Роберт Стайн

Суеверный

 

Пролог

 

Шарлотта Вильсон смотрит на потолок. Сквозь венецианские жалюзи пробивается бледный желтый свет. Он отбрасывает полосатые тени прямо над ее головой.

«Решетка, – думает Шарлотта. – Тюремная решетка».

Рядом шевельнулся мужчина. Девушка слышит, как он приглушенно срыгивает.

«Послеобеденная отрыжка, – горько думает Шарлотта. – А на обед у него была я».

Над кроватью проносится порыв ветра. Шелестят жалюзи. Ветер свеж и прохладен. Шарлотта вздыхает. В этой квартире такой затхлый воздух! Пахнет жареным луком и застарелым табачным дымом.

– Ты куришь? – спрашивает она, глядя на полосатые тени.

Прохладный воздух щекочет ее влажную кожу.

– Нет. Это у меня из ушей дым идет, – мужчина шутит. – Ты была великолепна.

«А ты нет, – думает она. – Ты был очень тяжел. Я думала, ты меня раздавишь. И что это за дикие вопли в конце?»

Мужчина медленно проводит рукой по ее обнаженному животу. Девушка смотрит вниз и видит белую полоску на пальце, с которого он снял обручальное кольцо.

«Женат? А почему бы и нет? – думает она. – Разве меня это удивляет? Нет».

И как, он сказал, его зовут? Кажется, он сказал, что его зовут Джон?

Рука мужчины опускается ниже.

– Что тебя рассмешило? – спрашивает он.

– Так, мелькнула какая‑то мысль.

Девушка поднимается на одно колено. Чешет бедро. «Да я липкая! – понимает она. – Мне нужно хорошенько отмокнуть в горячей ванне. Побольше пару. Так, чтобы он был как туман. Туман, за которым можно спрятаться».

Она внимательно осматривает маленькую спальню.

Его костюм валяется на полу у стены. Белая рубашка перевешивается через открытый ящичек туалетного столика.

Вещи Шарлотты аккуратно сложены на стуле у двери. Юбка лежит на сиденье. Свитер повешен на спинку стула. Колготки тщательно свернуты и лежат рядом с юбкой.

Все продумано. Никаких эмоций.

«Зачем я здесь?» – думает девушка.

– С этой недели я работаю на новом месте, – сообщает она.

Какое ему дело до этого? Зачем я ему это говорю?

Рука мужчины продолжает гладить ее тело.

– Да‑а?

Зачем он притворяется? Разве его это интересует?

Шелестят жалюзи. Полосатые тени над головой немного смещаются.

– Ты работаешь в колледже?

Мужчина убирает руку и немного приподнимается, упираясь локтем в подушку. Он встречается взглядом с глазами Шарлотты. Темные глаза. Пытливый взгляд. Влажные волосы падают ему на лоб.

«Он, пожалуй, раза в два старше меня», – думает девушка.

Мужчина улыбается. В уголках его глаз собираются морщинки. «Да он довольно симпатичный! – думает девушка. – Я не такая уж ненормальная».

– Я теперь работаю с одним профессором. Я его секретарь. Неплохая работа. Он вроде бы какая‑то знаменитость. Во всяком случае, здесь с ним носятся.

Профессор Лайам О'Коннор. Шарлотта мысленно повторяет его имя. Ей нравится, как оно звучит. Лайам. Такое необычное имя. И такое интересное.

Она знает, что ей не придется звать его по имени. Она будет называть его «доктор О'Коннор». У него темные глаза. Выразительное умное лицо.

Неужели Джон напоминает ей Лайама? Не поэтому ли она оказалась здесь, в его спальне?

Нет, конечно.

Мужчина хихикает.

– Так ты приносишь ему кофе и печатаешь письма? Разве это интересная работа?

Девушка сбрасывает его руку со своей груди. Ежится. Ей прохладно. Венецианские жалюзи шелестят и раскачиваются.

– Он очень интересный человек. Ирландец.

Как глупо это звучит! Ужасно глупо! Ей больше не хочется разговаривать с Джоном. Они достаточно поговорили за пивом в «Кувшине». Или это было в «Пивоварне Майка»?

– Ну зачем я после работы отправилась пошататься по барам студенческого городка? Зачем я позволяю подобным типам клеиться ко мне?

Хороший вопрос, Шарлотта. А теперь сядь, открой записную книжку и напиши эссе сотни на три слов. Назови его «Самооценка».

Нет. Никаких эссе. И нечего себя ругать. Начинаю жизнь заново. Новая работа. Новая квартира на другом конце городка. Новая соседка по квартире.

Мне пора домой.

Девушка поднимается. Скрипят пружины. Она спускает ноги на пол. По выцветшему восточному ковру скользят тени. К туалетному столику прислонен черный дипломат.

– Чем ты занимаешься? – спрашивает Шарлотта.

Девушка вспоминает, что в баре она уже задавала ему этот вопрос, но он не ответил.

– Ты имеешь в виду работу?

– Ну да.

– Ну, то тем, то сем. Немножко того, немножко этого.

Но чемоданчик его выдает.

– Так ты коммивояжер?

– Ну, иногда я что‑то продаю. А иногда покупаю.

Звучит очень таинственно. Ну‑ну, не проболтайся, Джон!

Мужчина протягивает к ней руку. Горячая шершавая ладонь касается прохладной кожи.

– Иди сюда. Еще рано.

Шарлотта встает.

– Надо идти. Все было прекрасно. Правда.

Обеими руками она откидывает назад влажные светлые волосы.

Потом наклоняется, подбирает с ковра его галстук, вертит в руках, рассматривая темные полоски.

– Очень скромная расцветка, Джон.

Он смеется. Смех у него сухой, больше похожий на кашель.

– Все из‑за костюма. Это галстук к этому костюму. Создает определенный образ. Как маска. Мы ведь все носим маски, правда?

«Что до меня, то я без маски», – думает Шарлотта и бросает галстук.

Наступая на тени, она проходит через комнату к своей одежде. Ей хочется открыть дверь стенного шкафа и посмотреть, что за одежду носит его жена.

Девушка берет со стула трусики. Почему она сегодня выбрала именно черные атласные? Разве она знала, что закончит день в чужой постели? В чужой постели, нагишом?

Шарлотта поднимает ногу, натягивает трусики. Она чувствует на себе его взгляд. Давай, давай, смотри, Джон. Я ради этого сюда и пришла!

– Гм!... Шарлотта!

Девушка поправляет трусики и тянется за колготками, которые так аккуратно сложены возле короткой юбки.

– Шарлотта!

Она оборачивается. Он лежит уже на двух подушках, закинув руки за голову. Локти расставлены в стороны. Мужчина улыбается.

«Хорошая улыбка, – думает девушка. – Но все же это улыбка торгаша».

Что ж... На этот раз он продал меня.

– Гм!... Шарлотта! Пока ты не ушла... хм...

Она опускает колготки.

– Ну что?

– Прежде, чем ты уйдешь... Может, еще? Губками...

А я‑то думала, что его привлек мой ум!

– Нет, Джон, не хочется. У меня губы потрескались.

Они оба смеются. Ха‑ха! Как смешно!

Девушка одевается и через минуту выходит. Ей кажется, что она вся липкая. Ноги слегка дрожат. Лицо пылает.

Неожиданно Шарлотте очень захотелось есть. Не остановиться ли где‑нибудь, чтобы перехватить сэндвич? Нет, нужно идти домой, принять ванну.

Шарлотта вспомнила, что дома в холодильнике у нее есть какое‑то китайское блюдо. Осталось со вчерашнего дня. Можно сунуть его в микроволновую печь. Роскошный ужин! Интересно, дома ли Келли? Или сегодня она занимается с этим своим школьником, что живет на другом конце города?

Ветер качает деревья. Все вокруг шелестит. Листья медленно падают на землю и летят по тротуару, исполняя свой осенний танец.

В окнах позади девушки мигают огни. Старый многоквартирный кирпичный дом. Он занимает весь квартал. Длинный тент над входом хлопает на ветру. Шарлотта оглядывается на окна Джона. Он на третьем или на четвертом? В окнах наверху темно.

Девушка пересекает Дейл‑стрит, направляясь к Хай‑стрит. К улице, ставшей предметом дурацких студенческих шуток по поводу того, можно ли выловить кайф на Хай‑стрит. Для этих ребятишек у «хай» есть только одно значение – «кайф». Множество шуток есть и по поводу пересечения Хай‑стрит с Мерри‑стрит – «веселой» улицей.

Шарлотта сворачивает на Хай‑стрит. Теперь ветер дует ей в лицо. Девушка перекладывает полотняную сумку в левую руку и пускается бегом, наклонясь против ветра.

Она слышит позади себя царапающий звук: «Чирк, чирк!» и замедляет бег. Оборачиваясь, Шарлотта видит двух юношей на роликовых коньках. Оба с серьезными лицами. Одеты в мешковатые джинсы и в похожие красно‑серые свитера с эмблемой колледжа. Свитера довольно длинные, надеты навыпуск. Темные бейсбольные кепки повернуты козырьками назад.

– Чирк, чирк!

Размахивая руками, молодые люди проносятся мимо, не обращая внимания на Шарлотту. «Спешат попасть в общежитие до закрытия», – думает девушка.

В свои двадцать шесть лет она неожиданно чувствует себя старой. Мне следует попробовать покататься на роликовых коньках. Почему это я никогда не пробовала? Кто знает, может быть, они бы изменили мою жизнь!

На углу Шарлотта останавливается, давая возможность грохочущему микроавтобусу обогнать ее. Большая собака, похожая на овчарку, высовывает из окна голову и лает на девушку. Три раза. Коротко и сердито. Потом, довольная тем, что удалось высказать все начистоту, ныряет обратно в машину.

Следующая улица Йель‑авеню. Студенческий городок Мур‑колледжа тянется еще дальше. «„Йель“ – значит „автоматический замок“. Что за странная мысль – построить нарядные здания колледжа на такой улице. Как только может колледж уживаться с улицей с таким названием?» – думает девушка.

Она стряхивает с волос плотный коричневый лист и перекладывает сумку в правую руку. Шарлотта окидывает взглядом знакомые здания колледжа. В серебряном лунном свете низкое административное здание из белого гранита кажется бледно‑зеленым. Куполообразная крыша блестит.

Старые деревья студенческого городка гнутся и шелестят.

Позади главной парковочной площадки темнеет увитое плющом здание факультета лингвистики. Его кирпичный шпиль кажется черным на фоне лилового ночного неба.

Семнадцатилетней первокурсницей Шарлотта впервые увидела это здание и приняла его за церковь. Вскоре она узнала, что первое время после создания колледжа оно действительно служило часовней. За четыре года, проведенных в колледже, Шарлотта не раз занималась в его стенах. Аудитории там тесные и несколько обветшавшие.

А теперь она работает в этом же старом здании, на последнем этаже, отведенном сотрудникам. И сидит как раз под этим полым шпилем.

Мысли о работе заставили девушку бросить взгляд на Йель‑авеню. В квартале отсюда, позади двух кривых ив стоит неуклюжее вместительное здание, куда переехал ее нынешний шеф.

Лайам.

Шарлотта представила его карие глаза. Такие открытые и сердечные. Еле заметный шрам на подбородке. Белозубую улыбку. Легкий ирландский акцент, когда он говорит: «Доброе утро, Шарлотта!»

Ох, что это я? Почему я думаю о нем? Или я совсем сдвигаюсь?

Стоя посреди улицы, девушка прищурившись всматривается в темноту. Интересно, дома ли он?

Из‑за деревьев ей ничего не видно.

Шарлотта понимает, что ничегошеньки не знает о своем шефе. Человек‑загадка. Ну, дайте мне время! Меня же приняли на работу всего неделю назад!

Приближающийся свет фар вывел девушку из задумчивости. Она перебегает улицу. Машина проезжает мимо. Из открытого окна до Шарлотты донеслась мелодия в стиле «кантри».

Шарлотта идет по извилистой, вымощенной камнем дорожке мимо административного здания, по открытой лужайке, усаженной со всех сторон деревьями и известной под названием «Круг». На флагштоке флаг колледжа – буква "М" на сером фоне. Флаг дергает веревку с такой силой, словно хочет вырваться на волю. Шум ее собственных шагов – шелест подметок о камни, да хлопанье полотнища – единственные звуки, которые нарушают тишину.

Девушка мечтает об оставшемся со вчерашнего дня китайском блюде и о горячей ванне.

Огни светильников следуют за изгибами тропинки. Одна из ламп перегорела.

«Как темно!» – думает Шарлотта.

Неожиданно ей навстречу шагнула какая‑то фигура.

Лиловое пятно. Голова. Руки.

«Эй!» – удивленно вскрикивает девушка.

Полотняная сумка падает у нее из рук. Темная фигура грубо хватает ее за волосы и тащит в сторону от тропинки.

– Эй, отпусти!

Что за странный звук, словно что‑то рвется?

Жуткая боль обрушивается на Шарлотту. Эта боль прижимает девушку к земле. Ноги ее не держат. Она падает на колени.

Шарлотта понимает, что с нее сняли скальп. Скальп и волосы. Сорвали с головы. Одним движением, без всяких усилий.

Нет!

Она видит пальцы, которые движутся к ее глазам.

От боли девушка не в силах пошевелиться. С ее губ слетает слабый стон:

– У... у... уу...

Пальцы глубоко вонзаются в нее.

Выдираемые глаза издают хлюпающий звук.

– У... у...уу...

Шарлотта видит только красное.

Она его чувствует.

Ее руки взметнулись к голове. Она чувствует кость. Кость, мокрую от крови.

Верхняя часть ее головы похожа на мягкую массу, вроде мокрых бумажных салфеток. Где же ее волосы?

Горячая кровь течет по ее лицу.

– У... у... уу...

Неужели это я?

Девушка слышит тихое рычание. Ее отрывают от земли. Поднимают и сгибают. В одну сторону. Потом в другую. Туда и обратно. Туда и обратно.

– У... уу...

Последним звуком, который услышала Шарлотта, был треск ее собственного позвоночника.