КАРТИНА

Андрею Корольчуку

 

Не из мелкой корысти,

Не из страха суда и стыда —

Легким росчерком кисти

На холсте оживает вода.

 

Будто вся атмосфера

Переполнена, смята дождем,

И утрачена мера

Пониманья — чего же мы ждем,

 

Замерев у картины

Или глядя ей мысленно вслед…

Дождь, устав от рутины,

Опрокинул и землю, и свет.

 

И неистова тяга

Испытать этот тайный полет.

Нет мучительней блага,

Чем фантазий и замыслов плод.

 

Пусть уводит аллея

В нежно-охристой дымке к реке.

Мы, о чем-то жалея,

Обретаем друг друга в тоске.

 

А героем творенья —

На музейный ли, будничный час? —

Изменив угол зренья,

Может сделаться каждый из нас.

* * *

 

В эту тихую осень дожди удивительно редки.

Сад, озябший от ветра, тревожится, как никогда.

У моей одинокой, широкой, открытой беседки

От былого величья земли — только горечь плода.

 

На промерзшей дороге застыли следы увяданья.

Замирает, как в землю врастает, задумчивый дом.

А природа и вправду не знает нужды и страданья:

Всё естественно в ней, всё в ней гаснет своим чередом.

 

Тлеют угли в печи, и тепло, поднимаясь от пола,

Согревает весь дом, и уютно сидеть за столом.

И живого огня мелодичное, яркое соло

Отражается в дымке вечерней за тонким стеклом.

 

 

Люблю смотреть в тепло осеннего заката.

И вглядываться в свет, и вслушиваться в гул

Машин и поездов. В ушах такая вата,

Что кто-нибудь иной и сидя бы уснул.

 

Меня не клонит в сон — мне дороги минуты

Домашней тишины, когда ничто уже

Не отвлекает слух и взгляд от легкой смуты

В природе городской на новом вираже.

 

Вот-вот зажгут фонарь на лестнице у дома.

Он осветит крыльцо подъезда, край окна.

Его уютный свет, как желтая солома.

Всё спит, и за стеной одно дыханье — сна…

* * *

 

Брату

 

Ты путешествуешь по миру —

Я путешествую во сне.

Ты мчишь к Эльбрусу иль к Памиру —

Я сплю при лампочке-луне.

 

Мне снятся наши расставанья,

Твоя далекая страна.

Ты выбираешь расстоянья —

Я выбираю времена…

 

Два брата — два неявных друга.

Ты холоден, умен, суров.

В твоей душе сомнений вьюга,

И ты не ищешь дом и кров.

 

Я счастлив жизнью в каждом звуке,

В движеньях прост и неуклюж,

Покой предпочитаю скуке,

Горам предпочитаю глушь.

 

Провинциальные просторы

Дороже мне земных высот.

Далекие взирают горы

На мой унылый небосвод!

* * *

 

Люблю осенний дождь, когда смолкают птицы,

Когда размыты сна и времени границы,

И падает последний яркий лист.

И робкие часы, смущенные закатом,

Стучат в сыром углу на столике покатом,

А в окна или в уши — ветра свист.

 

Я чувствую шаги твои, твое дыханье,

Медлительных цветов ловлю благоуханье

И думаю неведомо о чем.

И вот уже просвет в косом и тонком небе,

Мечтают облака о радости и неге,

И меркнет луч, скрываясь за лучом.

 

Не то чтобы светло, но свет ложится в щели

Веранды нежилой, и очевидной цели

Как будто нет у света и дождя.

Семья в разъездах, дом отчаянно пустует

И против тишины и мрака протестует,

А день в ответ яснеет, уходя.

 

Деревья за окном, холодным и квадратным,

О чем-то говорят, пусть языком невнятным, —

Понять бы эту тайну языка!

И записать бы суть на чуткую бумагу,

Впитавшую часы, лучи, тревогу, влагу.

Но, обрываясь, рушится строка…

* * *

 

В каждом шаге осень отдается.

Лучший друг уехал в Ереван.

Улетает в Африку, смеется

Уток перелетных караван.

 

От рассказов о земле, о море,

Виденных не мной, а кем-нибудь,

Тесно в дачном, солнечном просторе,

И одна мечта тревожит: «В путь…»

 

Как себя представлю пассажиром

Дальних рейсов на восток и юг,

Сразу пахнет в комнатах инжиром,

И цветет загадочный урюк.

 

А тоска по людям, тем, что где-то,

На другом конце большой земли,

Отмечают зиму или лето,

Нарастает ото всех вдали,

 

И среди холмов — высоких, низких —

Мне подарок самый дорогой,

Если кто-то из друзей и близких

Навестит меня на час-другой.

 

В день белесый, зыбкий, акварельный

Каждая минута хороша.

Я не одинокий, не бесцельный —

В тонком теле замкнута душа.

 

Лишь потребность быть хоть с кем-то вместе

В добром слове прожитого дня

На одном, уже привычном месте

Делает счастливее меня.

ВОРОНУ

 

Я откладываю в сторону

Книгу, начатую мной,

И дарю скупому ворону

За окном и жар, и зной.

 

Ворон, ворон, пролетающий

Гордо в скучной вышине,

Сам с собой легко болтающий

В напряженной тишине!

 

Что мне, друг, в твоем презрении? —

Ты понять меня сумей.

Гость мой в черном оперении,

Зреет боль в груди моей.

 

Жалок я — неси тревожные

Сны мои, раздумья прочь,

Страхи, мнимые и ложные,

За порог — и прямо в ночь.

 

Ворон, ворон, мной замеченный,

Хочешь — смейся и картавь!

…День, простудой искалеченный,

Поскорей меня оставь.