Мораль. Милосердие и жестокость

Мораль – фундамент, на котором строится религия. Революция несет новую мораль, несет ее из глубины времен. В Эваристе Гамлене уже изначально живет это новое религиозное основание. Франс искусно это показывает через картины юного художника Эвариста; на лучшей его картине изображен Орест на смертном одре (чье лицо художник рисовал с себя же), «…движимый сыновьей любовью, покорный священному долгу, совершил он преступление, в котором боги должны его оправдать, но которого люди ему никогда не простят. Чтобы отомстить за поруганную справедливость, он переступил законы естества, отрекся от своей человеческой природы, вырвал сердце из своей груди. Он гордо несет бремя своего ужасного и доблестного злодеяния»[33] - так говорит об этом мифе сам живописец. Между работой Гамлена в революционном трибунале и матереубийством Ореста много общего. Это и есть древнегреческая мораль – великое преступление, которое не простят люди – могут просить боги; преступления Революционного трибунала – ужасны и божественны в своем величии, совершающий их грешник много выше земных праведников.

17 флореля 1794 Робеспьер сделал свой большой доклад к Конвенту «Об отношении религии и морали к республиканским принципам». На нем и был рожден новый, «неогреческий» моральный мир. А главным его фондом оказался народ, носитель истинных моральных инстинктов. Данное положение и помогло оправдать жестокие массовые убийства, чинимые разъярённым нардом.

Милосердие, в прошлом бывшее первой добродетелью теперь стало формой измены. «Когда нации угрожают пушки неприятеля, и кинжалы изменников, милосердие - тягчайшее преступление»[34]. Революции не позволительно иметь принципы: Симурден говорит своему ученику - «знай, Говэн, надо воевать с женщиной, когда она зовется Марией Антуанеттой, со старцем, когда он зовется Пий 6, и с ребенком, когда он зовется Луи Капет»[35].

Как уже было сказано, в республиканский рай можно попасть только через нечеловеческое усилие, через зверство, нужно пройти всю эволюционную лестницу заново, так показывает практика, теория в виде нравоучительных книг наподобие библии отвергнута, уже не верят, что добра можно добиться добром, а зло не порождает ничего кроме зла.

Впрочем жестокие убийцы, подобные Гамлену или Симурдену, верили, что они убивают ради будущего счастья: «Одни только деспоты утверждают, будто смертная казнь – необходимый атрибут власти. Державный народ со временем отменит ее. Робеспьер выступил против, не все патриоты были на его стороне; чем скорее будет издан декрет об ее отмене, тем лучше»[36]. Революция не знает милосердия в отношении врага «точно так же, как для хирурга гангрена.. Операция страшная, но революция совершает ее твердой рукой. Ну, а если притом при хвачено немного и здоровой плоти, спроси-ка на сей счет мнение нашего Бергава»[37].

Но один персонаж не смог переступить человечность и пожертвовать революции немного «здоровой плоти», Гюго не мог не заострить внимание на этом противоречии: Гюго рисует образ наивысшего идеала, Говэн видит жестокости гражданской войны как ступень к свету, но в то же время не может принять тьмы, которая внизу, подсознательно руководствуется милосердием, любовью к людям. Его идеи слишком смелы и добры для этого мира. Говэн добровольно умирает, как будто наказывает сам себя, за то, что не может решить этой головоломки..выход он нашел только один – совесть, и далее справедливость, но этот выход в его условиях ведет только к смерти.

Говен умудряется видеть реальность объективно: «нет невиновных, нет виноватых. Людовик XVI – баран, попавший в стаю львов. Он хочет убежать, хочет спастись, он пытается защищаться; будь у него зубы, он укусил бы. Но не всякому дано быть львом. Это было зачтено ему в вину. Как, баран в гневе посмел ощерить зубы! «Изменник!» - кричат львы. И они пожирают его…смотрите, как бы террор не стал позором революции…»[38] Говен четко различает правосудие и справедливость и не понимает, почему бы свергая короны, не пощадить голов.

***

В данной главе речь шла о религии, понятии, имеющем огромное значение в изучении любой эпохи. Совсем небольшой промежуток времени изобилует религиозноокрашенными событиями. Между собой столкнулись и затем смешались католицизм, атеизм, Культ Верховного существа и культ Разума. В Вышеизложенном разделе представлен материал о состоянии религий в период революции их искажения и особенности развития: католицизм изгонялся из большинства городов, под давлением культа Разума (носящего в себе зачатки атеизма), с приходом к власти Робеспьера устанавливается культ Верховного существа, который лоялен к христианству, но гонения продолжались по инерции, после 9 термидора, каталицизм вновь стал набирать позиции. Еще раз замечу, не смотря на последовательную сменяемость культов, они проникали в друг друга и создавали некую общую смесь.

Также в этом разделе рассматривается другое неразрывно связанное с религией понятие – мораль. Во время революции появляется новый ее вид, отличный от христианской морали. Отныне великое деяние может оправдать самые жестокие преступления.