Наисиятельнейшему графу-герцогу
В часовне я, как смертник осужденный, Собрался в путь, пришел и мой черед. Причина мне обидней, чем исход, — Я голодаю, словно осажденный.
Несчастен я, судьбою обойденный, Но робким быть — невзгода из невзгод. Лишь этот грех сейчас меня гнетет, Лишь в нем я каюсь, узник изможденный.
Уже сошлись у горла острия, Но, словно высочайшей благостыни, Я жду спасения из ваших рук.
Была немой застенчивость моя, Так пусть хоть эти строки станут ныне Мольбою из четырнадцати мук!
* * *
Приор, в сутане прея, делал вид, Что проповедь — нелегкая работа: Мол, я читаю до седьмого пота И страшно распахнуться — просквозит. Ужель он не заметил до сих пор, Что хоть в одеждах легких мы внимали Его нравоученьям и морали, Но утомились больше, чем приор?
Нимфу Дантею
Дантея, перед чьей красой Уродство — красота любая, Кощунство — идеал любой, Упала, нимф опережая, — Точнее, с легкостью такой Она божественное тело, Послушное движенью рук, На землю опустить сумела, Как будто, падая, хотела Опередить своих подруг.
Литература 1. Западноевропейский сонет (XIII-XVII века): Поэтическая антология. Л., 1988. 2. Испанская эстетика. Ренессанс. Барокко. Просвещение. М., 1977. 3. Поэзия испанского Возрождения.
|
