Младшие и старшие школяры Средневековья

Невозможно правильно понять особенности прежних школьных нравов, даже в самом конце Старого порядка, не имея понятия о том, что представляло собой образование в Средние века. Несомненно, гуманистические идеи Возрождения оказали большее влияние на программы и культуру получения и передачи знаний, чем Средние века. Однако жизнь школяра в стенах школы и вне ее очень долго, до начала XIX века, зависела от традиций, сформировавшихся в Средневековье. Традиции эти сформировались в мире, который современному человеку не так просто себе представить, поскольку медиевисты, довольно тщательно изучив корпоративную организацию университетов, развитие философских идей в университетском сообществе, не уделили никакого внимания условиям существования школы и школьной среде.

Чтобы сформулировать особенности средневековой школы, следует сначала выяснить историю ее происхождения, а потом, попытаться, понять, чем, она, стала, в, ходе, истории, поскольку, явление отчетливее характеризуется последовательностью других порожденных им явлений, нежели своими истоками. Мы приоткроем завесу над некоторыми сторонами жизни средневековой школы, что поможет нам в освещении нашего сюжета.

Истоки хорошо известны. Неоспоримо, что в Италии некоторые юридические и частные школы ведут происхождение непосредственно из римской древности. Известно также, что в Византии старая, античная система образования продолжала свое существование и развитие. Система эта, как показал Марру3, сохранила свой светский характер даже в теократической христианизированной Византии. Продолжая эллинистическую традицию, образование делилось на уровни, соотносимые с нашим начальным, средним и высшим образованием. Однако в галло-римских областях учебные заведения и методика преподавания поздней империи исчезли. Мы не принимаем во внимание те труды_ латинских авторов, которые не были известны в Средние ве» а, но впоследствии снова вошли в учебные программы, ПОСКОЛЬку они не имели влияния на содержание образования. В этом Срезе мы констатируем полный разрыв между средневековой и античной школами. Средневековая школа вышла из необходимости Под. готовки к принятию духовного сана. Когда-то церковь доверяла светской школе эллинистического типа гуманитарное образование своих учеников. Это образование было необходимо для Получения ими света божественного знания в условиях книжной, ученой религии, религии Писания и патриотических комментариев, "а кой очень скоро стало христианство. Начиная с V века церковь, однако, уже не может при бегать к помощи этой традиционной системы, уходящей в прошлое вместе с античной культурой и деградирующей с упадком городского образа жизни - античная школа принадлежала городу и не прижилась в деревне. Однако церковная служба все равно требует минимума знаний, одни можно назвать литературными - знание церковно-служебных текстов, другие научными - вычисление плавающих дат священных праздников, третьи художественными - церковное пение. Без этого невозможно было бы служить мессу и совершать таинства - и церковная жизнь заглохла бы. Возникла потребность в том, чтобы само духовенство, прежде всего епископы (иногда в таких странах, как Ирландия и Англия - монастыри), обеспечило бы образование молодых клириков. В ПРОТИВОПОЛОЖНQСТЬ античной традиции это образование давал ось непосредственно самой церкви, и еще долгое время говорили: а jиvenиe in isa ecclesia nиriиs - in gremio sance maris ecclesie аЬ annis pиerilibus enиrius4, где церковь понимается не только как сообщество, но и как место - церковный Двор или придел.

Таким образом, церковное образование по своему характеру являлось профессиональным или специализированным5. Господин Марру скажет: «Школа для певчих». В церкви изучали то, что было необходимо для службы и пения - Псалтырь, канонические молитвы, разумеется, на латыни, и, конечно, латынь рукописей, где содержались эти тексты. Также нужно добавить, что преподавание было устным и обращалось к памяти учащихся, как сегодня в школах Корана в мусульманских странах: кто присyтствовал хоть раз на чтении стихов Корана в мечети, может легко представить урок в средневековой школе. Такой она была при своем зарождении в УI веке, такой же она оставалась до начала новой истории и даже позже. Ученики хором повторяли предложенную учителем фразу - до тех пор, пока не запоминали наизусть. Священники могли на память прочитать почти все молитвы, используемые во время службы. Так умение читать быть обязательным инструментом обучения. Оно служило лишь в помощь памяти в том случае, когда забыт текст или допущена неточность. Чтение давало возможность «признать»7 то, что уже знали, а не открыть что-то новое, поэтому значение самого навыка чтения сильно уменьшилось.

Это специализированное образование давалось, главным образом, в кафедральных соборах под руководством епископов и для клириков подвластных им приходов. Вскоре преподавание перешло в руки их помощников, ставших впоследствии соперниками - каноников б®ЇҐа­ЁЄ Е., Однако соборы позднего Средневековья предписывали настоятелям новых деревенских церквей самим заботиться об образовании преемников, то есть обучать их каноническому пению, Псалтыри и службам. Действительно, священники в тот или иной храм назначались в те времена не епископом, как сегодня, а господами, и сельский причт не обязательно обучался в соборной школе. Здесь просматриваются корни деревенской школы, неизвестной античному миру.

В той мере, в какой деревенская школа существовала во времена раннего Средневековья, она не поднималась выше элементарных знаний. Однако кафедральная школа в эпоху Каролингов претерпевает изменения и становится в конечном итоге зерном, из которого выросла западная система образования. Обучение Псалтыри и пению будет занимать не последнее место - черты «школы для певчих» сохраняются, и часто отвечающий за школу каноник капитула, «схоласт», одновременно является KaHopoM. Между тем в программе появляются новые дисциплины - не что иное, как свободные искусства латинской культуры, наследницы культуры эллинистической - вернувшиеся в Галлию из Италии, где их, по-видимому, никогда не забывали в частных школах, а также из Англии или Ирландии, где эта традиция сохранялась в монастырях. Отныне в средневековых школах обучение Псалтыри и пению будет дополнено изучением искусств, тривиума (грамматики, риторики, диалектики) и квадривиума (геометрии, арифметики, астрономии, музыки), а также, наконец, теологии, то есть Писания и канонического права. Случается также, что священника-преподавателя (<<схоласта») часто заменяют его подчиненные, один на начальном уровне (Псалтырь), представляя собой что-то вроде учителя начальных классов, другие - читая разные разделы искусств, теологии или права. Эта специализация еще не установилась повсеместно и наблюдается только в тех школах, которые достигли определенной известности, а потому привлекали учителей и учеников даже из дальних мест, как это было в Шартре или Париже. Скорее всего, большинство кафедральных школ долго существовали, имея всего двух-трех учителей, которые преподавали большую часть предметов, по крайней мере, искусства. Но с ХН века этих школ становится недостаточно. Капитулы вынуждены позволить всем логики, права и медицины, существующие и по сей день. одинаков средневековой Франции не было ничего похожего ни на высшие учебные заведения Древней Греции с естественнонаучными риторическими и философскими классами, ни на гуманитарные и естественнонаучные факультеты, появившиеся в начале XIX века, в эпоху Наполеона. Наличие такого пробела кажется особенно странным, когда думаешь о большом значении Философии в средневековой жизни. Открытие неизвестных трудов Аристотеля, великий томистский синтез должны были способствовать раздельному преподаванию свободных искусств и теологии. Действительно, мораль и метафизика заняли в программах столь значительное место, что часть свободных искусств была просто Поглощена философией. Таким образом, существовавшая ранее диалектика тривиума исчезла, освободив место «Логике», заменившей ее в школьной терминологии, логика же становится синонимом философии. Возник вопрос, будет ли философия сосуществовать с грамматикой, даже с элементарными формами грамматики, или она отделится от них, чтобы стать основой высшего образования? Во Франции и в Англии это происходило по разному.

В Англии латинские школы, вошедшие в состав университетов - то есть Оксфордский и Кембриджский колледжи - отличались от других, неуниверситетских, латинских школ. Появилась традиция начинать изучение искусств в ближайшей латинской школе, наподобие существовавшей при соборе св. Павла в Лондоне - в ней учились до четырнадцати лет. Такие школы, очень похожие на французские латинские школы, позже стали называть grammar schoo!lO. Лишь по окончании к четырнадцати годам grammar schoo! молодого человека посылали учиться в Оксфорд или Кембридж. Разнице возрастов соответствует и разница в программах. Философия и науки изучались лишь в стенахуниверситетов - таков был, по крайней мере, принцип, так как никто не настаивал на строгом разграничении функций учебных заведений вплоть дО ХУIII века. В реальности границы были довольно размытыми. В университетских колледжах заново проходили предметы и авторов, изучаемых в grammar schoo!, следуя принципу повторения, столь дорогому педагогике Средних веков, а в grammar school в ХУ - ХУ! веках, случалось, читали логику. Место многих предметов, как, например, риторики, остается долгое время спорным. Бринсли, вопреки тому, что она долгое время входила в про граммы grammar schoo!, считал, что риторика уместнее в университетской программе. В начале ХУН века дискуссии еще продолжаются, однако положение вещей закрепилось соответствии со сложившимся обычаем - grammar school готовит к университету, а университет имеет монополию на философское образование, считавшееся необходимым дополнением к обычному образованию, и только потом уже начинается специализированное образование - правовое, теологическое и медицинское. Философский факультет становится фактически зародышем высшего гуманитарного образования в современном смысле этого слова. Кроме Англии, так развивалась образовательная система и в Германииl1.

Во Франции же, напротив, школы искусств, при вязанные к университетам, ничем не отличались - ни программой, ни составом учащихся - от школ искусств других городов, где так вине образовалось университета. Конечно, в ХН! веке в Париже святого Фомы все могло пойти по пути Оксфорда и Кембриджа. Парижские школы собирали со всей страны студентов, уже получивших знания в других школах. Уже в ХН веке отмечается, что лучшие ученики, достигнув подросткового возраста, продолжают учиться в Шартре, Турне, Орлеане или Болоньеl2. Однако и там, в знаменитых школах, все равно продолжают учиться начинающие - в противоположность тому, что происходит в Оксфорде и Кембридже. Традиции принимать только школяров, уже получивших какое-то образование, не сложилось. Может быть, причина в Париже - в большом приросте местного населения, более многочисленного, чем в небольших английских городках. Разница велика, так что французские школы должны были принимать и всех желающих из других областей, как сегодня наши университеты, и местных, как наши сегодняшние лицеи и коллежи. Во всяком случае, в таких школах философия не отделена от грамматики и ее начатков, вследствие чего школьные программы в университетских городах не отличаются от программ городов без университета, если, конечно, речь шла о городах достаточно крупных.

Последствия такого уклада заметны и сегодня. Философия остается в программе грамматических школ, и когда, начиная с XIV века система образования разбивается на уровни, когда допускается разделение предметов в зависимости от их сложности и от возраста учащихся, философию относят к концу латинского цикла. Ее изучают в двух последних классах в качестве логики и физики, это соответствует современному классу философии. Логика и физика ХУI века соответствуют одновременно университетским колледжам Англии и нашим современным гуманитарными естественнонаучным факультетам. Сохранение в сегодняшней Франции деления на две части экзамена на степень бакалавра объясняется тем, что философия так и не отделилась от искусств. В Англии же нет второго экзамена, так как в grammar schoo! не преподавали философию, то есть логику и физику.

То, что становится в Англии высшим образованием, во Франции было поглощено тем, что стало образованием средним. Наполеон, создавая историко-филологический факультет, не опирал нас необходимым дополнением хорошего образования ВО06щЕще в конце XIX века социальным эквивалентом Оксфорда ил:Кембриджа во Франции была не Сорбонна, а коллеж ЛЮДОВИI\а Великого, коллеж Станислава или коллеж иезуитов. Сегодня это Высшая школа политических наук. Насколько же консерваТИВl{а история образования, если ее нынешние особенности объясняются столь давними причинами, почти так же консервативна, как история церкви.

До сих пор сравнение средневекового и сегодняшнего образования обнажало в основном различия между ними. Под различиями я понимаю не возможность найти в одном истоки ДРУГого. Ни наша начаЛQная, ни наша высшая школы не восходят прямо к средневековой системе. Как мы смогли догадаться по анализу происхождения второго экзамена, совершенно иначе обстоит дело со средним образованием. В классической системе нашего среднего образования с XIX и до начала ХХ века угадывается естественное развитие преподавания свободных искусств Средних веков. Предметы эти подвергаются значительным изменениям, причем в два этапа - первый раз в XVI веке под влиянием гуманистов, когда классическая латинская культура пришла на сменуавторам поздней ИМf, lерии, а второй раз в XVIII веке, когда вшколах вводится употребление французского языка и нескольконовых естественнонаучных доктрин. Однако почтJ всегда можно понять, о чем идет речь, традиционная терминология сохраняется. Несомненно, само слово «arise», в применении к школярам, в этом значении выходит из употребления с XVI века, оставаясь в разговорном административном языке, когда говорится офакультете искусств, чтобы как-то выделить его среди другихфакультетов. Но выражения, до нашего bpeme, J-IИ служившие дляобозначения уровней среднего образования, принадлежат традиционному словарю эпохи преподавания свободных искусств.

В течение двух последних веков Старого порядка и в начале XIX века нормальный учебный цикл имел такой вид: до четырех грамматических классов, потом второй класс, гуманитарный, затем первый, риторический, далее шла логика и, наконец, физика. Но все эти термины, кроме слова «гуманитарный», ОТНОСЯТСЯ К свободным искусствам. Грамматика и риторика являются двуМ!! ответвлениями тривиума. Логика - это та же диалектика, возвеличенная от ораторского искусства эпохи средневекового аристотелевского ренессанса до уровня философской ДИСЦИПЛИI-lь!' Физика есть не что иное, как прежний квадривиум. Гуманитарные дисциплины - вклад гуманистов XVI века, использоваI-lный, в частности, иезуитами. В XIX веке логика и физика был}! заменены нашими философским и математическим классами. Простым перечислением названий классов с XVI века по наши дни можно точно резюмировать историю латинской школы: тривиум и квадривиум в начале, философия в Средние века, гуманизмв эпоху Возрождения и преобразование прежних логики и физики в современные философию и математику. Этапы видны такясно, как если бы они были этапами одной и той же эволюции.

Незаметно для себя мы возвращаемся от нынешнего лицея – до реформ, сблизивших начальное образование со средним, а высшее со специальным - к коллежу Старого порядка, а от негок средневековой латинской школе, где преподавали «грамматикуИ искусства». Из этого вовсе не следует, что искусства, преподававшиеся в Средние века, соответствуют теперешнему среднемуобразованию, но сложилось так, что их эволюция привела к появлению последнего.

Мы по пытались как-то определить положение средневековой школы, отталкиваясь как от ее начал, так и от того, чем онастала. Теперь, когда мы познакомились с ней поближе, мы попробуем выделить несколько основных черт, интересных для нашегоисследования отношений между возрастами: отсутствие дифференциации программ, одновременное преподавание предметовразного уровня, смешение возрастов и школярские свободы.

Отсутствие дифференциации

Не существовало представления об образовании, разделенном на несколько уровней, соответствующих трудности предметов, от простого к сложному. Наиболее удивительный пример полного отсутствия такой дифференциации дает нам грамматика. Начиная с ХУ века грамматика относится к элементарным предметам, и чем далее, тем элементарнее она становится. В античности же, напротив, грамматика является наукой, и наукой сложной, соответствующей сегодняшней филологии. Средние века унаследовалиот античности эту концепцию грамматики, одной из составляющих тривиума, и даже старшие студенты относились к ней достаточно серьезно. Так, Иоанн Солсберийский в ХII веке посещаетуроки грамматики в возрасте между семнадцатью и двадцатьюгодами. На них читались и перечитывались Commenarium grammaicorum libri ХУII13 Присциана, латинского грамматика V века. В 1215 году устав Пари жск ого университета предписывает школам искусств изучение книг Присциана в течение по меньшей мере двух лет14. Позже Присциана заменит Docrinale puerorum15 Александра де Вильдье (XIII век), состоящее из 12 глав: склонения, исключения из правил, степени сравнения, арне мене:, сложныи, но демонстрирующии.: впервые - ПеДагогическии подход, а не просто сумму научных знаний.

Эту научную грамматику изучали сразу после чтения Псалтыри или даже одновременно с ней дети примерно десяти летЕстественно, учение начиналось не с Присциана или «Доктри~ нала». Первой книгой был Донат, то есть Dе oco paribus oraionis17 Доната, грамматика IV века. Эту книгу называли еЩе Donaus ininor18, чтобы отличить от других книг Доната, или Ars minor19, и это наталкивает на мысль, что речь идет об элементарном образовании, входившем, однако, в состав искусств. ПОЗЖе«Донат» станет синонимом базовых знаний: если выучил Доната, то уже не пропадешь. Некоторые частные учителя получилиправо преподавать Доната, но только его одного.

Во многих рукописях Донат дополняется цитатами из Присциана, которого можно считать автором для старших студентов. В начале ХI века англосаксонский автор Эльфрик+ пишет диалог на латыни, предназначенный начинающим школярам на уровне Доната; он дополняет его Excerpiones de Prisciano minore уеl majore20, получается нечто вроде дайджеста или антологии Доната и Присциана. С другой стороны, в 1393 году книгу Донатанаходят среди описания вещей ограбленного болонского студента, она соседствует там с «Доктриналом» И трактатами Боэция§по диалектике, музыке и квадривиуму - как если бы сегодня мыобнаружили в сумке студента философского класса среди прочихучебник грамматики французского языка. Значит, грамматикаявлялась одновременно и наукой, и начальным знанием, она занимала в одинаковой степени и пятнадцати- двадцатилетнего клирика, и десятилетнего послушника. Это была та же грамматика Ите же авторы поздней империи21.

Другой при мер отсутствия разделения на уровни - школьный цикл Иоанна Солсберийского. Он родился примерно в1137 году. Приехал в Париж в четырнадцать лет. К этому возрасту он получает первое образование: Псалтырь, Донат, начатКИсвободных искусств. Он прибывает в Париж, чтобы пополнИТЬсвои знания у знаменитых учителей. Они, как и в XIII веке, могли специализироваться на той или иной составляющей свободНЫХискусств: один учитель мог преподавать грамматику, другой -риторику, третий - диалектику или логику, еще кто-то квадривиум, но правилом такое разделение не являлось. Чаще один и тот которого было 200 учеников, преподавал все искусства, несмотря на то, что «praecipueamen in dialecica emineba»22. И в ХIIXIII веках в Пари же и университетских городах у учителей специализация все ещ~ столь же относительна. Итак, по прибытии вПариж наш школяр первым делом обращается не к преподавателю грамматики. Он ходит на уроки диалектики, то есть изучаетБоэция и ПорфИрия и их комментарии к «Органону» Аристотеля. Он проводит там два года, и когда после длительной отлучкивозвращается в Париж, то находит у того же учителя прежнихтоварищей, занимающихся все теми же диалектическими упражнениями, бесполезными в его глазах, но представляю щи ми достаточный интерес, чтобы долгое время удерживать внимание учащихся. В ХIII веке люди часто задерживаются на изучении тогоили иного предмета из разряда свободных искусств. Тем временем диалектика нисколько не отвращает внимания Иоанна отграмматики, он не намерен ее пропускать, хотя и начал учебу вПариже с диалектики. В течение трех лет он возвращается к грамматике еще несколько раз - ему уже почти двадцать. Чемне пример двойственного положения грамматики -- одновременнои науки, и элементарного знания. В двадцать лет Иоанн не расстается с жизнью школяра. Он записывается на занятия к учителю, где снова проходит тот же цикл оЬ ео cunca relegi23, с добавлением квадривиума, которого он еще не касался, то есть наук (e inaudia quaedam ad quadrivium perinenia). Затем он принимается за риторику, уже им изученную (relegi quoque rheoricam24) изаканчивает учебу логикой, где вновь встречается с «Органоном». После он сам начинает преподавать искусства, зарабатывая этим на жизнь, и вернется к школярству лишь на высшем факультете, изучая теологию. Пока в течение долгих лет Иоанн Солсберийский изучает искусства, он не следует никакому учебному плану ив его занятиях нельзя установить никакой последовательности: диалектика, грамматика, повторение тривиума, квадривиум, риторика, логика. Порядок мог быть и иным. Традиции - что вкакой последовательности должно следовать - не существовало. Каждый учитель составлял программу так, как считалнужным, и преподавал в одно время предметы, которые, пообщему мнению, стояли на одной ступени по степени трудности и важности25.

Однако «Реформа 1366 года Парижского университета» кардиналов Сен-Марка и Сен-Мартена намечает кое-какие пути дифференциации по уровням - такая тенденция чужда реформе Робера де Куркона 1215 года26. Этот текст дает программу университетских экзаменов. Прежде всего, чтобы сдать deerminaio - в будущем экзамен на степень бакалавра - требуется: 1) грамматика, sin in grammaica edoci, e Docrinale e Graecismum audiverin27, 2) логика, veerem aremoam28, или же

Среди предметов, именуемых «искусствами», не существов'ало никакой иерархии - по крайней мере, между грамматикой и логикой. Однако даже если система образования не разделена науровни, она могла бы быть разделена на периоды. Такое разделение стало неизбежным в XII-XIII веках в школах, которые выполняли роль высших школ искусств - как те, что посещалИоанн Солсберийский. Однако мы знаем, во Франции иерархияшкол не получила развития. Причиной тому послужили СЛИШКОМмалое число городских детей, посещавших занятия, а также тенденция к сокращению срока обучения. Университетский циклИоанна Солсберийского длился двенадцать лет, туда же следуеТдобавить еще предшествовавшие пять-шесть лет его первой школы. Тем временем начиная с этой эпохи существует и обратнаятенденция, о которой свидетельствует трактат все того же Иоанна Солсберийского Mealogicon, направленный против тех, ктохотел сократить продолжительность учебы и даже, как утверждает автор, свести ее к трем-четырем годам3!. Три года вместодесяти или двенадцати. Иоанн Солсберийский выливает на нихвесь запас своего презрения. Однако именно они в конце концоВпобеждают, а Корнифуциус, персонаж из трактата, мишень eД~ ких насмешек автора, оказывается предтечей модернизированноИ системы образования, характеризующейся с ХУ века более кОротки м циклом обучения, чем средневековая. Но тогда это оказалось лишь предвидением грядущих перемен, и Средневековьепредпочитало долгий цикл обучения, поскольку образование являлось монополией клириков, зачастую уже получавших содержание и не связанных необходимостью поиска заработка. ииклзначительно сократился, когда в латинскую школу пошли миряне. Но и после этого долгий цикл остается образцом, о которомвспоминают с ностальгией. Гуманисты, достаточно, впрочем, враждебные средневековой педагогике, считали идеальным продолжение образования как можно дольше за пределами детстваи подросткового возраста, чьих границ и сущностных особенностей они не различали.

Сокращение учебного цикла лишало университетские школы, уже посещаемые начинающими учениками из города, их функции дополнительного образования для учителей, более или менее специалистов в своих областях. Школы были сокращены наверху и перегружены внизу. Не оттого ли университетские школыбыстро становятся многопрофильными, какими были всегда неуниверситетские школы искусств? Один и тот же учитель преподавал все искусства (как сегодня учителя младших классов преподают все предметы), по меньшей мере, грамматику, логику, квадривиум. Некоторые из предметов, не входившие в основной логико-грамматический цикл, долгое время были в Париже темами специальных курсов. Например, этика преподавалась отдельнов конце ХУ века, когда С тандонку поручили ею заняться. Впрочем, он жаловался на то, что бакалавры не понимали его. Между1492 и 1517 годами такой курс окончательно отменили32.

Даже если принимать во внимание предметы, преподававшиеся отдельно, образование остается одновременным, по традиции, изложенной «Реформой Парижского университета» Робера де Куркона (1215) - традиции, полностью соответствующей духу средневековой педагогики. Из этого текста мы узнаем, что искусства делятся на два цикла. Одни проходят в scolae ordinarie33 грамматику и логику, скажем Присциана и «Органон». Другие ad cursum, на этих cursariae34 читают «Риторику», quadrivilia (<<Физику» Аристотеля, музыку по Боэцию и т. д.), но также еще и грамматический трактат Доната Barbarismum (тогда как Ое oco paribus входит в обычный цикл). Наконец, что-то похожее на факультативный курс - ehicam, si placee5. К первому циклу относились базовые дисциплины, и реформатор 1215 года следит за тем, чтобы его не слишком затягивали. Второй цикл – это дополнительные занятия. Но два этих цикла не последовательны, а одновременны, поскольку обычные занятия проходят в будние дни, а cursariae - только в праздники, впрочем, довольночастые. Все происходит так, будто расписанием предусмотрено, чтобы одни и те же ученики могли одновременно изучать оба цик ла. Это и объясняет тот факт, что у болонского Школяра Haxo~, в вещах и Доната, и Боэция. Предметы разделялись по темам, ионе располагались друг за другом во времени. Старшие ШКОЛЯрь!отличались от новичков не изучаемыми темами - они были Оди наковы - а тем, сколько раз они их проходили. Впрочем, редкость рукописных книг и необходимость прибегать к помощи памяти вынуждала снова и снова возвращаться к уже пройденному материалу.

Смешение возрастов и школярские свободы

Отсутствие ДИфференциации в программах, одновременность преподавания предметов, методика устного повторения - э"/'и черты средневековой педагогики необходимо постоянно иметь в виду, если мы хотим попытаться понять удивительную Возрастную структуру этой школы. В каком возрасте поступали в школу? Мнения ИСТОриков по этому поводу различны, поскольку, когда речь идет о французс ких авторах, невозможно понять, говорят ли они о начальной школе или о высшей в том виде, в каком последняя существовала лишь в ХН и XIH веках. С английскими авторами, напротив, все ясно, поскольку разделение начальных школ и высших школ искусств пережило XHI век и сохранилось до наших дней. Но даже в самых очевидных, на первый взгляд, случаях присутствует элемент неопределенности.

В XIV веке Чосер выводит образ маленького школяра в «Кентерберийских рассказах»: «А среди детей был сын вдовы, маленький херувимчик, которому едва исполнилось семь лет и КОТОРl>IЙ привычно каждый день ходил в школу». Ранний возраст для того времени. В парижском коллеже Девы Марии в 1339 году самые маленькие были в возрасте восьми-девяти ле~6. Также и в Винчестер-колледж поступали между восемью и семнадцатью годами37. Наиболее распространенным кажется возраст, указанный английским историком образования Адамсоном - от восьми до девяти лет. Мы Можем считать, что в среднем маленькиЙслужка брался за Псалтырь лет около десяти. Стоит отметить, что сегодня в этом возрасте он поступил бы уже в шестой класс, если бы не пошел в школу раньше обычного, и за спиной у него было бы уже четыре-пять лет начальной школы, а иногда и больше, если он был в дошкольных учреждениях. Средневековый служка на четыре или пять лет отстает от сегодняшнего мальчика, а тогда этичетыре-пять лет относительно средней продолжительности жизни были гораздо более долгими, чем сегодня.

Итак, в школу поступали поздно. Сколько времени продолжалась учеба? Здесь также необходимо иметь в виду разлиЧИЯ' старше тринадцати-четырнадцати лет, возраста половой зрелости. Позже, в ХН и ХIII веках, с развитием университетов устанавлив'!ется традицИЯ долгого цикла: студент переходил из начальной школы в университет в возрасте тринадцати-четырнадцати лети заканчивал его около двадцати, чуть раньше или чуть позже. Такова будет английская система: до четырнадцати лет - элементарная школа, или, как станут говорить позже, grammar school; с четырнадцати до восемнадцати лет - университетский колледж, после чего наступала специализация в теологии или практическая стажировка по праву. Мы говорили уже, что во Франции преподавание искусств в два этапа не пошло дальше XHI века. В парижских университетских школах средний возраст был, скорее всего, несколько завышен за счет большой доли студентовстарше четырнадцати лет, которых привлекала слава парижскихпрофессоров. Но те же школы, безусловно, принимали и болееюных начинающих, так как не сумели приобрести статус учреждений дополнительного образования, куда поступают лишь получив начальные знания. (В этом их огромное отличие от английских школ.) Студенты в ХН и ХIII веках там задерживаются, закрепляется традиция долгого, до двадцатилетнего возраста и далее, цикла. Есть много признаков того, что преподавание искусств привлекало преподавателей: знаменитые профессора предпочитали его праву и теологии, поскольку получали за него большуюплату, поскольку искусства изучало большее количество людей, и изучало их дольше, причем это были взрослые. Напротив, мы знаем, что в XIV веке регенты преподавали свободные искусства лишь за отсутствием лучших перспектив. Вместо авторитетов, таких как Абеляр или Ансельм, это случайные преподаватели, обучавшие искусствам параллельно с подготовкой к получению степени высших факультетов - теологии, права или медицины. Так было, пока иезуиты не вернули преподавательскому составу его престиж, весьма, впрочем, относительный - как правило, регентами были студенты высших факультетов, зарабатывавшие таким образом себе на жизнь, так сегодня студенты-гуманитарии и естественники занимаются репетиторством или дают частные уроки. Это снижение уровня учителей, занимающихся преподаванием, повлекло за собой изменение состава аудитории и совпало с переходом к более короткому циклу обучения и сокращениюего времени. По мере того как возраст учеников становится всеболее юным, магистр искусств перестает быть ученым или мыслителем, диалектиком или логиком, знаменитым благодаря оригинальности своего мышления, чтобы стать просто педагогом, педантом, мало уважаемым поденщиком. Эта эволюция завершилась к концу Средних веков за счет распространения более короткого цикла обучения, который завершался около четырнадцати лет.

Однако не следует уделять этому рассуждению о возраСТах больше внимания, чем оно того заслуживает. Мы, безусловно вносим в наше исследование современный интерес к соответстви~ возраста обучению. На самом деле в СреДljие века он полностыо отсутствовал. В текстах крайне редко встречаются точные упоминания о возрасте школяров. Когда, несмотря на СОПРОТивлеНиекапитулов, частные школы стали множиться и угрожать монополии кафедральных школ, каноники попытались в целях саМОзащиты ограничить деятельность конкурентов. Однако эти ограничения никогда не были возрастными, капитулы довольствовалисьзапрещением для частных школ преподавать что-либо, кромеДоната, синонима элементарных знаний. Это отсутствие ссылокна возраст будет продолжаться еще очень долго, мы еще можемего видеть у моралистов ХУН века. Контракты о пансионе, разновидность контрактов о принятии в учение, в которых семьификсировали УСЛО1!ия пансиона их сына-школяра, столь редкоупоминают возраст последнего, как если бы он не имел значения. Основной психологической составляющей этой возрастной структуры является безразличие к возрасту тех, кто входит в нее, тогда как эта озабоченность возрастными границами будет преобладать в XIX веке и в наши дни. Но современники не обращали наэто внимания и находили вполне естественным, что взрослый, желающий учиться, присоединяется к детской аудитории. Важен был преподаваемый предмет, а не возраст школяров. Взрослый человек мог слушать чтение Доната, в то время как рано начавший учебу мальчик повторял «Органон» - В этом не виделиничего странного.

Если мы примем во внимание это безразличие к возрасту, если мы вспомним то, что было сказано выше об использовавшихся методах преподавания - параллельности и повторении, то мыничуть не удивимся тому, что в средневековой школе представители всех возрастов находились в одной аудитории вперемешку. Это наблюдение крайне важно для нашего сюжета. Школа тогда не располагала обширными помещениями. Учитель располагался во внутреннем дворе, освобожденном от хлама, либо в церкви или у ее дверей. Однако позже с увеличением числа разрешенных школ он довольствовался порой углом улицы, если у него не было достаточных средств, и св. Фома при случае не скрывает своего презрения к этим жалким людям, которые вещают coram pueris in angulis38. Как правило, преподаватель снимал помещение (schola) по цене, обычно регламентированной в университетскиХ городах; в Париже такие школы находились на одной улице, на улице Фуарр: vicus sraminis39. Разумеется, эти школы не зависели одна от другой. Пол покрывали соломой, и ученики сиделИпрямо на полу. (Позже, в XIV веке, появились скамьи, хотя псначалу к ним относились снедоверием.) Потом учитель ждал студентов, как торговец ждет постоянных покупателей. Время от времени пере манив али соседских. В этом помещении собирались мальчики и мужчины всех возрастов, от десяти до двадцати лет и старше. «В школе же вижу студиозусов - пишет в ХН веке Роберт Солсберий-ский40. - Число их велико (оно могло достигать двух 'сотен и больше). Вижу людей различного возраста: pueros, adolescenes, juvenes, senes» 41, то есть представителей всех возрастов, поскольку не существовало слова для обозначения взрослых и от juvenes сразу же переходили к senes.

Еще в ХУ веке регенты из «Доктринала» Пьера Мишо об

ращаются к старым и малым, составляющим их аудиторию:

Внимайте же, любезные школяры,

Будь вы стары или молоды, зрелы иль зелены... 42

«Сия же (аллегория Алчности, представленная регентом в школе Порока) имеет школяров во множестве неисчислимом, юных и старых» (из «Доктринала» Александра де Вильдье, наследника Присциана). Могло ли быть иначе, когда отсутствовала дифференциация программ и старшие лишь повторяли большее количество раз то, что молодые выслушивали лишь один, безкаких бы то ни было других различий между ними!

Это смешение возрастов продолжалось и за стенами школы. Школа тогда не управляла всеми сторонами жизни ученика. Один учитель, иногда имевший помощника, не обладал в своем единственном помещении организационными возможностями для того, чтобы контролировать повседневную жизнь своих школяров. С концом урока они выходили из сферы его влияния. Но они изначально не признавали никакого другого влияния, кроме учительского, кроме преподавательского престижа. «Старые или молодые», они были предоставлены самим себе. Некоторые, крайненемногочисленные, жили с родителями. Другие же жили на пансионе либо у самого учителя, либо у какого-нибудь священникаили каноника на условиях, зафиксированных в контракте, похожем на контракт о принятии в учение. За ними смотрели или, покрайней мере, присматривали. Они при