Чудесный рыцарь

Жил некогда в графстве Сассекс чудесный рыцарь – другого такого не было, может статься, в целом свете. Он был из рода рыцарей, как иные бывают из рода пахарей или из рода дурней. И если о том говорят: «Он пахарь от роду», а об этом: «Он от роду дурень», то о моем герое сказали бы только: «Он прирожденный рыцарь».

Звали его сэр Джон-в-Мечтах, ибо был он великий рыцарь и всю жизнь мечтал о величайшем приключении, равном которому не было бы во всем рыцарском мире. Несколько раз на день начищал он свой щит, говоря, что не станет и думать о приключении, пока щит его не заблестит как должно. Он знал, что когда придет время для приключения, оно потребует от него не только крепкой руки и верного глаза – но всей его жизни, что была светочем чести, и силы духа, что был огнем, пылавшим в этом светоче.

Однажды майским утром отправился сэр Джон взглянуть на белый свет, а чтобы лучше его разглядеть, пошел он по самому верху каменной стены. Шел он по стене и шел, и глядел в небо на солнце, пока в глазах у него не поплыл туман. И услышал он сквозь этот туман тонкий свист – так свистят дрозды по весне. Вдруг свист оборвался и чей-то голос сказал:

– Осторожно, сэр, как бы вам не упасть...

Тут сэр Джон споткнулся, опрокинул ведро с известкой, что стояло на стене, и – упал бы, если б чья-то рука не схватила его за лодыжку. Сделав над собой огромное усилие, он выпрямился – и увидел, что за ногу его держит паренек, сидевший на стене. Волосы у паренька были рыжие, а глаза – голубые.

Ведро упало на землю и вспугнуло черного поросенка с тугим и круглым животиком и хвостиком-штопором, что мирно купался в луже, и хорошенькую курочку сассексской породы, которая что-то клевала в пыли.

Сэр Джон выпрямился и, улыбнувшись, сказал:

– Я тебе помешал.

– Нисколько, сэр, – отвечал паренек. – Я могу и при вас работать.

– Что это ты делаешь? – спросил сэр Джон.

– С вашего позволения, держу вас за ногу, сэр.

– А до того что ты делал?

– Чинил стену, сэр, и сейчас опять этим займусь.

– Как тебя зовут? – спросил сэр Джон.

– Дик Доветт, – отвечал паренек.

– А чем ты вообще занимаешься?

– Чищу курятники и свинарники, сэр.

– Хорошая работа, – сказал сэр Джон.

– Надо же кому-то ее делать, – ответил Дик и снова засвистал. Да так, словно хотел всех дроздов пересвистать.

– Ты счастлив? – спросил сэр Джон.

– Как солнышко в небе, – отвечал паренек.

– И спокойно спишь по ночам?

– Как младенец, сэр.

– И дурных снов не видишь?

– Никогда, сэр.

– Да... – произнес сэр Джон задумчиво. – Может, мне поменяться с тобою местами?

– Со мной? – удивился Дик. – Зачем это, сэр?

– Не знаю, – сказал рыцарь и, повернувшись, пошел своей дорогой.

Вскоре он дошел до конца стены и задумался, спрыгнуть ему с нее или нет; на лугу меж тем раздался звон колокола, сзывающего народ. Со всех сторон на звон сбежались люди, и когда собралась большая толпа, вперед вышел Городской глашатай. Правой рукой он звонил в колокол, а левой вел заплаканную девочку лет шестнадцати в простеньком синем платьице. Она была чудо как хороша собой, высокая для своих лет, с толстой каштановой косой и карими глазами, которые она то и дело утирала передником.

Глашатай подтолкнул девочку вперед, чтобы все хорошенько ее рассмотрели, трижды ударил в колокол и закричал:

– Слушайте! Слушайте! Слушайте! Это Одри из Частокольников! Она потеряла свой мяч. Тому, кто найдет его, она отдаст все, что у нее есть.

– А что у нее есть? – закричали все в один голос.

– Она сама да платье, что на ней надето, – сказал Глашатай.

Тут все женщины вздернули подбородки и разом сказали:

– Надо нам бежать домой, у нас там дела! Повернулись и заторопились по домам.

Но мужчины остались на местах и глядели на Одри из Частокольников, думая, что она неплохая награда за мяч.

– А какой у нее мяч? – поинтересовались они. Глашатай ударил в колокол и спросил у Одри:

– Какой у тебя мяч?

Одри отерла глаза передником и сказала:

– Мяч у меня с одной стороны синий, с другой зеленый, а на нем картинки – звезды и цветы, ангелы и детишки, прекрасные, как в жизни. Мне его подарила крестная, когда я еще в колыбели лежала. С ним я и росла, других игрушек у меня не было.

Мужчины спросили:

– А где она его потеряла?

Глашатай ударил в колокол и спросил у Одри:

– Где ты его потеряла? И Одри ответила:

– Я играла в мяч в Частокольниках, кидая его все выше и выше, вдруг ветер подхватил его и понес, так что я не видала, где он упал. Может, он пролетел миль сто, а потом прокатился еще сто...

Мужчины спросили:

– Когда она потеряла свой мяч? Глашатай ударил в колокол и спросил:

– Когда ты потеряла свой мяч? И Одри ответила:

– Десять лет назад, когда мне было шесть лет.

– Господи помилуй! – вскричал сэр Джон, стоявший на стене. – И с тех пор ты по нем плачешь?

– Ах, нет, сэр, – ответила Одри, присев. – Я о нем забыла и думать, а вспомнила лишь неделю назад, потому что семь ночей кряду мне снилось, что он упал в реку Муррей.

– Что это за река? – спросил сэр Джон.

– – Не знаю, сэр. Но во сне мне приснилось, что это самая большая река в графстве Сассекс, и опасностей там хоть отбавляй, да к тому же там прячется фея.

Сэр Джон оглядел толпу на лугу, но никто из мужчин не сказал ни слова. И тогда сэр Джон закричал, да так громко, что его услышали все.

– Это приключение я беру на себя! Ступайте домой, добрые люди.

Когда на лугу никого не осталось, Одри из Частокольников взглянула с любовью на сэра Джона и сказала:

– Сэр, если позволите, я последую за вами к реке Муррей и разделю с вами все опасности.

Она сказала это так мило и без боязни, что сэр Джон наклонился, подал ей руку и произнес:

– Идем, смелая девочка.

Она легко вспрыгнула на стену и встала рядом с ним. Сэр Джон повел головой, словно норовистый конь, и пошел назад по стене, не глядя ни вправо, ни влево, а на одно только ясное небушко.

Вдруг он почувствовал, как две нежные ручки ухватили его сзади за плечи, а одна сильная – за лодыжку, и оглядевшись, увидел, что Одри и Дик крепко держат его, чтоб он не упал со стены, и смотрят на него с тревогой и нежностью. А ведро с известкой снова лежит на земле.

– Что с вами, дети? – спросил Рыцарь.

– А что это с вами, сэр? – воскликнул Дик. Ибо щеки у сэра Джона были мокры от слез.

– Вам больно или вы попали в беду?

– Я здоров и весел, Дик, – отвечал Рыцарь. – Ибо сбывается моя мечта о чудесном приключении.

– Тогда отчего же вы плачете, сэр?

– Оттого, что глядел на солнце.

– Что же вы там увидели, сэр?

– Я увидел опасность и себя, идущего ей навстречу.

– Опасность, сэр Джон? – Да, Дик.

В глазах у Дика мелькнула тревога, он тихонько присвистнул, и спросил:

– С вашего позволения, сэр, можно, и я пойду с вами? Глаза у Рыцаря загорелись, он положил руку на голову Дика.

– Ты мечтаешь об опасностях, Дик? – спросил он.

– Вовсе нет, сэр, – отвечал Дик.

– Зачем же ты хочешь идти со мной? Дик покраснел, откашлялся и сказал:

– Чтобы ловить вас за ногу, сэр.

– И только? – удивился сэр Джон.

– Да, с вашего позволения, сэр. Стену чинить я кончил, а к вечеру мы ведь вернемся? Так что покормить свиней и запереть кур на ночь я успею.

– Не знаю, когда мы вернемся, – сказал сэр Джон. – Может быть, никогда.

– Как угодно, сэр, – отвечал Дик. – Смотрите, не упадите!

– Прошу вас, будьте поосторожнее, милый Рыцарь, – сказала Одри у него за спиной.

– Пойдемте, дети, – сказал сэр Джон.

И, обогнав Дика, он пошел дальше по стене, оставив его лицом к лицу с Одри. Дик и не подозревал, что она стоит у Рыцаря за спиной, а услышав ее звонкий голос и увидев ее розовые щечки, он почесал в затылке и сказал:

– Ну и дела!

Но Одри смотрела вслед Рыцарю, как смотрят счастливые матери на своего ребенка, когда он начинает ходить.

– Он упадет? – спросила она.

– Постараюсь, чтоб не упал, – отвечал Дик.

– Спасибо, – сказала она. – Ты такой добрый!

Дик подобрал ведро и пошел за сэром Джоном, а Одри пошла за Диком, а кругленький черный поросенок по имени Поль и курочка сассексской породы по имени Эмили побежали за ними вдоль стены. Так они и бежали до тех пор, пока стена не кончилась, и Рыцарь с Диком и Одри не спрыгнули с нее на землю.

И вот рассказ о том, что с ними приключилось – час за часом.

 

ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ

Солнце медленно купалось в золоте своих лучей на синем небе с белыми облачками, наши друзья быстро шли вперед по дороге, а курочка и поросенок поспешали за ними. Однако случилось так, что сэр Джон в своем нетерпении на несколько шагов обогнал спутников, а они беседовали друг с другом. Вскоре показалась деревенька Чилтингтон, самая красивая в Англии, впрочем, так называют каждую вторую деревеньку на западе графства Сассекс. Несмотря на всю свою красоту, деревенька напоминала скрипку без струн, ибо в ней не было ни души.

– Странно, – сказал сэр Джон, останавливаясь. – Время, дети, подобно фонарщику, который выходит по ночам, чтобы зажечь фонари, а днем тушит их снова. Когда-то в этой глухой и слепой деревушке жизнь била ключом.

– Это было совсем недавно, сэр, – заметил Дик. – Вон там в саду еще лежат мотыга и грабли, а там кто-то просыпал горох второпях.

– Лет сто назад, – молвил сэр Джон задумчиво, – и больше уж он не торопится.

– Земля здесь свежевскопанная, сэр, – возразил Дик. В эту минуту где-то за домом послышался тихий плач

и стон.

– У кого-то беда, – забеспокоилась Одри.

– Пойду посмотрю, – сказал Дик.

И пошел на стон, а остальные двинулись за ним. За домом он увидел древнего старика, который рубил топором салат. Салат на грядке был посажен так, что из букв складывалось имя

БАРБИ

Старик рубил и плакал.

– Хочешь срезать салат, дедушка? – спросил Дик. – Да, мальчик.

– Весь салат, дедушка?

– Да, мальчик.

– Тебе столько не съесть, – заметил Дик, вынимая из кармана перочинный нож.

– Я так люблю салат, – сказала Одри.

– Бери себе на здоровье, красавица. Мне он больше не нужен.

– Спасибо, дедушка, – сказал Дик. – Тогда мы возьмем немного на ужин. Салат очень хорош к ужину.

И он сунул пучок салата себе в ведро. А Одри спросила старика:

– О чем ты плачешь?

И утерла ему слезы своим носовым платком.

– Из-за нее, – и старик кивнул на грядку. – Не нужен мне салат, раз ее у меня больше нет.

– Какое горе, – сказала Одри и утерла глаза носовым платком.

– Говорят, на небе хорошо, – сказал Дик и утер глаза тыльной стороной ладони.

– Добро бы на небе, – сказал старик, – а то ведь так, где-то посередке.

– Как это? – спросил Дик.

– Да на ветряке, – сказал старик, – на самом верхнем крыле. А ветра все нет да нет. Вся деревня туда сбежалась, дуют-дуют, да только, сдается мне, без толку.

– Мы пришли вовремя, – молвил сэр Джон. – Дик, тут нужно потрудиться!

И он присел на бревно и принялся изо всех сил начищать свой щит.

– Что ж, идемте, сэр, – сказал Дик.

Но Рыцарь погрузился в раздумья о предстоящем приключении и не слышал его.

Дик и Одри выбежали за околицу и увидели ветряную мельницу, вокруг которой толпился народ. Все дули что есть мочи, так что казалось, вот-вот лопнут, но крылья не двигались. На верхнем крыле стояла девочка – шелковистые волосы вокруг ее лица сияли, словно солнечные лучи. Одной рукой она держалась за крыло, а другой прижимала к груди рыжего котенка с золотыми глазами.

– Ах, Дик! – вскричала Одри и сжала руки.

– Не ходи за мной, – попросил Дик и бросился к мельнице. Но она поспешила за ним. Они взбежали по лестнице, а на последней ступеньке Одри схватила его за рукав и снова воскликнула:

– Ах, Дик!

– Надо же кому-то это сделать, – сказал Дик. – Пугаться тут нечего, девочка.

Ибо Одри вдруг побелела, как полотно, что расстилают на траве под солнцем.

Дик вылез на крыло – толпа радостно закричала, а Одри следила за ним, ни жива ни мертва. Но вот он уже и вернулся с девочкой и котенком в руках! Девочка хмурилась, а котенок мяукал. Одри протянула руки и прижала обоих к груди, и девочка заулыбалась, а котенок начал мурлыкать.

– Ах, Барби, – сказала Одри, – как это тебя туда занесло?

– Я хотела посмотреть, – сказала Барби.

– И увидела? – спросил Дик.

– Да, – отвечала Барби. – Я видела реку Муррей.

– Туда-то мы и идем, – обрадовалась Одри.

– Тогда и я с вами, – сказала Барби. – И Руфус тоже. Когда они спустились вниз, все закричали еще громче,

а какая-то женщина бросилась к ним.

– Мама, – сказала Барби, – я пойду на реку Муррей с этим большим мальчиком и девочкой.

– Иди, милая, – сказала женщина. – Только возвращайся домой к ужину.

– Я вам это обещаю, сударыня, – сказала Одри. Сэр Джон, который как раз подошел в этот миг, с ярко

начищенным щитом в руках, посмотрел с интересом на Барби и спросил:

– Так ты знаешь дорогу к реке Муррей?

– Да, – кивнула Барби, – но только до Круглого дома. А потом мне пришлось вернуться, чтобы не опоздать к чаю. Но сегодня я обязательно до нее дойду, чай там или не чай.

– Дик, – сказал Рыцарь, сияя. – Само небо нам помогает. Идемте, дети.

Барби поцеловала мать на прощанье, и они отправились в путь. Впереди шагал сэр Джон, за ним Дик и Одри, Барби весело прыгала между ними, а потом поросенок Поль, курочка Эмили и котенок Руфус.

– Как у него щит сверкает, – заметила Барби.

– Да, – согласился Дик, – блестит, словно новенький шиллинг. Другого такого рыцаря с таким блестящим щитом во всем Сассексе не сыщешь, правда?

Он взглянул на Одри, а она взглянула ласково на Рыцаря и сказала:

– Да, не сыщешь.

 

ЧАС ДНЯ

Барби повела их через нагретую солнцем поляну; меж кустов можжевельника, казалось, струился золотой искристый дождь.

Они прошли через пустой загон для кроликов, пересекли дорогу и вдруг оказались в прохладном лесу, где солнечные искры лишь изредка падали с ветвей, когда их шевелил ветерок, а деревья стояли в зеленом блеске грез. Они пошли медленнее и заговорили тише, как и следует в лесу. Немного погодя они вышли на залитую солнцем просеку. Яркий свет слепил глаза, так что поначалу они ничего не видели. Им только послышалось, что неподалеку кричат совята, а мать сова отвечает: «У-ху! У-ху!» Осмотревшись, они поняли, что крик раздавался из небольшой круглой башни, что стояла на опушке. Башня была сложена из камня, а в стене прорублены дверь и крошечное окошко, забранное решеткой. Барби остановилась.

– Куда теперь, я не знаю, – сказала она. – Это Круглый дом, а дальше я никогда не была.

– Может, совы знают, – молвила Одри. – Ведь совы мудрее многих.

И закричала:

– Совушки-совы! Скажите нам, как пройти к реке Муррей?

Но совы только насмешливо заухали в ответ.

– Зайдем и посмотрим на совяток, – предложила Барби.

Дик дернул дверь.

– Заперто, – сказал он. – Дверь слишком толстая, так легко не сломаешь. Придется искать дальше.

Они зашагали дальше по дороге и вскоре наткнулись на сэра Джона, который прошел, как всегда, вперед и теперь застыл на месте, подняв руку, словно прося их прислушаться. Где-то близко раздавались хриплые голоса, они протяжно кричали: «Эй, тя-нем! По-тя-нем!», прерываемые приглушенным плачем и всхлипыванием. Крики доносились из-за фермы, что стояла на опушке леса; передняя и задняя двери ее были распахнуты, так что сквозь дом проходил столп солнца. Стоя здесь, на свету, можно было увидеть темные деревья леса с той стороны дома.

– Взгляните, дети, – сказал сэр Джон, – как короток переход через дом жизни; от света нашего появления до сумерек ухода шагов десять, не более. И конец любезнее начала. Пойдем же сквозь дом!

– Пожалуй, сэр, – сказал Дик, – надо узнать, что там у них стряслось, не так ли?

Ибо к этому времени плач и всхлипыванье заглушили все остальные звуки, и крика «Потянем!» было почти не слышно.

– Ах, поспешим! – сказала Одри.

Они поспешили – и на огороде, что лежал меж фермой и лесом, увидали немолодого фермера и его работников, что тянули капусту.

– Тя-нем! По-тя-нем! – закричал Фермер, ухватив кочан, что был поближе.

Работники напряглись, дернули за веревку – кочан выскочил, а они повалились на землю. Поднявшись на ноги, они отряхнули пыль с одежды и снова взялись за веревку, ожидая сигнала от Фермера.

Увидев незнакомцев, идущих гуськом через дом, они остановились, отирая пот красными клетчатыми платками.

– Я помогу вам дергать капусту, – предложил Дик.

– Что же, помоги, молодой человек, – простонал Фермер в ответ.

– Всю надо повыдергать?

– Всю до единой.

– Ну и пир у вас будет! – сказал Дик, ухватившись за капусту обеими руками.

Кочанов там было штук восемьдесят, не меньше.

– Капуста – вещь вкусная, – заметила Одри.

– Возьми себе сколько хочешь, голубушка. Мне она все одно в горло не пойдет.

– Мы тебе очень признательны, Фермер, – сказал Дик. – Капуста очень хороша с салатом.

И он положил три крепких кочана себе в ведро. Фермер же все вздыхал и стонал.

– А почему ты горюешь? – спросила Одри.

– – Потому что не видать мне больше в этой жизни моей милой доченьки Кристи. Глаза б мои не смотрели на эту капусту, ведь это она ее сажала.

– Какое горе! – проговорила Одри и отвернулась. Дик переступил с ноги на ногу, чтобы выразить свое сочувствие, и спросил:

– Когда же это случилось, Фермер?

– Час назад, – отвечал тот. – И виноват я один. Она все просилась на реку Муррей, а я ее все не пускал. Боялся, что простынет она там до смерти. Манила ее эта вода, да и только! Взял вот я и запер ее в Круглом доме в лесу, а ключ, чтоб не потерять, привязал к ручке колодезного ведра, да только забыл об этом, как пошел за водой, а ведро, как на грех, возьми да соскочи в воду. Там оно сейчас и плавает, можете сами взглянуть.

И он в сердцах откинул ногой крышку колодца: глубоко внизу плавало на темной воде перевернутое ведро.

Сэр Джон внимательно выслушал Фермера, и глаза у него засверкали.

– Дик, – сказал он, – вот приключение, о котором я мечтал.

– Да, сэр, – отвечал Дик. – Надо достать из колодца ключ, ведь дверь в тот дом не сломаешь. Я уже пробовал.

Но сэр Джон не слушал – он изо всех сил начищал свой щит.

Тут Дик взялся за веревку и подергал ее. Убедившись, что веревка крепкая, он привязал ее к пряжке своего кожаного пояса.

– Ах, Дик! – вскричала Одри и изо всех сил вцепилась ему обеими руками в плечи.

– Надо же кому-то это сделать, – сказал Дик. – Пугаться тут нечего, Одри.

Ибо она побелела, как молоко, когда, пенясь, оно бежит с одной стороны из сепаратора, в то время как желтые сливки текут с другой.

Он махнул работникам, они подошли и осторожно спустили его в колодец, а Одри закрыла глаза и сосчитала до ста пятидесяти. А потом она открыла глаза, наклонилась над колодцем и протянула Дику руки, чтобы помочь ему вылезти наверх, хоть он и закричал:

– Отойди, глупая!

Он боялся, как бы она не упала.

Минута – и он стоял на земле рядом с ней; но ноги у нее подкосились, и она опустилась перед ним на колени, будто бы для того, чтобы отвязать веревку от пряжки. – А теперь выпустим девочку, – сказал Дик, и они поспешили к Круглому дому, где без умолку кричали совята.

– Совушка! – крикнула Одри. – Мы пришли тебя выпустить, если ты скажешь нам, как пройти к реке Муррей.

Тут в окошке, забранном решеткой, показалось задорное личико с пушистыми волосами до плеч.

– У-ху! У-ху! – послышалось в ответ. – И не скажу, и не выйду, если не пообещаете взять меня и Майка с собой.

– Что ж, – сказал Дик и повернул ключ в замке. Кристи выбежала из дома, а за ней мохнатый терьер – худой и веселый песик с любящими глазами.

Фермер схватил Кристи на руки и принялся целовать, а она ласкалась к нему, приговаривая:

– До свиданья, папа! Я ухожу. Я иду на реку Муррей с этими людьми и животными.

– Ну, хорошо, хорошо, – согласился Фермер. – Только возвращайся домой засветло.

– Это я вам обещаю, сэр, – сказала Одри.

Тут к ним подошел сэр Джон, держа в руках свой сверкающий щит и, поглядев серьезно на Кристи, спросил:

– Милое дитя, это ты можешь провести нас к реке Муррей?

– О да, – отвечала Кристи так же серьезно, – но только до того сада, в лесу. Дальше я никогда не ходила.

– Дик, – молвил Рыцарь, – нам помогают волшебные силы. Пойдемте, дети.

И он зашагал вперед, куда показала Кристи, а Кристи и Барби побежали за ним, а Дик и Одри поспешили за ними, а поросенок Поль, курочка Эмили, котенок Руфус и песик Майк за ними следом.

– Как ты хорошо кричишь совиным голосом, – сказала Барби Кристи.

– Да, – согласилась Кристи и посмотрела на Барби, а потом на Одри. – А какой у вашего отца щит красивый!

– Он им не отец, – ответил Дик, – но щит у него и вправду блестит, словно полная луна. Другого такого рыцаря с таким чудесным щитом во всей Англии не сыщешь, правда?

И он посмотрел на Одри, а она взглянула с грустью на Рыцаря, а потом опустила глаза и прошептала:

– Да, во всей Англии не сыщешь.

 

ДВА ЧАСА

Солнце уже стало заглядывать за край тучки, когда они свернули на зеленую лесную тропинку. В конце ее виднелась старая калитка, а за ней – сад в гуще леса, прекрасный, как райский сад. Но и в раю, видно, бывают свои печали, ибо из-за деревьев слышались громкие рыдания, прерываемые взрывами шутихи.

– Взгляните, дети, – сказал сэр Джон, – как обманчив даже рай земной, сулящий вечную радость. Что может быть благословеннее и прекраснее этого сада? Но горе постигло и того, кто здесь обитает. Давайте узнаем, что с ним случилось.

– Да, сэр, – сказал Дик, услышав, что громкий взрыв потряс воздух. – А то он тут натворит дел.

Они обошли клумбу с цветами и увидели в этом раю крошечного мальчика с темными, как вишни, глазами, из которых по загорелым щекам градом катились крупные слезы. Он сидел посреди маленькой грядки, на которой росло всего понемногу: один ранний лук и один сладкий горошек, один люпин и один куст картошки, один вьюнок бобов и маргаритка и много еще другого, но все по одному кустику. А по краям грядки росла белая и красная редиска. Мальчик бросал в нее шутихи, и они с треском взрывались.

– Хочешь вырвать всю редиску, сынок? – спросил Дик.

Да-а-а! – сквозь слезы пробормотал мальчик в ответ.

– Всю до единой?

– Да-а-а!

– У тебя от нее живот разболится, – сказал Дик, принимаясь дергать редиску.

– А я ее есть не бу-у-ду!

– Как, разве ты не любишь редиску? – спросила Одри. – Я, так очень люблю.

– Вот ты и ешь! – сказал мальчик.

– Спасибо, сынок, – сказал Дик. – Мы так и сделаем. Редиска так хороша с салатом – лежит вокруг зелени бело-красным кольцом, просто загляденье!

И с этими словами он бросил горсть редиски в свое ведро.

– А зачем ты ее вырвал? – спросила ласково Одри, посадив малыша себе на колени и утирая его грязные щеки.

– Потому что это ее редиска! – крикнул мальчик и указал пальцем на доску через ручей в конце сада. – А она не пускает меня в ручей без взрослых!

Тут он сунул палец в рот, взглянул на Дика, на Одри, скатился с ее колен на землю и с воплем помчался в конец сада.

– Сильвия, они пришли! Теперь ты меня пустишь?

Все поспешили за ним – на доске, перекинутой через ручей, в конце сада они увидали прелестную крошечную юную фею. Трудно было сказать, откуда она пришла: из царства фей, ангелов или детишек, ибо глаза у нее смеялись, как у феи, сияли добротой, как у ангела, а улыбка, игравшая в уголках рта и ямочках на щеках, была весела и задорна, как у ребенка. Стройный ее стан облегало сине-зеленое платьице, а загорелые ручки и ножки были открыты ветру и солнцу. Она стояла, склонив голову, вытянув вперед обе руки ладонями вверх. В пальцах фея сжимала концы расщепленной ореховой ветки и водила ею над ручьем.

– Вильф! Вильф! – вскричала она. – Ты хочешь поплескаться в ручье, а как мне тебя пустить, если я не узнаю, есть в нем вода или нет?

И она уставилась на ореховую рогатинку – и та стала медленно поворачиваться, пока, наконец, не указала прямо на ручеек, что протекал под перекинутой через него доской. Она взглянула на загорелого малыша, уцепившегося за ее подол, и на остальных, стоявших на берегу, взглянула серьезно, но так, словно прятала от них улыбку, и сказала:

– Да, вода здесь есть, так что можешь идти, но только если и они пойдут тоже.

– Конечно, пойдем, – сказала Одри, захлопав в ладоши.

– – Ура! – крикнул Дик, взмахнув ведром.

– Ах! – сказала Кристи. И Барби повторила за ней:

– Ах!

И оба запрыгали от радости.

– Только это очень-очень опасно, – сказала Сильвия. – Путь вам преградят пороги и водовороты, густые заросли, что подступают к воде с обоих берегов, так что придется пробираться по колено в воде, а еще затонувшие корабли, киты и крокодилы, морские змеи, сирены и комары. Вы утонете, вас искусают, разорвут на части, объедят, околдуют на веки веков, если только...

– Если только что? – закричали все в один голос.

– Если только вам на помощь не приду я, – сказала Сильвия, загадочно усмехнувшись.

Но они уже разулись, и, связав шнурками ботинки, повесили их себе на шеи.

– Кто боится? – крикнул Дик.

– Только не я! – крикнули в ответ Одри, Барби, Кристи и Вильф.

А Поль захрюкал, а Эмили закудахтала, а Руфус замяукал, а Майк залаял.

– Тогда за мной! – воскликнула фея Сильвия задорно и спрыгнула, звонко смеясь, в ручей, который тек по камушкам меж крутых берегов, так густо поросших ольхой и орешником, что из сада его совсем не было видно. А за ней в воду прыгнул Вильф, а за Вильфом – Барби, прижимая к груди Руфуса, а за Барби – Кристи, держа за ошейник Майка, а за Барби – Одри, подхватив на руки Эмили, а за Одри – Дик, сунув под мышку Поля. И все они громко кричали от радости.

 

ТРИ ЧАСА

Солнце, словно золотой корабль, застыло среди синего неба с белыми барашками, когда, исцарапанные и мокрые по пояс, они вышли к тому месту, где ручей выбегал из-под земли. Они все еще громко визжали и хохотали.

Кристи потеряла свою ленту, Барби разодрала до крови коленку, у Вильфа на голове появилась шишка, коса у Одри совсем растрепалась и в волосах запутался репейник, а у Дика рубашка порвалась у самого плеча. Одна только Сильвия вышла из воды невредимой.

Выбравшись на берег, они увидали сэра Джона, который сидел под дубом и натирал до блеска свой щит. Он прошел лесом и лугом вдоль ручья и теперь поджидал их возвращения.

– Ну, дети, – сказал, он, как всегда кротко улыбаясь, – никто из вас не погиб?

– Ни одна душа, сэр, – ответил Дик.

– А все благодаря Дику, – сказала Сильвия. – Такого опытного мореплавателя я в жизни не видала. Он все опасности преодолел и всем был защитой.

– А все благодаря Сильвии, – возразил Дик. – Она самая добрая из фей, охранявших когда-либо бедных смертных. Она нас от всех бед спасла. Хоть матушке, конечно, придется положить заплату на мою рубашку.

– А сирены стащили мою ленту! – похвасталась Кристи.

– А драконы искусали мне ногу! – сказала с гордостью Барби.

– А великаны набили мне шишку! – угрюмо пробормотал Вильф.

– А ведьмы дергали меня за косу! – сообщила Одри.

– А Эмили снесла яичко, – сказала Дик всех спас и яичко тоже.

– Крутое яйцо хорошо для салата, – сказал Дик. – Разрезать на четыре дольки и пустить, словно белые с золотом лодки на зеленую гладь салата... Знать бы только, где это яичко сварить.

– Его сварит Отшельник из Хардхэма, – сказала Сильвия. – Он одними яйцами с луком питается.

– А где Отшельник живет?

– В излучине реки, – сказала Сильвия.

– Что ж, это нам по дороге, – сказал Рыцарь. – Идемте, дети.

И он зашагал вперед, туда, куда показывала Сильвия, а она направляла его, легонько трогая рукой, то влево, то вправо, а сама шла следом, а Вильф спешил, переваливаясь, за нею, а за ним шли гуськом Кристи и Барби, и Дик и Одри, взявшись за руки, и Руфус, весь мокрый и мрачный, и Майк, мокрый и радостный, и Поль, мокрый и невозмутимый, а замыкала шествие Эмили, мокрая и вне себя от радости.

– Какой у вашего дедушки щит прекрасный! – сказала Сильвия.

Дети, не оборачиваясь, засмеялись, а Дик ответил:

– У него нет ни детей, ни внуков, но щит у него светел, как его мечты. Ведь другого такого рыцаря с таким дивным щитом не сыщешь в целом свете, правда?

И он улыбнулся Одри. Но она только с грустью взглянула на своего Рыцаря, а потом на Дика и покачала головой.

 

ЧЕТЫРЕ ЧАСА

Наконец они вышли за Сильвией на дорогу, которая после всех блужданий показалась им очень просторной; вскоре они уже были у моста, под которым текла широкая река. Сэр Джон просиял, словно на лицо его из-за тучи упал луч солнца, и с радостным криком застыл посередь моста.

– Дитя, это наконец река? – спросил он у Сильвии.

– Да, – отвечала она, – а Отшельник живет вон там, за высохшим руслом канала.

– Пусть подождет, – сказал сэр Джон, – ибо сердце мое радуется на пороге приключения.

И, взяв Одри за руку, он продолжал:

– Милое дитя, я дал тебе слово и не вернусь, пока не найду реку Муррей, а в ней – твой мяч.

А Одри взглянула ему прямо в глаза и отвечала своим звонким голосом:

– Я тоже дала тебе слово. Так что возьми меня в жены, когда захочешь.

– Я возьму тебя в жены, как только мы найдем, кто бы нас обвенчал.

– Отшельник из Хардхэма вас обвенчает, – сказала Сильвия. – Он круглый год только о том и мечтает, да только некого было венчать.

– Жаль мне его огорчать, – сказал сэр Джон, – но только я не променяю свою реку и на тысячу отшельников.

– Вы ее не потеряете, – сказала Сильвия, – если пойдете через Хардхэм. Она там рядом протекает под Пулбороским мостом, прямо рукой подать.

– Так тому и быть, – сказал Рыцарь. – Идемте, дети. И они пошли быстрым шагом вперед по узкой тропе,

что пролегала вдоль высохшего русла канала, а потом поднялись по заросшему травой склону туда, где сидел Отшельник из Хардхэма.

Он сидел под каменными арками маленькой часовни, в которой не было ни крыши, ни окон, ни дверей, – один только чистый воздух, льющийся с небес. Внутри часовни был алтарь, украшенный цветами, а вокруг на старинной кладке висели цветочные гирлянды и венки, которые так благоухали, словно то была комната невесты.

Отшельник сидел на камне в лучах заходящего солнца, на нем было белое одеяние, и на каждой руке по кольцу; слева от него стояла миска с крошками хлеба, справа – блюдо капустных листьев, а у ног его, обутых в сандалии, – блюдце с сахарной водой. А вокруг него резвились крольчата, и он кормил их зелеными листьями правой рукой, а между ними прыгало множество птиц, и он сыпал им крошки левой, и некоторые из них садились ему на руку и на колени и клевали крошки прямо из рук.

Увидев, кто подымается к нему вверх по склону, Отшельник сказал:

– Друзья, вот идут к нам наши братья и сестры.

И поднялся на ноги так тихо, что не вспугнул ни птицы, ни зверя, ни насекомого, и ступил вперед, протянув к нашим друзьям старые руки, и взяв Одри за руку правой рукой, сказал:

– Добро пожаловать, милая невеста.

А потом он повернулся к Дику и, протянув к нему левую руку, сказал:

– Добро пожаловать и тебе, юный жених. Вы вступаете в самое прекрасное приключение в жизни.

Одри потупилась, а Дик вскинул голову и взглянул на сэра Джона: что-то он скажет? Но при слове «приключение» сэр Джон опустился на землю и принялся начищать свой щит.

Все молчали, словно ждали чего-то, и никто, кроме сэра Джона, не знал, что делать.

И Одри в смущении прошептала:

– Ах, Дик!

А Дик почесал в затылке и, взглянув еще раз на сэра Джона, сказал:

– Что ж, это надо сделать. Не пугайся, дорогая. Ибо щеки ее побледнели, словно дикие розы перед тем, как опасть.

И Дик с Одри вошли в часовню с Отшельником из Хардхэма, а дети и животные вошли вместе с ними. Там Отшельник снял со своих рук два золотых кольца и обвенчал Одри с Диком.

 

ПЯТЬ ЧАСОВ

Когда Дик и Одри обвенчались, они вышли из часовни под пенье птиц и жужжание насекомых, и писк и смех животных и детей, что играли вместе в траве.

Сэр Джон поднял глаза от своего щита, что сиял, но не так ярко, как глаза Одри и Дика, и молвил:

– Какой у вас счастливый вид!

И тогда они объяснили ему, почему. Он взглянул задумчиво на Одри и спросил:

– Кто же тогда найдет тебе твой мяч?

А Одри сказала, что мяч ей теперь совсем не нужен.

– Все же, – сказал сэр Джон, – я не должен оставлять поиски, ибо я все еще мечтаю найти в реке Муррей твой мяч с цветами и звездами, милое дитя, даже если тебе уже все равно.

Он поднялся, но Дик спросил, разве он не останется на свадебный пир.

И они положили на блюдо листы капусты и выстлали их салатом, а сверху бело-алым кольцом – редиску, и крутое яичко, что снесла Эмили, разрезав его на дольки и пустив по зеленому морю листьев, словно золотые и серебряные лодки. А Отшельник из Хардхэма принес сачок для ловли бабочек и снял им огромную испанскую луковицу, что висела в углу часовни, и разрезал ее ножом на восемь частей, и раздвинул дольки, так что она раскрылась, словно водяная лилия, и укрепил ее в центре зеленого поля салата на венце из редисок. А пока он все это делал, он плакал, но не от радости и не от горя.

Это и был их свадебный пир, и все отведали дивного салата.

 

ШЕСТЬ ЧАСОВ

Солнце уже почти ушло на покой, а луна уже почти поднялась на небо, когда закончился свадебный пир, и Дик с Одри сказали, что пора вести детей домой. Но сэр Джон заявил, что должен идти своей дорогой. Он поцеловал детей и Одри на прощанье и, взяв Дика за руку, сказал:

– Присмотри тут за Одри, пока меня не будет.

– Постараюсь, сэр, – пообещал Дик Доветт.

– Я бы остался с вами и помог вам, – сказал сэр Джон-в-Мечтах, – но щит мой, наконец, сверкает, как должно, и я должен найти реку Муррей и пройти по ней до истока.

И в сгустившихся сумерках он зашагал от них прочь по дороге в Пулборо, где река течет под мостом. И глядя, как мерцает вдали его щит, Кристи тихонько шепнула

Барби:

– Но ведь мы нашли реку Муррей и прошли ее всю

до истока.

И Барби шепнула в ответ:

– Да, там река Арун, он пошел совсем не туда. Сильвия улыбнулась и наморщила лобик; Вильф крепко спал, а остальные не слышали.

 

СЕМЬ ЧАСОВ

Когда дети были разведены по домам, а Дик и Одри пошли к себе, Дик достал что-то из кармана и протянул Одри.

– Что это? – спросила Одри.

– Свадебный подарок, – сказал Дик. – Я нашел его в ручье, когда мы пробирались по нему.

И Одри засмеялась от радости.

– Ах, да ведь это мой мячик! Смотри, вот дети и цветы на зеленой стороне и звезды и херувимы – на синей. Он совсем не выцвел! Блестит и сияет, как новенький! Кто бы мог подумать?! Какой он красивый!

Она подбросила мячик в воздух, поймала, поцеловала с синей стороны, потом – с зеленой и положила себе в карман.