Глава 32. Проклятие Бена разорвало наступившую после слов Дейзи тишину.

 

Проклятие Бена разорвало наступившую после слов Дейзи тишину.

– Да что это с тобой?! Что за дурацкие игры?!

– Приятель, это не игра. Ты только посмотри на нее, – тихо и предупреждающе сказал Марк.

На самом деле кузина не застыла статуей. Она дрожала мелкой дрожью, с посиневших губ туманным облачком срывалось дыхание. Странно было наблюдать все это со стороны, но происходящее с Дейзи явно отличалось от того, что творилось при появлении призрака со мной.

Сейчас он не пытался преодолеть барьер между миром живых и миром духов. Он нашел дверь в Дейзи.

Первой очнулась Фин.

– Спроси, что ему нужно, – велела она.

Я хотела возразить – тоже мне, нашла время для игры в двадцать вопросов! – но не стала. И правда, как узнать, если не спросить?

– Que quiere usted?[18] – Мне пришлось приложить усилие, чтобы заставить оледеневшие губы двигаться, а мозг – найти испанские слова.

– Bъscame[19], – ответила Дейзи.

– Где, где тебя искать? – Теперь и мое дыхание превращалось в туманное облачко. Летней техасской ночью! Я посмотрела на руки – как и у кузины, они покрылись кристалликами льда. – Dуnde?[20]

– Puedes encontrarme. Bъscame.

На это моего знания испанского уже не хватило. Марк, шагнув ко мне поближе, подсказал:

– Ты сможешь найти меня. Ищи.

– Где? – повторила я.

– La mina. Bъscame. La mina.

– Прииск Сан‑Саба? – вклинился Марк. Очевидно, он сделал тот же вывод, что и я, только спросить успел первым.

– Puedes encontrarme, niсa. Bъscame. Bъscame.

– Ами. – Бен. Я чувствовала его растущий ужас даже сквозь толстый слой сковавшего меня льда. Ну, про лед – это фигурально, конечно. – Сделай что‑нибудь!

– Я н‑не знаю что! – выдавила я сквозь стучащие зубы.

– Знаешь, – сказала Фин. – В тебе это есть. Не позволяй ему здесь командовать.

Холодно, как же холодно. Пошевелившись, я почувствовала, будто в моих суставах трескается лед. Но все равно шагнула вперед и подняла руку, как сделал призрак, обратившись ко мне.

– Alto! – воскликнула я. Перестань. – Оставь ее в покое!

– Dйjala, – шепнул Марк.

– Dйjala! – закричала я, вложив в приказ все – свой апломб, силу, любовь к семье, к Дейзи и к ее перепалкам с Фин. Сквозь корку льда я заглянула в себя и наконец нашла нечто, свойственное Гуднайтам.

Потустороннее сияние исчезло, и я почувствовала, как в пальцы с болезненным покалыванием возвращается тепло. Дейзи уронила руку и зашаталась. Удивительное дело, но Бен среагировал быстрее нас всех и, бросившись к кузине, успел ее подхватить. Упавший фонарик покатился вниз по холму.

– Ух ты. – Голос Дейзи звучал уже нормально. Сама она практически висела на руках у Бена. – Ну, это было что‑то с чем‑то, – сказала она и отвернулась. Вовремя, иначе ее стошнило бы прямо Бену на ботинки.

После этого Марк и Фин повезли кузину домой. Лицо ее по‑прежнему отливало зеленью, и она стонала и плакалась, что ее голова сейчас взорвется.

Я же подумала, что на некоторое время сестренке стоит перестать называть парапсихологию совершенно бесполезным занятием.

Мы с Беном остались следить за раскопом. Подозреваю, он тоже думал, что сейчас это не нужно. Чисто для галочки.

Мы уселись на откидной борт грузовика. Стояла такая тишина, что можно было услышать писк летучих мышей, охотившихся на свой ужин. Меня пробрала дрожь.

– Все еще мерзнешь? – спросил Бен.

– Немного. – Я потерла руки, хотя холод был скорее внутри, а не снаружи.

Бен слез и пошел за чем‑то в кабину грузовика. Вернулся с термосом и герметично закрытым пакетом домашнего печенья.

– Мама собрала нам перекус.

Я расхохоталась, и мне сразу же стало намного теплее. Слегка подвинувшись и усевшись в позу лотоса, я взяла крышку от термоса с кофе и шоколадное печенье.

– Теперь я вижу, на что похожа твоя жизнь.

С полным ртом печенья я покачала головой. Проглотила и сказала:

– Нет, обычно в моей жизни такого и близко нет. Очень волнующе. А ты что, постоянно имеешь дело со скелетами и нарушителями границ, которые охотятся на призраков?

Бен нахмурился:

– Нет, только как ты здесь появилась.

– Это нечестно! И неправда.

– Я шучу, девушка в нижнем белье.

И верно. Его веселье заставило меня покраснеть, и я, стремясь скрыть свое замешательство, надулась.

– С тобой, мистер Брюзга, никогда не угадаешь.

Бен хмыкнул, я улыбнулась, и несколько минут мы жевали печенье в тишине, передавая друг другу крышку с кофе. Очевидно, на этот раз миссис Маккаллох предусмотрела не все.

– Итак, что там за история с прииском Лос‑Алмагрес? – наконец спросил Бен.

Я смахнула крошки с губ.

– Это утерянный испанский прииск. Никто не знает точно, где он находится, но есть записи… – И только тут до меня дошло, что именно он сказал. – И тебе все это должно быть известно, так как ты назвал прииск его настоящим именем.

– А какая может быть связь между ним и… – Бен никак не мог выдавить из себя имя, и я не стала его заставлять.

– Эта теория возникла, когда мы нашли слиток. Что, если этот отряд… – я указала на поле, – возвращался в Мехико с образцами добытого золота? На них напали, никто не спасся, и информация о местонахождении прииска умерла вместе с ними?

Словно бы раскладывая все по полочкам в голове, Бен медленно наполнил нашу импровизированную чашку.

– Лос‑Алмагрес переводится как желтые холмы. Предполагается, что такой цвет почвы указывает на имеющиеся там полезные ископаемые. Золото или серебро. В итоге поговаривают, что прииск может быть где угодно между Зачарованной скалой и Сахарной горой.

– То есть в любом месте в Хилл‑Кантри, от Сан‑Антонио до… до сюда?

– Ага. Все верят, что твой Безумный Монах… – Я вздрогнула. До этого Бен ни разу по собственной воле не произносил этого имени. – …входил в состав одной из тех экспедиций, которые должны были привезти образцы золота в Мехико. Это все, что я знаю. Только вот некоторые считают, что с него сняли скальп и именно поэтому он бьет своих жертв по голове.

Бен всегда так бешено реагировал на любое упоминание о призраке, что я ожидала услышать некую страшно скандальную историю. Может, даже о его собственной семье. И сейчас я была скорее поражена, чем действительно зла, но все‑таки рявкнула:

– И что, ты не мог просто рассказать мне это?!

– Я ненавижу эту легенду. Ненавижу. В детстве Джо Келли и его придурочные кузены напугали меня до полусмерти, нацепив монашеские рясы и… Сейчас это кажется глупым, но когда тебе шесть и кто‑то в страшном балахоне с капюшоном запирает тебя в хранилище для зерна на пару часов… Это накладывает отпечаток. Серьезный отпечаток.

Я побледнела. На меня подобное повлияло бы даже сейчас.

– Почему все Келли так сильно ненавидят вашу семью? Кажется, дело скорее в земле, чем в угоне скота.

– Не знаю. – Бен допил кофе и накрутил крышку на термос. – Я больше не хочу говорить о Келли.

– Хорошо. О чем тогда?

– Я вообще больше не хочу говорить.

– О.

И что это значит? Мы ведь вели нормальную беседу. Не кричали друг на друга и не обзывались. Мы преломили печенье вместе! Может быть, ему нужно поразмыслить, в сколь ненормальный мир я его вовлекла? Или он просто хочет, чтобы я заткнулась? Пытаясь справиться с обидой и разочарованием, я велела себе не быть глупышкой.

– Могу пересесть в кабину грузовика. Дать тебе побыть одному.

В ответ Бен то ли вздохнул, то ли рассмеялся.

– Ты серьезно, Ами? Я что, должен выступить с официальным заявлением?

Ухватившись за пояс моих джинсов, он перетащил меня к себе. Я упала ему на грудь и тут же оказалась в крепких объятиях. И хотя мой удивленный писк был одновременно полон одобрения, он заставил Бена остановиться. Но не отпустить меня. Взгляд его жадно скользнул по моему лицу, задержался на губах и лишь затем поднялся к глазам.

– Если ты все еще меня ненавидишь, сейчас самое время сказать об этом, – выдохнул он.

– Я тебя не ненавижу, ты, болван.

Он даже не стал тратить время на смех.

Все мои предыдущие поцелуи начинались робко, осторожно, вопрошающе. Бен не стал ничего вопрошать и поцеловал меня так, словно бы по умолчанию имел на это позволение. И он его имел. Безоговорочное позволение. Пусть я и назвала его болваном.

Обхватив рукой мой затылок, он углубил поцелуй. Мои ладони касались его щек, и так я получила ответы на некоторые свои вопросы. Поздно ночью у него уже появлялась щетина. А на вкус он был как кофе и шоколад.

Когда Маккаллох наконец оторвался от меня, он восхитительно тяжело дышал. Впрочем, как и я.

– Ты по‑прежнему хочешь пересесть в кабину? – спросил он.

– Нет, здесь отлично, – ответила я и поцеловала его.

– Я перевожу навоз в этом грузовике, – продолжил Бен, когда я дала ему возможность говорить.

Да, наверняка это было самое странно сформулированное предложение. Но сработало же.

– Тогда в кабине лучше.