Кирилл туровский

(1130—1182)—древнерусский писатель, епископ. Хотя Кирилл жил в монастыре и большинство его произведений носит сугубо религиозный характер, он принял заметное участие в политической жизни своего времени. Переписывался, в частности, с владимиро-суздальским князем Андреем Боголюбским, осуждал его за сепаратизм, за противостояние великому князю киевскому, а также за попытку создать независимую от киевской митрополии ростовскую епархию во главе с епископом Феодором. Политическая позиция Кирилла иносказательно выражена в его послании к печерскому игумену Василию, представляющем собой притчу дидактической направленности на тему христианского учения о человеке, о душе и теле. В качестве повода для символической интерпретации Кирилл изображает мятеж в некоем городе и явленное его царю чудесное видение, толкование которого дает основание судить также и о собственно политической позиции автора этой притчи.

Настоящий христианский государь, по мнению Кирилла, тот, кто больше заботится о душе, чем о теле, кто отрешается от обычаев греховных и научается богоугодным, преодолевает все прелести сего лукавого, суетного мира.

Перефразированный Кириллом библейский афоризм: «Сказано, не спасется царь многою силою, и всякая власть бывает близка ко греху» вполне определенно характеризует сугубо религиозное видение Кириллом политической проблематики.

ПОСЛАНИЕ К ВАСИЛИЮ, ИГУМЕНУ ПЕЧЕРСКОМУ.

ПРИТЧА О БЕЛОРИЗЦЕ, ЧЕЛОВЕКЕ, И О МОНАШЕСТВЕ, И О ДУШЕ, И О ПОКАЯНИИ

В некотором городе был царь весьма добрый, кроткий, милостивый и попечительный о своих людях; только в одном он был неосторожен — не боялся военных тревог и не

==53

КИРИЛЛ ТУРОВСКИЙ

держал ратного оружия, ибо не думал, что может кто-нибудь против него восстать. Сей царь имел у себя многих советников и одну дочь отличного ума. В числе современников один был мудрый и благоразумный. Он всегда скорбел о царском бесстрашии; однако не имел удобного времени говорить с царем, чтобы он готовился к войне. Однажды ночью внезапно сделалось великое волнение в городе, и царь сказал своим советникам: «Выйдем и походим по городу и, нашедши, возьмем виновника мятежа в нашем городе; я нахожусь теперь в большом страхе». Вышедши и всюду походивши, они не нашли ничего, кроме волнений в городе. Когда все советники находились в унынии и недоумевали, — тогда вышеупомянутый благоразумный советник, взяв царя и его дочь, привел их к великой горе, содержащей много различного оружия; там они увидели светлую зарю, сияющую из окна пещеры. Приникнувши к тому окну, они увидели внутри пещеры жилище, в котором сидел муж, по-видимому крайне бедный, облеченный в рубища; возле него сидела жена и пела песни слаще всякого брашна. Пред ними же стоял некто высокий и прекрасный, угощая их и подавая вино. Когда муж принимал чашу, тогда [друзья] со многою радостию венчали его похвалами. Царь, увидев это, призвал к себе друзей своих и сказал им: «Что за чудо, друзья мои? Вы видите, какое это, по-видимому, худое и сокровенное житье, а веселье здесь лучше нашей державы, и светлее внешнего сияет внутреннее».

Здесь мы, приостановив рассказ, возвратимся к прежде сказанному и представим толкование притчи, ради успешного понимания ее простейшими; быстрые же умом и прежде толкования поймут ее. — А потом мы опять подробно будем продолжать рассказ.

Итак, братья, город есть человеческое тело. Творец и зиждитель коего Бог; люди, живущие в нем, — телесные чувства: слух, зрение, обоняние, вкус, осязание и «нижнее теплоты свирепство»; царь же — ум, обладающий всем телом; царь весьма добр, кроток и милостив, — это значит, что он более всего заботится о теле, изыскивая все нужное для него и украшая его одеждами; царь попечителей о своих подданных, — это значит: при слышании доброго — превозносится, а от злого приходит в смятение, посредством очей творит похоть, чрез обоняние влечется к чувственности, устами совершает объедение, а руками ненасытно собирает богатство; при помощи их же удовлетворяет похоти нижнего свирепства. В чем же одном он неразумен? В том, что не заботится столько же о душе, как о теле; ибо не помышляет о бесконечных муках для живущих здесь нечестиво, не гото-

==54

КИРИЛЛ ТУРОВСКИЙ

вится для будущего века, для жизни, уготованной праведникам. Поэтому Павел говорит: «мир весь во зле лежит»]

[...] После того как мы разъяснили все предыдущее и остальное да не останется без толкования; ибо мы не выдумали эту повесть, а замствовали из божественных писаний?¹

И вот мы скажем из писания похвалу святым монахам И о познании Христовой благодати и о вшествии в вертень, то есть о пострижении.

И сказал Бог: «Отчего при таком бедном и потаенном житии веселья больше, чем при всякой державе и светлее внешнего сияет внутренне?» Рассуждают разумные люди о душе. Сказано: не спасается царь многою силою и всякая власть бывает близка к греху. [...]

Печатается по: Творения отца нашего Кирилла, епископа Туровского Издание еп. Туровского. Киев. – 1880. - 103-105, 110.

==55

СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ, ИГОРЯ, СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЕГОВА

— памятник древнерусской литературы конца XII в. Имя автора неизвестно. Поводом для написания «Слова», равно как его сюжетом, явился неудачный поход на половцев князя новгородсеверского Игоря Святославича (1150—1202) в 1185г. Политическая тенденция «Слова» носит ярко выраженный патриотический характер: автор скорбит об утраченном единстве Русской земли, говорит о вреде княжеских раздоров, междуусобиц, распрей, призывает русских князей объединиться для защиты родины от «поганых» иноплеменников. Весьма убедительна точка зрения, согласно которой «Слово» — это прежде всего гимн идеализированному, в действительности не очень значительному, но изображенному великим и грозным, черниговскому князю Святославу Всеволодовичу, который в 1180 г. утвердился в Киеве и совершал успешные походы на половцев; и наоборот, «Слово» — это укоризна храброму, но неудачливому Игорю.

[...] Начнем же, братья, повесть эту от старого Владимира до нынешнего Игоря, который обуздал ум своею доблестью и поострил сердца своего мужеством, преисполнившись ратного духа, навел свои храбрые полки на землю Половецкую за землю Русскую. [...]

Трубы трубят в Новгороде, стоят стяги в Путивле, Игорь ждет милого брата Всеволода. И сказал ему Буй-Тур Всеволод: «Один брат, один свет светлый — ты, Игорь! Оба мы Святославичи! Седлай же, брат, своих борзых коней, а мои готовы, уже оседланы у Курска. А мои куряне бывалые воины: под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены; пути им ведомы, яруги известны, луки у них натянуты, колчаны открыты, сабли наточены. Сами скачут, как серые волки в поле, ища себе чести, а князю —

славы». [...]

И сказал Игорь дружине своей: «Братья и дружина! Лучше убитым быть, чем плененным быть; так сядем,?6

==56

СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ

братья, на своих борзых коней да посмотрим на синий Дон». Страсть князю ум охватила, и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование. «Хочу, — сказал, — копье преломить на границе поля Половецкого, с вами, русичи, хочу либо голову сложить, либо шлемом испить из Дона». [:..]

Яр-Тур Всеволод! Стоишь ты всех впереди, осыпаешь воинов стрелами, гремишь по шлемам мечами булатными. Куда, Тур, ни поскачешь, своим золотым шлемом посвечивая, — там лежат головы поганых ' половцев, расщеплены саблями калеными шлемы аварские от твоей руки, Яр-Тур Всеволод! Какая рана удержит, братья, того, кто забыл о почестях и богатстве, забыл и города Чернигова отцовский золотой престол, и своей милой жены, прекрасной Глебовны, любовь и ласку!

Были века Трояна, минули годы Ярослава, были и войны Олеговы, Олега Святославича. Тот ведь Олег мечом раздоры ковал и стрелы по земле сеял. Вступает он в золотое стремя в городе Тмуторокани, звон же тот слышал давний великий Ярославов сын Всеволод, а Владимир каждое утро уши закладывал в Чернигове. Бориса же Вячеславича жажда славы на смерть привела и на Канине зеленую паполому постлала ему за обиду Олега, храброго и молодого князя. С такой же Каялы и Святополк бережно повез отца своего между венгерскими иноходцами к святой Софии, к Киеву. Тогда при Олеге Гориславиче сеялись и прорастали усобицы, гибло достояние Даждь-Божьих внуков, в княжеских распрях век людской сокращался. Тогда на Русской земле редко пахари покрикивали, но часто вороны граяли, трупы между собой деля, а галки по-своему говорили, собираясь лететь на поживу.

То было в те рати и в те походы, а о такой рати и не слыхано! С раннего утра и до вечера, с вечера до рассвета летят стрелы каленые, гремят сабли о шеломы, трещат копья булатные в поле чужом среди земли Половецкой. Черная земля под копытами костьми посеяна, а кровью полита; бедами взошли они на Русской земле!

Что шумит, что звенит в этот час рано перед зорями? Игорь полки заворачивает, жаль ему милого брата Всеволода. Бились день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы; тут кровавого вина не хватило, тут пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, а дерево от печали к земле приклонилось.

5~i

==57

СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ

Вот уже, братья, невеселое время настало, уже пустыня войско прикрыла. Поднялась Обида среди Даждь-Божьих внуков, вступила девою на землю Трояню, всплескала лебедиными крылами на синем море у Дона, плеском вспугнула времена обилия. Затихла борьба князей с погаными, ибо сказал брат брату: «Это мое, и то мое же». И стали князья про малое «это великое» молвить и сами себе беды ковать, а поганые со всех сторон приходили с победами на землю Русскую.

О, далеко залетел сокол, избивая птиц,—к морю. А Игорева храброго полка не воскресить! Вслед ему завопила Карна, и Жля помчалась по Русской земле, сея горе людям из огненного рога. Жены русские восплакались, приговаривая: «Уже нам своих милых лад ни в мысли помыслить, ни думою сдумать, ни очами не увидать, а золота и серебра и в руках не подержать!» И застонал, братья, Киев в горе, а Чернигов от напастей. Тоска разлилась по Русской земле, печаль потоками потекла по земле Русской. А князья сами себе невзгоды ковали, а поганые сами в победных набегах на Русскую землю брали дань по белке от двора.

Ведь те два храбрые Святославича, Игорь и Всеволод, непокорством зло пробудили, которое усыпил было отец их,—Святослав грозный великий киевский,—грозою своею, усмирил своими сильными полками и булатными мечами; вступил на землю Половецкую, протоптал холмы и яруги, взмутил реки и озера, иссушил потоки и болота. А поганого Кобяка из Лукоморья, из железных великих полков половецких, словно вихрем вырвал. И повержен Кобяк в городе Киеве, в гриднице Святослава. Тут немцы и венецианцы, тут греки и моравы поют славу Святославу, корят князя Игоря, который погрузил богатство на дно Каялы, реки половецкой,—русское золото рассыпал. Тогда Игорь-князь пересел из золотого седла в седло невольничье. Унылы городские стены, и веселие поникло. [...]

И сказали бояре князю: «Уже, князь, горе разум нам застилает. Вот ведь слетели два сокола с отцовского золотого престола добыть города Тмуторокани либо испить шеломом Дону. Уже соколам крылья подрезали саблями поганых, а самих опутали в путы железные. Темно стало на третий день: два солнца померкли, оба багряные столпа погасли и в море погрузились, и с ними два молодых месяца тьмою заволоклись. На реке на Каяле тьма свет прикрыла; по Русской земле рассыпались половцы, точно выводок гепардов, и великую радость пробудили в.хинове. Уже пала хула на хвалу, уже ударило насилие по воле, уже бросился Див на

is

==58

СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ

землю. Вот уже готские красные девы запели на берегу синего моря, позванивая русским золотом, поют они о времени Бусовом², лелеют месть за Шарукана³. А мы, дружина, уже невеселы».

Тогда великий Святослав изронил золотое слово, со слезами смешанное, и сказал: «О племянники мои, Игорь и Всеволод! Рано вы начали Половецкую землю мечами терзать, а себе искать славу. Но не по чести одолели, не по чести кровь поганых пролили. Ваши храбрые сердца из твердого булата скованы и в дерзости закалены. Что же учинили вы моим серебряным сединам!

А уже не вижу власти сильного и богатого брата моего Ярослава, с воинами многими, с черниговскими боярами, с могутами, и с татранами, и с шельбирами, и с топчаками, и с ревугами, и с ольберами⁴. Все они и без щитов, с засапожными ножами, кликом полки побеждают, звеня прадедней славой. Но сказали вы: «Помужествуем сами: прежнюю славу сами похитим, а нынешнюю меж собой разделим». Но не диво, братия, старику помолодеть! Когда сокол возмужает, высоко птиц взбивает, не даст гнезда своего в обиду. Но вот мне беда — княжеская непокорность, вспять времена повернули. Вот у Римова снова кричат под саблями половецкими, а Владимир изранен. Горе и беда сыну Глебову!»

Великий князь Всеволод! Не помыслишь ли ты прилететь издалека, отцовский золотой престол поберечь? [...]

Ты, храбрый Рюрик, и Давыд! Не ваши ли воины злачеными шлемами в крови плавали? Не ваша ли храбрая дружина рыкает, словно туры, раненные саблями калеными, в поле чужом? Вступите же, господа, в золотые стремена за обиду нашего времени, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!

Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь на своем златокованом престоле, подпер горы Венгерские своими железными полками, заступив королю путь, затворив Дунаю ворота, меча бремена через облака, суды рядя до Дуная. Страх перед тобой по землям течет, отворяешь Киеву ворота, стреляешь с отцовского золотого престола в султанов за землями. Стреляй же, господин, в Кончака, поганого половчанина, за землю Русскую, за раны Игоревы, храброго Святославича!

А ты, храбрый Роман, и Мстислав! Храбрые замыслы влекут ваш ум на подвиг. Высоко летишь ты на подвиг в отваге, точно сокол, на ветрах паря, стремясь птицу в дерзости одолеть. Ведь у ваших воинов железные паворзи под шлемами латинскими. Потому и дрогнула земля, и многие

59——————————————

==59

СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ

цароды — хинова, литва, ятвяги, деремела и половцы — копья свои побросали и головы свои склонили под те мечи булатные. Но уже, князь, Игорю померк солнца свет, а дерево не к добру листву сронило: по Роси и по Суде города поделили. А Игорева храброго полка не воскресить! Дон тебя, князь, кличет и зовет князей на победу. Ольговичи, храбрые князья, уже поспели на брань.

Ингварь и Всеволод и все три Мстиславича — не худого гнезда шестокрыльцы! Не по праву побед расхитили себе владения! Где же ваши золотые шлемы, и копья польские, и щиты? Загородите Полю ворота своими острыми стрелами, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Свя-

тославича!

Вот уже Суда не течет серебряными струями к городу

Переяславлю, и Двина болотом течет у тех грозных полочан под кликами поганых. Один только Изяслав, сын Васильков, прозвенел своими острыми мечами о шлемы литовские, поддержал славу деда своего Всеслава, а сам под червлеными щитами на кровавой траве литовскими мечами изрублен. И сказал: «Дружину твою, князь, птицы крыльями приодели, а звери кровь полизали». Не было тут ни брата Брячислава, ни другого — Всеволода, так он один и изронил жемчужную душу из храброго своего тела через золотое ожерелие. Приуныли голоса, сникло веселье. Трубы трубят юроденские.

Ярославовы все внуки и Всеславовы! Не вздымайте более стягов своих, вложите в ножны мечи свои затупившиеся, ибо потеряли уже дедовскую славу. В своих распрях начали вы призывать поганых на землю Русскую, на достояние Всеславово. Из-за усобиц ведь началось насилие от земли

Половецкой!

На седьмом веке Трояна бросил Всеслав жребий о девице ему милой. Тот хитростью поднялся... достиг града Киева и коснулся копьем своим золотого престола киевского. А от них бежал, словно лютый зверь, в полночь из Белгорода, бесом одержим в ночной мгле; трижды добыл победы: отворил ворота Новгороду, разбил славу Ярославову, скакнул

волком на Немигу с Дудуток.

На Немиге снопы стелют из голов, молотят цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела. Немиги кровавые берега не на добро засеяны, засеяны костями

русских сынов.

Всеслав-князь людям суд правил, князьям города рядил, а сам ночью волком рыскал: из Киева до рассвета дорыскивал до Тмуторокани, великому Хорсу волком путь перебегал. Ему в Полоцке позвонили к заутрене рано у свя^

К оглавлению

==60

СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВОМ

той Софии в колокола, а он в Киеве звон тот слышал. Хотя и вещая душа была у него в дерзком теле, но часто от бед страдал. Ему вещий Боян еще давно припевку молвил, смысленый: «Ни хитрому, ни удачливому... суда божьего не избежать!».

О, печалиться Русской земле, вспоминая первые времена и первых князей! Того старого Владимира нельзя было пригвоздить к горам киевским; а ныне одни стяги Рюриковы, а другие — Давыдовы, и порознь их хоругви развеваются. Копья поют. [...]

Печатается по: Памятники литературы Древней Руси: XII век.— М.: Худож. лит., 1980.—С. 373—385.

ПРИМЕЧАНИЯ

' Поганые — в Древней Руси это слово применялось к язычникам и — шире — ко всем нехристианам.

² Бус — предположительно имя князя антов (предков славян).

³ Шарукан — половецкий хан.

⁴ Предположительно здесь перечисляются отдельные племена кочевых народов тюркского происхождения, издавна осевшие в пределах Черниговского княжества, попавшие под культурное влияние русских и состоявшие на службе у черниговского князя.

==61

00.htm - glava09