Неискусство в искусстве режиссуры

Если борьба изображена в пьесе правдоподобно, то прав­доподобны и люди, участвующие в ней, и структуры их по­требностей. Казалось бы - правдоподобие требует, чтобы главенствующими их потребностями были потребности соци­альные и чтобы именно из-за них происходила на сцене борьба. Чем ближе к достоверности изображенная жизнь, тем меньше места в ней должно бы быть уделено потребностям биологическим и идеальным. Как и в реальной действительно­сти, они могут лишь иногда выходить на первый план и обычно оказывают лишь большее или меньшее давление на потребности социальные.

Между тем, главенствующая потребность самого режиссе­ра, согласно его художественной профессии и в отличие от большинства зрителей, - идеальна. Поэтому его стремление к правдоподобию, к достоверности воспроизводимой борьбы противоречиво. По Гегелю, когда художник «принимает за образец природу и ее создания, вообще нечто существующее, он делает это не потому, что природа создала предметы его изображения такими, каковы они суть, а потому, что она создала их надлежащим образом, и это «надлежащее» есть для художника нечто более высокое, чем само существующее» (64, т.1, стр. 173-174). Это выражается в том, что режиссер-художник, подчиняясь своей главенствующей потребности, стремится не только к максимальной достоверности модели, но и к ее одухотворенности.

А именно: занимаясь жизнью человеческого духа, модели­руя души действующих лиц драмы, режиссер озабочен четкос­тью, ясностью, определенностью их строения; он строит не случайные сочетания, не хаотический набор всевозможных потребностей, а структуру, в которой все необходимо и нет ничего лишнего, - строй потребностей, созданных, по выраже­нию Гегеля, «надлежащим образом».

Достоверность требует главенствования социальных по­требностей, одухотворенность либо сталкивает с ними и им противопоставляет потребности идеальные как более значи­мые, категорически необходимые, либо подчиняет им потреб­ности биологические как ничтожные, не заслуживающие серь­езного к себе отношения. В обоих случаях уяснению структу­ры, очищению модели от лишнего, случайного помогает то, что Ю.М. Лотман называет «минус-прием». Биологические и идеальные потребности существуют у всех людей, но в первом случае - при моделировании господства идеальных потребностей над социальными - из мотивировок могут быть исключе­ны многие биологические; герои трагедии, например, едят, пьют и спят как все люди, но это может без ущерба досто­верности игнорироваться в воплощении жизни их человеческо­го духа. Во втором случае - при моделировании господства социальных потребностей над биологическими - наоборот, могут быть изъяты из мотивировок потребности идеальные. Демонстрация того, что вследствие такого изъятия получается, есть, в сущности, утверждение истинной ценности, значимости и роли исключенного - идеальных потребностей. Комедия тем более одухотворена, чем яснее пустота на месте, где должны бы повелевать идеальные потребности.

Близкое к этому можно видеть и в «Поэтике» Аристотеля: «Комедия, как мы сказали, это воспроизведение худших лю­дей, но не во всей их порочности, а в смешном виде. Смеш­ное - частица безобразного. Смешное - это какая-нибудь ошибка или уродство, не причиняющее страданий и вреда» (16, стр.46). Оно не причиняет страданий благодаря «минус-приему» - отставание от нормы смешно, когда проста, эле­ментарна сама эта норма (а упрощается социальная норма исключением из нее идеального компонента). Тогда зло выг­лядит не угрожающим - оно высмеивается. Яркими примера­ми представляются мне «Ревизор» и «Женитьба» Гоголя, а также «Нос», как толкует его, наряду с комедиями, И.Ф.Анненский в «Книгах отражений». Этот же прием коми­ческого одухотворения «от противного» можно видеть и в характере Санчо Пансо в «Дон Кихоте» Сервантеса.

Любая социальная потребность субъекта обусловлена не­посредственно окружающей его общественной средой; чем больше давление на эту социальную потребность потребностей идеальных, тем, соответственно, больше ее общее значение за пределами непосредственного окружения. Чем прочнее соци­альная потребность связана с господствующей нормой удов­летворения идеальных потребностей, чем устойчивее эта норма и чем шире круг тех, кого она удовлетворяет, - тем значи­тельней данная социальная потребность представляется тем более широкому кругу читателей и зрителей.

К воплощению таких структур потребностей тяготеет со­циальная драма как таковая. Она переходит в сатирическую комедию в одном направлении и в романтическую драму и трагедию - в другом, вместе с появлением «минус-приема». Так, скажем, в «Разбойниках» и «Коварстве и любви» Шил­лера можно видеть социальные потребности, преимущественно в их идеальных обоснованиях, и пренебрежение к биологичес­ким потребностям как таковым.

Само по себе главенствование социальных потребностей в жизни человеческого духа есть истина общеизвестная, подра­зумеваемая. Ее утверждение ничего нового в человеческой душе не открывает и потому переключает интерес на усло-в и я, в силу которых данные социальные потребности обо­стрились - на конфликт и его развитие в сюжете пьесы. Это могут быть злободневные общественные дела данного времени в данной среде. Таковы разного рода «боевики» - детективы. Длительность их успеха определяется устойчивостью данной нормы удовлетворения социальных потребностей, нарушенной или задетой событиями сюжета.

Норма эта привлекает к себе внимание, пока находится под угрозой. Поэтому исследуются, в сущности, эта угроза и ход ее преодоления, освобождение от нее - не состав и строй потребностей со стороны их содержания, а вооруженность действующих лиц при потребностях, подразумеваемых у всех людей без исключений. В этом обнаруживается художественная нейтральность «среднего» жанра, который не есть ни комедия, ни трагедия. К нему могут быть отнесены пьесы и спектакли весьма разнообразные - от остро приключенческих («развлека­тельных») до «картин из жизни», «исторических хроник». Со­циальная драма как таковая есть, в сущности, публицистика, не лишенная некоторых качеств произведений художественных; она подобна изделиям прикладного искусства. Неискусство, присутствующее в произведениях этого среднего жанра, более значительно и более для них характерно, чем содержащееся в них искусство. Но и оно может присутствовать в них в зна­чительной степени. От степени этой зависит их долговечность. Примерами представляются мне «Горе от ума» Грибоедова, лучшие пьесы Ибсена. Неискусство делает их общественно актуальными; искусство может сделать их бессмертными.