Отчуждение и освобождение труда
Важным законом развития труда, связанным с разделением труда и опредмечиванием является отчуждение труда. Исследованию отчуждения труда особенно в отечественной политэкономической литературе в прошедшем XX веке уделялось значительное внимание. Основной проблемой, с которой увязывался вопрос отчуждения труда, была проблема происхождения эксплуатации человека человеком и ее преодоления. Данная проблема была поставлена К. Марксом еще в ранних его работах: «Экономическо-философские рукописи 1844года». С помощью понятия отчуждения он пытался найти теоретически обоснованное решение проблемы эксплуатации. Но и достаточно зрелые работы К. Маркса, имплицитно содержат ту же схему – схему превращения индивидуальных сил и способностей людей в нечто всеобщее, от них независящее, враждебное им. В экономических рукописях 1857-1858 гг., которые можно считать «пропедевтикой» к «Капиталу», он рассматривает механизм капиталистического разделения труда в качестве универсальной системы отчуждения человеческих сил и способностей. Общим для большинства работ, посвященных этому вопросу, выступало признание вслед за К. Марксом отчуждения труда в качестве исторически преходящего феномена, достигающего своей высшей экономической формы на капиталистической стадии развития производства. При этом некритично, без учета современных мировых тенденций репродуцировалось и следующее марксово положение о том, что с превращением труда из жизненной необходимости в первую жизненную потребность на коммунистической стадии развития общества отчуждение труда должно исчезнуть. Процессы перехода крупных ареалов мира к постиндустриальной парадигме развития, рост «знание-интенсивности» экономики и возрастание сложности производственных процессов, сужение сфер применимости простого труда и девальвация его стоимости, в новом контексте ставят вопрос об отчуждении и освобождении труда, задачах преодоления исторически отживших компонентов этого явления в странах с переходной экономикой; требуют анализа новых форм отчуждения и определение способов их снятия. Исходными в этом анализе являются следующие имплицитные предпосылки. Первая - отчуждение труда есть процесс возникновения в процессе труда и существования на этой основе не подчиняющихся субъекту труда определенных социальных сил, выходящих из его контроля, господствующих над ним. Вторая - процесс отчуждения труда есть «лишь историческая необходимость … для развития производительных сил, начинающаяся с определенной исторической отправочной точки, или основы, но отнюдь не абсолютная необходимость для производства, а наоборот, преходящая необходимость…». 1 К. Маркс не указал достаточно определенно на эту «историческую отправную точку». Если же исходить из того, что в эпоху родового строя человек «еще не выработал всю полноту своих отношений и не противопоставил их себе в качестве независимых от него общественных сил и отношений» 2, то можно предположить, что отчуждение труда в указанном выше смысле может возникнуть лишь после родового строя. 3 По мере укрепления оседлого образа жизни и формирования агроурбанизированных регионов, приведших в течение 40 веков к образованию государств как централизованных этноэкономических и социально-политических систем, происходит последовательное отделение непосредственного производителя от собственности (вначале на продукт труда, а затем на средства труда, прежде всего на землю как «всеобщее средство труда») и превращение его в лично зависимого работника. Исторически первой формой отчуждения явилось отделение работника от продукта труда. Такие способы производства как «азиатский» и «феодальный» не нарушают изначального, сложившегося на базе ручного труда, единства работника со своими средствами труда (включая землю), и со своими социальными условиями производства – земледельческой общиной или цехом ремесленников. В то же время к отделяемому от него в результате государственного налога или феодального оброка продукту труда общинник уже относится как «несвоему», то есть отчужденно. Известно, что на барщине русский крестьянин всегда старался сберечь свои средства труда, не заботясь о качестве работы. В сравнении с крепостным крестьянином советский колхозник в нашей стране, казалось бы в другую историческую эпоху, стал более отчужден: от основных средств производства, социальных условий производства и в значительной мере от своего труда. Также как и крепостной он старался сберечь свои силы, не заботясь особенно о колхозной технике и работе, экономя силы для своего личного подсобного хозяйства. Решение Никиты Хрущева обложить дворовые хозяйства колхозников налогом, по сути, было направлено на «удушение» этих хозяйств, на отказ колхозника даже от той малой собственности, которая у него оставалась. Якобы, в результате он больше внимания будет уделять коллективному хозяйству. На деле это лишь усилило отчуждение колхозников от коллективной собственности, ускорило деградацию села. По сути, колхозник являлся «государственным крепостным». В СССР гражданские паспорта колхозникам впервые выдали в период правления все того же Никиты Хрущева. Социолог Т.И. Заславская еще в 60-х гг. прошлого XX века на основе своих исследований пришла к выводу, что колхозное крестьянство в СССР являлось эксплуатируемым классом; колхозник получал только ¼ часть производимого им продукта. Тем не менее, при указанных способах производства, включая известный нам «социалистический», еще не может сложиться субъектного отношения отчуждения производителя от средств и социальных условий производства, включающих «первичные» производственные отношения – общину. Субъект процесса труда (общинный крестьянин, цеховой ремесленник, колхозник) здесь еще контролирует свои средства производства на индивидуальном (семейном) уровне и непосредственные социальные условия производства на уровне общины, цехового «братства» или коллектива. Вторая форма отчуждения – отделение работника от условий труда и, прежде всего, от собственности на средства производства – предполагает как свое следствие и первую форму, но является доминирующей на последующих этапах развития общественного производства. Вторая форма имеет место уже при рабовладельческом способе производства, но высшую экономическую форму развития получает лишь при капитализме. Содержание отношений отчуждения при первом и втором указанных способах производства существенно различается. Суть в том, что раб не выступает субъектом трудовых отношений, он сам «орудие» на уровне мотыги или вола, находящееся в собственности господина. Следовательно, здесь нет собственно «самоотчуждения», одного из определяющих признаков отчуждения труда в марксистском его понимании, хотя тут имеют место другие его признаки, а именно: отчуждение от самого себя как личности (социального субъекта) и отчуждение от своей родовой сущности. 1 Иными словами, раб отчужден от «социальности» и «человечности», от самих основ формирования личности (субъектности). Раб в третьем поколении может уже не чувствовать тягости своего положения, напротив ему страшна свобода - свобода выбора и ответственности принимать решения. Поэтому, если строго выдерживать терминологическую очерченность понятий, и при рабовладельческом и при феодальном способах производства существенным является не столько отчуждение труда, сколько отчуждение индивида (раба, крепостного) от общества. Точнее сказать, от более широкой системы общественных отношений, нежели непосредственные, «первичные» социальные условия воспроизводства его существования. Ситуация с наемным рабочим при капитализме существенно иная. Отделение работника от собственности при одновременном отрыве его от непосредственных социальных условий производства становится предпосылкой возникновения субъектных отношений отчуждения от условий и результатов труда. Лично независимый работник оказывается в иной - экономической зависимости от работодателя. Здесь работник относится к средствам производства и социально-экономическим условиям производства как к чуждой ему силе, господствующей над ним. Иными словами, работник и условия производства противостоят друг другу. При этом работник противостоит им уже как субъект. Его труд с самого начала приобретает характер «работы не на себя». Цель труда также изменяется: производство продукта для обеспечения существования себя и своей семьи (за исключением изымаемых излишков) подменяется актом продажи своей способности трудиться. Действительно раб, крепостной не являются участниками экономических отношений, хотя являются агентами труда. И тот, и другой исключены из системы общественных отношений как субъекты и «творцы» этих отношений. С этой точки зрения, рабовладельческая и феодальная организации общественной жизни и труда, по сути, однотипны, поскольку и там, и тут внеэкономическое принуждение к труду основано на отчуждении работника от самого себя. Здесь, - отмечает К. Маркс, - «необходимы отношения личной зависимости, личная несвобода в какой бы то ни было степени и прикрепление к земле в качестве придатка к последней». 1 В этом плане оба эти способа производства противостоят капитализму. В то же время они различны. «В условиях рабства работник … относится к особому проявлению своей силы, то есть к своей живой трудовой деятельности, не как субъект». 2 Тогда как в условиях феодального владения, «при которых непосредственный работник остается ”владельцем” средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования … он самостоятельно занят своим земледелием, как и связанной с ним сельской домашней промышленностью».3 Следовательно, и в рамках однотипных социальных систем, отчуждающих работника как индивида от самого себя, имеет место разнохарактерное проявление отчуждения труда. Развитие рынка и товарно-денежных отношений уже в условиях феодальной системы дает крестьянским хозяйствам относительную самостоятельность, поскольку они могут вступать в рыночные обмены за рамками хозяйства синьора. Все зависимые хозяйства работают в первую очередь для удовлетворения нужд господина, но помимо этого получают возможность вступать в товарные отношения для удовлетворения собственных нужд. Постепенно натурально-оброчные хозяйства заменяются товарно-оброчными, состоящими из относительно независимых семей (производителей). Последние, в отличие от натурально-оброчных хозяйств, производят товарную продукцию и выплачивают синьору налог деньгами. Таким образом, уже в рамках феодальной организации общественной жизни и труда характерное для раба отчуждение от результатов труда и самого трудового процесса в той или иной мере снимается. В то же время при сохранении отчуждения от самого себя (личная зависимость) преодоление внеэкономических форм отчуждения от результатов труда и возникновение возможностей для работника участвовать в экономических отношениях закладывает предпосылки самоотчуждения, которое, в свою очередь, получает полное, адекватное самому себе развитие лишь после снятия форм личной зависимости и развития форм экономической зависимости. Здесь важно указать на связь процессов отчуждения и разделения труда, раскрытую К. Марксом как причинная. Согласно Марксу, разделение труда выступает как необходимый момент, в более или менее развернутой форме присущий всем историческим формам труда. В той мере, в какой оно присуще этим формам труда, в той же мере им присуще отчуждение, вызываемое тем, что разделенный в обществе процесс труда связывается в целостную систему общественного производства как бы за «спиной» самих участников этого процесса. И эта целостность противостоит им в качестве чуждой и не зависящей от них силы. Можно заключить, что распад родового строя, а затем и общины, сопровождавшийся отделением от работника непосредственных социальных условий производства и социальной дифференциацией труда, обусловил значимые изменения в характере развития труда, наиболее существенными из которых явились его двойственность и отчужденность. «Раздвоение» труда, возникшая способность его создавать меновые стоимости и стоимостные отношения между субъектами труда сопровождается генезисом отчуждения непосредственного производителя, т.е. самого «творца стоимости» от стоимости и стоимостных отношений. Отсюда следует, что и сами исторические формы отчуждения и разделения труда необходимо рассматривать через призму «двойственности». На ранних стадиях развития общества раздвоение труда на «конкретный» и «абстрактный» существует еще при доминировании в их соотношении конкретной стороны. Однако истоки отчуждения труда на этих ступенях развития кроются не в самом труде, не в его конкретной стороне, а как раз напротив, в силу низкого уровня развития общественного характера труда во внеэкономическом принуждении непосредственного производителя к труду. Неразвитость абстрактной стороны труда (его экономической сущности), таким образом, дополнялась социально-политическим и военным принуждением к труду. Сам же конкретный труд, даже не смотря на низкий уровень развития производительных сил, не теряет своей созидательной роли, в том числе и в аспекте развития человека. Есть, несомненно, определенная индивидуальность в хорошей кровле, мастерство – в добротной сбруе и искусство - в умелой пахоте. Тем не менее, определяющим фактором развития человека как деятельного социального существа в период рабовладения и феодализма выступают не эти созидательные моменты, а в силу неразвитости абстрактной стороны труда иные, органически не присущие труду и даже чуждые ему социально-политические и военно-бюрократические системообразующие факторы. 1 До периода развитого капитализма разделение труда не имело всеобщего значения для общественного целого. По этой причине и отчуждение труда не имело той универсальной силы, какую оно приобрело только в условиях развитого капитализма. Это значит, что об отчуждении труда в отношении докапиталистических обществ можно говорить лишь в той мере, в какой навязанная тем или иным социальным группам общественная связь лишала их возможности «самодеятельности», то есть организации своих социальных условий производства по мерке своих, исторически определенных потребностей. Однако и в этом случае существовала, если так можно выразиться «механическая» возможность преодолеть отчужденное состояние, в результате эскапизма индивидов и групп из навязанных им социальных структур. Например, эмиграция на неосвоенные территории. В качестве примера такого способа преодоления отчуждения К. Маркс приводит греческую колонизацию. Из истории создания российского государства этот способ наиболее широко известен как попытка «тяглового» населения избавиться от государственного гнета и крепостного «ярма». Показательна история «раскола», когда государство под предлогом церковной реформы стремилось взять под контроль и духовную сферу общества. Этот процесс сопровождался не только восстаниями, «огненными крещениями» (коллективными самосожжениями) и глухим сопротивлением народа, но и массовым уходом. Старообрядцы проповедовали уход от зла, совершаемого «антихристом». Люди бежали в Сибирь, Поволжье, казацкие области, Литву. В поисках «сокровенного града Китежа», Беловодья добирались до совсем «незнаемых» мест. 1 В Сибири старообрядцы заселили и освоили Алтай. Но это были не просто «ослушники», а вольнолюбивые, активные люди. В период становления капитализма в России в конце XIX начале XX веков обнаружилось, что большая часть русских предпринимателей – «старообрядцы», потомки тех активных, вольных людей. В начале XX века 64 % всего торгово-промышленного класса Российской империи имели предков-старообрядцев. Только купцы-старообрядцы умели вести дела так, что вытесняли из торговли немцев, армян и евреев. В историческом плане, в различных странах, экономическая эволюция труда происходила неравномерно. Достаточно уверенно можно указать вектор «запаздывания» этого процесса, направленный на континентальный северо-восток Евразии. Феномен «задержанного развития» экономического труда можно объяснить тем, что общинные формы хозяйствования удобны власти с точки зрения простоты технологий управления людьми. Посредством глав общин, «большаков», гораздо легче управлять поддатным населением, чем иметь дело с каждым работником в отдельности. Так называемая «групповщина», идеализация жизни «сообща»; требование к индивиду отказаться от самодеятельного проявления своей личности, от экономической и социальной самостоятельности; культивирование общинных ценностей и представлений; недоверие к индивидуальности и любому различию; стремление доказать неправоту всякого, кто пытается жить не в группе – вот те черты общинного мировоззрения, которые способствуют формированию личной зависимости, господства власти и экономической несамостоятельности субъектов. В этих условиях труд не принадлежит субъекту, он принадлежит обществу; труд не товар, а обязанность и моральный долг перед обществом. Индивид здесь не может сам решать: трудиться ему или нет. Поэтому нельзя сказать, что в условиях общинных, «социалистических» систем труд свободен, хотя он и менее отчужден в силу неразвитости труда в качестве субстанции экономических отношений. С развитием и углублением рыночных отношений, выступающих как новый фактор дифференциации социальных субъектов, постепенно преобразуется вся система общественного разделения труда. Производители начинают относиться сначала к продукту труда, а затем и к самому труду как к товару. При этом товарная форма отношений все более превращается в условие существования производителя, господствующее над ним. На смену принципу «совершенства продукта» и самовыражению мастера в производимом продукте приходит принцип производительности: сокращение затрат времени на единицу продукта. При этом уже отношения рыночной конкуренции заставляют товаропроизводителей заботиться о качестве продукта. Однако они заставляют его делать это как внешняя сила. Здесь происходит как бы оборачивание. Отношения между субъектом и объектом, говоря словами К. Маркса, «выворачиваются наизнанку». 1 Деятельная сторона этого отношения – субъект – подавляется. Определяющей стороной становятся внешние по отношению к непосредственному производителю общественные условия и результаты его труда, а сам производитель не может свободно проявлять свою волю. Субъективно указанное подчинение производителя материальным условиям, процессу и результатам труда предстает как «фетишизация». Фетишизация представляет собой отражение в сознании субъекта объективного факта подчинения человека независящим от него отношениям. Но указанное отражение в сознании субъекта, как правило, представляет собой искаженное восприятие реальности. Подчинение объективным отношениям предстает в сознании субъекта как господство овеществленных форм этих отношений (т.е. средств производства, результатов труда и т. п. в формах товара, капитала, денег). При капитализме апогеем фетишизации является фетишизм капитала. Капитал предстает как «вещь в себе», существующая независимо от производителя и господствующая над ним. В условиях «государственного социализма» таким объектом фетишизации становится производственный план как нечто самостоятельное само по себе, не находящееся в отношении потребностей общества. Что и означает искажение в сознании людей, превращение какого-либо явления, отношения в нечто иное, чем оно есть само по себе. Таким образом, фетишизация – одна из значимых, атрибутивных сторон отчуждения, сопровождающих его на всех этапах развития, но приобретающая всякий раз особые формы отражения в сознании субъекта. При капитализме отчуждение труда получает свое полное проявление. Здесь уже «рабочий отчуждает от себя труд как производящую богатство силу: капитал присваивает себе труд как такого рода производительную силу … Каждый воспроизводит себя тем, что он воспроизводит другого, воспроизводит свое отрицание. Капиталист производит труд как чужой труд; труд производит продукт как чужой продукт, капиталист производит рабочего, а рабочий капиталиста и т.д.». 2 Существование капитала есть «инобытие» труда в его отчужденной форме. Именно на этот момент с самого начала указывает Маркс, раскрывая «тайну» частной собственности. Он замечает, что «политическая экономия исходит из факта частной собственности. Объяснения ее она нам не дает». 3 Частную собственность, имущественные отношения, по мысли Маркса, следует рассматривать как производное от отношения работника к производству и производимому им продукту. «Отношение имущего к предметам производства и к самому производству есть лишь следствие этого первого отношения и подтверждает его». 4 Анализируя понятие «отчужденный труд», он показывает, «что, хотя частная собственность и выступает как основа и причина самоотчуждения труда, в действительности она, наоборот, оказывается его следствием, подобно тому как боги первоначально являются не причиной, а следствием заблуждения человеческого рассудка. Позднее это отношение превращается в отношение взаимодействия». 1 Частная собственность, с одной стороны, представляет собой продукт самоотчужденного труда, а с другой – средство его самоотчуждения. Поскольку частная собственность превратилась в средство самоотчуждения труда, в способ его реализации, постольку условием преодоления отчуждения труда, согласно ранней концепции Маркса, должна стать ликвидация частной собственности. Но поскольку сама частная собственность представляет собой продукт самоотчуждения труда, постольку ликвидация частной собственности представляет собой необходимое, но еще недостаточное условие снятия отчуждения. По этой причине мало «упразднить» частную собственность, уравняв всех общественной собственностью, но сохранив прежние отношения отчуждения в сфере непосредственного труда. Так устраняется только ее объективная сторона – капитал, тогда как ее субъективная сторона – самоотчужденный труд – не только сохраняется, но превращается в единственную, а следовательно, всеобщую характеристику общества в целом. В условиях всеобщего труда и равенства заработной платы на место капитала опять же встает «община». Она превращается во «всеобщего капиталиста», а отношения между трудом и капиталом воспроизводятся как отношения между каждым из членов «общины» и «общиной» как целым. Таким образом, речь здесь по мысли Маркса, может идти лишь об «отрицательном», а не «положительном» упразднении частной собственности. Что и показал опыт советской России, который продемонстрировал усиление отчуждения не только в новых, но исторически архаичных формах, преодоленных к тому времени в экономически развитых капиталистических обществах. Согласно Марксу вырисовывается следующая схема развертывания следствий отчуждения труда. Отчужденный труд отчуждает от человека: «1) природу; 2) его самого, его собственную деятельную функцию, его жизнедеятельность…». 1 В-третьих, «Родовая сущность человека … превращается в чуждую ему сущность». В-четвертых, «непосредственным следствием того, что человек отчужден от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности, является отчуждение человека от человека. Когда человек противостоит самому себе, то ему противостоит другой человек». 2 Таким образом, именно из отношения рабочего к своему труду, к акту производства выводится необходимость определенного (отчужденного) отношения рабочего к другому человеку (работодателю, капиталисту). К. Маркс отмечает, что и капиталист, и пролетарий «представляют одно и то же человеческое самоотчуждение. Но первый класс чувствует себя в этом самоотчуждении удовлетворенным и утвержденным, воспринимает отчуждение как свидетельство своего собственного могущества и обладает в нем видимостью человеческого существования. Второй же класс чувствует себя в этом отчуждении уничтоженным, видит в нем свое бессилие и действительность нечеловеческого существования». 3 С нашей точки зрения, капиталист как предприниматель в хозяйственном смысле не отчужден от своего дела (бизнеса, производства), в отличие от наемного работника, хотя и он подчинен управляющему его жизнью закону роста капитала, «прикован» к капиталу. Именно в последнем, подразумеваемом Марксом смысле, предприниматель как функция капитала отчужден от производства, труда. Тем не менее, в первом смысле предприниматель как бы «работает на себя». Наемный рабочий напротив самоотчуждается от труда в обоих указанных смыслах. Все то время, в течение которого капиталисту принадлежит потребительная стоимость рабочей силы, ему принадлежит также и личность рабочего. Данный процесс самоотчуждения видимо проявился уже с кризисом цеховых форм ремесленничества, по мере того как подмастерья все более превращались в наемных рабочих. С другой стороны, в продолжение всего процесса производства рабочий является также лишь частью капитала. Он тогда лишь становится человеком (личностью), когда перестает работать. С переходом к мануфактурному производству, отчуждение труда получает новое основание, вследствие отделения работника от целостного процесса труда и сведения его труда к простой затрате рабочей силы. Это положение в дальнейшем только усугубляется, когда работник становится придатком машины, когда работа руки отделяется от работы мозга, а алгоритм его деятельности задается извне. Этот факт явился своеобразным итогом длительного генезиса абстрактной стороны труда. Абстрактный труд проявился в своей выхолощенной конкретности, тем самым, показав пределы отчуждения конкретного труда. Отчуждение затронуло личностный уровень работника, поразив мотивационные структуры его сознания. Рабочий перестает ощущать свой труд как значимый процесс созидания. Труд рабочего становится преимущественно репродуктивным – односторонним, «безвозвратным» в смысле развития его личности опредмечиванием рабочей силы. Труд становится простым функционированием, имеющим целью нечто внешнее по отношению к личности, развитию ее способностей. В процессе машиноподобного, монотонного функционирования личностные силы и способности работника не получают развития. Работник как человек, личность не осуществляет себя в труде, а лишь воспроизводит наличные материальные условия существования. По мере сведения труда к «разделенному» (К. Маркс), «фрагментарному» (Ж. Фридман), репродуктивному труду, а субъекта труда к частичному, «абстрактному» работнику для него исчезает экзистенциальный смысл труда. Человек начинает рассматривать работу только как средство существования. Работник все более относится к продукту своего труда как «несвоему», он ему безразличен и в качестве потребительной стоимости («полезности») и в качестве результата продуктивных, творческих усилий (ценности). Продукт труда теряет для него значение как ценность сама по себе. Он мог бы иметь значение для работника хотя бы в качестве меновой стоимости, если принадлежал ему. Но сам продукт труда и сам отчужденный труд принадлежат работодателю, постоянно воспроизводятся им как вынужденная, несвободная деятельность. Не случайно в своих радикальных характеристиках индустриальный капитализм предстает как система «наемного рабства». Отделение работника от продуктивной, творческой компоненты труда усиливает его отчуждение от процесса труда. Отсюда следует важный для анализа процессов отчуждения вывод: репродуктивный труд и продуктивный (т.е. труд с элементами творчества, самостоятельности, новизны) – существенные характеристики социального содержания труда, оттеняющие социальные различия и неравенство в обществе. Итак, отчуждение труда порождается складывающимися по мере становления государства, общественной системы разделения труда и собственности объективными социальными (в основе своей производственными) отношениями, определяющими способ производства. Отделение от работника материальных условий, результата и самого процесса труда – это объективные предпосылки отчуждения труда. Отчуждение труда как субъективное отношение возникает тогда, когда сам работник начинает относиться к условиям, процессу и результатам своего труда как чуждым и господствующим над ним, и это отношение реализуется в его поведении. Однако за всем вышеизложенным важно отметить следующее. Отправляясь от факта самоотчуждения труда, К. Маркс не сразу пришел к выводу о том, что сам этот факт должен быть объяснен «самопротиворечивостью» труда, его двойственностью, а процесс самоотчуждения труда как процесс его разделения. Самоотчуждение, по мысли Маркса, в конечном итоге должно быть понято не как отношение рабочего к своему труду, а как взаимоотношение субъектов в процессе производства, в котором одни отчуждают труд, а другие присваивают. Результатом этого разделения становится факт «изъятия» тех качеств и способностей к труду, которыми обладал работник к моменту его вступления во взаимоотношение с работодателем. Последние отчуждаются от него и выступают уже не как личные качества работника, а как свойства и качества самого капитала. Таким образом, разделение труда в своем развитии неизбежно оборачивается «расщеплением между капиталом и трудом». «Самый труд может существовать лишь при условии этого расщепления». 1 Механизм «изъятия» К. Маркс подверг более конкретному анализу в экономических рукописях 1857 – 58 гг. на примере системы машинного производства, выступающей как олицетворение господства «мертвого труда» (капитала) над «живым трудом»: «Машина, обладающая вместо рабочего умением и силой, сама является тем виртуозом, который имеет собственную душу в виде действующих в машине механических законов…». 2 «Деятельность рабочего, сводящаяся к простой абстракции деятельности, всесторонне определяется и регулируется движением машин, а не наоборот». «Наука, заставляющая неодушевленные члены системы машин посредством ее конструкции действовать как автомат, не существует в сознании рабочего, а посредством машин воздействует на него как чуждая ему сила, как сила самой машины». «Труд перестал охватывать процесс производства в качестве господствующего над ним единства. Наоборот, труд выступает теперь лишь как сознательный орган, рассеянный во множестве точек механической системы в виде отдельных живых рабочих и подчиненный совокупному процессу самой системы машин, как фактор, являющийся лишь одним из звеньев системы, единство которой заключается не в живых рабочих, а в живых (активных) машинах, выступающих по отношению к единичной незначительной деятельности рабочего, в противовес ему, как могущественный организм». 3 Таким образом, все качества работника - его умения и сила, самодеятельность и интеллект – опредмечиваются в системе машин. Поскольку сама эта система принадлежит капиталу и поскольку он использует ее таким образом, что от самого работника в процессе производства этих качеств уже не требуется, постольку указанное опредмечивание выступает как отчуждение, превращающее систему машин в силу, противостоящую личности работника. Тем не менее, главную причину господства капитала, постоянно порождающего отчужденный труд, К. Маркс видит отнюдь не в технологии индустриального производства, потребляющей расчлененный труд, а в разрыве между стоимостью рабочей силы (заработной платой) и стоимостью, которую эта рабочая сила производит в процессе ее применения капиталом. В присвоении капиталом разницы между стоимостью рабочей силы (к которой, заметим, неадекватным образом приравнивается стоимость «живого», «неовеществленного» труда рабочего, его способность, или «виртуальный труд» – Ф.У. Мухаметлатыпов) и стоимостью, создаваемой этой рабочей силой, К. Маркс увидел реальный способ «экспроприации» сил и качеств рабочего и превращения их в силу капитала. Источником прибавочной стоимости, питающей силу капитала, выступает двойственность и противоречивость самой экономической природы наемной рабочей силы. Рабочая сила, точно так же, как и всякий товар, с одной стороны, имеет меновую, а с другой - потребительную стоимость, с той лишь разницей, что в любом другом товаре это противоречие носит пассивный характер, тогда как в наемном рабочем оно имеет своего активного носителя. Неотрывность наемного рабочего, как носителя, от своей рабочей силы превращает его в самопротиворечивую фигуру. Он сам, с одной стороны, выступает как «меновая стоимость», которая покупается за определенную «заработную плату» (в зависимости от цены рабочей силы на рынке), а с другой – практически оказывается «потребительной стоимостью», обладающей уникальным свойством созидать богатство в его вещественной и стоимостной форме. При этом, согласно Марксу, рабочий в этом процессе не относится к своему труду как товару, хотя и продает свою рабочую силу. На деле, согласно концептуальной модели К. Маркса, рабочим движет, прибегая к современной терминологии, не «экономическая мотивация», а экономическая зависимость и сила организации труда, всецело подчиненная работодателю. Вследствие этого действительным владельцем труда как «проявления рабочей силы в действии» 1 становится капиталист (работодатель). И только с развитием рынка сложного труда, сопровождающимся ростом экономической мобильности и снижением экономической зависимости работников, мы можем констатировать, что указанные субъекты (и работники, и работодатели) действительно начинают относиться к труду как товару. Работники из «работополучателей» постепенно превращаются во владельцев специфического товара – труда. Итак, при капитализме отчуждение становится универсальным. Здесь получают развитие все основные признаки отчуждения труда: отчуждение результатов труда посредством присвоения предпринимателями значительной части достижений работников, как в предметной, так и в стоимостной форме; отчуждение самого процесса труда в формах подчинения человека рациональной технологии и организации труда, фрагментация и выхолащивание содержания труда; отчуждение человека от самого себя, своей сущности, проявляющееся, прежде всего, в моделях массового потребительского поведения и типовых формах сознания; самоотчуждение труда, воспроизводящееся каждый раз в процессе труда в виде не подчиняющейся своему творцу стоимости, воплощающееся в капитале как в «своем ином» и на этой основе воссоздающее доминирующие элементы всей общественной системы. Тем не менее, нельзя не признать, что капитализм преодолевает архаичные формы отчуждения, основанные на внеэкономическом принуждении. Отчуждение труда при капитализме определяется, прежде всего, особым характером абстрактного труда, когда в результате неадекватных стоимостных отношений (Ф.У. Мухаметлатыпов) возникают и постоянно воспроизводятся неадекватные отношения между участниками общественного производства, а отсюда и всей общественной жизни. Именно на этом этапе развития общества абстрактный труд создает меновые стоимости как основу вещественных отношений зависимости и отчуждения работника от материальных и социальных условий производства своего существования, порождает «общественные отношения, самостоятельно противостоящие по видимости независимым индивидам, то есть их производственные отношения друг с другом, ставшие самостоятельными по отношению к ним самим…». 2 В конечном счете, именно благодаря самоотчуждению труда в стоимостной форме порождается постоянно воспроизводимое отчуждение человека от человека, являющееся источником экономических и социальных конфликтов. В этих циклах «взаимопорождения» работники отчуждены не только от работодателя, но и друг от друга. Взаимное отчуждение рабочих проявляется в острых формах конкуренции за рабочие места, а конкуренция становится необходимым системным компонентом рынка рабочей силы.
|
