Экспертная оценка антиквариата и деятельность государственных музеев

Во Франции музеи получают государственные дотации, их сотрудникам с антикварами запрещено работать вовсе. Напротив, в США подобных строгостей на государственном уровне нет, но есть частные прецеденты. Так, в Музее Метрополитен каждый сотрудник, поступая сюда на службу, подписывает трудовое соглашение, специально оговаривающее и этот пункт. В большинстве же американских музеев такого не требуется, но музейщики избегают сотрудничества с антикварными дилерами из-за опасения повредить музею в целом. У нас подобной регламентации нет. Но что более важно - нет свободных экспертов, которые могли бы удовлетворять потребности антикварного рынка. Эту нишу заняли специалисты из музеев, вытолкнутые на антикварный рынок. В результате - музейщики и антиквары у нас сотрудничают весьма плотно. Этот уникальный русский прецедент. В целом, работа музейных специалистов положительным образом влияет на качество атрибуции предметов, появляющихся на антикварном рынке, что способствовует его развитию. Ведь у профессионального историка искусств есть немало преимуществ перед экспертом-дилером. Здесь и навык в атрибуции произведений конкретной школы или периода, и знание произведений и архивов, и техническая база, а также теоретические и культурологические знания. Специалистам знакома ситуация, когда "не подлинность" предмета становится ясна еще до того, как его удастся детально изучить с точки зрения чисто формальных примет и технологии. Просто очевидно, что данный предмет не мог существовать в предполагаемом времени и культуре. Для примера можно вспомнить сливочник, претендующий быть произведением Императорского завода рубежа XVIII - XIX веков с портретами Екатерины II и Павла I в равновеликих овальных медальонах (сливочник издавна хранится как подделка в Кускове). В современной практике такие вещи встречаются чаще. Недавно, на закупочную комиссию в ГМИИ принесли терракотовую плакетку, которая по художественным достоинствам вполне могла бы претендовать на атрибуцию эллинистическим периодом, если не одно обстоятельство - было совершенно невозможно представить, для чего она могла служить. А как известно, античная культура не знала бесполезных вещей. Другой пример, на аукционе была выставлена чашка, атрибутированная Императорскому заводу николаевского периода. Еще до того, как удалось разглядеть и обнаружить явные погрешности в манере росписи, качестве красок и позолоты, стало ясно, что автор этого изделия современник. Чашку украшали орнаментальные розетты из арматуры. Из-под щита, увитого (или не увитого) дубовым или лавровым венком, выглядывают знамена, ружья, рогатины и прочее. На чашке все это было. Но щит находился не внутри венка. Впоследствии стало ясно, что умельцам не хватило техники, чтобы на его золоченом фоне еще выполнить сакраментальную дату "1812". Дата была - на пустом поле внутри венка. Однако там должны были оказаться древки ружей и знамен, чьи "вершки и корешки" исправно торчали сверху и снизу, возникшие в орнаменте ниоткуда: в настоящем старом орнаменте это просто невозможно.

Такие "профессиональные развлечения" антикварный рынок предоставляет довольно часто. Это иллюстрирует пользу антикварам от музейщиков и наоборот. О минусах: музейный сотрудник и антикварный эксперт две разные профессии. Цели у музея и рынка весьма различны. В первом случае - изучение и популяризация (что раньше называлось просветительской деятельностью), во втором - продажа. Во всем мире антиквар продает вещи "как есть", гарантируя их оценку и атрибуцию только своей репутацией. К консультациям специалистов прибегают только в случаях самых дорогих сделок (музейщики при этом специально оговаривают, что эта консультация в качестве аргумента при продаже использоваться не может). При продаже в качестве документов тогда выступают заключения известных исследовательских центров - авторитетов в той или иной области (например, экспертизу для Кандинского надо получать непременно в Мюнхене). Но хотя антикварный эксперт сам ведет антикварную практику и не менее музейного специалиста заинтересован в адекватности своих суждений, от него требуется не столько глубина знаний, сколько широта, умение мобилизовать их быстро, умение сразу, пусть даже по наитию определить уровень вещи. Особая статья - знание конъюнктуры и цен. Здесь музейные искусствоведы зачастую дают оценки, далеко не всегда соответствующие рыночным ценам. А это может повредить ситуации на рынке и пагубно сказывается на судьбе произведения, которое в результате долго не может найти нового хозяина и пропадает в никуда.

В литературе сохранились упоминания о том, как "учили" экспертов в начале нашего века: эксперт должен был гарантировать половину от называемой цены: о коммерческих вопросах мог говорить лишь тот, кто умел оперировать деньгами. Конечно же, за долгие годы экспертной практики музейные сотрудники весьма компетентны, их имена известны.

Есть мнение, что антикварный бизнес не менее музейного дела способствует сохранению памятников национальной культуры. Благодаря рынку даже пустячная вещь обретает некоторую цену, и никому не приходит на ум уже выбрасывать на помойку бабушкину чашку или дедушкино кресло. А сколько достойных вещей погибло у нас на свалках? Общий анализ аукционных продаж за последние четыре года свидетельствует, что музеи стали, чуть ли не самым "дорогим" покупателем на рынке. Например, продажа "Иоанна Крестителя" кисти Жоржа де ла Тура на аукционе в Монако.