Глава 12. You're lovin' me to death,You're lovin' me to death, And leavin' me to die, You make me wanna scream, But my tongue is tied. You played me like a toy, You made my life a mess, Everybody knows You're lovin' me to death! Scorpions, "You're Lovin' Me To Death"; У стариков должны быть свои причуды. Это одно из их прав наряду с ностальгией по золотому веку и государственной пенсией (последняя, впрочем, не так незыблема). Общество закрывает глаза на пожилого господина, который конструирует у себя в гараже действующую модель дельтаплана по чертежам да Винчи, или даму преклонных лет, преподающую вокал местным дворовым кошкам. Причуды могут варьироваться от вполне невинных до угрожающих душевному и физическому здоровью родственников. Но даже во втором случае осуждать старого человека не принято. Миссис Хадсон страдала причудами с детства. Точнее, страдала не она, а родители, саму Эмму все устраивало. Она была активной, бойкой девочкой, и меняла увлечения со скоростью пассажирского экспресса. Не будучи религиозной, она в очень раннем возрасте многих привела к Господу: по воскресеньям школа молилась за нее всем преподавательским составом. Энергия и любопытство заменяли Эмме инстинкт самосохранения, и дожить до шестнадцати лет ей помогли либо молитвы, либо феноменальная удача. Ее отец, немецкий еврей, покинувший Германию за пару месяцев до прихода к власти нацистов, считал, что удача в данном случае — черта наследственная. «Не знаю, солнышко, для чего тебя оберегает кто-то там, наверху», — порой говорил он, — «но надеюсь, что его терпение соразмерно грандиозности его планов». Позже Эмма обзавелась здоровым скепсисом и разумной осторожностью, но это ей мало помогло. Ее первый муж, художник-абстракционист, как-то решил превзойти Ван Гога и попытался отрезать себе то, без чего их брак обещал принудительно превратиться в платонический. Специалисты удивлялись, как он с таким диагнозом вообще сумел найти жену. Со вторым мужем Эмма познакомилась в одной из многочисленных хиппи-коммун. Он был серьезным ученым, писал диссертацию и занимался очень секретным научным проектом. Через несколько лет его обвинили в «изготовлении, хранении и сбыте» наркотических веществ, так и не дав довести формулу до совершенства. Третий муж… благодаря Шерлоку горел в аду, куда всегда мечтал попасть. Всех своих супругов Эмма вспоминала с теплотой. Она вообще старалась не думать о плохом — от этого появляются морщины и портится характер. Миссис Хадсон обладала редким качеством: всеобъемлющей толерантностью. Она никогда не беспокоилась по пустякам, а в категорию «пустяков» могли попасть как просроченный пакет с хлопьями, так и выбитые взрывом стекла. Самым большим огорчением в ее жизни был сорванный танцевальный номер. Вы бы тоже огорчились, убив несколько месяцев на подготовку к первому в Лондоне открытому шоу обнаженных танцовщиц (костюм из причудливой маски и браслетов на ногах не считается), которое в итоге запретили к показу из-за пары пуританских судебных исков. У миссис Хадсон, как и у всех людей за семьдесят, была своя причуда: высокая, гениальная, палящая от скуки по стенам. Это была уникальная причуда, можно даже сказать, эксклюзивная. Миссис Хадсон по праву гордилась своим постояльцем, хотя иногда он доставлял… мелкие неудобства. В этом он походил на всех ее мужей сразу, так что «неудобства» привычно записывались в «пустяки», а «странности» — в «особенности». Как известно, одна причуда неумолимо влечет за собой другую, и когда Шерлок привел доктора Ватсона, Эмма включила этого милого военного врача в круг своих хобби. Она всегда любила следить за развитием отношений между людьми. Но вмешиваться в них считала недопустимым. Наблюдать за тем, как один человек меняется и открывает в себе новые стороны под воздействием другого — это ли не самое завораживающее зрелище? — Боже, какая гроза, — миссис Хадсон поежилась, плотнее запахнув кардиган крупной вязки. — … если вы хотите выглядеть стильно этой весной, — промурлыкал телевизор, запнулся, жалобно охнул и погас. Бра тоже. Над крышей злорадно громыхнуло. Миссис Хадсон нащупала выключатель и пару раз нажала. Безрезультатно. — Где-то у меня был фонарик, — пробормотала она, пробираясь к кухне и пытаясь уберечь больное бедро от столкновений с мебелью. — Я уверена, что… Темноту прорезал настойчивый телефонный звонок. Бедро уцелело, зато досталось локтю. Трубка валялась где-то на тумбочке, рядом с бра, поэтому Эмме пришлось с риском для жизни возвращаться к прежнему месту дислокации и, цедя сквозь зубы не приличествующие пожилой леди слова, шарить вслепую по заваленной всякими нужными мелочами поверхности. Телефон терпеливо звонил. — Да, я слушаю, — приветливости в ее тоне не хватало. — Свет погас, да, все правильно. Что? В других помещениях? Хорошо, я проверю, — она положила трубку и вздохнула. Шерлок не ложился спать так рано (если вообще ложился), но отрывать его от дел было бестактно. Миссис Хадсон никогда не докучала своим постояльцам. *** Обоняние, осязание и слух. Ты можешь полагаться только на них. Так чувствует слепец. Так чувствует чертов крот, который всю жизнь роется в чужом и своем дерьме. Но ты спокоен, правда? Это стук не твоего сердца эхом отражается от стен? Ты задаешь ритм. Оно сопротивляется, оно предает. Предательство в темноте совершить легче, чем при свете. Знаешь, что говорят в таких случаях? Расслабься и получай удовольствие. Вдыхай прикосновения. Слушай мысли. Трогай запахи. Отсутствие зрения обостряет все прочие чувства. Невыносимо обостряет. Так и порезаться можно. — Она поет, Шерлок. Буря. — Она стихает. —Ты в детстве боялся грома? Давай, поведай мне все грязные подробности, я хочу знать. Ты мочился в постель, наверное, бедняжка. Дождик снаружи, и у малыша Шерли мокрая кроватка. Вот незадача. Лучшая защита. Язвить и отталкивать словами, не позволяя касаниями, мыслям и запахам впитаться слишком глубоко. Иначе будет больно выдрать их, а ты ведь не мазохист. Не до такой степени. Пусть другой трепыхается на твоей игле, как пришпиленная бабочка. — Майкрофт. — Что, старший братец стирал вонючие простынки? — Он взял отцовский зонт. Сказал, что если мне станет страшно, я должен просто открыть зонт, и это меня защитит. Я видел, что взрослые обязательно берут с собой зонты, если погода пасмурная. Откровенность? Откуда она здесь? Это не тот ответ. Отмотайте время назад, все должно было быть по-другому. На лучшую защиту нашли свое нападение, как интригующе. Пора менять тактику. — И ты поверил. Сколько тебе было? — Три с половиной. Молчание, проклятое молчание. Предатель в груди стучит громче. Почему бы не сделать несколько шагов назад? Ты наткнешься на что-нибудь, перевязанная нога не удержит вес тела и ты упадешь, но лучше это, чем руки, привязанные к пальцам скрипача. — Шерлок, на мне легче играть, чем на скрипке?* — Интереснее. Тьма чуть непрогляднее впереди, но если не знать, не чувствовать, то можно представить, что ты в комнате один. А впереди — фантом. Сгусток мрака из твоего подсознания — там много грязи, но кто сказал, что мрак состоит из грязи? Мрак — это космос. Это вселенная. Это материал, из которого строятся миры. Фантом притягивает тебя к себе, быстро и жадно, как будто хочет впитаться в твою душу. Ха, ты же атеист. Ты не веришь в душу. А вдруг фантом — это и есть душа? Губы на мочке уха чересчур материальны. Но мысли тоже материальны, если уметь их воплощать. Ты спокоен. Повторяй это чаще. — Терзаешь… струны? — Настраиваю… инструмент. — Колки у меня не только там, милый. Самое время перехватить инициативу. Нырнуть вниз, не позволяя освободить руки, потереться о чужие бедра. Выхватить из затихающего шума дождя тихое шипение. Фантом умеет шипеть, надо же. Занятно. А что еще он умеет? Надо проверить, нельзя прервать опыт на таком многообещающем моменте. Пальцы на запястьях сживаются сильнее — багрово-синие браслеты сейчас в моде, и они так подойдут к халату. — Я знаю, о чем ты думаешь. Даже не пытайся, мы договорились играть по правилам. Еще один молчаливый договор. Мысли не просто материальны, они осязаемы. — Правда? — голос Шерлока звучит глумливо-отстраненно, как будто это не его рубашку зубами выдергивают из брюк. — Ммм, — сложно разговаривать с тканью во рту. А когда прикусываешь мягкую бледную кожу на животе, разговоры уже становятся лишними. Запястья, кажется, опухли, но боль помогает сосредоточиться. И в этот момент все идет кувырком. Шерлок не нарушает правила, он не отпускает руки соперника. Он просто падает на колени и исступленно ловит дразнящий рот своим. Грязный прием, но эффективный, и в вашем сбитом дыхании общий восторг вперемешку с общим гневом. Ты спокоен-спокоен-спокоен, ты охренительно хладнокровен, а это не поцелуй, это борьба, борьба с фантомами и с самим собой, что ты делаешь, мать твою, что ты… Вдыхай прикосновения. Слушай мысли. Трогай запахи. Шерлок пахнет ветром. *** Грозу отнесло к северу. Дождь невесомой моросью целовал избитый асфальт, извиняясь за буйства ветра и ливня. Гром клокотал почти сонно. Миссис Хадсон все-таки нашла фонарик. Добравшись до квартиры своего эксцентричного жильца, она громко постучала. Никто не ответил. «Доктора нет дома? Он всегда так предупредителен, он не стал бы держать гостей на пороге. Но Шерлок точно приехал, я видела машину. Мистер Мортон должен быть с ним, тоже очень галантный молодой человек. Уже спит, наверное», — подумала она и прошла в гостиную. — Шерлок, извини за беспокойство, просто я хотела проверить, пропал свет во всем доме или только у меня, — желтый круг выделил сидящих на полу детектива и мистера Мортона. Оба выглядели… слегка потрепанными. И слегка не в себе. Кажется, они только что сидели намного ближе, но отодвинулись друг от друга. Намного ближе, совершенно точно. Одежда в беспорядке, взгляд туманный. Шерлок наверняка объяснил бы этот вид какими-нибудь вполне невинными причинами, но Эмма сразу поняла, что выбрала неудачное время для визита. Миссис Хадсон не вмешивалась в отношения между людьми и не докучала постояльцам. Поэтому она собиралась вежливо покинуть их, когда мистер Мортон вдруг сказал: — Простите, у вас не найдется ромашкового чаю? — и тепло улыбнулся. В лице Шерлока по контрасту что-то заледенело. — Конечно, я заварю, — Эмма поспешила ретироваться на кухню. К счастью, пакетик с полезными травками домоуправительница всегда носила с собой. На случай вроде этого. Как раз когда она прикидывала, куда лучше пристроить фонарик, триумфально зажегся свет. — Ох, Шерлок, — осколки тарелки удостоились досадливого вздоха. *** — И что теперь? — Шерлок вертел в руках злосчастный диск, с которого все началось. Нет, на самом деле все началось гораздо раньше, но диск был формальным катализатором. Осознав, что вопрос сформулирован абстрактно, детектив уточнил, — Что мы делаем теперь? Расшифровка не завершена. Джим сладко потянулся. Рукава халата съехали вниз, обнажая багровые следы на запястьях. — Теперь я буду спать, — заявил он и улегся на диван. Детектив рассеянно отметил возню миссис Хадсон на кухне. — Чай с ромашкой. — Выпьешь ты. Из-за спин туч заинтересованно высунулась луна. Небо постепенно прояснялось. *** Ничья СМ Ничья МХ Дистанционную партию в бридж? СМ Не откажусь МХ ____________ * Переделанная цитата из «Гамлета»: «Черт возьми, или, по-вашему, на мне легче играть, чем на дудке? Назовите меня каким угодно инструментом, — вы хоть и можете меня терзать, но играть на мне не можете». ________
|
