Лекция 6 Самокритика разума в философии Просвещения. Основные идеи немецкой классической философииВопрос 1. Самокритика разума в философии Просвещения Вопрос 2. Основные идеи немецкой классической философии (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель, Фейербах)
Осознав себя еще в XVIII в., век Просвещения взялся просвещать массы, очищать их сознание от предрассудков, от " родимых пятен" феодализма, чтобы освободить и осветить дорогу прогрессу человечества посредством конструктивно-критического применения разума. Культ разума уже был выпестован идеями Декарта, Спинозы и Лейбница. Однако у просветителей концепция разума оказалась ближе к Локку, который ценит разум, только если он критически анализирует чувственный опыт и следует ему, дабы не впасть в догматизм. Поэтому идейные предпосылки Просвещения закладывались несколько раньше английской эмпирической философией Локка, Беркли и Юма, а разрешение поставленных ими философских проблем в меру имевшимся тогда возможностей пытался достичь И. Кант в " критический" период своего философского творчества. Всех их объединяла задача исследования природы и границ человеческого разума. Показательны названия книг И. Канта: " Критика чистого разума", " Критика практического разума", " Критика способности суждения". Тон Просвещению задал Джон Локк, современник Ньютона и последователь эмпиризма Фр. Бэкона. Он не принял врожденных идей Декарта и полагал разум ребенка " табула раза", чистой доской, на которой опыт рисует свои узоры: Плодотворный разработчик эмпирического сенсуализма, Локк утвердил принцип: " Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах", из которого следовало, что критерием истины является ее генетическая связь с чувственным опытом, но.его возможности ограничены как физиологически, так и индивидуальными отклонениями от нормы. Отсюда мотивы скептицизма: невозможно поручиться за то, что человеческие идеи действительно адекватны вещам, о которых они дают представление. Внешний опыт (ощущения) и внутренний опыт (рефлексия) - таковы два источника познания, поставляющих разуму простые идеи. Абстрагирование и комбинирование простых идей дают более сложные. Однако Локк не смог свести такую сложную идею как идея субстанции к простым идеям. Он разграничивал те качества, которые характеризуют материальные предметы и поддаются измерению и те, о которых свидетельствует лишь субъективный человеческий опыт - такие как вкус, звук, запах и цвет. За эту " зацепку" субъективизма ухватился Джордж Беркли. Он указал, что если строго проводить эмпирический анализ, то следует признать: все качества, фиксируемые человеческим разумом, будь то первичные или вторичные, в конечном счете переживаются как умственные идеи, так как нет достоверного способа отличить объект от чувственных впечатлений о нем. По Беркли всякий опыт феноменален и ограничен видимостью. Существование внешнего материального мира - допущение, лишенное всякого ручательства. Следовательно, " эссе эстперципи": существовать значит быть вос-принимаемым. Возражения здравого смысла снимались неожиданным скачком Беркли от субъективного к объективному идеализму. Провозглашая, что все вещи являются лишь " комплексами наших ощущений", Беркли допускает, что индивидуальный разум отнюдь не субъективно определяет свой опыт мира. Причиной того, что разные люди во все времена воспринимают мир более или менее одинаково и что этому миру присущ устойчивый порядок, является восприятие мира Божественным Разумом. Этот Вселенский Разум порождает в умах отдельных людей чувственные идеи, согласно предписанным правилам, так что постоянное соприкосновение с такими идеями постепенно открывает человеку " законы природы". Именно такое положение вещей допускает возможность науки. Нематериальное основание чувственных данных не служит для науки препятствием, и она может вполне примириться с тем, что они остаются объектами для разума, не будучи внешними материальными субстанциями, а являясь неизменно возобновляющимися сочетаниями чудесных качеств. Так что конечная истина не выходит за пределы умственных идей. Как видно, Беркли стремил Дэвид Юм, английский мыслитель середины XVIII в., своим разъедающим скепсисом довел критику эмпирической философии до логического завершения. Соглашаясь с критикой Беркли в адрес Локка, Юм не принял идеалистических выводов Беркли. Придавая решающее значение данным органов чувств в познании реальности, Юм остановился в сомнении перед вопросом о бытии самой реальности. Определенно нам этого знать не дано. Может быть, да, а может быть, нет! " Наша мысль, - писал Юм, - ограни-чена очень тесными пределами и... вся творческая сила ума сводится лишь к способности соединять, перемещать, увеличивать или сокращать материал, доставляемый нам чувствами и опытом". Осторожный Юм старался не конфликтовать ни с естественными науками, ни с религией. Он считал, что идеи, происходя от впечатлений, точно их воспроизводят и всецело сводятся к ним. Поэтому основополагающие методологические допущения типа принципов объективности и причинности должны быть перенесены из области научного знания в область веры. Таким образом, Юм сначала сводит все знания о мире к опытному познанию, а затем психологизирует его, сомневаясь в объективном содержании чувственных впечатлений, которые, следовательно, лишаются достоверности, самодостаточности и очевидности. В глазах Юма любое человеческое знание надлежит признать мнением. Свой скептицизм Юм распространяет и на суждения религиозного характера. Этим аргументам придали атеистическую направленность французские просветители, группировавшиеся вокруг энциклопедистов Дидро, Д'Аламбера и др. Критическая позиция Юма подрывала не только религию, но и эмпирическую науку, ибо достоверность индуктивного метода повисала в воздухе. Епископ Беркли все-таки оставлял человеку производные от Божественного Разума способности познавать порядок и законы мироздания. С появлением же светского скептицизма Юма уже и речи не могло быть о какой-либо объективной закономерности - не стало ни Бога, ни порядка, ни причинности, ни субстанциональных сущностей, ни истинного сознания. Отны не человек мог претендовать лишь на воображаемый порядок: разум, испытывая инстинктивную потребность в порядке, создает в силу психологической привычки немедленные проекции, которые упорядочивают чувственный опыт, выстраивая его в тот или иной последовательный ряд. Совершенно очевидно, что скептицизм Юма - совсем не тот здоровый скептицизм, сомнение которого движет науку вперед к новым заключениям и выводам, предохраняя ее от застоя и догматизма. Разъедающий и умерщвляющий скепсис Юма " поддерживает" науку примерно так, как веревка поддерживает висельника. Итак, стараниями Юма линия эмпиризма, прошедшая долгое развитие от Аристотеля и Фомы Аквинского, Бэкона и Локка, j зашла в окончательный тупик. Вывести ее из тупика взялся Иммануил Кант, основоположник классической немецкой философии, младший современник Юма. Будучи сам вначале преподавателем естествознания в течение сорока лет, он усердно занимался и научными исследованиями. В трактате " Всеобщая естественная история и теория неба" он выдвинул и обосновал гипотезу об образовании Солнечной системы из газопылевого облака. Впоследствии она получила название теории Канта-Лапласа. В физике Кант обосновывал относитель-ность движения и покоя, в биологии успешно занимался вопросами классификации животного мира, в антропологии предложил идею естественного происхождения человеческих рас. В Кенигс-бергском университете он читал также курс географии и написал учебник по физической географии. Кант был слишком хорошо знаком с ньютоновской наукой и ее победами, чтобы сомневаться, открыт ли человеку доступ к определенному истинному знанию. Отмена Юмом причинности перечеркивала гарантии естествознания по вопросу об обладании общими истинами о мире. Сознавая силу беспощадного юмовско-го анализа человеческого разума, Кант мучительно размышлял: кто же прав - Юм или Ньютон? Каким образом в феноменальной вселенной возможно определенное знание? Решить такую неподъемную задачу Кант взялся в " Критике чистого разума", пытаясь при-мирить Юма и Ньютона. Компромисс Канта заключался в предположении, что соответствие между разумом и миром следует понимать не в наивно-отражательном, а в более критически заостренном смысле. Мир, объясняемый наукой, на самом деле уже приведен в порядок припомощи познавательного инструмента самого разума. Его природа такова, что он не Просто воспринимает чувственные данные. Скорее, он их активно усваивает, перерабатывает и выстраивает, по-этому объективная действительность познается до той степени, в которой она отвечает основополагающим построениям разума. Познание всегда опосредовано присутствующими в человеческом разуме категориями. На этот вывод Канта натолкнула математика. Он обнаружил, что если из математических рассуждений устранить все, что черпается из опыта, то идеи пространства и времени все равно остаются. Отсюда он заключил, что на чувственный материал автоматически " набрасывается" сетка причинно-следственных, а не только пространственно-временных отношений. Эти категории есть " априорные формы человеческого сознания". Категории не проистекают из опыта, но определяют его, составляя тот самый контекст, в который вписываются наблюдаемые события. Как и другие категории, пространство и время эпистемологически укоренены в природе разума, а не онтологически - в природе вещей. Утверждая искомый компромисс между Юмом и Ньютоном, Кант показал, что наблюдение человека над миром никогда не бывает нейтральным и свободным от заранее навязанных им понятийных суждений. Поэтому ни чистый эмпиризм, лишенный априорных построений, ни чистый рационализм, лишенный чувственных свидетельств, порознь неприемлемы в качестве познавательной стратегии. И все же это решение носило тревожный характер. Кант вроде бы воссоединил познающего с познаваемым, но последнее не было объективной реальностью. Они оказались объединены, так сказать, в одной солипсистской темнице, коей и был кантовский субъективный идеализм. Кант имел основание сравнить эту свою философскую позицию с коперниковской революцией. Обе революции открыли человеку новые горизонты, но обе несли одновременно освобождение и принижение, в корне изменив положение человека: если революция Коперника " отлучила" человека от центрального места в Космосе, революция Канта - от возможности подлинно познать этот Космос. Тем самым, к космологическому отчуждению прибавилось отчуждение эпистемологическое. В каком-то смысле Кант развернул коперниковскую революцию в обратном направлении: человек Канта вновь оказался в центре вселенной, однако теперь это была только его вселенная, а не Вселенная как таковая Дальнейшее развитие немецкой классической философии позволяет утверждать, что Кант вплотную подошел к ответу, на поставленные им вопросы. Дело в том, что за априорными формами Канта скрываются те навыки, умения и способности, которые освоены человеческим родом и закреплены, другими словами - " опредмечены" в теле культуры, где они пребывают независимо от отдельного индивида. И в таком виде действительно предшествующего опыту. Но для всего человечества, которое тоже выступает субъектом познания, эти знания и способности апостериорны, поскольку они нарабатывались в историческом опыте многих и многих поколений людей. Многотысячелетняя практика освоения мира - вот главный гарант объективности и истинности в науке. Но по Канту, это область непознаваемого, мир сущностей, мир " вещей в себе". Познаваемы лишь " вещи для нас", то есть мир явлений, феноменальный мир. Научная картина мира у Канта соткана из феноменов, поэтому познание не углубляет нас в сущность мира, а служит лишь нашему самопознанию. Ведь законы, открываемые наукой, по больному счету, являются категориальными схемами, то есть законами нашего мышления. Науке не дано выйти за пределы нашего опыта, но метафизика, философия стремятся это сделать. На этом пути Революция Канта имела две стороны: одна была обращена к науке, а другая - к религии, ибо он хотел отстоять и определенное знание, и нравственную свободу; и свою веру в Ньютона, и свою веру в Бога. Подтвердив ценность науки, Кант ограничил ее аппетиты миром явлений и феноменов, дабы освободить место для истин религиозной веры и нравственного учения. Кант держался того мнения, что, хотя никому и не дано знать, существует ли Бог, нужно все-таки верить в то, что он существует, дабы поступать нравственно. Ничто не оправдывало бы исполнения человеком своего долга, если бы не было Бога, если бы не существовало свободы воли или если бы вместе с телом умирала и душа. Верить в истинность этих идей необходимо для нравственного совершенствования. Такова основная идея " Критики практического разума" Канта. В духе своих предшественников - Руссо и Лютера - Кант предугадал направление современной религиозной мысли, а именно: истинную почву религиозного смысла образует лишь внутренний личный опыт, а вовсе не объективные доказательства или догматы веры, навязываемые церковью. Очевидно, Кант в глубине души верил, что законы, приводящие в движение планеты и звезды, находятся в высшем гармоничном согласии с теми нравственными побуждениями, которые испытывал он сам: " Две вещи наполняют мое сердце все новым и постоянно возрастающим трепетом и восхищением: это звездное небо надо мной и нравственный закон во мне". Кант сознавал, что не может доказать существование такой связи, и его разведение в разные стороны мира сущностей и мира явлений лишь усугубило картезианский раскол человеческого субъекта и познавательного объекта, сделав пропасть между ними еще глубже. Величайший триумф Разума эпохи Просвещения обернулся его величайшей катастрофой. Предоставленный самому себе, в порыве нигилистического стремления к господству, Разум продемонстрировал свою саморазрушительность и с логической последовательностью пришел к мысли: " если Бога нет, то все позволено! ". Эту скорбную истину наглядно проиллюстрировали многие проницательные умы - от маркиза де Сада до Ф. М. Достоевского. Ирония интеллектуального прогресса проявилась в том, что человеческий гений последовательно обнаруживал ряд принципов: картезианских, коперниковских, юмовских и берклианских, кантианских и дарвиновских, марксистских и фрейдистских, бихевиористских и социобиологических. Эти принципы шаг за шагом ослабляли веру человека в свободу разума и воли, оставляя его наедине с мыслью, что он есть не что иное, как побочная и преходящая случайность материальной эволюции. Один только Фрейд, замкнув осуществление критических замыслов Просвещения, немало способствовал драматизации ощущения жизни, предъявив убедительные доказательства существования бессознательных сил, определяющих поведение человека и его сознание. Он открыл этому сознанию глаза на его истинный иррациональный и неуправляемый разумом источник. Фрейдизм на корню подсек все надежды, возлагаемые Просвещением на Разум, обнаружив, что ниже рационального мышления или вообще вне его существует целое скопище пугающе мощных иррациональных сил, практически не поддающихся до конца ни рациональному анализу, ни сознательному управлению, в сравнении с которыми сознательное " Эго" человека - всего лишь хрупкий и неустойчивый эпифеномен. Не оставалось сомнений в том, что сознание определяется мощными биологическими инстинктами. Перед их строем такие вызывающие гордость достоинства, как разум, совесть и духовность, представляются всего лишь средствами самосохранения вида и воспроизводства достижений цивилизации. Если бессознательные силы определяют человеческое существование, то личная свобода оказывается под вопросом, и каждый индивид, как и его собратья но цивилизации, приговорен к внутренней раздробленности, подавлению, неврозу и отчуждению. Эту тенденцию одним из первых уловил глава французского Просвещения Дени Дидро в своем памфлете " Племянник Рамо", где с яркой художественностью изображены все выверты " разорванного сознания" молодого щеголя. Рефлексия этих противоречивых феноменов в недрах бездонной и непредсказуемой человеческой души, автономных от рассудка и разума, стала краеугольным камнем философии романтизма. Какова же дальнейшая историческая судьба главных идей философии Просвещения? До логического завершения идеи Просвещения доведут О. Конт, Дж. С. Милль, Л. Фейербах, К. Маркс, Г. Спенсер и, в несколько ином духе, Ф. Ницше. Просвещенческая самокритика разума развенчала его тщетные притязания на обладание знанием вещей в себе. Дальнейшее углубление научного скептицизма связано с укоренением релятивизма, причем не только релятивизма Эйнштейна, Бора и Гейзенберга, но и Дарвина, Геккеля, Фрейда, Вебера, Витгинштейна и Хайдеггера, Леви Стросса и Фуко, Геделя и Поппера, Куайна и Куна и многих других. В совокупности они подорвали основания и для субъективной определенности, на которую делал ставку Кант. Стало окончательно ясно, что человеческий опыт строится на бессознательных, по большому счету, принципах, в корне различных для разных эпох, культур, сословий, языков, жизненных условий. Все неотвратимее выдвигался тревожный вывод: человеческое мышление определяется, структурируется и искажается множеством факторов как социальной, так и биологической природы. Вопрос 2. Основные идеи немецкой классической философии (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель, Фейербах) - учение Канта о познании - учение Фихте о свободе - учение Гегеля о развитии, его законы, категории, система - учение Фейербаха о человеке (антропологический материализм) Лекция 2.6. ПОСТКЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX- начала XX веков
|
ся сохранить эмпирическую направленность мышления, но в то же время подчеркнуть лишний раз приоритет высших духовных оснований человеческого опыта и познания. Его настойчивые уси-лия по защите религии были высоко оценены церковными властявластями, которые удостоили скромного преподавателя богословия саном епископа.
