Принцип дополнительности в гуманитарных науках

Рассмотрим в заключение еще один вопрос: как соотносятся друг с другом описания феноменологии деятельности иве механизма? Эстафетная модель позволяет показать, что это соотношение не столь уж тривиально и является некоторым аналогом принципа дополнительности Н. Бора. Думаю, что это не случайно, т. к. и в физике существует точка зрения, согласно которой феноменологическая термодинамика и статистическая физика взаимно дополнительны. В обоих случаях речь идет о соотношении двух подходов, которые аналогичны с категориальной точки зрения.

Попробуем показать, что попытки дать максимально точное описание феноменологии деятельности несовместимы с точным описанием механизма, и наоборот. Тут возможны разные способы рассуждения, но главное, на что все они опираются, это тезис, согласно которому отдельно взятый образец не задает четкого множества возможных реализаций. Это множество существенно определяется как объективной ситуацией, так и всей эстафетной структурой

Можно рассуждать следующим образом. Пусть мы имеем некоторый акт поведения N, который воспроизводится по образцам в рамках эстафетной структуры S₁ именно эта структура определяет характер воспроизведения, т. е., если можно так сказать, и «содержание» образцов. Допустим, что мы пытаемся максимально точно отобразить это содержание в языке. Но язык — это тоже множество эстафет, и каждое описание — это воспроизведение тех или иных образцов речи. Эти последние существуют в некоторой лингвистической эстафетной структуре S₂, которая, в свою очередь, тоже определяет характер их воспроизведения. Таким образом, акт N неизбежно воспринимается в разных контекстах S₁ и S₂ и имеет поэтому, если опять-таки можно так выразиться, разное «содержание». Описывая эстафетные структуры деятельности, мы не определяем того содержания, которое зафиксировано в описании феноменологии, а феноменологическое описание, в свою очередь, фиксирует содержание, заданное другой эстафетной структурой, эстафетной структурой языка. По сути дела, оно и есть порождение самого языка.

А существует ли вообще это содержание в практике воспроизведения непосредственных образцов? Если и существует, то, строго говоря, мы ничего не можем о нем сказать, ибо сказать—значит породить новое содержание. Но анализ практики воспроизведения образцов дает основания полагать, что такого содержания вообще не существует или, точнее» оно есть нечто крайне неопределенное. Это обусловлено тем, что практика воспроизведения образцов очень ситуативна и контекст воспроизведения постоянно меняется. Бодает того, изменение контекста имманентно присуще каждой эстафете, ибо каждый акт воспроизведения ее образцов задает новые образцы.

Можно, вслед за Бором, рассуждать и несколько иначе. Бор писал в 1946 году: «Практическое применение всякого слова находится в дополнительном отношении с попытками его строгого определения»[40]. Что имеется в виду? Сам Бор явно скупится на разъяснения, но нам представляется, что интуиция его не обманывает и приведенные высказывания заслуживают детального анализа. Обратите внимание, Бор фактически утверждает, что в ходе практического использования слова мы не можем его точно определить, а дав точное определение, теряем возможность практического использования. Ну разве это не парадокс?!

Суть, вероятно, в следующем. Практическое использование слова, т. е. воспроизведение его по образцам в практике речи, всегда достаточно ситуативно, ибо зависит от большого количества случайных обстоятельств. Можно сказать, что в практике речи оно вообще не имеет точного значения. Если же мы хотим зафиксировать это значение, то нам необходимо зафиксировать и некоторые обстоятельства, т. е. построить в той или иной форме некоторую идеализацию. Но тогда обнаруживается, что это слово нигде не применимо в реальных ситуациях.

Сказанное о слове можно отнести к любому общему утверждению или к любой теории. Так называемые идеализированные объекты типа материальной точки - это как раз один из вариантов рефлексивного осознания сферы применимости теории. С одной стороны, материальных точек не существует, и поэтому механика, если мы попытались точно зафиксировать сферу ее применения, нигде не применима. Но с другой стороны, как мы все знаем, механика точки повсеместно применяется в практической жизни, применяется там, где поставленные задачи позволяют представить то или иное реальное тело как точку. Однако общего правила такого применений не существует

Нечто аналогичные сказал однажды А. Эйнштейн о математике: «Если теоремы математики прилагаются к отражению реального мира, они не точны; они точны до тех пор, пока они не ссылаются на действительность[41]. Итак, если мы точно их формулируем, они нигде не применимы, а если мы их практически применяем, то не можем точно их сформулировать. Эйнштейн говорит фактически то же самое, что и Бор, но, разумеется, не усматривает в этом принципа дополнительности, который он, как известно, вообще не принимал.

Все сказанное применительно к понятиям или к теориям может быть отнесено и ко многим другим явлениям, иногда; казалось бы, достаточно Далеким от науки. Возьмем в качестве примера суд присяжных. В основе его возникновения лежат те же самые закономерности и, прежде всего, явление дополнительности в изложенном выше понимании. Любой закон, если его точно сформулировать, практически не применим, ибо неизбежно предполагает наличие некоторых идеальных преступников и идеальные преступления. Поэтому именно присяжные? действуя в рамках житейского опыта, т. е. по имеющимся у них образцам, должны определить, виновен человек или нет. Я отвлекаюсь при этом от многообразия форм, в которых существует суд присяжных, суть от этого не меняется. Ученый сам постоянно как бы выступает в двух лицах: ему нужны строгие законы, и здесь он, как и почтенный судья, живет в мире идеализации, но он ищет и практических применений своей теории, что требует опыта и интуиции, и где строгие границы расплываются и становятся почти призрачными. Обратите знимание, какое удивительное сходство ситуаций из разных сфер социальной жизни. Механика в качестве строгой теории построена для идеальных объектов. И вот между теорией и практикой возникает посредник, определяющий, где применима данная теория, а где нет. Он при этом уже не имеет в своем распоряжении строгих правил, но имеет опыт, т. е. образцы инженерной деятельности. В такой же степени возникает посредник между абстрактным и точным юридическим законом и практикой его применения.

Заключение

Известный мыслитель прошлого река Генри Дэвид Торо писал:«Когда я пытаюсь заказать себе одежду определенного фасона, портниха важно говорит мне: „Такого сейчас никто не носит", неуточняя, кто не носит, и словно повторяя слова авторитета, безличного как рок не трудно заказать себе?», что мне надо, потому что просто не верит, что я говорю всерьез и действительно могу быть так неблагоразумен. Услышав ее торжественную фразу, я погружаюсь в раздумье, повторяя про себя каждое слово в отдельности, пытаясь добраться до сущности и уяснить себе, кем мне приходятся эти Никто и почему они так авторитетны в вопросе, столь близко меня касающемся»[42].

В настоящее время мы все больше осознаем огромную роль этих подспудных социальных сил, которые постоянно дают о себе знать, но пока еще не получили окончательного и достаточно однозначного имени. Мы сталкиваемся с ними отнюдь не только в ателье, но и в развитии науки, техники и литературы, во всех сферах нашей как бытовой, так и общественной жизни в сфере международной и внутренней политики, при анализе национальных конфликтов я, в борьбе с бюрократией... Безликий Рок Генри Торо присутствует повсеместно как в жизни индивида, так и в ходе Истории, и не исключено, что именно; здесь, т. е. по его следам, должна пролегать основная магистраль развития социальной теории вообще действительно не пора ли нам, представителям обществоведения, поставить, наконец, как это давно сделано в физике, принципиальный вопрос о природе тех исходных взаимодействий, которые определяют в конечном итоге все многообразие явлений социального бытия.

Трудность, однако, в том, что в данном случае безликость равнозначна колоссальной много ликости, и мы пока не научились идентифицировать этот таинственный Рок во всех его многочисленных ипостасях. Мы говорим о моде, о традициях, о парадигмах, о стереотипах социального поведения, об идеалах и нормах, о клише, о силе привычки, о роли образцов и подражания... Каждый из этих терминов имеет некоторую, чаще всего случайно сформировавшуюся область употребления, но постепенно иррадиирует, выявляя тем самым свою потенциальную универсальность. Так, например, термин «мода» вполне применим при обсуждении не только предметов туалета, но и модных тем, проблем или направлений в науке или в искусстве. Понятие «парадигма», перекочевав из лингвистики в философию и историк» науки, приобретает сейчас все более и более общее звучание, и мы начинаем говорить о парадигмальном поведении вообще, имея в виду стереотипность, повторяемость, традиционность. Аналогичную тенденцию к иррадиации проявляет и термин «клише». «Место клише в жизни людей, видимо, очень велико,— писал известный паремиолог Г. Л. Пермяков.»— Ведь, по существу, к клише следует отнести всякий стереотип, все воспроизводимые по стандартной, заранее установленной схеме действия. Сюда, в частности, можно отнести все стереотипные поведения (например, обряды), любые шаблонные действия (например, ремесленные и другие производственные навыки) и вообще любые действия, производимые автоматически» [43]

Мы не хотим сказать, что все приведенные или подобные «м выражения обозначают в пределе одно и то же. Нет, разумеется. Например, модные концепций или формы одежды сплошь и рядом столь же тесно связаны с традициями, как и вышедшие из моды. «Традиция» и «мода» это следовательно, разные термины, и последний из них фиксирует только степень приверженности людей к тем или иным традициям или их вариациям. Очевидно, однако, «О в обоих случаях, т. е. действуя в рамках традиции или подчиняясь моде, мы попадаем в ситуацию, столь ярко описанную Г. Торо, и кто-то внушает нам в явной или неявной форме, что иначе сейчас не одеваются, не мыслят, не поступают... И возникает вопрос: кем нам приходятся эти всесильные Никто?

Нам важно следующее: 1) специфика приведенных терминов или выражений не связана с конкретными особенностями той или иной сферы социальной жизни; 2) все они выражают наше отношение к каким-то очень общим и фундаментальным социальным силам, вездесущим как Рок. Именно эти силы нам и хотелось бы выделить и сделать объектом специального рассмотрения. Это важно хотя бы потому, что в мире социальном они столь же универсальны и вездесущи1, как гравитация в мире физики.

Как уже было сказано, одна из наиболее фундаментальных идей, связанных с попытками зафиксировать и исследовать названные силы,— это идея подражания. Она развивалась в рамках лингвистики, когда речь заходила об усвоении языка ребенком или при построении гипотез о происхождении языка и речи в рамках этологии, т. е. при изучении поведения животных; в сфере теоретической социологии и культурологи... Но с идеей подражания, как уже отмечалось, судьба сыграла довольно злую шутку. Ей явно не повезло. Уже во французской социологии конца прошлого века эта идея попала на развилку двух дорог, каждая из которых вела в тупик. Первый, путь завершился величественным, но шатким построением Г. Тарда, где подражание рассматривается совершенно не дифференцированно как некоторый «макроскопический» социальный процесс, и делается попытка все, даже отношения господства и подчинения непосредственно вывести из подражания. В начале второго пути стоит такой авторитет, как В. Дюркгейм, но здесь идея подражания, напротив» стала крайне дифференцироваться и мельчать, теряя свое культурологическое звучание, и, наконец, почти иссяк как река в пустыне.

Мы пытаемся возродить эту идею, но на новом пути и с учетом критических нападок, которым она подверглась в середине нашего века со стороны некоторых лингвистов и психолингвистов. Эти нападки, как нам представляется, помогают значительно усилить идею и сделать ее гораздо, более интересной. Теперь, правда, это уже не идея подражания, она сменила имя, теперь это идея социальных эстафет как исходных механизмов социальной памяти. Нам нужен этот небольшой «маскарад», ибо теория социальных эстафет не собирается взваливать на свои плечи груз старых ошибок и коннотаций.

[1] Работа выполнена при поддержке РГНФ, код проекта 03-03-00162а.

[2] Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. С. 21.

[3] Цит. по: БенвенистЭ, Общая лингвистика

[4] Бродель Ф Что такое Франция? Кн. li Пространство и история. М 1994.c;7

[5] Там же

[6] Там же

[7] Одум Ю. Основы экологии. М., 1975. С. 10.

[8] Божё-Гарнье Ж., Шабо Ж. Очерки по географии городов. М., 1967. С. 38.

[9] Соссюр Фердинанд де. Труды по языкознанию. М., 1977: С. 140.

[10] Там же. С. 141

[11] Там же

[12] Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М., 1978. С. 164

[13] Оссовскоя М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали.М.,1987. С. 34.

[14] Челпанов Г, Введение в философию. М., 1912. С. 350.

[15] Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969.

[16] Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986

[17] Там же. С. 354-355.

[18] Пропп В. Я. Исторические корни.. С. 353—354

[19] Ревзиа И. И. К общесемиотичёскому истолкованию трех постулатов Проппа (анализ сказки и теория связности текста) // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 90.

[20] Иванов В. В., Топоров В. Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных Текстах // Типологические исследования по фольклору. С. 49.

[21] Уилер Дж. Гравитация, нейтрино и Вселенная. М., 1962. С. 126.

[22] Соссюр Фердшщкдде. Заметки по общей лингвистике. М., 1990. С. 162

[23] Ульдалль К. И. Основы глоссематики. // Новое в лингвистике. Вып. 1.М., 1960. С. 400.

[24] Котарбинский Т. Трактат о хорошей. М, 1975.

[25] Чейф У. Л. Значение и структура языка. М., 1975. С. 92.

[26] Уэллек Р. Уоррен О. Теория литературы. С. 167.

[27] Там же. С. 170

[28] Платон. Соч. в трех томах. Т. 3. Ч. 1. М., 1971. С: 318

[29] Фреге Г. Логика И логическая семантика. М., 2000. С. 231.

[30] Черч А. Введение в математическую логику. М., 1960. С. 343.

[31] Черч А. Введение... С. 19.

[32] Пропп В. Я. Морфология сказки. С. 7.

[33] Пропп В. Я. Фольклор и действительность. М., 1976. С. 141

[34] Пропп В. Я. Структурное и историческое изучение волшебной сказки. // Пропп В: Я. Фольклор и действительность. С. 145.

[35] Эйнштейн А. Собр. научных трудов. Т. 1. М., 1965. С 562.

[36] Мизнер ч., Торя К., УалерДж. Гравитация. Т. 1. М., 1977. С. 31-32

[37] Бахтин М. М. Эстетика словёеногй творчества. М. 1979. С. 343.

[38] Pyмep Ю. Б. Рывкин М. Ш. Термодинамика, статистическая физика и кинетика. М-1977. С. 11

[39] Бобринский А. А. Гончарство Восточной Европы. М., 1978. С. 60

[40] Там же. С. 398.

[41] Эйнштейн А. Собр. научных трудов. Т. 2. М., 1966. С. 83.

[42] Торо Г. Д. Уолден, или Жизнь в лесу. М., 1979. С. 32.

[43] Пермяков Г. Л. Основы структурной паремиологии. М., 1988. С. 208.