Женщина и война

Значительное место в произведениях зауральских авторов о Великой Отечественной войне занимает тема «Женщина и война». О женщинах - участницах войны написано немного – это повесть Николая Лавринова «Узница лагеря Равенсбрюк» и стихи Л. Куликова «Прощальный салют», Н. Рождественской «Лишь в окно постучится весна…», Т. Лепихиной «Мама», «Фронтовичка», Ф. Баскаковой «Вальс», Н. Зайцева «На том пиру». Анатолий Предеин в стихотворении «Сестренка»(300)очень ярко рисует короткий фронтовой эпизод из жизни медсестры, которая под страшным огнем противника не только спасала раненых, но и воевала с врагом.

Она от страха словно меньше стала,

Но все равно не думала про смерть.

И, плача, все стреляла и стреляла,

Как будто бы боялась не успеть.

Особенностью зауральской литературы о войне является то обстоятельство, что основная часть произведений этой тематики посвящена женщинам – труженицам, женщинам-матерям, вдовам. Документы свидетельствуют о том, что в военные годы в Зауралье только в 3-5% крестьянских дворов были трудоспособные мужчины. Весь тяжелый мужской труд взяли на свои хрупкие плечи женщины. Николай Аксенов в стихотворении «Солдатки»(117), Владимир Филимонов в стихотворении «Матерям России военной поры»(330) в кратких поэтических строчках сумели нарисовать панораму трудовых будней русских женщин, проводивших мужей на фронт.

Черствым хлебом глотая тоску,

Миллионы солдаток суровых

Молотили снопы на току,

Выезжали пахать на коровах.

Жили тихо, без лишних затей,

О любимых скорбя втихомолку,

Одевали в обноски детей,

Провожая в начальную школу.

Счет вели отвоеванным дням,

Проходившим с ленивостью рачьей,

Помогали далеким мужьям

И трудом, и любовью горячей.

До темна не сходили с полей

И в жару, и в мороз, и в ненастье,

Чтобы жизнь сохранить на земле

И святую надежду на счастье.(117)

Стихи А. Худякова «После работы», Т. Лепихиной «Солдатки», Н. Старшинова «Солдатская мать», Э Упит «В деревне отпела тальянка…», Н. Востряковой «Святые матери России» посвящены тихому и в то же время великому подвигу женщины-труженицы в военную пору. Многие потеряли мужей-кормильцев, но, преодолевая душевные муки, продолжали трудиться и растить детей. У Дмитрия Белоусова есть простое и в то же время страшное своей реальностью стихотворение «Вдова»(142-145)

Пришла на мужа похоронка.

Вдова проплакала весь день

И ночь…

А на завтра шла пахать в поле, коротко сказав подругам: «На фронте нужен хлеб живым».

Пронзительные, берущие за душу стихи Н. Корнеевой «Плач вдовы»(234) и Ф. Баскаковой «Вдовы войны»(137), передают всю горечь потери близкого человека, погибшего на войне. Война забрала вместе с мужьями их женское счастье, которое осталось лишь в снах и воспоминаниях. Вдовья доля – вечное одиночество, забота о детях и о доме. Этот мотив звучит в стихах Н. Слободчиковой «Не будите вдов»(311), В. Филимонова «Вдова» (330), Т. Лепихиной «Вдовы»(244)

Я вдовий лик, как лик иконы,

Внесла бы в храмы всей Руси.

За все, что выпало им в долю,

Спаси их, Господи, спаси!

Из 200 тысяч призванных на фронт зауральцев вернулись домой менее половины, и тысячи женщин остались вдовами, а матери не дождались своих сыновей. Это обстоятельство находит свое поэтическое выражение в стихотворении Александра Позднякова «Такую пору, помню, пережили…»(289). Автор использует образное сравнение - «черным дождем летели похоронки», и перед глазами читателя встает яркая картина.

Листки в конвертах медленно летели,

Последнюю надежду отстраняя,

И молодые женщины вдовели,

И за подол держалась ребятня.

Спустя многие годы боль потери притупляется, но в душе, обреченной на одиночество, остается незаживающая рана, память о погибших близких остается до конца жизни. Этот мотив звучит в стихах Л. Баженовой «Вдовы», Н. Аксенова «Гулянка», И. Шаляпина «Храните женщину седую…», А. Еранцева «Невесты», Ф. Баскаковой «Вдовы войны»(137-139)

Жаль не придумали медали

За боль разлук и боль потерь!

За вдовью долю, что им стала

Судьбой…И под косынкой… снег.

Что похоронка повенчала

Их с одиночеством навек!

Что в сорок пятом, в День Победы

Их не закончилась война…

Что лиха горького изведать

Им суждено было сполна.

Мотив вынужденного женского одиночества, причина которого - гибель мужчин на полях сражений, звучит не только в поэтических произведениях (А. Еранцев «Невесты»(212), О. Хузе «Я не была его женой»(343), но и в прозе. Судьбы некоторых героинь произведений М. Шушарина, В. Михайлова, В. Потанина, В. Юровских были бы иными, если бы не война. Очень ярким в этом плане является образ няньки Нюры из повести В. Потанина «Пристань»(66). «Она принадлежит к поколению женщин, обездоленных войной. Их мужья и женихи погибли, и свой век они прожили одинокими. Одинокими, но не сломленными, не опустошенными. Семью свято хранили, если она оставалась после мужа, чужих детей вынянчивали, берегли, как своих, любви своей, теперь уже давней, блюли неукоснительную верность. А у няньки Нюры еще горше все сложилось. Когда уходил Ваня на фронт, не успела у нее с ним созреть любовь, и живет нянька Нюра любовью больше воображаемой, благодарная этой любви, дарующей силу жить осмысленно и полно». (Яновский, Н. Красота земли и красота человека / Н. Яновский // Потанин, Виктор. Избранное: повести и рассказы / В. Потанин. – М.: «Мол. гвардия», 1982. – С. 503.)

 

Образ женщины-матери в произведениях зауральских авторов, посвященных Великой Отечественной войне, находит свое воплощение чаще всего в поэзии. В поэтических строчках выражены чувства матери, провожающей сына на войну (И. Яган «Разговор с мамой»(354), томительное ожидание писем с фронта (Н. Старшинов «Солдатская мать»(316), упорное нежелание верить скупым строчкам похоронки, вера в то, что сын обязательно вернется (Ф. Баскакова «У гранитной стены», «Мать всегда ждет», Н. Слободчикова «Ожидание», Н. Рождественская «Подорожник лечит блиндажи…», В. Филимонов «Мать солдата плакала во сне…»).

Интересен такой момент, как отношение матери к сыну, предавшему Родину. Если в рассказе А. Воротникова «Совесть не спрячешь»(10) мать сама толкает младшего сына на предательство, то в стихотворении А. Предеина «Дезертир»(300) мать отказывается признать сына, который 7 лет прятался в лесах, уклоняясь от участия в военных действиях. Этот же мотив звучит и в поэме А. Еранцева «Горсть земли»(211).

Гимном женщине-матери, бережно хранящей память о погибших на войне сыновьях, можно назвать трогательный до слез рассказ В. Юровских «Солдатская мать»(106). Автор рассказывает о «тихом подвиге» неприметной при жизни женщины-крестьянки, отдавшей фронту троих сыновей. Через много лет после Великой Отечественной войны умирает деревенская старушка Аграфена Серафимовна Ильиных. Ее муж умер еще до войны, спасая колхозное добро, а трое сыновей полегли на поле брани в Великую Отечественную. Председателя сельсовета Брыкина до глубины души потрясло завещание этой женщины, которая все накопленные денежные сбережения просила направить в фонд обороны страны, чтобы изготовить автомат и вручить его лучшему бойцу на границе. «Деньги эти не мои, они получены за младшего моего сынка Илюшу. Пенсию я за него получала у государства. И как мне принесли её первый раз, так я и порешила: пусть окончилась война, а стану копить деньги для обороны страны. В войну-то ничего у меня не было, окромя трёх сыновей. Все они погибли. Илюша командиром воевал, ротой командовал, пока не погиб под Варшавой. Стало быть, сын мой не только оборонял своё Отечество, а и других вызволял из-под проклятого Гитлера. В память Илюши примите, когда помру, мои сбережения в фонд обороны СССР, а значит, и обороны мира. Наше оружие завсегда стреляет по врагам мира. Просьбе моей прошу родное правительство не отказать»[106, с. 186-187]. Председателя удивило то, что если «другие старухи изо дня в день отаптывают порог кабинета» с разными просьбами, хотя у самих есть дети, которые в состоянии оказать помощь, то Аграфена Серафимовна за всю жизнь ни разу с просьбами в сельсовет не ходила, хотя одна жила. А тут еще и это завещание. «Других понять можно, если копят они деньги себе на чёрный день, детям или на покупки. А тут в мирные дни тихонькая русская старушка из месяца в месяц откладывала пенсию за погибшего сына на сберегательную книжку не ради личной корысти... Отрывала от себя ради самого святого на земле — ради мира и жизни чужих детей. А как же иначе назовёшь могущество обороны нашей страны? Не имей мы грозного и новейшего вооружения, а оно ох каких денежек стоит! — страшно и представить о последствиях... Сорок первый год научил нас крепко... Врагов надо устрашать не песней одной о том, что врагу не гулять по республикам нашим, а прежде всего — оружием...»[106, с.187]. Вся загвоздка была в том, что в Советском Союзе был фонд мира, а фонда обороны не было. Но умершая старушка, десятилетиями обделяя себя деньгами, верила, что просьбу ее уважат. В годы Великой Отечественной войны тем, кто отдавал свои сбережения на разгром фашизма, приходили благодарственные телеграммы от Сталина, о них писали газеты, они вошли в историю. Вот поэтому председатель полон решимости, во что бы то ни стало, выполнить посмертную волю матери троих погибших солдат-орденоносцев. Ведь «просьба эта не ради славы и обнародования». Рассказ заканчивается тем, что с величайшими почестями провожают односельчане в последний путь не генерала, а «простую, ничем не заметную деревенскую старушку Аграфену Серафимовну Ильиных, при жизни не заметную, как и многие, многие русские женщины-крестьянки…»[106, с. 190].

Недаром Сергей Васильев в стихотворении «Нашей женщине»(163) славит русскую женщину, так много пережившую в страшные военные годы.

Нет в этом лести и нет в этом вымысла:

Сколько ты вместе с подругами вынесла,

Сколько трудилась ты в годы военные,

Сколько крепилась ты в ночи бессменные;

Сколько под смертью была ты и около,

Сколько ты рыла, пилила и штопала,

Сколько дорог ты измерила, быстрая,

Выстояв в непогодь, вытерпев, выстрадав;

Сколько обид и невзгод испытала ты,

Сколько колючих снопов повязала ты,

Сколько ты слез над сиротской тетрадкою

В пасмурный день уронила украдкою;

Сколько карающих мин начинила ты,

Сколько пылающих ран залечила ты!

Старая ты или ты моложавая,

Русая с виду ты или чернявая,

С проседью ты или с косами длинными,

Ксаной зовут тебя или Мариною,

В синей спецовке ты или ты в форменке,

В белом халате иль в порванной стеганке,

В дымной шинели иль в новеньком платьице,

- Пусть же за все тебе вскоре отплатится.

Славлю терпенье твое исполинское,

Бедное сердце твое материнское,

Добрую душу, глаза непокорные,

Умные, милые руки проворные.

 

В большинстве произведений зауральских авторов о Великой Отечественной войне ярко отражается тема сплоченности народа перед лицом трудных испытаний. В этой страшной войне русский народ победил не из-за социальных преимуществ, не из-за любви к Сталину. Люди хотели жить. Выжить. Для этого им пришлось победить врага. Именно сплоченность, взаимовыручка, как на фронте, так и в тылу, явились залогом победы. Этот мотив прослеживается в стихах Л. Куликова «Декабрь, 41», Л. Андреевой «Я тихая, мне мама говорит…», А. Партина «Когда на битву Родина вставала…», А. Козлова «Живы и здоровы», А. Виноградова «Память», рассказах В. Юровских «Тальянка», В. Снегирева «Решето». Интересен такой момент: показывая сплоченность простого народа перед всеобщей бедой, иногда авторы противопоставляют его тем, кто наделен властью. Для зауральской литературы, посвященной военной тематике, тема «народ и власть» не является ключевой, но в некоторых произведениях встречается. В частности, в рассказах В. Федоровой «Клены», В. Малахова «За зеленым горохом», В. Михайлова «Горький запах полыни», «Бабье лето», некоторых рассказах В. Юровских.

В рассказе «Легковушка»(101) Юровских вспоминает, как заехали в их деревню высокие чины на легковой машине и попросили кузнеца изладить в ней что-то. Но деревенский кузнец не смог справиться с задачей, и жители деревни были страшно перепуганы, что кузнеца посадят. А в деревне без кузнеца – погибель. Все обошлось, но кузнец после этого случая слег и поседел, а ребятишки всем миром помогали в кузне. Не оставит равнодушным читателя и рассказ «Кедр»(107), в котором главный герой, он же автор, вспоминает деревенского сторожа Егора Ивановича Поспелова, который со времен японской войны берег и растил кедр. Он привез его 7-летним деревцем из Красноярска. Тамошний солдат сказал, что «…кедр долго живет, ежели отрастет, то и ты долго жить будешь, и дети твои, и деревня не переведется»[107, с. 68]. Вот и охраняет дед Егор и сад, и свой кедр, хоть колхоз ему никакие трудодни за это не ставит. И деревенских ребятишек приучил ухаживать за садом. Больше всех радовался дед Егор первым 3 шишкам, которые наконец-то вызрели, да только заехал в деревню пьяный зять большого начальника на грузовике, застрял на плохой дороге и срубил под колеса первое попавшееся дерево, которым оказался этот самый, оберегаемый Егором Ивановичем, кедр. «… нам с Вовкой впервые за всю войну стало страшно за дедушку, за наших отцов на фронте и за всю Юровку»[107, с. 70]. Когда погибает этот кедр, символ веры в светлое будущее, то даже детей начинают одолевать сомнения в правильности устройства общества.

Следует отметить, что для литературы о Великой Отечественной войне 90-х годов характерна тема противопоставления власти и народа. В этих произведениях облеченные властью люди, любящие Родину только на словах, думающие прежде всего о своей выгоде, безжалостно помыкают хорошими, честными людьми, посылая их на гибель. Яркое тому подтверждение – рассказ В. Юровских «Исперкоза»(103). В нем автор на контрасте показывает оптимизм и самоотверженность простого деревенского труженика и трусость, низость человека, облеченного властью. Сюжет таков: голодная тыловая деревня, где практически не осталось мужиков, только дети, да солдатские вдовы, которые из последних сил трудятся для фронта. Ватага ребятишек под предводительством молодого тракториста Кости Малыгина радостно встречает солнечное утро, охотясь на козлов, чтобы добыть мяса не только для себя, но и для овдовевшей Анны Степных, которая осталась без помощи с малолетними детьми. В это же самое время угрюмо встречает нарождающийся день уполномоченный из района Илья Борисович Гирш. А настроение у него скверное из-за того, что единственный раз он не выполнил директивы вышестоящего начальства Автор показывает приспособленца, который умеет ораторствовать, стыдить истинных тружеников и организовывать займы, но при этом страшно боится попасть на фронт. Всю низость его натуры подчеркивает маленький факт – Гирш слышит, как деревенские бабы плачут по убитым на фронте мужьям, и размышляет: «Война без жертв не бывает. Он, Гирш, тоже пострадал: в дороге пропали у него три чемодана, безвозвратно утрачено все, что он накопил и сберегал для себя. А ведь не жалуется и не хлюпает соплями»[103, с. 57]. Он и убитого Костей Малыгиным козла с радостью увозит в райцентр якобы на экспертизу (чтобы отвлечь внимание от себя). Странное слово «экспертиза» народ переиначил на «исперкоза» (и-спер-коза), а Костя Малыгин сгорел в танке, освобождая от гитлеровцев Злату Прагу. «… начисто забыто и слово «исперкоза», но только не ВОЙНА. Она и поныне раньше срока закрывает глаза уцелевшим в боях ветеранам, не щадит солдатских сирот и затягивает дурниной умершие деревни. Сама земля горемычной вдовой все еще ждет с чужбины пропавшего без вести кормильца»[103, с. 58].

Сохранение памяти павших в той страшной войне, уважение к тем, кто вернулся с поля боя, вполне естественны как для поколения «детей войны», так и для тех, кто родился вскоре после нее. Первые испытали все тяготы военного времени, а вторые воспитывались в послевоенной атмосфере, когда

Что ни семья, то – фронтовик: кто раненный,

кто инвалид; над койкой – снимки в ряд

родных мужчин – с надеждой-ожиданием:

а, может, жив кто и придет назад?

- читаем мы в стихотворении Николая Покидышева «Пора послевоенная»(296). Уже то, что было перед глазами детей, воспитывало в них чувство патриотизма.

 

Но знали точно: чей отец убит,

Чей – инвалид и чей кричит ночами,

Как будто в танке до сих пор горит,

Сбивая пламя голыми руками.

 

И жгла обида как своя вина:

Нам слишком поздно выпало родиться.

Но если вновь обрушится война,

То отомстим за все проклятым фрицам.

(«Дома в те годы строили войска…»(296)

 

Бережное отношение к памяти погибших отцов, хранение простых вещей, принадлежавших им, как величайших реликвий, – основной мотив в стихах А. Андреевой «Письмо»(124), Н. Климкина «Войны не видел я…»(227). В рассказе В. Снегирева «Решето»(85) главный герой – Ленька чуть не погиб в снежном буране, спасая величайшую семейную реликвию – решето – единственную памятную вещь, оставшуюся от отца, погибшего на фронте. Сюжет рассказа незатейлив. В голодное послевоенное время мать вместе с детьми отправляется в рождественский мороз в поле рыть норы сусликов, надеясь найти их запасы. Нагребли 2 мешка мякины с отдельными зернышками и счастливые возвратились домой. Старший брат Ленька был отправлен веять зерно. Но случилась беда: ветер вырвал из рук легкое решето, и Ленька кинулся в непроглядную тьму бурана его ловить. Решето мать берегла, как самое ценное сокровище, и Ленька не мог его не найти. Вся деревня собирается на поиски Леньки, которого, к счастью, удалось найти в огромном снежном намете и спасти. Автор показал, как бережно хранится память о погибших близких, как едины люди в порыве помочь односельчанину.

Волнующий душу рассказ Н. Покидышева «Скрипка Чукая»(58) идет от лица автора, вспоминающего свое послевоенное детство. Герои его воспоминаний - два странных с точки зрения детей старика: Люба, которая моет полы в подъездах, и сопровождающий ее муж Чукай, в ожидании жены играющий на скрипке. Ребятишки над ними смеялись. Позднее выяснилось, что странность стариков происходила от великого горя. Люба и Чукай жили с детьми в Минске, в начале войны они эвакуировались, и при бомбежке поезда на их глазах дети погибли. Автор многие годы не может забыть звук скрипки Чукая – скрипки Войны - и страстно желает попросить прощения за свое детское непонимание.

Именно перу авторов военного и послевоенного поколений принадлежат самые трогательные произведения, посвященные участникам Великой Отечественной войны, -рассказы В. Юровских «Груздяные грядки», «Дедушки», В. Малахова «Солдатушки бравы ребятушки…», повести М. Шушарина «Роза ветров», «Последствия тяжелого ранения», «Седые и святые». Николай Покидышев в стихотворении «День Победы»(296) вспоминает соседа-фронтовика, который в День Победы плакал навзрыд, вспоминая погибших товарищей, и, стиснув зубы, штурмовал ступени лестницы, выбираясь во двор, поскольку был без ног.

Детство промелькнувшее мое!

В День Победы – не унять тревоги –

Вижу: с костылями наотлет

В полный рост встает солдат безногий!..

До слез трогает душу читателя стихотворение Н. Аксенова «Мои ветераны»(115), в котором автор, отдавая дать уважения людям, которые и отстояли свою Родину в жестокой битве с врагом, и построили сильное государство, просто требует помнить об этих героях.

Я требовать сейчас имею право,

Чтоб помнил мир об этих стариках,

Чтоб не померкла воинская слава

На всей Руси в народах и в веках.

У Василия Юровских есть трогательный рассказ о фронтовиках под названием «Дедушки»(101). Повествование идет от лица автора, который невольно становится свидетелем разговора школьников, рассуждающих о предстоящей встрече с фронтовиками. Один из ребят с удивлением рассказывает товарищам о том, что у его деда много орденов и медалей, а тот скромно молчал об этом. Автор тут же представил, как «…перед школьниками рассядутся стеснительно и взволнованно ветераны войны. Они будут стыдиться своих костистых рук с намертво въевшимся мазутом; стыдиться пустых рукавов и скрипучих протезов вместо живых ног; оборванных пальцев и неуклюжих наколок-татуировок. Многие впервые за долгие мирные годы прицепят ордена и медали на пиджаки, а у иных не окажется даже бронзовых знаков отличия. Кого-то изувечила война в самом начале, и пришлось тому вернуться на костылях или с пустым рукавом, но без единой медали, ибо не больно тогда и жаловали солдат – не до того было командованию. У кого-то сыновья и внуки порастаскали на игрушки все, что заслужили воины смертной работой на поле брани»[101, с. 108-109]. Автор невольно вспомнил, как будучи ребенком, наблюдал возвращение фронтовиков в родное село, возвращение отца. До чего несмышленому мальчишке было обидно, что на отцовской гимнастерке вместо ордена или медали была прикреплена лишь нашивка за ранение. Как же теперь доказывать товарищам, что отец действительно был на фронте, воевал. Автор вспоминал, как не хотелось отцу рассказывать сыну всю страшную военную правду. Лишь выпив с другом Филиппом Николаевичем, он с горечью вспоминал о том, сколько погибло однополчан: «Голодные бились, обмотки примерзали к ногам. Через двое суток пишшу дали на батальён, а куды нам шашнадцати? Политрук с горя водку из фляги выплеснул. Не елось, не пилось нам…»[101, с. 111]. И никак не сходился в голове у мальчишки (автора) нарисованный в книгах и фильмах образ войны с тем, что он слышал от самих ее участников. Еще в детстве автор заметил, что отец и односельчане-фронтовики (даже те, что вернулись с наградами) не хвастались геройством, а чаще всего молчали или «выпимши» начинали дичать и реветь о погибших товарищах. «Книжная пелена сползла с меня много позже, когда повзрослел я и своими глазами увидел разрушенные города; братские могилы по Прибалтике, в Польше и Германии…И тогда голод в тылу показался раем, и тогда иначе взглянул я на своего израненного безграмотного отца, на Филиппа Николаевича и всех, всех русских, украинцев и белорусов, татар, всех, кто уцелел на войне»[101, с. 112]. В этом рассказе автор поднимает вопрос оценки ратного труда фронтовиков. «…мой товарищ по работе со Звездой Героя, с пятью орденами, скажет мне однажды: «Да разве за награды мы воевали? Да разве есть у кого из фронтовиков обида, что не всех страна отметила орденами»[101, с.112].

Особый пиетет, с которым дети военного и послевоенного поколения относились к участникам Великой Отечественной войны, сказывается и в том, как авторы рисуют образы своих учителей-фронтовиков (А. Еранцев «Учитель», Л. Блюмкин «Учитель», Н. Истомина «Фронтовик», В. Михайлов «Военрук»). Им подражали, их уважали. У В. Веселова есть рассказ «Гефест»(7) - об учителе-фронтовике, который оставил неизгладимый след в памяти своих учеников. «Позже мы узнали, что на фронт он ушел из учительского института,был тяжело ранен при штурме Померанского вала, долго мыкался по госпиталям. В нашей школе он появился в шинели и с вещевым мешком, в котором, рассказывают, ничего не было, кроме армейского одеяла да "Истории Древнего Востока" профессора В.И. Авдиева. И тогда мы начинали замечать его тяжелую неверную поступь, видели клочья седой щетины на скулах:правая рука у него работала плохо, а левой он еще не научился бриться. Он и к протезу на ноге, похоже, не успел привыкнуть. Или это был плохой и не по мерке протез, потому что иногда, стоя у карты, наш учитель вдруг обрывал себя на полуслове, подгребал к столу и отстегивал этот треклятый протез, пряча лицо и кривя рот от боли.

Итак, он преподавал у нас историю Древнего мира, сильно хромал и, само собой, его звали Гефестом - в честь колченогого бога кузнечного ремесла, о котором мы от него же и узнали»[7, с. 161-162]. Ученикам нравилось, что его можно отвлечь от темы урока и разговорить, нравились его резкость и насмешливость, его нелюбовь к отличникам - в общем, все то, что ученики во все времена называют «свободой». И даже когда учитель истории сменил военную форму на «серый в редкую полоску костюм (немного ему великоватый, видимо с чужого плеча), про него одного мы думали: фронтовик»[7, с. 162]. Автор замечал, многие годы изредка видя своего учителя, что тот не нажил богатства и положения, ходил в своем неизменном костюме, но так же, как и раньше, будто наблюдал за людьми. Благодаря своему однокласснику, автор однажды попал в гости к бывшему учителю и с удивлением обнаружил, что тот хорошо помнит своих учеников. Этот высохший и слабый старик оказался сильнее духом, чем его ученики, родившиеся в мирное время. Пройдя горнило страшной войны, учитель-фронтовик познал цену жизни и считал, что «несчастными бывают только дураки». Необыкновенное жизнелюбие тех, кто слишком много видел смертей на той страшной войне, показывает и В. Потанин в рассказе «Фронтовики»(80).

Все познается в сравнении, фронтовикам есть с чем сравнить все прелести мирной жизни. Тем более, что война не оставляет их, приходит в воспоминаниях и снах, это постоянно подчеркивают авторы.

Никто не возвращается с войны:

Все остаются у нее в плену.

Вся память и душа войной полны,

И без нее – ни жить и не вздохнуть.

Никто не возвращается с войны.

- читаем мы у Николая Покидышева в стихотворении «Никто не возвращается с войны…»(296). Об этом пишут и сами воевавшие авторы - Я. Вохменцев, А. Пляхин, М. Шушарин, и те, кто войны не видел, но много общался с фронтовиками (Л. Блюмкин «Отец», Н. Покидышев «Давно молчавший телефон…», Л. Андреева «Он умирал, крича ночами…», В. Веселов «Гурий и Мурат», А. Захаров «Фантомная боль»). В стихах «Ветеран», «Как это трудно, помнить о войне…»(243) Татьяна Лепихина пишет о том, что с годами война не забывается, она бесконечно тревожит память ветеранов, приходя в снах и вызывая угрызения совести, потому что они остались живы, а их боевые товарищи полегли на поле брани.

Как это трудно – помнить о войне,

Как это страшно – вдруг забыть такое…

Нина Федотова в стихотворении «Старый солдат»(326) высказывает свои предположения, почему фронтовики не любят вспоминать о войне:

Немного скажут старые солдаты

О той кровавой мировой войне,

Как часто рвутся по ночам гранаты.

Как потом обливаются во сне!

 

Солдат не скажет, как убили друга,

С которым все делили пополам,

Как хоронил любимую подругу –

Он тоже не расскажет вам.

 

Как под огнем в воронке грязной

Лежал в бреду ни жив, ни мертв.

Об этом тоже вспомнить страшно,

Конечно, не расскажет он.

 

Он вам расскажет о Победе,

Друзьях, прошедших с ним сквозь ад,

Еще о том солдат вам скажет,

Что не свернул с пути назад.

 

А Надежда Истомина в стихотворении «Отец»(224) пишет:

Отец мой умирал от старых ран.

Он помнил только прошлое, так вышло.

Порой он самых близких забывал,

Но называл по имени погибших.

И это производит настолько сильное впечатление, что автор делает вывод:

Так, значит, это забывать нельзя,

И нужно, чтоб об этом внуки знали,

Чтобы всегда у Вечного огня

В их честь знамена наши опускали.

К сожалению, чем дальше время удаляет нас от тех страшных исторических событий, чем меньше остается тех, кто жил в военное время, особенно участников Великой Отечественной войны, тем меньше знают молодые россияне о «великих тех годах», тем слабее связь между поколениями. Об этом с горечью пишет В. Потанин в рассказе «Снег»(71). Действие этого рассказа происходит в мирные советские времена. На утренник в школу приглашен ветеран Великой Отечественной войны Петр Алексеевич Демёхин. Автор показывает, насколько формально подходят к организации этого мероприятия в школе: взрослым важно лишь поставить галочку и отчитаться о проделанной работе, а у детей нет возможности общения с человеком, который прошел горнило той страшной войны. Автор показывает, как силен стереотип о том, что количество наград определяет степень доблести человека на войне. А у гвардии сержанта Петра Алексеевича только и есть, что одна медаль «За отвагу», которая для него «двух жизней стоит, а то и еще дороже»[71, с. 88], медаль «За освобождение Праги», да личное письмо – благодарность от Верховного. Его не единожды могли убить, а полученное серьезное ранение на всю жизнь оставило след – рука страшно ноет к непогоде. Большинство друзей Петра Алексеевича не вернулись с войны, погибли в боях. Эти воспоминания настолько сильно бередят душу старого фронтовика, что он долго не может успокоиться после встречи со школьниками, вот только дети этого не понимают. Сама обстановка всего утренника изначально не располагала к задушевной беседе. И читателю становится горько от того, что теряется преемственность поколений. Третье поколение - дети, чьи родители не видели войны, не смогут понять все величие подвига дедов, значение Победы советского народа в Великой Отечественной войне потому, что слишком формально проходят встречи с живыми свидетелями истории.

Да что говорить про внуков, если дети участников войны без должного уважения относятся к родителям, отстоявшим Родину, защитившим ее от врага. В рассказе «Лунные поляны»(70) В. Потанин затрагивает извечную тему «отцов и детей». Вполне благополучный успешный хирург Афонасий приезжает, срочно вызванный телеграммой от отца. Он любит отца, но не приветствует подобные поездки, поскольку извечное недопонимание между ними обычно заканчивается ссорой, хотя сын никак не может понять причину. А отец – участник Великой Отечественной войны - вызвал сына, чтобы упросить его прооперировать и вылечить своего фронтового друга и ближайшего соседа Федора, который когда-то в бою спас ему жизнь, вынес из окружения, а сейчас болен раком. В этом рассказе ярко ощущается, как люди фронтового поколения, «отцы», были сплочены (что, возможно, и стало залогом победы над врагом), и как индивидуально и разрозненно поколение «детей». Автор подчеркивает, насколько сильны нравственные ценности поколения «отцов», которые медленно, но верно теряет поколение «детей». У Залии Биксуриной есть щемящее душу стихотворение «На груди ордена и медали…»(156). Ветерана, который «прошел ратный путь до Берлина», увозят в дом старости, хотя «есть у деда и дочь, и два сына». Но, видно, не нужен им отец. Автор, обращаясь к этим детям, которые смогли отказаться от отца, восклицает:

От родного отца отрекаясь,

На прощанье в глаза посмотри.

На эту проблем обращает внимание своих читателей не только старшее, но и молодое поколение писателей. Не оставит равнодушным вдумчивого читателя рассказ Алексея Захарова «Фантомная боль»(24), в котором автор затрагивает и темы раннего возмужания мальчиков, попавших в военное пекло, и тему мучительных воспоминаний о боевом прошлом у фронтовиков, и равнодушие детей к постаревшим родителям. В этом щемящем душу произведении две сюжетных линии. С одной стороны авторское повествование о ветеране Великой Отечественной войны, который после смерти жены живет одиноко и мучается от фантомных болей в ампутированной когда-то после серьезного ранения ноге. А с другой стороны – это фантомные боли от воспоминаний главного героя о пережитом на той жестокой войне. На глазах двадцатилетнего сержанта Медведева погиб его товарищ, сам он с тяжелым ранением случайно встречает в заброшенном здании юную девочку, которая осталась совершенно одна после смерти бабушки. «Странное дело, он понимал, что был старше этой девочки всего на три, ну может, четыре года, тем не менее, ощущал себя в разговоре с ней взрослым и многоопытным человеком, из другого, более старшего поколения. Она обращалась к нему на "вы", а он называл ее на "ты". Внутренне он причислял себя в эту минуту к тому поколению людей, к которому относились старшина Касымов и большинство других тридцати-сорокалетних солдат его роты, оставивших дома жен и детей. Два года фронтов, военная форма и ППШ с ободранным деревян­ным прикладом заставляли его ощущать себя рядом с этой девочкой вполне зрелым человеком. Сейчас в этой комнате он был главным. Два года они вместе с Касымовым воевали ради вот таких девочек. Два года он воевал ради двух своих сестер-подростков, которые остались в маленьком городке за Уралом»[24, с. 96]. Простой и бесхитростный рассказ девочки о том, что она все время вспоминает свою маму и мысленно беседует с ней, вдруг навел бойца на мысль, что «…и он во сне видит свою мать, что он с ней постоянно разговаривает, расспрашивает про дом, про отца и сестер. Но он не знал, как это сделать. С чего начать. Он совершенно разучился. Он утратил естественную способность доверять сокровенное другому человеку. В суровых военных буднях, в скупой на эмоции повседневной мужской атмосфере он совсем отвык от таких простых человеческих чувств. И сейчас переживания, обрушившиеся на него захлестывающим потоком, показались ему чем-то давно забытым, почти неестественным, навсегда оставленным в мирной довоенной жизни. В той жизни, в которой он еще был совсем наивен и неопытен, был беззаботным неунывающим мальчишкой. В той жизни он еще многого не знал и не видел. До этой минуты он полагал, что ему уже больше никогда не стать прежним. Поэтому родившееся в нем чувство, позволившее ему вновь ощутить себя обычным человеком, не солдатом, одновременно вызвало в нем смятение и радость. С одной стороны, он почему-то стеснялся того, что происходило с ним. Что подумает о нем эта девушка? Ведь он для нее взрослый. Война приучила его быть сдержанным, почти равнодушным. Каждый день смерть проходила рядом с ним, и он видел, как она опрокидывала и забирала с собой тех, с кем он еще утром разговаривал, курил и обменивался шутками. Вот и сегодня днем, когда он, очнувшись, смотрел на убитого Касымова, то не испытывал никаких особых эмоций. Глядя на развороченное пулей лицо товарища, он думал об оставшейся во фляжке воде и карманных часах. И ни о чем больше. Смерть человека стала для него будничным делом. Но с другой стороны, ему все же неудер­жимо хотелось поделиться своей душевной тоской с Тоней. Этой тоски накопилось в нем за два последних бесконечно долгих года столько, что больше не было сил удерживать ее внутри своего существа. Все это время он старался не замечать ее, а если и замечал, то загонял все дальше и дальше в глубь сердца. Так ему было легче выживать на войне. День за днем»[24, с. 97].

Бессмысленная и нелепая смерть этой невинной юной девочки от взрыва брошенной немцами гранаты заставила рыдать этого, в принципе, еще совсем молодого человека, очерствевшего душой. «Его сознание безоговорочно отвергало подобную возможность. Оно не желало принимать ее и мириться с нею ни в каком виде. Погиб Касымов, в любой день мог умереть он сам, могли быть убитыми другие знакомые солдаты из его бата­льона, что бывало часто, но не эта беззащитная девочка. Если такое случается в мире, значит, в нем все неправильно. В нем нельзя жить. Такой мир не приспособлен для жизни. Если девочка на его руках умирает, значит, мир не имеет права на существование. Такой мир обречен. Нежизнеспособен»[24, с. 99]. Этот мир не жизнеспособен еще и потому, что нет должного уважения к тем, кто отстоял независимость Родины в той страшной войне. Единственная дочь главного героя – «зловредная бабенка». «Кто знает, может, если бы в семье были еще дети, дочь выросла бы другой». Но опять сказалась война. Рассказ заканчивается словами: «Дочь он никогда не ждал». Страшна эта разорванность между поколениями. Автор все время называет своего героя «стариком», читатель так и не узнает его имени. Тем самым автор подчеркивает, что судьба этого человека – судьба миллионов реальных участников Великой Отечественной.

И если во времена Советского Союза была сильна идеологическая составляющая, и о роли победы советского народа в Великой Отечественной войне говорилось много, хоть где-то и формально, то в перестроечные времена была утеряно самое главное – патриотизм. Умаление роли СССР в победе над фашистской Германией, героизация криминальных элементов не самым лучшим образом сказались на воспитании молодого поколения. Такое положение дел не могло оставить равнодушными писателей и поэтов, особенно тех, кто в детстве испытал все тяготы военного вр