Иордано-израильские переговоры (1991-1994 гг.) и основные положения мирного договора.

Река Иордан и река Ярмук. Проблема в этой сфере начинается в 30-40- годы 20 века, в это время активное заселение Палестины еврейскми переселенцами. После провозглашения государства Израиль водные ресурсы стали активно использоваться в экономической и политической борьбе. В 1950 году Израиль начал переброску воды к верховью реки Иордан на Средиземноморское побережье и в пустыню Негев. Здесь проблема заключалась в том, что усилилась переселенческая политика, что превысило все показатели. Следующая переселенческая волна была в 70-е годы из СССР.

В июне 50 года Иордания жалуется, что израильтяне перекрывают Иордан, что существенно ущемляет их. Обратилось к ООН с просьбой о прекращении подобных действий. Тогда же было создано Тивериадское озеро (национальное водохранилище) и началась переброска воды в Негев. Израиль начал выбирать воду из реки Ярмук в 3 раза больше, чем предполагалось планом Джонстона, по которому евреем и арабам предполагалось по 25 млн. в год. Иордания и Сирия решили перекрыть Ярмук в нескольких местах, чтобы уменьшить объем воды для израильтян. Сирия и Иордания выступили с планом строительства несколькоких порядка 15 плотин на реке Ярмук. Но вплоть до 80-х годов 20 века водная проблема была второстепенной. Иордания в 80-х годах стала ощущать жесткую нехватку воды, особенно в области реки Иордан. Иордания выступает с большим планом строительсва плотины, но Израиль добился отказа от спонсоров инвестировать строительство плотины. Вплоть до 1991 года проблема водных ресуросв не решались.

В 1991 году в Мадриде начался ближневосточный мирный процесс, который дал возможность участникам арабо-израильского конфликта начать переговоры по всем волнующим вопросам. Особенно была заинтересована Иордания, которая основной упор делала на востановление своих прав на воду.

1993 год – Вашингтон в рамках Иордано-израильских переговоров создал трехсторонний американо-иордано-израильский комитет, которой был призван решать этот блок вопросов. США стимулировали процесс и обещали помощь, особенно финансовую.

1994 года – Израиль и Иордания договорились выработать схему справедливого раздела воды рек Иордан и Ярмук. По итогом было сформирована двухсторонняя комиссия «Комиссия по границам безопасности в воде и окружающей среде», образованы 4 подкомиссии по каждому направлению.

NB! С Израилем нет дипломатических отношений ни у кого кроме египта и Иордании.

1994 года – сброс большого количества воды из Тивериадского озера для удовлетворения потребностей с/х Иордании. Израиль должен возвратить Иордании 200 млн.куб.метров воды. В соответсвии с соглашением вода реки Иордан ипользуется посезонно: 6 месяцев израилем, 6 - Иорданией. Отправная точка 1 октября.

Спорными остаются вопросы об единовременном сбросе воды (около 50 млн.куб.метров воды из Тивериадского озера).

В середине 90-х годов возник ряд проблем между Иорданией и Израилем по поводу сброса воды. Израиль интерпретировал это положение как жест доброй воды, а также что вместо сброса воды Израиль построит завод по опреснению воды. Эти противоречия вплоть до 1999 года. Израиль согласился поставлять 25 млн.куб.метров в год и в 2000 году должен быть дополнительный сброс из Тивериадского озера дополнительно 30 млн. воды. Но Израиль отказался, сославшись на засуху.

9. Проблемы сирийско-израильского мирного урегулирования.

 

Вторжением самолетов ВВС Израиля в воздушное пространство Сирии в ночь на 6 сентября обострил опасения в связи с возможностью начала новой войны на Ближнем Востоке.

На протяжении последних трех десятилетий после окончания октябрьской войны 1973 г. сторонам конфликта удавалось сохранять в отношениях друг с другом статус-кво и удерживаться от нарушения «красных линий» в периоды обострения взаимного противостояния. Сирийско-израильская граница на Голанских высотах оставалась наиболее спокойным местом. Любая угроза начала войны между Сирией и Израилем приводила в состояние повышенной активности мощнейшие внешнеполитические аппараты США и СССР, которые хоть и действовали собственными методами и средствами, но стремились к одной цели – не допустить крупномасштабной войны на Ближнем Востоке и сохранить сложившийся баланс сил в регионе.

Понятие арабской солидарности реализовывалось на политическом уровне в рамках «треугольника силы» в лице Египта, Сирии и Саудовской Аравии, которым тогда удавалось находить больше понимания по ключевым вопросам региональной политики. Крупные региональные соседи Израиля и арабских стран Турция и Иран только набирались сил и определялись с внутриполитическим курсом, успешная реализация которого вывела их сегодня в качестве основных региональных игроков и одновременно соперников на поле ближневосточной политики. Запущенный после мадридской мирной конференции процесс ближневосточного урегулирования открывал возможность поставить точку в затянувшемся сирийско-израильском противостоянии.

 

 

К весне 2000 г. стороны как никогда раньше были близки к заключению мира, основные детали которого были отработаны до мелочей в ходе серии двусторонних контактов сирийских и израильских переговорщиков под патронажем США. Однако исторический шанс был упущен. И сегодня не так уже важно, по чьей именно вине это произошло.

На рубеже XXI века ситуация в регионе кардинально изменилась. Военная авантюра США в Ираке и силовые, прямолинейные подходы к решению сложных и деликатных внутриполитических проблем ближневосточных государств привели к утрате в глазах большинства арабских стран и отчасти в Израиле имиджа США как честного и беспристрастного арбитра на поле арабо-израильского урегулирования и окончательно разбалансировали межгосударственные отношения в регионе. Европейский союз, который действительно стремится играть более весомую роль на ближневосточной политической арене, сегодня прочно увяз в вопросах конституционного оформления союзнических отношений и бесконечных поисках компромиссов между столь по-разному политически ориентированными многочисленными членами и вынужден постоянно оглядываться на США в своей ближневосточной политике. Индия и Китай только подходят к осознанию своей политической роли на Ближнем Востоке и во многом склонны рассматривать этот регион как рынок сбыта своих товаров и источник пополнения собственных энергоресурсов.

Активный выход России в начале нового тысячелетия на Ближний Восток и отстаивание самостоятельной ближневосточной политики, собственного видения перспектив развития важнейших политических процессов и подходов к решению ключевых региональных проблем способствовали если не их быстрому разрешению, то уж точно удержанию Ближнего Востока от скатывания за грань неконтролируемого хаоса. Российские мирные инициативы и шаги Москвы по разблокированию мирного процесса и поиску выхода из кризиса на Ближнем Востоке могли бы быть более эффективными, если бы встречали понимание не только в арабо-мусульманском мире и ряде европейских столиц, но и если бы к ним больше прислушивались в США и Израиле.

Однако решающим фактором, определяющим в последние годы общие контуры развития политической ситуации в регионе, является не столько изменение внешнего антуража ближневосточной политики, сколько региональные внутриполитические процессы. Политический облик Ближнего Востока существенно изменился после выхода на региональную политическую арену движений политического ислама. Как показали война в Ливане и недавние события на палестинских территориях, эти силы способны во многом самостоятельно решать вопросы войны и мира. А с укреплением позиций Ирана на Ближнем Востоке, после победы в Турции исламской партии власти эти движения не только получают моральную и военно-политическую поддержку, но их действия обретают стратегическую глубину.

В таких условиях весьма сомнительно, чтобы сирийскому и израильскому руководству удавалось долго удерживать прежний градус в отношениях. Действительно, на протяжении последних месяцев лета текущего года из столиц двух государств поступали противоречивые сигналы. Обе стороны то заявляли о своей готовности возобновить мирный диалог на определенных условиях, то начинали пугать друг друга и всех остальных возможностью начала войны между Сирией и Израилем. Такие противоречивые сигналы еще больше осложняли и без того непростые отношения между двумя странами и способствовали росту напряженности в регионе.

На протяжении последних четырех лет своего правления сирийский президент Б. Асад неоднократно предлагал Израилю возобновить мирные переговоры «без предварительных условий». Однако сомнения израильского руководства в искренности намерений сирийского президента, прочности и долговечности его власти в САР, во многом те условия, которыми Израиль обставлял свою готовность пойти на переговоры, привели в конечном итоге к ужесточению сирийской позиции. Проведенные Сирией в июле с.г. военные приготовления на сирийско-израильской границе были призваны продемонстрировать, что Дамаск не хочет начинать войну, но готов дать достойный отпор Израилю. Данные действия Сирии представляли собой попытку давления на израильские власти, с одной стороны, и имели целью избежать критики внутри страны со стороны тех групп сирийской политической элиты, которые настроены более решительно в отношении Израиля, — с другой.

Ключевым элементом для Сирии в ее противостоянии Израилю является решение задачи по обеспечению полного возврата оккупированных Голанских высот. Несмотря на произошедшую в июне 2000 г. смену власти в Сирии, проблема возвращения Голанских высот остается ведущей установкой внешней политики нового сирийского руководства. В своем выступлении перед сирийским парламентом в июле с.г. во время принесения конституционной присяги Б. Асад дал ясно понять, что остающиеся до конца года месяцы могут стать решающими для развития ситуации в регионе. В то же время сирийский президент подчеркнул, что Сирия поддерживает возобновление мирных переговоров с Израилем, если их результатом станет возращение утраченных Голанских высот.

Значимость проблемы Голанских высот определяется для Сирии не только историческими и идеологическими соображениями, но и серьезными стратегическими расчетами. Сегодня власть Б. Асада в Сирии сталкивается с двумя основными вызовами. Это необходимость продолжения экономической модернизации страны, которую невозможно осуществить в условиях созданной на Западом ситуации политической изоляции и региональной нестабильности вокруг Сирии, а также рост влияния на внутриполитическую ситуацию в стране радикальных исламских движений. Последнее обстоятельство ярко проявилось в последние несколько лет в ходе столкновений сирийских сил безопасности с боевиками различных группировок радикального ислама на территории Сирии. В этой связи, если Б. Асаду удастся добиться возврата Голанских высот, сирийские власти смогут быстрее нормализовать свои отношения с Западом и начать получать финансовую и экономическую помощь из стран Западной Европы и США.

Приток западных инвестиций в сирийскую экономику сможет на время сгладить остроту социальных проблем в Сирии и дать существенный импульс продвижению экономических реформ в стране. Достижение договоренности с Израилем по вопросу о возвращении Голанских высот может снизить остроту проблемы водной безопасности для Сирии. Поддержание на должном уровне водных ресурсов и их пополнение представляет стратегическую важность для САР и во многом определяет ее политику в регионе. Несмотря на нормализацию отношений с Турцией, Дамаск не может быть до конца уверен в том, что завершение Анкарой строительства комплекса плотин в верховьях рек Евфрата и Тигра не будет иметь далеко идущих последствий для развития сельскохозяйственного комплекса Сирии, который служит пока основой сирийской экономики и ее продовольственной безопасности. С другой стороны, имидж собирателя сирийских земель может существенно укрепить позиции Б. Асада в его борьбе с радикальной суннитской оппозицией как внутри страны, так и за ее рубежами. Таким образом, Сирия действительно заинтересована в возобновлении мирного диалога с Израилем на своих условиях.

Со своей стороны, и для Израиля открываются определенные выгоды от возобновления мирных переговоров с Дамаском. Явно обозначившийся тупик в переговорах с палестинцами, расколотыми между ХАМАСом и ФАТХом, существенно снижает шансы на мирное разрешение палестинской проблемы. Любые договоренности, подписанные Израилем с М. Аббасом без согласия ХАМАСа, будут недолговечны и нежизнеспособны. В лучшем случае Израиль получит на своих границах два палестинских государства. Одно — на Западном берегу — будет представлять собой американский протекторат под международным зонтиком многонациональных сил ООН, другое, в Газе, — постоянно оглядываться на Иран. И то, и другое окажутся несамостоятельными, неспособными обеспечить порядок и прокормить свое население. В худшем случае на палестинских территориях вспыхнет гражданская война. Так или иначе, придется надолго забыть о создании единого палестинского государства, способного жить в мире и безопасности с Израилем.

Подобный сценарий развития событий нельзя исключать и в отношении соседнего Ливана. Если руководители Израиля по-настоящему заботятся о безопасности своей страны и ее граждан, то им, нашему мнению, следует не расширять конфликт между противоборствующими силами в Палестине и Ливане, а наоборот, содействовать сближению их позиций. И помочь в этом Израилю может не кто иной, как его давний противник Сирия, без участия которой сегодня нельзя решить ни палестинскую, ни ливанскую проблему. Однако отсутствие доверия между двумя странами служит серьезным препятствием для немедленного начала переговоров. Несмотря на то что диалог между Сирией и Израилем не прерывался и, как свидетельствуют периодические утечки в прессу, продолжается в неофициальном формате и при содействии различных посредников, эти попытки пока не могут преодолеть начальной стадии и тем более выйти на открытый уровень, как того требует сирийская сторона. Отчасти это происходит из-за слабости правительства Э. Ольмерта и отсутствия консенсуса в военно-политической элите Израиля по вопросу о возвращении Голанских высот Сирии.

Несмотря на то, что за прошедшие десятилетия стратегическое значение этой территории для Израиля изменилось, фактор земли, где проживают около 20 тысяч еврейских поселенцев, продолжает играть важную роль в израильских внутриполитических раскладах, проецируемых на проблему заключения мира с Сирией. Действительно, с точки зрения безопасности для Израиля большую проблему представляет не возможная атака регулярных подразделений сирийской армии на Голанских высотах, а ракеты среднего и дальнего радиуса действия, которые, как считают в Израиле, поставляет Сирии Иран. Именно ИРИ со своими ракетами дальнего радиуса действия, способными поражать территорию Израиля, рассматривается значительной частью израильской военно-политической элиты в качестве главного и наиболее опасного противника. Проблема водной безопасности и доступ к водным ресурсам Голанских высот по-прежнему остается основой стратегической озабоченности Израиля, несмотря на то, что строительство достаточного числа опреснительных установок может в перспективе помочь решить и этот вопрос.

Поэтому, несмотря на ряд очевидных политических выгод от мира с Сирией, правительство Э. Ольмерта не решается предпринять конкретные шаги в данном направлении, опасаясь негативной реакции со стороны израильского общества, что способно еще больше ослабить позиции израильского кабинета. Тем более что многие в Израиле по-прежнему склонны рассматривать Голанские высоты в качестве важного оборонительного рубежа. А отсутствие желаемой безопасности для Израиля со стороны Газы и юга Ливана после вывода оттуда израильских войск и поселений еще сильнее укрепляет многих израильтян во мнении, что необходимо продолжать удерживать контроль над Голанскими высотами, чтобы обеспечить безопасность еврейского государства.

Пытаясь скрыть свои истинные мотивы, Э. Ольмерт заявляет, что сирийский президент не столько стремится к миру с Израилем, сколько хочет таким образом восстановить отношения с США. Возможно, израильский премьер прав в том смысле, что Б. Асад действительно стремится наладить американо-сирийский диалог на высшем уровне. Однако в Вашингтоне, судя по всему, придерживаются на этот счет иного мнения. Президент Дж. Буш никак не может простить Б. Асаду его отрицательного отношения к американским действиям в Ираке, связей Сирии с Ираном, «Хизбаллой» и ХАМАСом. Вполне возможно, что в Вашингтоне считают, что для того чтобы гарантировано обеспечить сохранение американского влияния в регионе, достаточно заручиться поддержкой Саудовской Аравии, используя для этого традиционные связи нефтяных техасских магнатов и политиков из числа республиканцев и демократов с рядом влиятельных саудовских принцев. Наверное, это так. Но при чем здесь ближневосточное урегулирование, прочный и длительный мир на Ближнем Востоке?

При всем уважении к Королевству, его возможностям в Персидском заливе и ОПЕК, приходится констатировать, что сегодняшняя саудовская дипломатия имеет весьма ограниченные инструменты воздействия на процесс арабо-израильского урегулирования. Недолговечность мекканских соглашений, превращение саудовской в арабскую мирную инициативу, вчерашнее (12.09.2007) заявление министра иностранных дел КСА о возможном неучастии Королевства в вашингтонской конференции по Ближнему Востоку-, лишний раз подтверждают данный факт. Израильский премьер также критикует предварительные условия Сирии для начала переговоров и требования Дамаска получить официальные заявления Израиля о готовности вывести войска и поселения к границам 4 июня 1967 г. Однако горький опыт прежних раундов сирийско-израильских переговоров и нынешнее состояние сирийско-американских отношений не оставляют Б. Асаду иного выбора.

В израильском руководстве не перестают опасаться, что в условиях растущей поляризация внутри арабского мира и усиления радикальных суннитских группировок устойчивость власти Б. Асада в САР остается под вопросом. В случае смены власти в Сирии любое соглашение, достигнутое с нынешним сирийским правительством, может оказаться бесполезным. Израиль же, столкнувшись с новым радикальным исламским режимом в САР, может оказаться в слабой позиции. При этом игнорируется тот факт, что Б. Асад руководит страной уже восьмой год. За это время он сумел в достаточно сложных условиях существенно укрепить свои внутриполитические позиции и создать собственную властную команду, на которую можно опираться в управлении государством. Несмотря на неоднократные израильские провоцирующие шаги в отношении САР, Б. Асад умело уклонялся от прямой конфронтации с Израилем, за что подвергался скрытой критике внутри страны и открытым нападкам со стороны своих арабских соседей, прежде всего Саудовской Аравии.

В процессе принятия решений по вопросам войны и мира Б. Асад как представитель алавитского меньшинства вынужден думать не только о судьбе Сирии, но и о будущем алавитской общины в САР. Радикальная суннитская оппозиция в случае прихода к власти в стране вряд ли будет склонна проявлять такую же гибкость. Скорее всего, она, пользуясь правом суннитского большинства, может взять на себя ответственность за начало войны с Израилем за освобождение Голанских высот. С этой точки зрения проблема роста радикальных исламских группировок в регионе в одинаковой степени волнует и Сирию, и Израиль.

Для Израиля этот вопрос может приобрести особую остроту в случае попытки прихода к власти в Египте «братьев-мусульман» в условиях ослабления властных позиций президента Мубарака и сохраняющейся неопределенности в вопросах преемственности власти в этой крупнейшей арабской стране. Несмотря на это, израильское руководство пока категорически отказывается от какого-либо диалога даже с умеренными представителями политических движений ислама, особенно в лице ХАМАСа и «Хизбаллы». Поэтому Израиль обусловливает возможность начала переговоров с Сирией прекращением сирийской поддержки этих организаций и требует ослабить уровень связей Дамаска с Тегераном. Однако в Израиле либо не видят, либо предпочитают не замечать ряд очевидных фактов.

Во времена президентства Хафеза Асада, когда в Ливане находился 40-тысячный контингент сирийских войск во главе с мощнейшим аппаратом разведки и контрразведки, Дамаск действительно мог контролировать «Хизбаллу» и ее руководство. Сегодня, даже несмотря на хорошие личные отношения Башара Асада с лидером «Хизбаллы» шейхом Хасаном Насруллой, сирийские возможности по контролю над деятельностью этой организации в Ливане существенно сузились. Ослабление региональных позиций Сирии в результате политики США, Англии и Франции на Арабском Востоке привело к тому, что в настоящее время Сирия в лучшем случае выступает в вопросах определения ливанских дел на равных с «Хизбаллой». Показателен в этом отношении тот факт, что после окончания второй ливанской войны в Дамаске и других крупных сирийских городах появились многочисленные плакаты, значки и эмблемы, на которых Б. Асад изображен вместе с Х. Насруллой. Представить подобное во времена Асада-старшего достаточно сложно. Чтобы хоть как-то удержать «Хизбаллу» в орбите своего влияния, Сирии приходится периодически предоставлять свою территорию для транзита иранской военной и материально-технической помощи этой организации.

Что касается ХАМАСа и других палестинских организаций, чьи представительства базируются на сирийской территории, вряд ли приходится сомневаться в том, что, если возобновятся сирийско-израильские переговоры, то сирийские власти как можно быстрее попытаются изменить характер и формат своих отношений с этими организациями, поскольку любая провокация на палестинских территориях может быть использована Израилем для срыва переговорного процесса, ответственность за который израильская сторона переложит на Сирию. С другой стороны, необходимо констатировать, что пока представительства этих организаций располагаются на сирийской территории и находятся под плотной опекой сирийских спецслужб, Дамаск в состоянии контролировать их деятельность. Естественно, в условиях конфронтации с Израилем Дамаск использует этот контроль в своих интересах как инструмент давления на израильскую политику в Ливане и Палестине. Но что может произойти, когда Сирия окончательно выпустит из-под своего контроля эти организации и их лидеров? Некоторые спекуляции вокруг недавних событий в Нахр аль-Барид могут помочь найти ответ на этот вопрос.

Наконец, израильские требования к Сирии по поводу ее отношений с Ираном выглядят несколько надуманными, а в нынешнем политическом контексте отчасти и провокационными. Не требует же Израиль от Сирии снизить уровень связей с Турцией, с которой у Дамаска сложились в последние годы тесные дружеские отношения и активно развивается сотрудничество в различных областях. При выстраивании своих отношений с Ираном сирийскому руководству приходится не только учитывать текущий региональный баланс сил и свое место в нем, но и считаться с тем обстоятельством, что, в отличие от Египта, Турции и Ирана, Сирия не является в полном смысле этого слова региональной державой и ее возможности влиять на важнейшие региональные процессы объективно ограничены, особенно в нынешней политической обстановке вокруг САР и на Ближнем Востоке в целом. Стоит предположить, что сирийское руководство не настолько слепо, чтобы не видеть, что в отличие от прежних времен характер сирийско-иранских отношений существенно изменился, и не в пользу Дамаска. Тем более что Дамаск традиционно выступает против любой региональной системы однополюсного типа, рассматривая ее в качестве потенциальной угрозы для собственного суверенитета и независимости. Если посмотреть на сирийскую позицию в контексте проблемы возобновления мирного сирийско-израильского диалога с такой точки зрения, то она становится абсолютно логичной и понятной.

Анализируя проблему сирийско-израильских отношений, необходимо учитывать широкий региональный и международный контексты. Установление пусть даже «холодного» мира между Сирией и Израилем окажет незамедлительный эффект на региональный баланс сил, а с учетом международной значимости Ближнего Востока как важнейшей транспортной артерии и энергетической кладовой способно повлиять на изменение характера всего спектра международных отношений. На региональном уровне не все арабо-мусульманские государства Ближнего Востока сегодня готовы к такому повороту событий, поскольку примирение Сирии с Израилем ломает прежние схемы выстраивания новой региональной структуры безопасности в регионе, где доминирующую роль рассчитывают играть как Египет и Саудовская Аравия, так и Иран и, возможно, Турция. Подобные стремления Анкары могут особенно усилиться после укрепления у власти исламской партии и в свете сохраняющейся неопределенности вступления Турции в ЕС. Недавнее обращение иранского президента Ахмединежада к саудовскому монарху о совместном участии в обустройстве поствоенного Ирака ясно демонстрирует намерения Тегерана принять самое активное участие в выстраивании будущего регионального порядка. Иран не может допустить отрыва от арабо-мусульманской базы и политической изоляции ИРИ в регионе, прологом которых вполне могут послужить мирные переговоры Сирии и Израиля.

Таким образом, мир между Сирией и Израилем является одним из ключевых стратегических моментов, определяющих будущее всего Ближнего и Среднего Востока. Поэтому налаживание сирийско-израильского диалога затрагивает во многом противоположные и несхожие интересы и позиции многих участников ближневосточного политического процесса. В этой связи многие на Ближнем Востоке и за его пределами склонны воспринимать сирийско-израильские отношения как некий «ящик Пандоры». Но согласно древнегреческой мифологии, Пандора была создана Гефестом из земли и воды. Именно эти элементы служат основными предметами спора во взаимоотношениях Сирии и Израиля. А что касается самого ящика – скопища всех бед и несчастий человечества, то любопытная дама, судя по тому, что происходит в сегодняшнем мире и на Ближнем Востоке, в частности, его уже давно открыла. Так, может быть, пора прикрыть крышку и прекратить множить беды и горести?