глава 2. предпосылки социологического знания

§1. Научная теория и здравый смысл

По справедливому и очень глубокому замечанию одного из ведущих американских социологов - А. Гоулднера, социальная теория в скрытом виде часто выступает теорией политики. Всякая теория, кроме того, в неявном виде является также глубоко личностной точкой зрения на мир. Она выражает сумму накопленных жизненных впечатлений автора, его жизненное кредо и повседневный взгляд на мир, который может расходиться с научными представлениями. «Как и всякий иной человек, социолог приписывает реальность определенным вещам в своем окружении. Иначе говоря, они верят в то, что определенные вещи действительно присущи социальному миру. Их концепция того, что есть реальное, по большей части проистекает из того, чему они научились из своей культуры»'.

Социальная теория рождается из глубинной заинтересованности человека познать закономерности протекания тех процессов, в которые он лично вовлечен или которые касаются его жизни. Данное положение не относится к естественно-научной теории. Там не нужен личный взгляд на вещи. Но он необходим в социальной теории. Мы описываем, познаем, систематизируем то, что интересно нам самим, что нас взволновало или не оставило равнодушными. Можно сказать, что социальная теория —это научная интерпретация всего того и только того, что лично важно автору.

По А.Гоулднеру, существует два вида реальности—долевая и персональная. Ролевая реальность включает профессиональные нормы, приемы, стереотипы, позаимствованные из научной литературы или из общения с коллегами. Фактами такой реальности выступают только те события, которые получили научную интерпретацию и выражены через социологические переменные. То, что проходит мимо научного сита, не относится к реальности в профессиональном смысле слова.

Персональная реальность состоит из фактов, почерпнутых из повседневного окружения социолога. Как простой смертный, социолог видит, слышит, чувствует, понимает одни явления и пропускает мимо Другие. Каждый факт получает обыденную интерпретацию в терминах его национальной культуры и тех стереотипов, которые господствуют в его социальном классе.

1 Goutdner A. The Coming Crisis of Western Sociology. N.Y., 1970. P. 41.

Оба вида реальности дополняют друг друга, но и соперничают между собой. Более того, социолог постоянно перепроверяет одни факты при помощи других. Обыденные факты вызывают его подозрение в силу своей эмпирической неподтвержденности, а научные — в силу абстрактной оторванности от жизни, неаутентичности жизненной реальности. Когда отечественные социологи пишут об актуальности темы исследования, они подразумевают именно такое соответствие научных фактов жизненным реалиям.

Итак, научное мышление социолога укоренено в той повседневности, в которой живут простые люди-его возможные респонденты и объект наблюдения. Еще не став профессиональным ученым и не получив соответствующего образования, социолог уже рассуждал социологически. Впрочем, как и все другие люди. В связи с этим можно выдвинуть принципиально важный тезис: все люди по своей социальной природе неизбежно являются стихийными социологами. Рассмотрим это явление более подробно.

Стихийная социология — это складывающееся в процессе социализации социологическое видение мира, социологический образ мышления, которые опираются не на достижения научного знания, а на личный жизненный опыт и здравый смысл. Ее основой вступает обыденное сознание.

Обыденное сознание —это продукт нашего нерефлексированного, подсознательного жизнетворчества, значит, его можно «расколдовывать» с помощью психолога или психоаналитика, которые применяют глубинное интервью. Глубинное интервью подразумевает откровенную беседу один на один. Вы беседуете о конкретных жизненных фактах, нравственных поступках, интимных желаниях и побуждениях, несбывшейся мечте, проступках и т.п. Беседы со многими представителями одной социальной группы дадут вам богатейший материал о внутреннем мире типичного инженера, бродяги, космонавта, «челнока» и т. д. Но построить статистические распределения вам не удастся: слишком мал объем выборки. Полученный психологом материал о стереотипах обыденного сознания дополняет и углубляет статистические данные социолога. Социологический опрос дает широкую, но поверхностную картину мира (только то, что поддается количественному измерению), а психологический - узкую, но глубокую (он снимает качественную информацию, не поддающуюся статистическим распределениям).

Используя статистические ряды, социолог получает социально типическую картину мира, а психолог, прибегая к беседе-интервью, выявляет индивидуально неповторимую информацию о человеке. Они должны дополнять друг друга, поскольку задача науки в целом-дать всестороннее изображение действительности.

Обыденное сознание состоит из конкретных фактов, их оценки и реакций. Когда в данном микрорайоне становится небезопасно на улицах и родителям приходится провожать детишек в школу, педаго-

гйческий прессинг на них усиливается. Взрослые то и дело поучают детей, как тем вести себя на улице, отвечать на просьбы незнакомых людей и др. При этом абстрактные наставления сопровождаются жизненными примерами, повествующими о том, как «ужасные» дядьки похищают невинных малышей и расчленяют их трупы. Эмоциональное сопровождение — необходимый компонент обыденного сознания. «Ужастики» вначале поразили воображение мам, а затем-через подсознательную тревогу за своих чад-перешли в их речь.

Огороженное частоколом запретов и наставлений, формируется новое поколение боязливых детей. Они ведут себя осторожно во всем-от перехода через улицу и встречи с незнакомыми людьми до отношений в политике и бизнесе. Вырастая, они осторожно выражают свои взгляды начальству, соглашаются с сильными и плюют на мнение слабых. Дети — всего лишь продукт того, какой жизнью, какими страхами и заботами жили их родители. Они получали наставления здравого смысла родителей в течение очень долгих лет. Обыденное сознание и здравый смысл родителей — главные орудия социализации в семье.

Изучение социальной автобиографии, беседа со взрослыми людьми об их прошлом, о нынешних приемах воспитания с самими детьми - прекрасный метод познания механизма обыденного сознания и здравого смысла.

В здравом смысле кристаллизуется прошлый опыт человека. Ошибки превращаются в свод запретов, а успехи-в совокупность наставлений и советов другим людям. Девушки, обманутые парнями, не только сами смотрят на всех мужчин как на обманщиков, но и подругам советуют быть осторожными. Напротив, познавшие счастливый брак и прожившие долгую семейную жизнь люди рекомендуют другим выбирать не деньги, а любовь, идти за любимым человеком хоть на край света и т. д.

В обыденной жизни мы поступаем так же, как ученые ведут себя в науке: мы создаем собственные теории, которые объясняют окружающий мир, помогают в нем лучше ориентироваться, служат руководством к действию и даже помогают предсказывать будущие события. Наши доморощенные теории, как и научные, опираются на коллективный опыт предшественников, постоянно проверяются и перепроверяются практикой. В них то и дело вносится нечто новое, отбраковывается за ненадобностью старое. Теории, как плод нашей творческой интуиции, постоянно пишутся и переписываются. Трудно даже сосчитать, какое количество подобных теорий в голове у каждого человека. Их можно систематизировать по сферам жизни (социальные, экономические, политические, этические, религиозные, национальные и др.), по уровню обобщения (универсальные, на все случаи жизни, или частные, годящиеся для конкретных случаев), способам получения (позаимствованные у чужих, из книг, от родителей,

выстраданные самим). Познание обыденных теорий, составление их карты и топографии — одна из интереснейших задач для социолога.

Следовательно, мы можем сказать, что здравый смысл —это черновой набросок научной теории. Научная теория имеет дело с установлением закономерностей. Поиск повторяющегося в окружающем мире —основа научного знания. Когда мы знаем, что вслед за слухами о повышении цен на продукты питания на оптовых рынках наступает маленькая или большая паника, в результате которой все сметается с прилавков, мы устанавливаем определенную закономерность поведения людей, которая помогает нам правильно построить собственные действия. Мы с раннего утра уже мчимся на рынок или, напротив, ожидаем спада ажиотажа. Главное, мы установили повторяющуюся особенность поведения больших масс людей. Она наступает с такой же регулярностью, с какой солнце встает на востоке, а заходит на западе.

Известно, что средний и низший классы отовариваются преимущественно на оптовых рынках. Здесь товары дешевле, но качеством похуже. А иногда продают и заведомо фальсифицированный товар. Решая дилемму «цена или качество», средний и верхний слои среднего класса вспоминают принцип здравого смысла: я не такой богатый, чтобы покупать дешевые вещи. Такова житейская мудрость, и часто она себя оправдывает. Можно сказать точнее: она оправдывает себя почти всегда. Каждый из нас может привести немало примеров, когда погоня за дешевизной оборачивалась неприятностью.

Обнаружение закономерностей — для науки и здравого смысла первейшая и жизненно важная задача. Ни поступиться ею, ни отбросить ее нельзя. Закономерности, тенденции, регулярности помогают упорядочить социальное окружение, сделать его предсказуемым, осмысленным и менее опасным.

Здравый смысл будем понимать как совокупность преимущественно правильных суждений о практической жизни людей, состоящих из неких норм и принципов, регулирующих наше поведение, помогающих нам приспособиться к действительности. Здравый смысл пытается выловить на своем уровне такие закономерности. Это определенная предтеча научной теории. Можем ли мы выявить его с помощью научных методов?

В повседневной жизни, часто не осознавая того, мы используем те же самые приемы, что и профессиональные ученые. Но наполняем их иным содержанием - субъективным и малодостоверным. Что же это за приемы?

Первый прием — ранжирование. По одежде, манере говорить, по убранству квартиры, покупаемым товарам мы почти безошибочно подразделяем людей на богатых, обеспеченных, бедных и нищих. Иначе говоря, располагаем представитед-ей больших социальных групп сверху вниз на некой невидимой глазу социальной шкале.

Точно так же мы ранжируем профессии и виды занятий на очень престижные, престижные, малопрестижные и непрестижные. Так поступаем мы со всем, что встречаем в своем социальном окружении, начиная с людей и кончая марками автомобилей. Все это ранжируется, т. е. выстраивается в вертикальном порядке по степени ценности, важности, престижности и т. п.

Итак, распределяя объекты по социальным признакам, предпочитая одни другим, мы совершаем социологическую процедуру ранжирования. Используемые при этом социальные признаки называются в науке показателями (индикаторами): это размер дохода или жилища, количество прочитанных книг либо прожитых лет, марка приобретенной автомашины или бытового прибора.

Ранжировать можно отдельных индивидов и целые группы. Для получения групп мы обычно пользуемся другой процедурой, которую в социологии зовут типологизацией. Что это такое? Типологизация обнаруживается в умении находить, подмечать в окружающем типичные, повторяющиеся явления, а затем правильно их классифицировать. На основе сходных черт можно объединить в одну группу внешне различных индивидов. К примеру, людей в возрасте от 12 до 17 лет, несмотря на их внешние различия, мы можем объединить в одну социальную группу и назвать ее «подростки». Водителей, шахтеров, трактористов мы зачисляем в ряды рабочего класса, хотя все они отличаются друг от друга. Дело в том, что у них есть общий признак: они занимаются преимущественно физическим трудом и относятся к наемным работникам.

Применяя более сложные навыки, вы вскоре научитесь составлять социальные типы — собирательный образ представителей какой-либо большой социальной группы не по одному, а по ряду признаков. Это вершина мастерства типологизации.

Типологизация дополняется третьей процедурой — категоризацией. Это способность отличать одну социальную группу или категорию от других. Нахождение отличительных признаков не менее сложная операция, чем поиск сходных черт. Научившись ранжированию, типологизации и категоризации, мы с большей легкостью разберемся в сложнейших понятиях социологии, например в социальной стратификации, которая подразумевает распределение больших масс людей сверху вниз по размерам дохода, объему властных полномочий, уровню образования и престижу профессии.

Итак, здравый смысл, будучи теорией повседневной жизни, использует в своем арсенале приемы мышления, очень напоминающие научное познание. Первой является операция типизации, или социального обобщения. Это поиск сходных черт у разнородных социальных явлений. Результатом типизации выступают социальные типы. второй - ранжирование. Ранжирование — это оценка социальных типов по какой-то количественной шкале. Например, вы строите шкалу популярности политических лидеров, на которой в иерархическом поряд-

ке сверху вниз расположены самые популярные (у них максимальный балл), несколько менее популярные, а внизу самые непопулярные фигуры (минимальный балл). Или, скажем, вы начинаете оценивать с точки зрения богатства какие-то социальные типы. Вы знаете, что проживающие в четырехкомнатной квартире наверняка богаче, чем проживающие в однокомнатной. Об этом свидетельствует ваш здравый смысл. А проживающие в двухкомнатных и трехкомнатных квартирах занимают промежуточные позиции. Вы берете какой-то признак (жилищная обеспеченность) и по нему ранжируете социальные группы.

В итоге получившаяся шкала может быть весьма приблизительной, субъективной либо точной, выраженной качественными признаками. Стихийный социолог, как и начинающий ученый, не должен ставить целью немедленно достичь научно значимых результатов. Главное, что вам удалось проранжировать многочисленные явления, среди которых вы раньше никак не могли установить порядка, т. е. соединить их в иерархическую шкалу и установить меру повышения или снижения выделенного признака. К примеру, вы интуитивно, только на уровне здравого смысла, можете проградуировать алкоголиков. Вы построите шкалу, на верхней позиции которой будут стоять «окончательно спившиеся», ниже разместятся «алкаши», «хроники», «пьяницы», а внизу — «пьющие», «выпивающие», «поддающие», «прикладывающиеся», «употребляющие». Возможно, что все перечисленные понятия выражают совершенно разные уровни алкоголизма, а возможно, что их можно сгруппировать, как-то укрупнить, считая, к примеру, что «выпивающие» и «поддающие» выражают одну степень, но разными словами.

Приемами стихийной социологии мы пользуемся намного чаще, чем догадываемся. Без них мы буквально и шагу ступить не можем. Они определяют наше социологическое видение мира и социологический образ мышления. В самом деле, мир разделен для нас на бедных и богатых, стариков и молодых, начальников и подчиненных и т. п.

Недовольные своим социальным положением, мы стараемся поменять менее престижную и менее оплачиваемую профессию инженера на более престижную и доходную профессию бухгалтера, понимая, что по творческому содержанию труда и необходимому образованию первая стоит выше второй. В соответствии с этим изменяется круг знакомых, привычки и стиль жизни, материальные условия, социальный статус и выполняемые роли. Мы взвешиваем, с кем надо поддерживать отношения, а с кем не стоит этого делать, в какой одежде следует ходить, чтобы «не потерять лица» (не уронить свой имидж).

Все время вращаясь в социальной среде, мы точно знаем, каких действий следует ожидать от милиционера, продавца или диспетчера ДЭЗа. Для этого мы предварительно кате*горизировали всех людей, составили типологии и, наконец, ранжировали окружающих людей.

За каждой категорией мы закрепили типичный образ действий. Мы в точности знаем, что врач никогда не позволит себе того, на что способен, скажем, нищий или преступник. Хотя никто из них нам лично не знаком. Да этого и не нужно. Мы заранее составляем типичные социальные портреты каждой группы людей, куда помимо типичной одежды и среды обитания входят типичные манеры поведения.

Благодаря приемам стихийной социологии, ежедневно применяемым нами десятки и сотни раз, окружающий мир упорядочивается, разбивается на строго очерченные «улицы» и «перекрестки», а поведение незнакомых людей становится предсказуемым, узнаваемым. Так мы творим свою собственную и в то же время общую для всех социальную вселенную.

Однако оперирование исключительно здравым смыслом, или, пользуясь терминами А. Гоулднера, уровнем персональной реальности, чревато гиперболизацией обыденных представлений. Классовым предрассудкам ученый придает статус конечной истины, полагая, к примеру, что социальная закономерность выражается в неуклонном росте бедности, безработицы или преступности. Хотя на самом деле социолог «обнаучил» небольшой исторический промежуток времени и опыт нескольких регионов. Он может заявить о том, что с нарастанием социальной напряженности в обществе неизбежно нарастает революционная ситуация. Но проходит время, и предсказанные события не осуществляются. Оказывается, ученый выявлял свою закономерность на опыте своих близких и знакомых, разговоров с соседями и чтения прессы, но не учел множество других факторов, которые давно уже установила точная наука.

Обыденное сознание полно стереотипов, заблуждений, ложных суждений, наполняющих повседневную жизнь людей. Хотя часто они оказываются неверными, люди продолжают ими руководствоваться в своих повседневных делах. Они построены на неправильном обобщении. Рассмотрим основные идолы. Они напоминают философские идолы мышления Бэкона, но касаются социальной реальности.

Первый идол. Фрагмент выдается за всю картину. По части социальной картины люди стараются выстроить картину социального мира в целом. Этот фрагмент —их местный опыт проживания в данном округе, деревне, городе. Местные жители, не выезжающие в большой мир, считают, что везде люди живут так же, как у них.

Второй идол. Группа выдается за все население. Опыт своей социальной группы, слоя, класса, к которому принадлежат люди, распространяется на всех других.

Таким образом, навыки стихийной социологии не только облегчают, но и затрудняют нам жизнь. Парадокс? Ничуть не бывало. Дело в том, что фундаментом стихийной социологии служит здравый смысл. Он наш помощник в трудном положении, позволяющий быст-р° реагировать и тем самым выбираться живыми из экстремальных

ситуаций. Но реагировать быстро —это значит еще и стереотипно, а потому часто ошибочно. Вот почему знакомый нам здравый смысл — одновременно источник убеждений и предубеждений, правильных решений и абсурдных ошибок.

К примеру, он подсказывает нам, что в среде бедных больше преступников, чем в среде богатых. И тут же выдвигает аргументы: когда человеку не на что существовать, он готов пойти на все. Разве не убедительно?

Однако статистические исследования не обнаружили устойчивой связи между двумя признаками: бедностью и преступностью. Дети богатых совершают не меньше проступков, чем дети бедняков. А если вдуматься, то и здесь мы найдем вескую аргументацию. Бедные крадут по-мелкому и потому чаще попадаются. А богатые? В том-то и дело, что в обществе, где на вершине социальной пирамиды расположены богатые, их проступки или преступления, хотя они крупнее и опаснее, всегда удается скрыть, например, за деньги.

Или другой пример. Обыденное мнение подсказывает, что южане лучше приспособлены к жаркому климату, чем северяне, а интеллигентные люди более раздражительны, чем неинтеллигентные. Однако исследования американских социологов опровергли эти мифы.

Что же получается, стихийная социология противоречит научной, и наоборот? В каком-то смысле так оно и есть. Но ведь и профессиональный социолог опирается на тот же самый здравый смысл, что и человек с улицы. Иначе просто быть не может. Почему же в социальных проблемах первый допускает меньше ошибок, чем второй?

Наука еще не нашла окончательного ответа. Но очевидно, что ученый как-то корректирует подсказки здравого смысла, хотя полностью ими не пренебрегает. Правильнее было бы сказать, что у здравого смысла и научных знаний разные функции. Здравый смысл помогает нам понять социальные действия людей, раскрыть их внутреннюю мотивацию и логику. А сделать это мы можем, лишь поставив себя на место другого, того, кого изучаем. Так советовал поступать еще М. Вебер. Социолог обязан буквально вживаться в поступки людей, как актер вживается в свою роль, в образ и персонаж. Вот почему социология, с одной стороны,-наука понимающая. Но только с одной стороны. С другой-она наука статистическая. И здесь необходимы научные знания, опора на верные факты, расчеты, установление законов и закономерностей, которые иногда противоречат очевидной логике здравого смысла. Здесь уже не нужны вживания в социальную роль, в образ другого человека. Нужны обобщения, факты и теория. С их помощью только и удается вносить коррективы в утверждения здравого смысла, в подсказки нашей интуиции. Они же позволяют избежать субъективного подходи, скоропалительных оценок, распространенных предрассудков, зо

Здравый смысл может сыграть с нами злую шутку. Он приучает нас к привычному, стереотипному, а значит, самому легкому либо не всегда правильному. Разумеется, ученый не должен замыкаться в рамках усредненного мышления. Он выходит за них, обнаруживая в явлениях скрытый смысл.

По определению научное открытие предполагает новый взгляд на проблему. Именно поэтому американский социолог Райт Миллс, внесший большой вклад в развитие современной социологии, требовал от профессионального социолога богатого воображения. Только оно позволяет ученому по-новому взглянуть на знакомый мир, избежать стереотипных путей мышления. Социологию так и именуют: новый взгляд на знакомый мир людей.

Итак, в этой мере каждый человек — обыденный социолог. Социология вырастает и формируется из повседневной человеческой деятельности. Хотя свои теории она формулирует на непонятном простому человеку научном жаргоне, но, обращаясь к респондентам, оперирует так называемым языком «народных понятий» (folk concepts)1, который наиболее приближен к языку повседневности. Формулировка вопросов в анкете должна быть понятной простым гражданам. В предметном указателе к опросам Дж. Гэллапа содержатся сотни тем, которые представляют интерес для публики. Связь с миром повседневности—одна из существенных особенностей социологии, отличающая ее, например, от естественных наук, где объект исследования вынесен за пределы познающего сознания. Социолог же субъективно включен в мир, который пытается познать объективно.

Социология вырастает и формируется из повседневной человеческой деятельности и тесно связана с повседневностью.

§2. Социологическое воображение

С этим понятием, пожалуй, знаком каждый американский студент. В учебниках по социологии объясняется, что оно значит, и предлагается написать упражнение, в котором биографические факты увязывались бы с историческими. «Социологическое воображение» дает молодежи своеобразную установку на правильное социологическое мышление.

Сегодня невозможно себе представить социологическую культуру и социологическую науку XX века без книги С. Миллса «Социологическое воображение». Но в конце 50-х годов она представляла собой методологическую новацию, радикальный разрыв с существующей традицией, быть может, самый сильный вызов американской социологии, который ей когда-либо был сделан изнутри ее самой.

См.: Тепег Я The normative coherence of folk concepts // Research Studies of st»te of Washington. Vol. XXV. June. 1950. P. 26-126.

Из чего состоит человеческая жизнь, спрашивал себя Миллс в первой главе «Социологического воображения». Она состоит из серии ловушек. В повседневной жизни людей не покидает ощущение, что они никак не могут освободиться от бесконечного множества волне-ний, хлопот, тревог. Все это обозначает сходные явления - заботы, личные проблемы (trouble). Многие вопросы на уровне ограниченны* возможностей, подвластных человеку, не решить. Глава семейства остается без работы не потому, что он алкоголик, ленивый или безалаберный работник. Разорилась огромная компания, сократили тысячи людей.

Современная история, объясняет Миллс, состоит из постоянных] взлетов и падений. Когда общество индустриализуется, крестьяне пре-< вращаются в рабочих, сеньор разоряется или становится бизнесменом. Когда классы поднимаются или падают, человек получает или теряет работу. Когда случаются войны, многие расстаются с нажитым, мужчины погибают, женщин называют вдовами, дети растут без отцов. Личные трагедии и судьба общества тесно переплетены. Их нельзя понять поодиночке. Хотя рядовой человек чаще всего не осознает сродства истории и биографии, мира и личности (self).

Для того чтобы понимать малое в связи с великим, надо обладать социологическим воображением или развивать его в себе. Оно позволяет взглянуть на масштабные исторические события через призму личного участия в них, через свое к ним отношение. Кроме того, социологическое воображение помогает различить в суматохе повседневной жизни имеющие значение для нас общественные перипетии, которые задают определенную систему координат. Это дает нам возможность правильно оценивать и интерпретировать личные события1.

В одном и том же обществе разные люди ведут себя по-разному. Одни постоянно думают о глобальных проблемах: войнах, кризисах, землетрясениях - как о своих личных заботах и на этой почве чуть не сходят с ума. Другие не беспокоятся о том, чем живет общество, погрузившись в мир личных дел, защищаясь таким образом от того, что им не подвластно. У одних наций преобладает первый тип людей, у других — второй. Главная опасность нашего времени, считает Миллс, таится в том, что над человеческой жизнью господствуют неподконтрольные ему силы. Основная политическая и интеллектуальная задача социального ученого сегодня — прояснить суть человеческих тревог. К тому же стремятся и другие гуманитарные работники - психологи, артисты, писатели. Всем им присуще социологическое воображение. Поэты, романисты, газетчики, журналисты, художники, композиторы описывают личные проблемы людей и пытаются связать их с общественно значимыми вопросами. Кому это удается, тот поднимается не только до высот изобразительного мастерства, но и до социальных обобщений, свойственных настоящему социологу.

1 Mills С. W. The sciologieal imagination. N.Y..1959. P. 5. 32

глава 3. краткий исторический очерк

Один из патриархов мировой социологии Роберт Мертон (род. 1910) как-то сказал: «Социология - это очень молодая наука об очень древнем предмете изучения».

Точнее и не скажешь. Тем, что сегодня мы называем обществом, люди заинтересовались в глубокой древности. В течение 2500 лет мыслители анализировали и описывали общество, не называя, однако, полученные знания социологией. Первых социологов античности называют социальными философами. Среди них выделяются два гиганта-Платон (427-347 до н.э.) и Аристотель (384—322 до н.э.). Они, как и нынешние социологи, изучали традиции, обычаи, нравы и взаимоотношения людей, обобщали факты, строили концепции, которые завершались практическими рекомендациями по усовершенствованию общества.

Первым в истории трудом по «общей социологии» считают «Государство» Платона. Великий мыслитель разработал основы первой в мире теории стратификации, согласно которой любое общество делилось на три класса: высший, состоявший из мудрецов, управлявших государством; средний, включавший воинов, охранявших его от смуты и беспорядка; низший, где числились ремесленники и крестьяне. Свой вариант теории стратификации предложил другой энциклопедический ум античности — Аристотель. У него опорой порядка выступал средний класс. Кроме него существуют еще два класса — богатая плутократия и лишенный собственности пролетариат.

Только через две тысячи лет европейская научная мысль смогла подарить миру выдающиеся труды об обществе, прежде всего благодаря усилиям Н. Макиавелли, Дж. Локка и Т. Гоббса, которые послужили непосредственными предшественниками научного этапа социологии.

Еще в средневековье арабский мыслитель Ибн-Хальдун пристально изучал поведение больших социальных групп людей, составляя анатомию человеческого общества. Многие европейские мыслители XVII — XIX веков, в том числе Вольтер, Дидро, Кант, Гегель, Гоббс, задолго до официального рождения социологии писали о нравах людей, общественной морали и традициях, характере народов, поведении социальных типажей. В XVII — XVIII веках впервые появились термины, призванные сыграть решающую роль в формировании социологии: общество, культура, цивилизация, классы, структура, функция и некоторые другие.

Термин «социология» появился лишь в начале XIX века —между 1838 и 1840 гг. Его создателем стал человек, ни разу в жизни не проведший ни одного анкетного опроса. Француз Опост Конт (1798 — 1857) был философом, не особенно выдающимся, как, ска-*ем, Кант или Гегель, но зато весьма проницательным. Во-первых, его считают родоначальником одного из самых мощных и плодотвор-

ных философских направлений — позитивизма. Во-вторых, он является отцом мощной эмпирической науки — социологии. О. Конт дал ей имя, определил ее предмет и методы, хотя ничем из придуманного на практике не воспользовался. Созданные им глобальные социологические теории (в частности, теория трех стадий эволюции общества, которая с самого рождения была слишком умозрительной и претенциозной) вспоминают сегодня разве что из уважения к мэтру, но никакой пользы науке они еще не принесли. В-третьих, его именуют отцом теории индустриального общества, лежащей в основании современной социологии. Но и здесь он прославился больше грамотной постановкой проблемы, нежели эффективно найденным решением.

Философы оказались весьма плодотворны в части создания новых наук или придумывания им названий. Вспомним, что родоначальником экономики был философ Адам Смит, а психологии - философ Вильгельм Вундт. Таким образом, три науки, составляющие ныне костяк так называемых социальных, или поведенческих наук: психология, экономика и социология, — созданы философами. Но они не исключение. Из недр философии, как из первоматерии, в разное время выделились в самостоятельные науки и физика, и астрономия, и математика, и все другие дисциплины. Только социальные, в отличие от естественных наук, задержались с появлением на свет. Человеческое общество, как ныне считают антропологи, зародилось никак не менее 40 тысяч лет назад, а науки о нем — социология, экономика, психология, этнография, антропология — появились, причем почти одновременно, только в XIX веке.

Возникновение в XIX веке опытной, эмпирической науки об обществе является не случайным, а имеет определенные гносеологические и социально-экономические предпосылки. Девятнадцатый век-это век естествознания, его идеалом является опытное, «позитивное» знание. Наука не знает границ, естественно-научному методу подвластно все, в том числе мораль, право, общественное устройство—все то, что раньше было предметом метафизики и спекулятивных домыслов.

Стилю научного мышления XIX века были одинаково чужды как обскурантизм средневековья, так и морализаторство просветителей. Говоря современным языком, лидерами естествознания в XIX веке являлись физика (механика И. Ньютона) и биология (эволюционная теория видов Ч. Дарвина). Именно эти науки определяли стиль научного мышления своей эпохи. Особенности этого стиля мышления наложили зримый отпечаток на сам процесс формирования социологии и криминологии. Общество (и преступность) стали рассматриваться как объективное явление, ничем в принципе не отличающееся от объектов познания физики и биологии И достаточно долго опытная, позитивная наука об обществе называлась социальной физикой, а ее разделы, по аналогии с механикой, назывались социальной статикой и социальной динамикой.

В XIX веке европейское общество окончательно и бесповоротно вступает на путь капиталистического развития. Два первых из рассматриваемых в этом параграфе мыслителей, а именно О. Конт и К Маркс, застали начальную стадию капитализма, а два других (Э. Дюркгейм и М. Вебер) — развитую. Между этими стадиями существует качественная разница. Естественно, что первые и вторые описывали совершенно разные общества. Отсюда во многом проистекает л различие их взглядов.

В европейском обществе в это время происходили потрясающе интересные события. Капитализм, благодаря индустриальной революции, разворачивался во всю свою мощь. Буквально штаны трещали на теле старого общества: рост промышленных городов-спрутов, обезземеливание крестьян, концентрация в городах преступности и проституции, торговля детьми, пауперизация и обнищание широких масс. И все это на фоне невиданного расширения политических прав (в первую очередь для средних слоев, а не только аристократии, как прежде), появления железных дорог, газовых фонарей, синематографа, пароходов и других невиданных ранее чудес «века железа», как его окрестили позже историки.

Социология, по мнению А. Гоулднера, возникала как идеология среднего класса. Именно в XIX веке мы видим широкое движение интеллигенции в помощь социальным аутсайдерам, причем во всех европейских странах, включая и Россию. Врачи проводят инспекции на предприятиях и описывают условия труда, филантропы жертвуют деньги на помощь беднякам и сиротам, учителя дают бесплатные уроки и выявляют одаренных детишек. Множащийся числом средний класс горел желанием улучшить положение дел в обществе. Социология рождалась как наука об обществе и его трансформации. Если европейские пионеры социологии были философами, то американские—проповедниками и священниками. Это свидетельствует не только о романтическом ореоле, в котором зарождалась социология, но и о том утопическом проекте, который был выбран в качестве некой теоретической платформы. XIX век, судя также и по русской литературе (вспомнить хотя бы Базарова), был весьма деятельным. Все что-то улучшали, изменяли, преобразовывали. О. Конт, создавая новую науку, мечтал сделать ее разновидностью научной религии, приняв которую правители смогут править в соответствии с объективными и надежными законами. Алгеброй они поверят общественную гармонию. А что вы думаете о положении дел в XX и XXI веках? Сохранился ли прежний героический пафос в социологии?

Создавая новую науку, О. Конт рассуждал примерно так: для того ^обы познать общество во всем многообразии его проявлений, философии уже недостаточно. Нужна специальная наука, которая занималась бы обществом не наряду с другими вопросами, а специально, посвятив все внимание только им. Для того чтобы состоялась новая НаУКа об обществе как самостоятельное знание, ей нужно отказаться

от философского метода познания и придумать свой собственный. Но вначале, пока своих методов нет, социология должна взять из ее-тествознания такие методы, как наблюдение, эксперимент и сравнительный анализ.

О. Конт, давший название науке социологии, в своем творчестве руководствовался идеалами прогресса, политической и экономической свободы, надеждой на то, что с помощью науки и просвеще-ния можно решить все социальные проблемы. На вопрос о том, как вылечить больное общество, Конт отвечал: надо создать такую же точную и объективную науку об обществе, какой является естествознание.

Социологическая мысль явилась ответом на кризис динамично развивающегося европейского общества. Цель нового мышления-развить интеллектуальные инструменты, которые сделали социальные отношения в обществе более прозрачными. Социология родилась и выросла в быстро изменяющемся мире: борьба за независимость в Европе и Америке, возрождение и падение Наполеона, расцвет Британской империи.

Подчеркивая роль конкретных методов в познании, О. Конт тем не менее оставался представителем прошлого поколения социальных философов, создающих всеобщие законы человечества. Только через 50 лет, а именно в конце XIX века, появилось первое поколение социологов, лидерами которого стали всемирно известные ученые Э. Дюркгейм и М. Вебер, к идеям которых мы еще не раз будем возвращаться.

Поколению Вебера и Дюркгейма пришлось сделать шаг вперед i доказать, что историю творят не великие личности, абсолютные иде! или безличные законы, а рядовые люди, обладающие мотивацией, ин тересами, потребностями и ценностными ориентациями, что исторш и биография приобретают значение, только будучи пропущены чере; призму общественных отношений.

Оставаясь главным героем, индивид тем не менее растворился в социальном типе: в «капиталисте», «пролетарии» и «буржуа» К. Маркса, «протестанте», «бюрократе» и «политическом лидере» М. Вебера. Уникальная личность, герой исторических биографий и мемуаров уступил свое место идеальному типу. Типичный индивид стал прекрасным инструментом сравнительно-исторических и кросс-культурных исследований. Отдаленные тысячелетиями, Александр Македонский и Наполеон превратились в действующих лиц одной драмы под названием «цезаризм». Оба они являли идеальный тип цезарита. Если историк чтит неприкосновенность хронологического устройства вселен-1 ной, размещая уникальные личности и события по своим гнездам-эпохам, то для социолога все эти македонские, цезари и гитлеры, в какое бы время они ни жили, выступают иллюстрациями понятий «политический лидер», «авторитарное правление», «цезаризм». Дюркгейм и Вебер широко оперировали эмпирическими данными, изучая

яин проблему самоубийства, а другой — профессиональной мобильности.

Еще дальше пошел Р. Парк, создатель Чикагской школы. Будучи

журналистом, он обыскивал трущобы и описывал особенности поведения их обитателей. Посторонние принимали чикагских социологов за какое-то гостиничное сообщество, которое интересуется ночной жизнью граждан. Он изучал социальные типы там, где обитают их живые воплощения: преступников — в подвалах, китайских крестьян-в деревенских лачугах, соплеменников отважного Робин Гуда-в непроходимых лесах, ковбоев-на диком Западе, последователей Аль Капоне и Анастази — на улицах больших городов.

Поколение Конта и Спенсера постепенно уступило место поколению эмпириков, изучавших все более узкие проблемы: преступные группировки, малые группы, городские агломерации, расовые отношения и т. д. Активно использовались статистика и собственные методы, изобретенные для целей эмпирического исследования. Европейская интеллигенция искренне интересовалась положением малоимущих слоев населения, поэтому активно проводились регулярные обследования фабрик и заводов, детских приютов и городских кварталов, переписи населения. Зарождается социальная статистика как неотъемлемая черта европейской культуры. Для статистики требуются тысячи анкетных опросов. Стало быть, развиваются методика, техника и методология эмпирического исследования.

Соотечественника О. Конта Эмиля Дюркгейма называют пионером практической социологии. Он разработал методологию функционального анализа, которая применяется по сей день; провел глубокий анализ проблемы самоубийства, и сегодня служащий классическим примером социологического исследования; заложил основы теории аномии, и в наше время не потерявшей своей ценности. Его учения о разделении общественного труда, о механической и органической солидарности, природе социального факта, о коллективном сознании и ценностях, эволюции религии вошли в золотой фонд мировой социологии.

Не только Франция, но и Германия удивила мир блестящей плеядой социологов. Это Макс Вебер, Георг Зиммель, Фердинанд Теннис. Таковы самые крупные величины. За ними стоят более мелкие, но Достаточно талантливые и плодовитые. У одного только Вебера сегодня издано собрание сочинений более чем в 30 томов.

Карла Маркса (1818-1883) считают основателем теории социального конфликта, учения о структуре и развитии общества, концепции социальных классов. Это самая крупная фигура среди социальных Философов вообще.

Под стать К. Марксу является другой немецкий мыслитель Макс (1864—1920). Его можно смело назвать Леонардо да Винчи со-иологии. Он разработал все базисные теории, которые сегодня составляют фундамент социологии: учения о социальном действии и

мотивации, профессии как призвании, социологии религии, экономической социологии и социологии города, теории бюрократии; концепцию социальной стратификации, основы политологии и института власти, наконец, учение об эволюции капитализма. Все достижения М. Вебера просто невозможно перечислить, настолько они огромны. В области методологии одним из главных его достижений является введение идеальных типов.

Благодаря М. Веберу, а также его коллегам Ф. Теннису (1855-, 1936) и Г. Зиммелю (1858—1918) немецкая школа доминировала в мировой социологии вплоть до Первой мировой войны. В Англии наибольший вклад в мировую социологию внес Герберт Спенсер (1820—1903), создавший учение о социальной эволюции и рассматривавший человеческое общество наподобие живого организма.

В своем главном труде «Община и общество» (1887) Ф. Тенн» предложил ставшую позже классической типологию социальности сообщество (община), где господствуют непосредственно личные i родственные отношения, и общество, где преобладают формальные институты. Если «общинные» отношения предполагают «высшую самость», то «общественные» — «искусственное лицо». Отсюда следует и различие главных экономико-правовых категорий. В первом случае (община) речь идет о «владении», «земле», «территории», «семейном праве». Во втором (обществе) — об «имуществе», «деньгах», «обязательственном» (торговом) праве. Сюда же Теннис добавляет и противопо ложность статуса и контракта (договора). Касаясь динамики общества, Теннис полагал, что «общинная» социальность в ходе истории все больше вытесняется «общественной» социальностью. Отсюда открывался путь для анализа нравов, права, семьи, хозяйствования, деревенской и городской жизни, религии, государства, политики, общественного мнения и т. д.

Центром мировой социологии на первом этапе (конец XIX —начало XX века) являлись три европейские страны: Франция, Германия, Англия. Конечно, и в других странах трудились замечательные мыслители, сделавшие немало для развития национальной социологии. В России к ним относятся Н. Кареев, Н. Михайловский, М. Кова левский, В. Хвостов. Но они не оказали заметного влияния на развитие мировой социологии.

Исключение представляет Питирим Сорокин (1889—1968), которого по универсальности охвата социологической проблематики, значению теоретического и методологического вклада в мировую социологию можно сравнить разве что с М. Вебером. Именно этот мыслитель, родившийся в России, а умерший в США, прославил нашу социологию. Именно благодаря в первую очередь ему Россию наряду с Италией (где жили и трудились выдающиеся социологи ХГХ-ХХ веков — Вильфредо Парето, Гаэтано Моска и Михельс) можно причислить к разряду социологических держцв мира, но, быть может, поставив ее не в первый, а во второй эшелон.

На следующем этапе, который начинается в 20-е годы XX века и одолжается по с&^ день> центр мировой социологии переместился США, где эта наука сразу же получила немалую помощь государства и поддержку большинства университетов. Первый в мире социологический факультет, присваивающий докторские степени, возник в 1892 г. в Чикагском университете. Уже к 1910 г. большинство американских университетов и колледжей предлагали желающим курсы социологии.

Ничего подобного в Европе не происходило. Социология не пользовалась здесь поддержкой ни со стороны государства, ни со стороны университетов. Эмиграция социологов ослабила европейскую и усилила американскую науку. В XIX веке социологическое обучение в Европе, в отличие от США, было в роли пасынка. Если оно и получало прибежище в университетах, то не так, как в США, где независимым частным ученым разрешали читать лекции или под них создавали кафедры социологии. Чаще профессор экономики, истории, права, политической экономии или философии предлагал обучение по социологии, хотя и не под ее собственным именем. Георг Зим-мель преподавал социологию под именем философии, М. Вебер и В. Парето — под именем экономики. Только Дюркгейм и еще немногие европейцы в XIX веке получили академический титул как социологи. Дюркгейм был профессором социологии и образования в Парижском университете.

Эмиль Дюркгейм (1858—1917) углубил, а во многом переориентировал позитивистскую методологию О. Конта. Дюркгейм предлагал опираться на социальные факты и изучать их статистически. Одни социальные факты (самоубийства) Дюркгейм объяснял при помощи других социальных фактов (интеграция). По существу, Дюркгейм дал новую методологию современной социологии. Его методологической позиции присущи две особенности: 1) натурализм — понимание законов общества по аналогии с законами природы и 2) социологизм — утверждение специфичности и автономности социальной реальности, ее превосходства над индивидами. Центральной в научном творчестве Дюркгейма, как и всей французской школы, является проблема социальной солидарности. Согласно Дюркгейму, развитие человеческого общества проходит две фазы: 1) механической солидарности (доинду-стриальное, или традиционное, общество); 2) органической солидарности (доиндустриальное, а затем индустриальное общество).

В США вокруг ведущих университетов — Чикагского, Гарвардского, Мичиганского — в конце XIX —начале XX века сформировались крупные научные школы. Десятки тысяч проведенных в первой половине XX века эмпирических исследований заложили прочный фунда-Мент научной социологии. Если европейцы под научной социологией п°нимали прежде всего теоретическую науку, опирающуюся на мощ-традиции классической философии, то американцы сводили на-социологию прежде всего к эмпирической, созданной по об-

разцу классического естествознания. Именно благодаря новому взгляду на природу социологии Америка вскоре опередила Европу в деле создания научной социологии.

К 1960 г. большинство американских университетов и колледже*1 имели департаменты социологии, хотя только 70% из них предлагал* подготовку на докторскую степень. В 60-е годы в США социологе! было больше, чем во всех странах мира, вместе взятых. Сегодня здесь более 20 тысяч профессиональных социологов, которых готовят 250 университетов и колледжей.

Парадоксально, однако, что, несмотря на обилие социологов Америка дала миру лишь одно чисто национальное течение - симво лический интеракционизм - и только одного великого социолога-Толкотта Парсонса (1902—1979). Он пытался сделать в социологии то же, что в физике стремился совершить великий Альберт Эйнштейн - создать всеохватывающую социологическую теорию, которая объясняла бы все уровни общества и все формы движения социаль-, ной материи. Парсонсу удалось-таки сотворить гигантскую дедуктивную систему абстрактных понятий, охватывающую человеческую реальность во всем ее многообразии.

Но вот незадача: в эмпирическом исследовании и в повседневной социологической практике ни один социолог в мире ею не пользуется. Они предпочитают менее емкие, но более оперативные частные теории, объясняющие небольшую часть социальной вселенной, но с гораздо большей точностью и разрешающими возможностями.

Т. Парсонс, как и А. Эйнштейн (который, кстати сказать, творил свою общую физическую теорию почти в те же годы, что и Парсонс создавал свою общую социологическую теорию), потерпел неудачу. Общей теории, охватывающей все другие в качестве своих частных случаев, нет ни в физике, ни в социологии. А многие специалисты считают, что таковые вовсе не нужны. И вот на поприще частных социологических теорий США значительно преуспели. Америка дала миру самый длинный ряд выдающихся мыслителей — Э. Шилз, П. Ла-зарсфельд, Р. Мертон, П. Блау, Ч. Кули, Дж. Мид, Р. Парк, И. Гофман, Дж. Александер, Д. Белл, Т. Веблен, А. Гоулднер, Р. Миллс, Д. Рисмен, У. Самнер, А. Смолл, А. Тоффлер, Дж. Хоманс, которые определили научное содержание современной социологии.

Если в Европе социологическая мысль развивалась в тесном контакте с философией, то в Америке среди социологов получила широкое распространение социальная психология. Представители обеих культур стремились объяснить эволюцию и функционирование общества, но делали это по-разному: европейцы больше тяготели к глобальным историческим схемам, американцы —к конкретным моделям и прикладным разработкам.

Вместо философской субстанции американцы делали акцент на поведении и действии. Их не интересовал* то, что скрыто внутри разума и что не поддается точному измерению. Их привлекало то, что

проявляется вовне, в так называемом открытом поведении. Так поя-млея бихевиоризм (от англ, behavior — поведение), подчинивший себе в первой половине XX века все социальные науки (экономику, психологию, социологию, политологию). Теперь уже за ними закрепился ярлык поведенческих, или бихевиориальных, наук. С этим званием поведенческой (а не философской, какой она была в Европе в начале XX века) науки социология и дожила до наших дней.

глава 4. междисциплинарная матрица социологии

Как и любая другая наука, социология обладает собственным предметом и конкретными методами исследования. Она включена в общую систему научного знания и занимает в ней строго определенное место. Социология относится к числу наук, изучающих не только общество в целом, но и отдельные его части, сферы, элементы. Общество — настолько сложный объект, что одной науке изучить его не по силам. Только объединяя усилия многих наук, можно полно и непротиворечиво описать и изучить самое сложное образование, какое только существует на этом свете,-человеческое общество. Науки, изучающие один и тот же объект, особенно такой крупный, как общество, объединены между собой логическими связями, общими понятиями и методами, а потому представляют некоторую систему, которую можно назвать междисциплинарной матрицей.

Под междисциплинарной матрицей социологического знания подразумевается вся совокупность родственных социологии дисциплин, их взаимосвязь, оказываемое друг на друга влияние и интеграция.

В содружестве с другими, родственными ей дисциплинами: психологией, социальной психологией, экономикой, антропологией, политическими науками и этнографией — она образует подсистему системы научного знания — социальное знание. Родственные дисциплины заимствуют друг у друга понятия и категории, обмениваются результатами исследований, методами и теоретическими находками. В практической сфере, скажем в области управленческого консультирования, от выпускника социологического факультета часто требуется знание также основ психологии (тестирование личных и деловых качеств персонала фирмы) и экономики (определение цены рабочей силы, производительности труда, затрат на обучение персонала и ДР-). Чаще всего социологи считают свои исследования комплексными, смело комбинируя методы экономики, психологии и социологии.

Каждая наука смотрит на мир, в данном случае на социальную реальность, под специфическим углом зрения. Возьмем конкретное событие: дама покупает в магазине шляпку. Экономист проанализирует событие в терминах спроса и предложения, сезонного колебания Чен, семейного бюджета. Психолога заинтересует, быть может, то, каким образом дама стремится выразить в покупке свое «я», не произошла ли покупка под влиянием эмоционального порыва, как на

выборе шляпки сказывается характер и темперамент человека, не желает ли покупатель подчеркнуть свою сексуальную привлекательность, выбрав именно этот фасон, и т. д. Социолог поспешит установить взаимосвязь таких переменных, как социальная принадлежность и тип покупки, престиж и демонстративное поведение, способы проявления социальной роли и нормативные ожидания.

В отличие от других наук социология, если можно так выразиться, мыслит крупными блоками. Она способна описать поведение больших масс людей, поэтому тяготеет к статистике. Но для нее закрыт внутренний мир человека. Его исследует психология. Родившаяся на стыке социологии и психологии новая дисциплина — социальная психология — описывает человека в непосредственном окружении. Она затрагивает взаимодействие людей в малой группе. И конечно же, социальный психолог не способен предсказывать смену правящих режимов или исход политической борьбы партий.

Что мы видим на рис. 4.1? Три науки, изучающие поведение людей повсюду, а не в какой-то узкой сфере, скажем политической или экономической,—это психология, социальная психология и социология. Психология изучает индивида и его внутренний мир. Социальная психология изучает малую группу (семья, компания друзей, спортивная команда), а социология — большие группы, т. е. миллионы пенсионеров, детей, малоимущих, врачей, православных и т. п., причем независимо от их социальной принадлежности, вероисповедания, рода занятий, национальности, пола, возраста.

Психология

Социальная психология

Социология

Ближайшее окружение

 

 

Ряс. 4.1. Три науки, изучающие пмедение людей

Изучая внутренний мир человека, психология прибегает к экспери-менту и наблюдению, используя специальные, часто очень сложные приборы. Дальше нее проникает в глубь человека только физиология, изучающая наши рефлексы, и медицина, препарирующая наше тело. Психологи останавливаются на уровне души. Тело их не интересует.

Социальная психология — это пограничная дисциплина. Она сформировалась на стыке социологии и психологии, взяв на себя те задачи, которые не в силах были решить ее родители. Оказалось, что большое общество воздействует на индивида не прямо, а через посредника - малые группы. Этот ближайший к человеку мир друзей, знакомых и родных играет исключительную роль в нашей жизни. Мы вообще живем в малых, а не в больших мирах: в конкретном доме, в конкретной семье, в конкретной фирме и т. п. Малый мир влияет на нас порой даже сильнее, чем большой. Вот почему появилась наука, которая вплотную и очень серьезно им занялась.

В XIX веке психологи наивно полагали: все, что люди чувствуют, думают и делают в группе, может быть объяснено в терминах индивидуального поведения. Индивидуального — значит не зависимого ни от других людей, ни от более широкого окружения, в том числе общества. Но вот приблизительно в 30—40-е годы XX века опытным путем установили феномен группового давления, оказываемого на отдельного человека. Речь идет о ставших теперь уже классическими экспериментах С. Аша, Р. Крачфилда, М. Шерифа, Л. Фестингера, М. Дойча, К. Левина, Э. Мэйо. С тех пор изучение малых групп, особенно в сфере промышленности, стало преобладающим направлением в зарубежной психологии. Во второй половине XX века в Америке возникли сильные исследовательские центры социологии и социальной психологии: Бюро прикладных социальных исследований при Колумбийском университете, Институт социальных исследований при Мичиганском университете, где располагался также Центр изучения групповой динамики. Национальный центр изучения общественного мнения при Чикагском университете.

Сегодня по числу экспериментов социальная психология опережает даже общую психологию. Проблематика исследований все больше смещается с индивида на группу, с индивидуально-психологического поведения на социально-психологическое. Несмотря на то что социальная психология в качестве экспериментальной науки активно развивается с 30-х годов, ее теоретические положения сформировались в XJX веке. Почти с самого начала социологи приняли социальную психологию как составную часть своей науки. Родоначальники социологии Э. Дюркгейм, Г. Зиммель, Г. Тард и М. Вебер рассматривали группу как процесс взаимодействия людей. Особенно широкое развитие социальная психология приобрела в США, где первый учебник Макдоугал-ла «Введение в социальную психологию» появился в 1908г.

Взаимопроникновение социологии и психологии было настолько мощным, что благотворно повлияло на обе эти науки и вместе с тем

стимулировало активное развитие третьей дисциплины - социальной психологии. В середине XX века социология в США настолько созре-j ла, что некоторые ее методы заимствовали психологи.

Социология, в отличие от психологии, не умеет оперировать таки-1 ми тонкими инструментами, как эксперимент и разные приборы.1 Она имеет дело с большими массами людей, мнение которых изучает с помощью анкет. Данные, которые она получает, называются статистическими и годятся только для всевозможных усреднений. Поэтому, в противоположность психологу, социолог имеет дело не с конкретным, а с усредненным человеком - этаким обобщенным портретом, который подходит всем сразу и никому в особенности. Вроде бы и грубо, а факт налицо: ни экономика, ни политология не могут запустить свои товары или избирательную кампанию, не поинтересовавшись, как думает, дышит, чувствует и ведет себя большинство населения. Социология способна узнать о тех же мыслях, чувствах, настроениях, которыми вплотную интересуется психология, но в более грубом приближении.

Социолога интересуют следующие принципиальные вещи:

в каком направлении и каким образом общество (его структура
и институты) влияет на поведение отдельных людей и определяет его;

каким образом из опроса отдельных людей получить социаль
ный портрет типичного представителя своей группы.

Таковы две самые важные задачи, которые приходится решать профессиональному социологу. Кроме них имеется множество других, но только первые две определяют характер и отличительные черты социологии как самостоятельной дисциплины.

Действительно, психолога интересует, в каком направлении на поведение человека влияет его внутренний мир — объем памяти, интенсивность и степень развитости мышления, темперамент, эмоциональный склад, агрессивность, подсознательные переживания и т. д. Для решения подобной задачи он применяет методы, отличные от социологии, например лабораторный эксперимент или тестирование. Психолог не усредняет и не типизирует свой объект. Напротив, он устанавливает индивидуальную структуру человека, ищет его неповторимость и работает с отдельным индивидом как с личностью.

Вторая черта указывает на применяемые в социологии методы, их специфику. Человек превращается для социолога в респондента — источник нужной информации. Когда он получил от 100 или 1000 респондентов сведения о поле, возрасте, образовании, электоральном поведении, ценностных ориентациях и доходах — словом, всю исчерпывающую информацию, он забывает о них. Они растворяются в статистических рядах, таблицах и графиках. В своей анкете социолог заранее предупреждает людей об анонимности опроса и о том, что данные будут усреднены и в таком виде предстанут в научном отчете. Вместо конкретных, живых людей пе»ред социологом возникает обобщенный образ - «средний человек». Это может быть типичный

студент, сторонник коммунистических взглядов, верующий или «новый русский». В понятии «средний человек», введенном в науку А Кетле (конец XIX века), нивелируются все различия между людьми.

Различие трех очень похожих наук, предметные области которых

студенты часто смешивают, можно выразить иначе. Социология изучает социальные отношения, существующие независимо от нас. Социальная психология изучает социально-психологические отношения, за-висяпще от нас> а именно нашего восприятия и оценки этих отношений. Психология вообще не изучает никакие отношения напрямую, но косвенно привлекает их для лучшего анализа внутреннего мира человека.

Социология видит общество в ет'нстве всех его сторон. Она не углубляется в тонкости политических процессов или детали рентных отношений. Социология изучает психологические проблемы, рыночные отношения, государство или культуру не сами по себе, не так, как их изложил специалист по этим наукам, а совершенно под другим углом зрения. Каждый фрагмент реальности, каждое явление или элемент рассматривается только с позиций его связи с обществом, его вклада в развитие или построение общества, его общественных функций. Религия важна социологии не как система верований и специальных обрядов, а только как общественный институт, оказывающий влияние на большие массы людей. Культуру социология рассматривает также под специфическим углом —как образ жизни больших масс людей.

Так появляется ключевое выражение — большие массы людей. Именно они составляют повседневную жизнь общества. Они его творцы и они его жертвы.

Стало быть, социологию интересует не только структура и динамика общества в целом, устройство государства или политической системы.

Социологию не в меньшей степени интересует повседневное поведение больших масс людей, их верования, менталитет, ценности, мнения, взаимоотношения.

В литературе еще не сложилось окончательное мнение о том, куда именно зачислять социологию-в разряд социальных или гуманитарных наук. С одной стороны, социология, психология, социальная психология, экономика, политология, а также антропология и этнография относятся к социальным наукам. У них много общего, они тесно связаны между собой и составляют своего рода научный союз.

К гуманитарным дисциплинам относят историю, философию, литературоведение, искусствознание, культурологию. Гуманитарные науки оперируют нестрогими моделями, оценочными суждениями и качест-венными методами, социальные науки — формализованными моделями, математическим аппаратом и опираются на количественное, или квантифицированное, знание. Социальной называется наука, изучаю-

 

щая поведение людей в обществе с использованием эмпирических методов и математического аппарата.

Гуманитарные знания (философия, литературоведение, языкознание, искусствознание) не опираются в той же степени на сбор фактов, меньше используют эмпирические методы. У них нет математического аппарата и статистики. Вместо обобщенных эмпирических в них используются субъективные оценки и ценностные суждения. Социальные науки, напротив, оперируют объективными суждениями, т. е. такими, истинность которых можно проверить на фактах.

Другой критерий разграничения двух родов наук учитывает тот факт, что для гуманитарных наук главным является познание мира духа, культуры и ценностей, а для социальных главным выступает как раз уход от ценностей, культурных и духовных артефактов.

С другой стороны, у социологии очень много общего с философией, культурологией, историей. В таком случае социологию следует зачислять в разряд гуманитарного знания, что соответствует не только отечественным, но и мировым, прежде всего европейским, трад циям.

По всей видимости, социологию следует причислять к наукам с! двойным статусом: она принадлежит к социальным и гуманитарным! дисциплинам (рис. 4.2). Двойной статус отражается в понимании сущности и предмета социологии. Когда хотят указать на принадлежность социологии к числу социальных наук, то говорят, что она представляет собой науку о поведении людей как представителей

больших социальных групп, об объективных закономерностях функционирования социальной структуры общества и о входящих в это общество социальных институтах. Когда стремятся подчеркнуть принадлежность социологии к области гуманитарного знания, то указывают на то, что социология изучает социокулыпур-

Рис. 4.2. Социология обладает двойным

статусом: она принадлежит к социальным и ную СУЩНОСТЬ человека. Это 03-
п-манитарным наукам начает, что для социолога чело-

веческое поведение обусловлено

не природной генетикой и не физиологией, как для биолога или психолога, а культурным контекстом, т. е. традициями, обычаями, культурными нормами и Символами, ценностями и идеалами.

Таким образом, социология - это пересечение гуманитарных знаний и социальных наук. Она занимает центральное место и выполняет интегративную (объединяющую) функцию по отношению ко всем другим социальным и гуманитарным наукам. Иначе говоря, социология выполняет функцию философии для»этих наук, так как дает им знания о структуре и законах развития общества в целом.

Социология вышла из недр философии. Философская составляющая играет большую роль в социологии. Социология — наполовину гуманитарная, наполовину социальная наука. Социологи лучше видят объективные закономерности, умеют замечать и анализировать то, что неподвластно философии, психологии и другим наукам.

История мировой социологии док