ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Никки не собиралась дожидаться совещания в отделе

 

Никки не собиралась дожидаться совещания в отделе. Следствие набирало ход, и она намерена была ухватиться за новые ниточки, даже не зная, куда они ведут. От офиса судмедэкспертизы до квартиры Дерека Сноу было всего несколько кварталов. Никки по мобильнику вызвала Каньеро и назначила ему и Тарреллу встречу в Ист-Виллидж.

– Ты, похоже, взволнована. Получила подтверждение? Сноу убит тем же киллером, что и наша сплетница? – спросил Каньеро.

Никки покосилась на сидевшего рядом Рука и продекламировала, старательно подражая ведущим телешоу:

– Подождите, это еще не все!

Оба детектива обходили квартал, где жил Дерек Сноу, поэтому Никки не стала подниматься в квартиру, а назначила встречу в кафе «Мад» на 2-й. Поток транспорта на 9-й Восточной двигался в противоположном направлении, поэтому Никки свернула на Сент-Марк-плейс, бросила на приборную панель полицейский знак и выскочила из машины. Рук бегал марафон и десятикилометровые кроссы, но ему пришлось напрячься, чтобы поспеть за Никки.

Кафе «Мад» с одной стороны выходило на улочку, напоминающую о старом Нью-Йорке: здесь располагались ателье и бутики и ресторан украинской кухни. С другой стороны был новый, более солидный Манхэттен с модными спа-салонами, сакэ-барами и магазинами одежды Эйлин Фишер.^[94] Таррелл и Каньеро заранее взяли четыре кофе и ждали на скамейке снаружи.

– Обычно места на улице не найти, – заметил Таррелл. – Пожалуй, это аромат помоев всех разогнал. – Переговоры между городскими властями и профсоюзом прервались накануне вечером, и за ночь на тротуарах добавился новый слой мусора.

Рук покосился на ряды мусорных мешков в двух метрах от них.

– Я так привык, что уже и не чувствую.

– Может, ты слишком много времени провел рядом с королевой сплетен, – заметил Каньеро и, вместо отпора, получил в ответ слабый кивок.

Детектив Хит переняла драматичную манеру Лорен и излагала информацию в той же последовательности, что и судмедэксперт: сперва о сходстве ножа, убившего Кэссиди Таун, с ножом техасца, и только под конец, в качестве кульминации, об идентичности слепков с ран Кэссиди Таун и Эстебана Падильи.

Даже копов, которые убеждены, что все на свете повидали, порой можно удивить. В ходе этого расследования ветераны были ошарашены уже во второй раз. Когда Никки закончила рассказ, раздались приглушенные ругательства.

– Итак, – заговорила Хит, решив, что детективы усвоили информацию, – если оставить в стороне эмоции, то у нас по-прежнему остается киллер, но добавилась третья жертва.

– Вот те на! Койотмен! – покачал головой Каньеро. – Но если это его кровь на обоях, что он там делал? Пришел вместе с убийцей? Может, помогал обыскивать дом? И чем-то не угодил бандитам?

Таррелл выдал следующую версию:

– Или Падилья разыграл доброго самаритянина: проходил мимо, услышал крики и, на свою голову, бросился на помощь?

– Или, – подхватил Рук, – его роль нам пока неясна. Он развозил товары, так? Не обслуживал ли он рестораны Ричмонда Вердженеса? Может, доставлял свежие фрукты-овощи и немного любви в придачу? А может, тут любовный треугольник и месть?

Детектив Хит повернулась к Тараканам:

– Это на вас, ребята. Я снимаю вас с обхода и прошу вплотную заняться Эстебаном Падильей.

– Круто, – протянул Каньеро.

– Займемся, детектив, – кивнул Таррелл.

– Как обычно: друзья, родственники, любовь, работа, – продолжала Никки, – но главное – связь. Нам нужен лучик света. Узнайте, черт побери, что связывало Кэссиди Таун с развозчиком продуктов.

– И с техасцем, и с Дереком Сноу, – добавил Таррелл.

– И с Солей Грей. Она здесь тоже замешана. Захватите фотографии всех четверых. Я их положила в ваши папки – никогда не знаешь, что пригодится.

Никки ругала себя за то, что так запустила дело Падильи. Увы, просто невозможно было лично проследить за каждым делом. Кэссиди Таун – заметная фигура, между тем как Эстебан Падилья принадлежал к тем, кто получает клички вроде Койотмена или вообще исчезает, оставаясь безымянным. «Что ж, – решила Никки, – если расследование убийства Кэссиди поможет и в поисках его убийцы, в этом будет некая высшая справедливость». Лучше такая справедливость, чем никакой. Во всяком случае, детективам вроде Никки Хит это помогало мириться с действительностью.

– Лорен дала заключение о времени смерти консьержа?

– Да, и тут тоже есть кое-что интересное.

Таррелл театрально схватился за сердце.

– Не знаю, перенесу ли я еще один удар!

– Постарайся. Сноу был убит в ту же ночь, что и Кэссиди. По словам Лорен, это произошло в промежутке между полуночью и тремя ночи.

– Иными словами… – заговорил Таррелл.

– Именно, – подтвердила Хит, – приблизительно за час или два до Кэссиди.

– И сразу после звонка Солей, – напомнил Рук.

Никки встала, помешивая на дне чашки остатки кофе.

– Вот что я собираюсь сделать. Пока вы занимаетесь Падильей, я еще раз встречусь с Солей Грей и обвиню ее во лжи.

– Да уж, – кивнул Рук, – она нам такого напела…

Детективы даже не отреагировали, просто поднялись и оставили его одного на скамейке. Терьер, привязанный к стойке для велосипедов, взглянул на журналиста.

– Кошки, понимаешь? – обратился к нему Рук. – И терпеть невозможно, и гонять нельзя.

 

Несколько минут спустя Рук и Хит подходили к дому Солей Грей, расположенному в несколько более сельской части Ист-Виллидж.^[95] По пути им пришлось миновать табачные лавки, тату-салоны и выставку-продажу виниловых пластинок. Надвигались сумерки, но в небе еще можно было различить розоватые следы самолетов. В кронах деревьев чирикали, устраиваясь на ночлег, птички. Утром эти деревья станут отличными подпорками для гор мусора. Пробираясь сквозь толпу ожидающих входа в «Ла Палапа»,^[96] Рук высмотрел на столиках весьма соблазнительные «Маргариты» и на мгновение пожалел, что нельзя взять Никки под руку и увести внутрь.

Рук знал, что ничего не выйдет. Больше того, он знал Никки.

Из переговорного устройства в вестибюле раздался голос прислуги:

– Мисс Солей нет. Зайдите позже.

Руку представилось, что женщина сидит прямо в этой алюминиевой коробке. Выйдя на улицу, Никки перелистала записи, нашла номер Элли и позвонила ей в «Рад Дог». Захлопнув крышку телефона, она объяснила уже на ходу:

– Солей на телестудии, готовится к участию в сегодняшнем шоу в качестве приглашенной звезды. Давай застанем ее врасплох, – может, удастся что-нибудь вытрясти.

Проходя мимо, Рук с тоской заглянул в двери «Ла Палапы». Да, тихий ужин откладывается. Ему пришлось догонять Никки, которая уже свернула за угол и доставала ключи от машины.

 

Тормозные огни окрасили траву красным цветом. Таррелл задним ходом загонял «тараканью тачку» в просвет между такерией^[97] и трехэтажным зданием, где проживал Эстебан Падилья.

– Осторожнее, не задень ту тележку, – предупредил его Каньеро.

Таррелл вытянул шею, как суслик.

– Ага, вижу.

Когда тележка стукнулась о бампер, напарник засмеялся:

– Вот почему мы не можем позволить себе приличную машину.

Все места для парковки на Восточной 115-й оказались заняты, а зону разгрузки перегородил грузовик, развозивший пиво. Но разгрузиться он не мог – ему мешал старенький автомобиль с проржавевшим крылом и множеством наклеек на ветровом стекле. Таррелл кое-как приткнулся носом наружу, перегородив мостовую, так что передние колеса остались на проезжей части, а задние почти въехали на мокрую траву.

Восточный Гарлем – «Эль Баррио» – славился самым высоким в городе уровнем преступности, однако этот уровень основательно снизился в последние годы на 65 или 68 процентов – в зависимости от того, какой статистике вы больше доверяете. Таррелл и Каньеро ощущали, что все видят их насквозь, легко угадывая копов под штатской одежкой. Однако им ничто не угрожало. Несмотря на преступность, здесь обитали семейные люди. Детективы знали, что бедность – не синоним опасности. Опытный человек скажет вам, что шансы найти оброненный кошелек на Марин-бульвар^[98] выше, чем на Уолл-стрит.

Теплый осенний день заканчивался, уступая место осенней прохладе. Детективы обернулись на звон бутылок. Перед домом Падильи мужчина того же возраста – лет тридцати пяти – складывал черные мусорные мешки, пополняя гряду, протянувшуюся по краю тротуара. Мужчина мгновенно засек двух направившихся к нему детективов, но не прервал своего занятия, посматривая на них краем глаза.

– Buenas noches,^[99] – поздоровался Каньеро.

Мужчина, не отвечая, нагнулся за следующим мешком, но детектив, все так же по-испански, спросил, здесь ли тот живет.

Швырнув мешок в ложбину, образованную двумя предыдущими, мужчина выждал, проверяя, не обрушится ли гора, и, успокоившись на этот счет, обернулся к полицейским, интересуясь, что он натворил.

Каньеро, продолжая говорить по-испански, ответил, что они расследуют убийство Эстебана Падильи. Мужчина сказал, что Эстебан – его двоюродный брат и он понятия не имеет, кто и за что его убил. Он произнес это в полный голос, активно жестикулируя большими руками. И Таррелл, и Каньеро не раз сталкивались с подобным поведением. Кузен Падильи демонстрировал им, а главное, другим, наблюдавшим со стороны, что он – не доносчик.

Понимая, что это почти наверняка ничего не даст, детектив Каньеро все же напомнил, что человек, убивший его двоюродного брата, все еще на свободе, и спросил, нельзя ли им поговорить где-нибудь наедине. Мужчина отказался: нет смысла, он ничего не знает, и никто в их семье не знает.

Каньеро вгляделся в его лицо, освещенное резким рыжеватым светом фонарей. И убедился, что под маской скрывается не ложь, а страх. Не обязательно страх перед убийцей. На любой улице в Испанском Гарлеме найдутся глаза и уши. Закон «Не донеси» здесь могущественнее любых законов, на которые могли сослаться Таррелл и Каньеро. Глядя, как мужчина поворачивается к ним спиной и скрывается в подъезде, Каньеро понимал, что этот закон даже сильнее, чем желание восстановить справедливость после гибели родственника.

 

Ночное ток-шоу Кирби Макаллистера «Еще позже» с участием Крейга Фергюсона^[100] и «Jimmies»,^[101] Киммела^[102] и Фэллона^[103] выходило в прямой эфир в арендованной студии на Вест-Энд-авеню. Первые пять лет своего существования программа снимала зал бывшего стриптиз-клуба на Таймс-сквер, откуда рукой подать до Леттермана в театре Эда Салливана.^[104] Но когда один из дневных сериалов перебрался на запад, в Лос-Анджелес, ток-шоу «Еще позже» ухватилось за шанс подтвердить свой успех, заняв павильон мыльной оперы и современные рабочие помещения.

Остановившись в холле у окна, выходившего на Вест-Энд, Ники закончила разговор по мобильному и догнала Рука у поста охраны.

– Как наши дела? – спросила она.

– Сейчас спустится ассистент продюсера и проводит нас в студию. Кто звонил?

– Криминалисты. Они распознали пару отпечатков на той катушке, которую я нашла в подземке.

– Еще одно очко в нашу пользу. Хотя его столько людей трогало – откуда им знать, где чьи отпечатки?

– Я предполагаю, что эти принадлежат техасцу, – улыбнулась Никки, – на них кровь.

– Ого, какая дедукция!

По реакции Солей Грей, когда та увидела их в студии, Хит поняла, что Элли не стала предупреждать об их приходе. Певица отрабатывала ту же сцену с танцорами, которую они видели в репетиционном зале, только на этот раз пела в живую. Судя по часто повторяющимся словам, песня называлась «Дочь моряка». Этим объяснялись и белые матросские костюмы артистов. На самой Солей был сплошной белый купальник с блестками и адмиральскими эполетами. Флот едва ли признал бы его форменной одеждой, зато такой наряд подчеркивал находящуюся в прекрасной форме фигуру.

Певица прокрутила двойное «колесо» через сцену и опустилась на руки трех матросов, но приземлилась неудачно. Солей махнула рукой, останавливая музыку и набросилась на танцоров, но Никки не сомневалась, что певицу сбило ее появление.

Хореограф объявил перерыв. Когда операторы и рабочие ушли за кулисы, Никки поднялась на сцену, к Солей.

– Мне некогда. В полночь прямой эфир, а подтанцовка, если вы не заметили, полное дерьмо.

– Не знаю, не знаю, – возразил Рук. – Я уже начал считать дни до недели флота.^[105]

Певица накинула халат.

– Что, мы должны говорить прямо здесь? И сейчас?

– Нет-нет, что вы, – отозвалась Никки. – Если хотите, можем встретиться через полчаса у меня в участке.

– В более официальной обстановке, – подмигнул Рук.

– Но это несколько сократит ваше время на репетицию, Солей, а, как вы правильно заметили, лишний прогон не повредит. – Никки еще по дороге решила запугивать и трясти, не жалея усилий.

– Не обязательно разыгрывать из себя стерву.

– Тогда не провоцируйте меня. Я веду дело об убийстве и вынуждена вернуться к вам, потому что вы мне солгали. Начиная с того, что ночью якобы были с Элли, в то время как на самом деле расстались с ней еще вечером.

Взгляд Солей метался по сторонам. Она сделала шаг, словно хотела уйти, но остановилась.

– Ну хорошо. Понимаете, это привычка. Когда мне приходится уточнять детали, я всегда обращаюсь к сотрудникам.

– Слабое оправдание, – заметила Никки.

– Но это правда! Кроме того, я сказала, что была еще с Зейном. Вы с ним поговорили?

– Да, и он подтвердил, что вы ужинали с ним в Бруклине – минут десять.

Солей тряхнула головой.

– Вот ублюдок! А я столько для него сделала.

– Давайте забудем о том, где вы были или не были в ту ночь, – предложила Хит.

– Охотно, – согласилась певица.

– Почему вы солгали, что в последнее время не контактировали с Кэссиди Таун?

– Возможно, потому, что такие мелочи не запоминаются.

– Солей, вы сшибли ее со стула посреди ресторана. Назвали свиньей и пригрозили воткнуть нож в спину.

Солей со вздохом возвела глаза к потолку, словно ожидала найти ответ среди арматуры сценических прожекторов.

– Ну, вы же знаете, как она умерла, – заговорила она наконец. – И как вы думаете, почему мне не хотелось вспоминать, что я тогда наговорила?

Хит должна была признать, что в этом есть определенная логика, но вслух она сказала другое:

– Я пытаюсь найти убийцу. Каждая ваша ложь усиливает впечатление, что вы виновны, и заставляет меня тратить драгоценное время.

– Ну и что?

Хит достала снимки.

– Вы когда-нибудь видели этого человека?

Солей посмотрела на фото из водительского удостоверения Эстебана Падильи.

– Нет.

– А этого? – Никки показа ей фоторобот техасца. – Его не знаете?

– He-а. Выглядит как персонаж «Плохого Санты».^[106] – Певица самоуверенно улыбнулась.

– А этого? Тоже не знаете? – протянув ей посмертное фото лица Дерека Сноу, Никки увидела, как Солей покидает вся ее самоуверенность.

– О господи…

Фото выпало у нее из рук.

– Его звали Дерек, – сказала Хит. – Тот самый Дерек, которого вы спьяну подстрелили прошлой зимой в «Дрэгонфлае». И не этот ли Дерек позвонил вам, когда вы сидели с Зейном Тафтом? Я спрашиваю потому, что после звонка вы поспешно ушли, а вскоре Дерек Сноу был убит.

– Я не могу… я не… – бормотала побледневшая певица.

– Двое связанных с вами людей были убиты в ту ночь, Солей. Подумайте хорошенько и объясните мне, что происходит. Кэссиди Таун что-то писала о вас? Только не врите больше.

– Мне нечего вам сказать.

Танцоры возвращались на сцену. Солей Грей, убегая, растолкала их.

– Ты не хочешь ее задержать? – спросил Рук.

– Зачем? Что я ей предъявлю: дачу ложных показаний? Или припомнить старое и обвинить в незаконном ношении оружия? Мне это ничего не даст. Адвокаты вытащат ее так быстро, что она успеет к ночному эфиру. Предпочитаю сохранить эту карту, чтобы разыграть в подходящий момент. Пока я добилась чего хотела: надавила и заставила ее нервничать.

– Ну и ладно. Но если она скомкает концовку «колеса» и в эфире, ты будешь виновата.

 

Они посидели в заднем ряду зала, ожидая продолжения репетиции. Опыт подсказывал Никки, что иногда трудные собеседники передумывают, если дать им время, и она надеялась, что Солей вернется в более благоразумном настроении. Но они напрасно четверть часа мерзли в холодной студии: режиссер объявил перерыв на ужин, а Солей так и не вышла.

Выйдя из зала и свернув к лифтам, они услышали крик:

– Ох ты, господи, да это же Никки Хит!

– Только этого сейчас не хватало, – прошептала Никки.

– Может, успеем удрать? – предложил Рук.

– Никки!

Снова услышав голос, Никки остановилась и, на глазах у Рука, раздражение на ее лице сменилось радостным удивлением. Оборачивалась Никки уже с сияющей улыбкой.

– О боже!

Развернувшись, Рук увидел перед собой тощего парня с волосами песочного цвета, в футболке с треугольным вырезом и джинсах. Парень приближался к ним, широко раскинув руки. Никки бросилась в его объятия, радостно пискнула, и оба расхохотались. И закачались взад-вперед, не размыкая рук. Журналист, не зная, куда деваться, сунул руки в карманы. Расцепившись, Никки и ее приятель восторженно уставились друг на друга.

– Ты смотри, – воскликнула Никки, – без бороды!

– А ты все такая же, – сказал парень. – Нет, стала еще красивее.

Рук заметил гортанное «р», не такое раскатистое, как у шотландцев, но явно иностранное.

И тут Никки его поцеловала. Быстро, но, как отметил Рук, прямо в губы. И наконец, продолжая держать парня за руку, обернулась к журналисту:

– Это Петар. Мой старый друг по колледжу.

– Правда? – Журналист протянул руку. – Я Джеймсон.

– Джеймс? – переспросил Петар.

– Джеймсон. А вы… Питер? – Рук умел бить по больному месту.

– Нет, Петар. Все так ошибаются.

– Нет, ну подумать только, – Никки потрясла Петара за руку, – а я и не знала, что ты в Нью-Йорке.

– Да, я здесь работаю помощником продюсера.

– Петар, ты стал продюсером! Это же здорово!

Парень застенчиво огляделся.

– Тс-с! Меня уволят, если услышат. Не продюсер, а помощник продюсера.

– Устраиваете гостей в отели и ведете предварительные беседы? – напомнил о себе Рук.

– Совершенно верно. Джим понимает в нашем деле.

Никки улыбнулась Руку:

– Джим… мне нравится.

Петар пояснил:

– Предварительные интервью нужны, чтобы Кирби знал, о чем спрашивать гостей. У него на каждого около шести минут, поэтому я беседую с ними заранее и предлагаю ему список возможных тем, иногда какие-нибудь забавные истории.

– Вроде литературного раба, – заметил Рук.

– Нет, лучше, – нахмурился Петар. – Мое имя значится в титрах. Слушайте, у меня есть немного времени, пойдем в фойе? Можно поесть или выпить что-нибудь, вспомнить прошлое…

Рук попытался перехватить взгляд Никки.

– Мы бы с удовольствием, но…

– С удовольствием, – перебила Никки. – Несколько минут у нас найдется.

Шоу выходило в прямом эфире и не могло длиться часами, так что в артистическом фойе никого не было. Рук начал дуться. Он надеялся повести Никки ужинать, и вот они сидят и жуют цыпленка по-тайски и роллы из копченого лосося.

– День выдался на редкость удачный, – болтал Петар. – Пять минут назад Солей Грей почему-то отказалась участвовать в программе… – Хит повернулась, чтобы поймать взгляд Рука, тот уже смотрел на нее. – Это означает, что ее место может занять другой гость, – мне проще. И тут ты, Никки. Сколько же лет прошло?

Никки откусила крошечный кусочек ролла и ответила:

– Нет-нет, годы считать не будем.

– Нет уж, – вставил Рук.

Она вытерла губы салфеткой.

– Я встретилась с Петаром, когда семестр училась за границей, в Венеции. Изучала постановку оперы в театре «Ла Фениче»^[107] и познакомилась с потрясающим хорватом с факультета кино.

«Акцент, – подумал Рук. – Р-р-р!»

– У нас был безумный роман без продолжения. То есть это я думала, что продолжения не последует. Но когда вернулась в Штаты, чтобы продолжить обучение в Северо-Восточном, угадай, кто объявился в Бостоне?

– Пит? – воскликнул Рук.

Никки рассмеялась.

– Ну не могла же я отправить его назад?

– Конечно, не могла. – Петар тоже смеялся.

Рук сосредоточено макал кусочек цыпленка в арахисовый соус.

– Знаешь, – сказал Петар, – я, как увидел статью о тебе в том журнале, сразу подумал, что надо бы тебя найти.

– Что же не нашел?

– Сам не знаю. Жизнь у тебя могла сложиться по-разному. Ну, ты понимаешь…

– Она вечно занята, – встрял Рук. – На самом деле нам уже пора идти.

– Серьезное расследование?

Никки огляделась и, убедившись, что вокруг никого, сказала:

– Кэссиди Таун.

Петар одновременно кивнул и помотал головой. Рук попытался было понять, как ему это удалось, но решил, что подражать не стоит.

– Это явилось неожиданностью. И в то же время нет. У нее было не много друзей, но мне она нравилась.

– Ты ее знал? – спросила Никки.

– Конечно. Как не знать. При моей работе то и дело сталкиваешься с колумнистами, пиарщиками, издателями. Одни хотят протолкнуть своего автора на шоу, другие узнать, кто выступает, а третьи, как Кэссиди, интересуются, как держались гости, с кем пришли, что рассказывали помимо того, что попало в эфир…

– Значит, вас с Кэссиди кое-что связывало? – Рук постарался вложить в эти слова грязный намек, чтобы Никки почувствовала.

– Еще как! – подхватил не уловивший двусмысленности Петар. – Она была самым приятным человеком на свете? Нет. Наживалась на людских слабостях? Да. Но скажу вам, когда я здесь только начинал, чуть не провалился, и Кэссиди взяла меня под свое крыло. Приучила к дисциплине, объяснила, как важно соблюдать сроки, как вести себя с пиарщиками, которые хотят продвинуть свою звезду на первое место, как подготавливать знаменитостей, чтобы они не замыкались во время важного интервью… Она меня спасла.

– Прости, Петар, – улыбнулась Никки. – Ты сказал, она приучила тебя дисциплине, и дальше я уже не слушала.

– И еще соблюдать сроки, Никки, – представляешь?

Пока старые друзья смеялись каким-то давним воспоминаниям, Рук представлял себе Петара десять лет назад: как этот дикий хорват шаркал по ее спальне в халате, приговаривая: «Ни-ки, не могу видеть туфля».

Когда смех затих, Петар придвинулся к Никки, коснувшись ее колена. Рук это заметил, и еще заметил, что она не отстранилась.

– Я слышал, она над чем-то работала.

– Знаю, – сказал Рук. – Над чем-то крупным.

– Рук готовил статью о ней, – объяснила Никки.

– О, тогда она тебе говорила, над чем работает?

Гадая, знает ли Петар или хочет выудить, что знает он, Рук протянул:

– Мм, только в общих чертах.

– Я тоже не знаю. – Петар пальцем подобрал каперс с тарелки Никки, сунул в рот и продолжил: – Мне говорил один знакомый из издательского мира, что она писала разоблачительную статью. И после ее выхода кое-кто из очень могущественных людей попал бы в тюрьму на очень долгий срок.