Возникновение Древнерусской литературы. 4 страница

 

Шестеро десантников из спецподразделения капитана Мейлера отчаянно скучали, полностью изолированные от команды крейсера.

 

Изматывающее нервы непонятное ожидание, соблюдение первой группы секретности и вообще вся эта странная операция по захвату одного-единственного человека, находящегося к тому же под арестом, действовали на людей не лучшим образом.

 

Задание на первый взгляд казалось слишком простым для полностью укомплектованного десантного звена. Такое подразделение, в случае необходимости, могло захватить город или взять под свой контроль корабль типа <Рендболл> - и вдруг приказ: доставить на базу одного-единственного человека. Они привыкли не доверять простым и легким, с первого взгляда, заданиям. Разговоры в кубрике давно уже не нравились Мейлеру. Он ждал лишь повода, чтобы вмешаться и пресечь подспудно зреющее недовольство.

 

- Сидим тут, как крысы в мешке, а наверху решают, когда нас бросить в очередное пекло!

 

- Кто он такой, этот космик, ради которого нас сюда прислали?

 

- Начальству видней, кто он и зачем понадобился! - решительно вмешался Мейлер. - Наше дело выполнять приказ! Начинаем через пятнадцать минут!

 

Эта долгожданная фраза вызвала в кубрике десантников оживление, которое можно было сравнить разве что с получением внеочередной увольнительной на берег.

 

Мейлер, считавший излишним любые напутствия и указания перед самым началом операции, на этот раз не удержался от замечания:

 

- Чтобы все было тихо. Арестованного доставите на рейдер без единой царапины.

 

Они бежали по кормовым палубам <Рендболла>, разбившись на три двойки, в точном соответствии с инструкцией.

 

Случайно встреченные матросы палубных команд мгновенно отключались выстрелами парализаторов. Придя в себя через час, они могли лишь вспомнить сверкнувшую перед глазами синеватую вспышку да каких-то крабообразных чудищ, на которых походили люди, облаченные в скафандры высшей биологической защиты.

 

Один только Мейлер выглядел в этой стремительно передвигающейся группе инородным телом. Он был в темном облегающем спецкостюме без защиты и походил скорее на аквалангиста, чем на десантника. Но внешний вид этого седого, слегка сгорбленного от постоянных тренировок воина был обманчив. В случае необходимости он мог, воспользовавшись только ему одному доверенной прямой телепа-связью с центральным компьютером корабля, вызвать для их поддержки всю энергетическую мощь генераторов крейсера.

 

На четвертой палубе, последней перед коридором с каютой, в которой содержался Крайнов, они, следуя заранее разработанному плану, разделились. После начала операции любые команды, уточнения или изменения невозможны или, во всяком случае, бессмысленны - шесть человек сливались в единый, заранее отлаженный и запрограммированный механизм, остановить который, казалось, не могли уже никакие внешние препятствия.

 

Пронзительный звенящий звук обрушился на первую двойку десантников сверху.

 

Шрастов среагировал мгновенно, отшатнулся, рванулся назад и столкнулся с бежащим за ним Кнутсом.

 

Лопнувшая под потолком стальная балка медлила, словно специально дожидаясь момента, когда, столкнувшись друг с другом, оба десантника на долю секунды потеряли свободу маневра. Она обрушилась на них именно в это мгновение.

 

Скафандры биологической защиты не рассчитаны на падающие с потолка металлические балки. В радиусе ста метров вокруг не было биологических объектов, и защита не сработала.

 

Удар был страшен. Кнутсу раздробило плечо и повредило позвоночник.

 

Шрастов получил тяжелую травму черепа. Оба мгновенно были выведены из строя и неподвижными грудами застыли на полу. В наступившей тишине лишь безответно пищал аварийный радиовызов:

 

Вторая пара Дэвидсона обеспечивала прикрытие при отходе группы после завершения операции. Непосредственно в атаке она не участвовала. Поэтому ей повезло больше.

 

Лопнувший в скафандре Дэвидсона воздухопровод лишь ненадолго лишил его сознания, а его напарник, безуспешно попытавшись связаться с капитаном, занялся своим товарищем и в дальнейшей операции не участвовал, так и не получив нового распоряжения Мейлера. Через минуту после начала атаки связь между десантниками прервалась полностью.

 

Двери каюты, в которой содержался арестованный, достигла лишь пара Кэтлина, да и то благодаря фантастически быстрой реакции самого капитана, следовавшего за ними вплотную, и в самый последний момент успевшего прикрыть их защитным полем от хлынувшего в коридор раскаленного пара из лопнувшего тепловода крейсера.

 

Температура и давление оказались настолько высоки, что для нейтрализации удара понадобилось, как потом выяснилось, восемь тетраватт мощности.

 

Как бы там ни было, этой последней паре и самому капитану удалось достичь дверей каюты Крайнова. Взбешенный постыдным ходом всей операции, Мейлер разнес дверь выстрелом из бластера и сразу же, не тратя время на лишние объяснения, бросился на арестованного. Однако его молниеносный прыжок пришелся по пустому месту, противник успел переместиться в сторону в ту самую долю мгновения, когда тело Мейлера уже оторвалось от пола. Капитан с грохотом врезался в противоположную стену крошечной каюты и бесславно растянулся на полу. Ворвавшийся вслед за ним Кэтлин увидел упавшего капитана и, не разобравшись в ситуации, нарушив все полученные инструкции, почти рефлекторно нажал на курок бластера.

 

Шифт метался по кабинету, словно запертый зверь. Он даже не пытался скрыть своей ярости от трех высокопоставленных правительственных чиновников, прибывших для расследования инцидента бесследно исчезнувшего рейдера со специальной десантной группой на борту.

 

- Эти сведения я должен был получить до начала операции! До, а не после! - прерывающимся от бешенства голосом, прокричал Шифт.

 

- Их не было в корпорации, - мягко сказал один из чиновников, пытаясь разрядить обстановку. - Мы получили их восемь часов назад и, как вы понимаете, не могли доверить ни каналам связи, ни даже специальному нарочному. Собственно, одна из целей нашего прибытия состоит как раз в том, чтобы ознакомить вас с этой информацией.

 

- Какой от нее теперь толк! Ваша мания сверхсекретности делает невозможной нормальную работу! Если бы я получил эти данные сразу - я бы успел отозвать группу Мейлера!

 

- Отозвать? Зачем? Она выполнила свою роль. Теперь, по крайней мере, почти со стопроцентной гарантией мы можем быть уверены, что имеем дело не с обычным вражеским агентом, не с заговорщиками и даже не с Тетрасоюзом:

 

- Так этот человек, этот штурман Крайнов - он что, землянин? - Шифт все еще не мог поверить, не хотел признать неумолимую логику фактов.

 

- Во всяком случаи, был им триста лет назад.

 

- Триста лет, вы уверены?

 

- Да. Именно столько.

 

- Где он находился все эти годы?

 

- Со всей определенностью можно сказать, что на территории империи его не было. Мы провели огромную работу, чтобы подтвердить этот факт. Именно тогда и была совершенно точно установлена дата его рождения.

 

- Родившись, он исчезает и через триста лет появляется вновь?

 

- Не совсем так. Он успел окончить колледж, затем на триста лет пропал без вести. Сохранились косвенные свидетельства о его гибели, три года назад торговый корабль подобрал его на Риде. Им очень был нужен штурман.

 

- А документы?

 

- Они были у него в полном порядке, за исключением даты рождения.

 

- Каким же образом ему удалось с такой фальшивкой работать в системе флота корпорации в течение трех лет?

 

- Документы были подлинными. А что касается даты рождения - такие ошибки иногда случаются. В конце концов мы взяли его под наблюдение.

 

В комнате надолго повисло угрюмое молчание. Наконец глава комиссии полковник Кравст, впервые обратившись непосредственно к Шифту, спросил:

 

- Что собой представляет планета, откуда он родом?

 

Шифт прикусил губу, не без основания полагая, что эти чинуши из центра устраивают ему нечто вроде экзамена.

 

Однако он не был бы главой отдела безопасности, если бы не умел сдерживаться в подобных обстоятельствах.

 

- Это старый окраинный мир. Глухая провинция. Когда-то там была мощная космическая цивилизация. В некоторых вполне серьезных работах утверждается, что именно оттуда произошла вся человеческая раса. К моменту вступления в Союз Свободных Государств Комора их промышленность пришла в полный упадок.

 

- Они что, добровольно вступили в наше объединение?

 

- Как и все остальные. - Шифт нехорошо усмехнулся. - Этот парень всего лишь выходец из старого, давно подчиненного нами мира.

 

- Что вы о нем думаете на самом деле? Вы верите во все это?

 

- Крайнову сейчас примерно триста сорок лет, факт его рождения и его полная идентификация с пропавшим без вести человеком не вызывают сомнения. Кроме того, с <Рендболла> не вернулась наша лучшая десантная группа:

 

- Давно вы начали его подозревать?

 

- Мы следим за ним года два. У меня ведь не было этих данных! - На этот раз Шифт даже не скрывал раздражения, кивнув на привезенную его гостями дискету. - Одни предположения. Исходя из них, я решил, что <Рендболл> вполне подходящее для него место.

 

Решил это, правда, не он, а секронг Гравс. Но Шифт не любил выносить сор из избы. С Гравсом он уже разобрался.

 

- Свяжитесь с Гагаровым. Пусть они немедленно возвращаются на базу!

 

- Все не так просто. Наша диспетчерская служба сообщила, что <Рендболл>, передав первую букву сообщения, неожиданно замолчал и молчит до сих пор.

 

- Что же это за буква?

 

- "С".

 

- "SOS"?

 

- Вполне возможно.

 

- Какие меры вы приняли?

 

- Мы выслали в район, откуда принято сообщение, ближайший патруль.

 

- И это все?

 

- Я не распоряжаюсь флотом. - Шифту надоело играть роль экзаменуемого мальчишки. Он опустился в свое глубокое удобное кресло, не торопясь достал табакерку с запрещенным кренгом и хорошенько им затянулся.

 

- Так что же все это, по-вашему, должно означать?

 

- Это означает, что империя, скорее всего, лишилась своего лучшего крейсера, а мы упустили наш единственный шанс выяснить, что собой представляют силы, стоящие за Крайновым.

 

- Мне не нравится ваше отношение к этому инциденту, - слегка поморщившись, произнес теневой министр финансов Павловский. - В конце концов, это ваша вина, что подозреваемый был выпущен из-под непосредственного наблюдения. Ситуацию необходимо взять под контроль во что бы то ни стало. Я подозреваю наличие международного заговора. Шпионы банкиров Тетрасоюза повсюду. Мы обязаны их нейтрализовать, не считаясь ни с какими затратами. Поэтому я уполномочиваю вас немедленно восстановить контроль над <Рендболлом>, используя для этого любые средства.

 

- Вы имеете в виду флот? - уточнил Шифт.

 

- Если понадобится - и флот!

 

 

Глава 7

 

 

Боль в левом боку после удара бластерного луча казалась нестерпимой, я чувствовал только, как она неотступно преследует меня, не давая полностью уйти в спасительное забытье.

 

Когда огромным усилием воли мне удалось на секунду ослабить болевые тиски, чтобы схватить глоток воздуха, мрак, окружавший меня, слегка отступил, и я увидел вместо электрической панели на потолке своей камеры бледные лучи пробивавшегося сквозь туман солнца. Это открытие не удивило и не обрадовало меня. Я ждал каждую минуту, что боль снова вернется, но она почему-то медлила.

 

Краешком сознания я отметил, что мир вокруг выглядит сурово и величественно.

 

Сейчас меня не слишком занимал вопрос о том, как я здесь очутился. Сил для анализа ситуации просто не оставалось.

 

Я боялся взглянуть на свой изувеченный бок, но сквозь одежду чувствовал корку запекшейся крови. Это было странно, потому что после удара бластера не бывает никакой крови. Разрушенные высокой температурой ткани попросту обугливаются.

 

Выжить при таком попадании практически невозможно, и поскольку мое сознание работало достаточно четко, я подумал, что это скорее всего тот самый предсмертный всплеск просветления, о котором я столько слышал. Тем не менее боль, потеряв прежнюю силу, с каждой минутой отступала.

 

Без особого труда я приподнялся на локте и осмотрелся. Я лежал на дне узкого горного ущелья, освещенного тусклым солнцем, едва пробивавшимся сквозь хребты скалистых вершин, задернутых, как ширмой, мрачными низкими облаками.

 

Неподалеку протекал ручей, вдоль него змеилась тропа, по которой, видимо, недавно прошел вооруженный отряд.

 

Шел он с боем, прорываясь через заставу, перекрывшую единственный в этой стороне горный проход. Повсюду валялись шлемы, обломки копий, окровавленные тела в черных доспехах. Сейчас застава была разрушена, враги ее уничтожили и ушли дальше, вверх:

 

Меня не удивили ни исчезновение <Рендболла>, ни старинные доспехи, валявшиеся вокруг. Самым важным почему-то казался факт прорыва вражеского отряда, словно я был одним из защитников этой горной заставы, одним из тех, кто проиграл схватку, и меч, вонзившийся мне в бок: Меч? Разве это был меч?

 

Преодолев внутреннее сопротивление, я взглянул на свою рану. Сквозь прорезь в одежде зияло широкое резаное отверстие в бедре и выше: Это, безусловно, был удар меча и, судя по характеру раны, определенно смертельный. Непонятно, почему я до сих пор жив.

 

Краем глаза я уловил мелькнувшую тень за круглыми валунами, наваленными поперек тропы. Заученным жестом человека, привыкшего к внезапной опасности, я повернулся, превозмогая боль от резкого движения. Правая рука уже шарила в траве среди обломков в поисках какого-нибудь оружия.

 

- Оставь. Оно тебе не понадобится, - произнес голос из-за валуна. - Час назад мы вместе с тобой защищали здесь заставу.

 

Наконец я увидел того, кому принадлежал голос, - воина в искрошенных белых доспехах, со следами многочисленных ран. Искореженный шлем с приподнятым забралом открывал приятное простое лицо. Серые глаза, затуманенные перенесенной болью, смотрели на меня пристально и чуть печально. Шатаясь, он подошел и сел рядом, бросив в траву свою окровавленную секиру.

 

- Как тебя зовут? - спросил незнакомец.

 

- Но ты же сказал, что мы вместе сражались у этой заставы!

 

- Конечно, сражались. Только при такой ране, как у тебя: Каждый раз, когда один из нас падает на поле боя со смертельной раной, он встает снова. Правда, после этого его зовут иначе: Затем все повторяется вновь.

 

- Выходит, я умер?

 

- В своем мире - да. Но здесь, можно сказать, ты только что родился. И воевода захочет узнать, почему ты здесь оказался. Почему именно ты.

 

Стараясь справиться с лавиной обрушившихся открытий, я неосторожно повернулся, ища в окружающем пейзаже нечто способное опровергнуть его слова. И застонал от вернувшейся боли.

 

- Боль сейчас пройдет. От раны не останется даже следа, даже шрама.

 

Скорее всего, это правда: И я действительно умер. Почему-то это открытие не слишком потрясло меня, словно я умирал не в первый раз. Значит, полностью человек все-таки не исчезает после смерти:

 

- Выходит, я нахожусь на том свете?

 

- Вернее, на этом. Во всяком случае, в другом мире.

 

- Там, наверху, за перевалом - замок?

 

- Ты знаешь? Тогда причина твоего появления именно в этом. Есть люди, связанные с нами настолько сильно, что их жизнь в предыдущем круге - лишь ожидание здешнего рождения. Если я не ошибся - тебя ждет здесь необычная судьба. Сейчас надо встать и дойти со мной до реки.

 

Он осторожно поддержал меня, помог подняться. Я совершенно не чувствовал слабости - только боль, которая теперь стала глуше и уже не занимала всего моего сознания. Он сказал, чтобы я называл его Мстиславом. Я заметил темный гранит под ногами, клочки сероватого длинного мха, забрызганного кровью. И тишина. Ни щебета птиц, ни посвиста ветра. Слышался лишь рокот воды в реке, переходящий вдали в грозный гул водопада. Это был суровый мир. Суровый и простой.

 

Словно услышав мои мысли, Мстислав сказал:

 

- Здесь нет ничего лишнего. Только сконцентрированная сущность.

 

- Сущность чего?

 

- Сущность мира. Позже ты поймешь.

 

Проводив меня до реки, Мстислав помог умыться, обмыть раны, а потом и напиться рокочущей, бегущей с гор воды. И только тогда я понял, как сильна была моя жажда. Боль прошла, исчезла, растворилась в свежести и прохладе этой воды.

 

- Теперь нам пора. Нас ждут. Ты уже можешь идти?

 

Мы прошли не меньше двух километров по узкой горной тропе вдоль реки, прежде чем местность стала заметно повышаться. Повсюду, у каждого поворота тропы, я видел все новые и новые следы прорвавшейся сквозь заставу орды.

 

- Они дойдут до самого замка?

 

- Они давно уже там.

 

- Насколько это опасно? Они смогут прорвать оборону?

 

- Этого я не знаю. Все зависит от того, успел ли Самгри предупредить наших о прорыве. А также и от того, чей флот одержит победу в схватке у Дельты Лебедя.

 

- Чей флот?.. При чем здесь Дельта?

 

- Ты все еще не понимаешь? События вашего мира отражаются в нашем, как в зеркале. Но и победа флота Комора зависит от того, прорвутся ли черные сквозь вторую линию застав. Все взаимосвязано в наших мирах. Сущности пронизывают одна другую.

 

- Если вы знаете о нашем мире так много, почему вы не измените ход битвы, не создадите более совершенного оружия?

 

- Здесь только честная схватка имеет значение. Только равным оружием ты можешь победить врага. Есть лишь одно-единственное исключение.

 

Он внезапно замолчал, и мне показалось, что случайно Мстислав коснулся некой тайны, говорить о которой не имел права. Чтобы прервать затянувшееся неловкое молчание, я указал на золотистое зарево, окрасившее небо за вершиной утеса, закрывавшего ущелье.

 

- Там замок? - Он лишь молча кивнул в ответ.

 

- И мы пойдем внутрь?

 

Он, видимо, почувствовал неподдельное волнение в моем вопросе, потому что усмехнулся и сказал:

 

- Конечно. Ведь ты теперь один из нас.

 

Подъем длился еще часа два, и лишь потом, как-то неожиданно, сразу, замок возник передо мной так, как не раз возникал во сне. Co всеми своими резными башнями, с тусклым блеском червонного золота, отраженного от стен, с лебединой шеей моста, с флагами на башнях и звуками боевого рога, затрубившего при нашем появлении.

 

- Где же черные витязи? - спросил я, пораженный тишиной и покоем, наполнявшими долину у подножия замка.

 

- У нас битвы отделены от остального.

 

Я не совсем понял, что он имел в виду, но переспрашивать не стал.

 

То ли я отвлекся от окружающего пейзажа, разглядывая замок, то ли время здесь обладало необычными свойствами, но как-то неожиданно, сразу, мы оказались у ворот замка.

 

Проходя мимо золотой стены, я не удержался и погладил ее холодную льдистую поверхность. Одна из легенд получила свое осязаемое подтверждение - внешние стены замка были отлиты из червонного золота, высотой в три человеческих роста и толщиной не меньше метра. Они, казалось, выросли из диких скал и были превращены в золото силой, неподвластной моему воображению. Я не увидел в них ни единого шва, никаких следов кладки или сварки, нужную форму им придали руки нечеловеческих мастеров.

 

Скорее всего, я воспринимал окружающее как сон, как бред тяжело раненного человека, и все равно хотел запомнить каждую мелочь, унести в памяти каждую деталь своего колдовского видения:

 

Четверо витязей стояли вокруг большого стола, заваленного картами и древними свитками. Они были в мягких одеждах из грубо сотканной шерсти. Их белые плащи казались мятыми и чрезмерно тяжелыми, словно стальные кольчуги. Витязи выглядели устало. Битва, которую они вели бесчисленное количество лет, оставила на их лицах неизгладимый отпечаток печали.

 

Когда в зал вошли мы с Мстиславом, никто даже не повернул головы. Только у самого стола на нас обратили внимание. Но еще прежде я заметил, что лишь звук моих шагов отражается под сводами замка. Мстислав ступал совершенно бесшумно - словно был тенью.

 

- Кого ты привел сегодня, Мстислав? - спросил старший из витязей, и я заметил в его взгляде нескрываемую грусть. - Анжел был хорошим воином: Мир пути его. - Они склонили головы в минутной скорби, и я почувствовал, как нелегко предстать в чужой личине перед глазами тех, кто знал тебя иным. В личине того, с кем они прощались.

 

Я был не просто чужаком. В этом мире я был никем. Я не был больше Анжелом и не совершил еще ни одного поступка, чтобы стать здесь кем-то иным. Мое собственное имя казалось мне сейчас бессмысленным звуком. И потому, стиснув зубы, я ждал их вопросов. Но они молчали и тогда я произнес свои первые под этими сводами слова, точно хотел оправдаться:

 

- В том, что я очутился в замке, нет моей вины.

 

- Вины? - Орест-воевода приподнял голову от карты, с удивлением разглядывая меня. - Попасть сюда - большая честь. Немалая заслуга для того, кто сумел это сделать. Подойди сюда, - произнес он, повернувшись к амбразуре.

 

Молча повиновавшись, я встал рядом с ним. Отсюда хорошо был виден нижний двор, хранивший на себе следы многочисленных битв, не замеченный мной в то время, когда мы с Мстиславом поднимались по нижним лестницам; но, может быть, то был совершенно другой двор? Другой, потому что вместо сумерек вечера здесь сияло яркое полуденное солнце, а вместо тишины и покоя у стен замка бушевала битва.

 

Позже я узнал, что из каждого окна открывался свой собственный вид, словно выход в иное время:

 

Двор, который лежал перед моим изумленным взором, был весь завален изломанным оружием и телами павших. Шесть белых витязей отчаянно рубились у шести внутренних ворот замка. Каждый из них противостоял целой толпе врагов в черных доспехах. Полчища черных витязей вливались сквозь широкие проломы наружной стены, полностью заполняя внутренний двор.

 

- Нам пришлось отступить от внешних стен, и теперь участь замка предрешена. Нас слишком мало, чтобы выстоять сразу у шести ворот. Что ты думаешь об этом?

 

- А если решиться на вылазку? И всем сразу попытаться отбросить их обратно к стене, может быть, дальше: - Я остановился, не смея продолжать и думая о том, что не мне учить правилам боевого искусства здешних воинов.

 

Орест, заметив мою заминку, сказал:

 

- Мы спрашиваем об этом каждого, кто к нам приходит. Мы обобщаем опыт и выбираем лучшие решения, не пренебрегая ничем. Для вылазки у нас слишком мало сил. Сотню-другую лет назад это еще могло получиться: Сегодня остался лишь один-единственный способ, слишком трудный для того, чтобы воплотить его в реальность.

 

Он долго молчал, и я не смел прервать его раздумья, понимая, как мало значу в этом новом для меня мире. Тем не менее мне показалось, что Орест ждал от меня чего-то и был явно разочарован моим молчанием. Наконец он продолжил:

 

- Все последние годы дела у нас шли все хуже и хуже. Причина, возможно, в самой натуре человека, в его алчности, в обострившейся борьбе за власть во внешнем мире.

 

- Значит, победа черных предрешена?

 

- Ничто не предрешено, пока продолжается битва. Примерно раз в тысячу лет одному из нас удается вернуться обратно в свой прежний мир. И каждый раз, когда это происходит, мы надеемся на перемены, потому что только из внешнего мира, от того, кто прошел наш путь дважды, можем мы ждать действенной помощи. Но, видимо, время еще не пришло: Хотя то, что ты появился без собственного оружия, - хороший знак. Чтобы найти силы для попытки вернуться, нужны привязанность к прежнему миру, любовь и желание помочь. Я не знаю, есть ли у тебя все это.

 

- Но если я не оправдаю ваших надежд, оставшись здесь: - Я почувствовал внезапный холод от своих слов. Побывать в замке своей мечты - одно дело, совсем другое - остаться здесь навсегда. - В чем будут состоять мои обязанности? - закончил я свой вопрос, скрывая от Ореста бешеный хоровод своих противоречивых мыслей.

 

- Обязанности просты - сражаться и уйти, как уйдем мы все. Подробно тебе все расскажет Мстислав. Он будет твоим напарником, как раньше был напарником Анжела. Очень скоро ты и сам поймешь все наши простые, неизменные правила.

 

Воевода отошел, и на какое-то время я оказался предоставлен самому себе.

 

Все пятеро витязей собрались у стола, обсуждая планы очередной схватки. До меня долетали лишь гул голосов и обрывки отдельных фраз. С горечью я подумал о том, что не смогу быть им полезным. Не смогу сравниться с самым младшим из них по опыту схваток и по приемам владения их древним оружием, давно уже забытым на Земле. Мне придется заново учиться здесь всему.

 

Остановив взгляд на старинном оружии, развешанном по стенам, я отметил, что изнутри замок сложен из обычного серого гранита, потрескавшегося и потемневшего от времени. Ничто здесь не напоминало о золоте, разве что свет, струившийся из одного окна замка, и глубокий мрак, притаившийся за противоположным.

 

От раздумий над этой неразрешимой загадкой меня оторвал голос Ореста:

 

- Пора, братья. Четвертая труба, слышите? - Из окна до меня донеслось пение серебряного рога.

 

- Нужно отдохнуть. Завтра будет нелегкий день.

 

Мстислав проводил меня по лестнице до маленькой кельи в угловой башне. В ее единственное окно пробивался снаружи лишь слабый лунный свет.

 

- Старайся не слишком часто выглядывать в окно. Это может оказаться опасным. Спи спокойно. - Мстислав поставил свечу и вышел. Почти сразу же, пренебрегши его предупреждением, я оказался у окна.

 

Двор замка, погруженный в ночь, освещался слабым светом луны. Не было ни малейших следов битвы, продолжавшейся в том же дворе, под сводами южного портала: больше всего поражало то, что из своего окна я видел ту же часть двора, что из амбразуры. Только время оказалось иным:

 

Вдалеке, над самой стеной, там, куда не доставал неверный свет луны, я уловил какое-то движение. Как только я его заметил, тьма в этом месте стала гуще.

 

В непроницаемом мраке медленно и бесшумно подкрадывался огромный кот. Но это был не кот: Я почувствовал, как от пятна потянулись ко мне невидимые токи.

 

Рванувшись, я обнаружил, что тело не повинуется, и тогда панический ужас парализовал меня полностью. Человеческий глаз, полный ненависти и угрозы, заполнил весь двухметровый пролет окна.

 

Я видел каждую жилку в его налитом кровью белке, ощущал ледяное жало зрачка, погружавшееся в меня все глубже. Я хотел закричать, позвать на помощь, но не смог произнести ни звука. Повинуясь неслышному приказу глаза, я сделал по направлению к окну еще один шаг. Не знаю, что меня спасло. Может быть, некий символ, знак, которым я мысленно перечеркнул чудовищное око? Рука случайно задела бронзовый подсвечник. С грохотом он рухнул на каменный пол.

 

Наваждение исчезло. За окном не осталось ничего, кроме пустого двора. Ощущение ужаса и пережитой смертельной опасности все еще преследовало меня. Весь в холодном поту, я пробрался к своему ложу и с головой закутался в меховое одеяло, решив впредь не пренебрегать так легкомысленно предостережениями Мстислава.

 

 

Глава 8

 

 

Я проснулся, когда первые лучи солнца упали на мое лицо из окна кельи.

 

Рана совершенно перестала беспокоить, и, взглянув на то место, где вчера еще зияло страшное резаное отверстие, я обнаружил едва заметный тонкий рубец.

 

Мстислав оказался прав, раны здесь заживали быстро. Подойдя к окну, я убедился, что под стеной башни по-прежнему лежал пустынный двор без малейших следов сражений, на этот раз освещенный солнцем. Не было ничего, что напоминало бы о вчерашнем кошмаре. Окно, закрытое прозрачной пленкой, похожей на слюду, тонко зазвенело от моего прикосновения. Судя по упругому сопротивлению, пленка обладала достаточным запасом прочности.