последняя, поэтому в ней говорится, как Цыбук попал в мертвые души, как был наказан один дерзкий камень и как, наконец, вожатый сказал то, что хотел сказать, но не сказал в главе девятой. Когда осенью все Товарищество воинствующих техников снова собралось вшколе и подсчитало очки, то получилось что-то необыкновенное: семнадцатьтысяч восемьсот восемьдесят девять! Впереди, конечно, шел Цыбук: со дня основания ТВТ он набрал шестьсоттридцать семь очков. Количество членов ТВТ все увеличивалось и увеличивалось. Самыми активными были новички. Сначала они заядло гонялись за очками.Но проходило немного времени, и то один, то другой теряли интерес иотставали. Зато на их место приходили новые, - и так все время в организациибыл прилив и отлив. Но все-таки через полгода было замечено, что актив ТВТ не растет, ауменьшается. На совете отряда подняли тревогу: - На бумаге числится очень много членов ТВТ, а фактически, может, их иполовины нет. Поиграют, поиграют, а потом и бросают. А мы так и не знаем,сколько же у нас действительных членов. Даже такие ветераны, как Цыбук,отошли от этого дела; он уже давно не давал нам никаких очков. А такие, какКарачун, поиграли с неделю и совсем бросили. Надо что-то предпринять, чтобыоживить деятельность ТВТ. Если работа еще идет, так только у новичков, астарые, за небольшим исключением, отпадают. Можем ли мы всех их считатьчленами ТВТ? Тревога тэвэтэтовского актива, конечно, была небезосновательной, но мыпо секрету скажем, что среди детворы такое явление - самое обычное. Все мызнаем, что большинство ребят очень охотно берется за новое для них дело идовольно быстро бросает его, чтобы увлечься каким-нибудь другим. Можнонаблюдать, как в каком-нибудь районе города детвора бегает по дворам итротуарам и катает обручи или колесики. Недели, месяцы слышится тутдиньканье этих обручей, а потом все стихает. Обручи теперь катают где-то вдругом конце города, а здесь ребята увлеклись пусканием "голубей" из бумаги.Теперь уже всегда тут видишь только голубей. Самим мальчишкам кажется, чтоони никогда не оставят этой игры. Но скоро они забывают голубей и начинаютмастерить какие-то деревянные штуковины на шарикоподшипниках. Держась за"руль", они шпарят на одной ноге по тротуарам, и вы беспрерывно слышите совсех сторон это тарахтенье. А потом и этот период проходит. Приходит период,скажем, сбора почтовых марок или так называемых "переводных картинок". Так бывает всюду, так делает большинство детей. Но есть и меньшинство,которое так не бросается в разные стороны, а долго занимается одним делом.Такие дети обычно более степенные, сознательные, энергичные идисциплинированные. Из них позже выходят отличные специалисты какой-либопрофессии. Естественно, что и в деятельности ТВТ происходили те же самые процессы.Заинтересуется, загорится человек: ложится спать и уже думает, где бы этозавтра найти очко, - а потом и остынет. Через некоторое время, еслиорганизация хорошо работает, он может и снова увлечься этим самым делом.Только наиболее сознательные и настойчивые не бросали работы длительноевремя. А таких, понятно, было меньше. Они не хотели мириться с такимположением и подняли этот вопрос на собрании. Но вожатый слушал ихвыступления спокойно и даже чему-то улыбался. - Я ничего не имею против того, чтобы каким-нибудь образом еще большеоживить деятельность ТВТ, - сказал он наконец, - но что касается роста иколичества членов ТВТ, то я смотрю совсем иначе. Я считаю, что Товариществовоинствующих техников - это такая организация, в которой количество членовможет только расти, а уменьшаться никогда не может. - Ну? Так уж и никогда? - послышался недоверчивый голос. Со всех сторон посыпались недоуменные вопросы и замечания: - Мы же своими глазами видим, как у нас много членов отсеивается! - В каждой организации бывает отсев! - Не считать же действительными членами и все мертвые души! - А вот наша организация тем и отличается, - подхватил вожатый, - чтоздесь все, как вы говорите, мертвые души все равно остаются ее членами. Дружный смех оборвал его слова. - Куда же годится такая организация? - Вот так организация! Пионеры сгорали от любопытства. Вот уже второй раз вожатый говориткак-то загадочно. В чем тут секрет? Ерунда какая-то! А вожатый, улыбаясь, говорил: - Поэтому я и называю ТВТ единой организацией, которая и при этихусловиях сохраняет свою ценность. Чтобы убедиться в этом, я предлагаюпровести опыт. Возьмем камень и положим на середину тротуара, где должныпройти Цыбук или Карачун. Кроме них, наверняка, и еще кто-нибудь из мертвыхдуш пройдет; вот тогда и посмотрим, являются ли мертвые души действительнымичленами ТВТ или нет? Была уже весна. День выбрали погожий. Определили место. Это была улица,так сказать, средняя: не в центре города и не совсем уж на окраине.Соответственно этому и прохожих было не очень много, а это даваловозможность положить камень, не обращая на себя внимание людей. Вожатый, Клава, Яша, Павлик и Андрей выбрали хорошую позицию,спрятались и начали наблюдать. Но с самого начала дело испортил какой-то старик-железнодорожник. Шелон тихо, не спеша, увидел камень на середине тротуара, приостановился, затемвзял его обеими руками и отбросил в сторону. - Лучше уж он сегодня был бы менее аккуратным! - проворчал вожатый. -Но ничего не сделаешь. Беги, Андрей, положи назад. Андрей побежал, подкараулил удобный момент и снова положил камень. Прошло несколько человек. Все они старательно обошли камень. Затем показалось пять учеников из младших классов одиннадцатой школы. - Ну, эти наверняка возьмут! - засмеялся Павлик. - Это молодые тэвэтэтовцы. А те уже наперегонки бежали к камню с криками "очко!" Да еще запряталикамень так, что бедный Андрей с трудом отыскал его. После них показалось несколько учеников из других школ. Одинперепрыгнул через камень, другой толкнул ногой, а третий совсем не обратилвнимания. - Вот видите, что значит не члены ТВТ! - сказал вожатый своим пионерам. Но вслед за ними бежали еще два ученика, тоже из чужой школы, и бежали,кажется, специально к камню. Так оно и вышло. - Есть очко! - крикнули они и убрали камень. - Чужие тэвэтэтовцы! - радостно зашептали наши пионеры, а "ветераны"почувствовали приятное волнение: что ни говори, а это все от них началось, ивот теперь они видят, как совсем незнакомые, "чужие" ученики делают то жесамое. Не менее доволен был и вожатый. - Ради такого случая я готов и лишний раз побеспокоиться! - сказалАндрей и побежал к камню. Тем временем около камня встретилось уже больше людей. Кто-тозацепился, что-то сказал. Когда разошлись, - камень лежал на месте. Потом нашелся человек, который старательно откатил ногой камень всторону. Костику пришлось двигать его назад. Едва он вернулся на место, как товарищи зашептали: - Цыбук! Цыбук! Все затаили дыхание. А вожатый почувствовал, что у него даже сердцезаколотилось сильнее, чем следует. Это же был экзамен не только для Цыбука,но и для вожатого и для всего дела ТВТ. Цыбук шел себе спокойно, смотрел на проносившиеся автомобили,поглядывал и на тротуар, но ничто не говорило о том, что он заинтересовалсякамнем, хоть тот и должен был уже попасться на глаза. Вожатый напряженно ждал. "Возьмет или не возьмет?.." От этого для вожатого зависело очень многое. Он же так смело и уверенноутверждал, что члены ТВТ не могут быть мертвыми душами, что они всегдавыполнят свой долг. Даже взялся доказать это своим пионерам. И если сейчасЦыбук подведет, то будет стыдно не только перед ребятами, но и перед самимсобой. "Возьмет или нет?.." Цыбук уже подошел к камню. Остановился. Но вместо того, чтобы взглянутьна камень, загляделся на трактор, который быстро катился на резиновыхколесах и тянул за собой платформу. Не по себе стало вожатому. Пионеры насмешливо переглянулись. Цыбук же, не сводя глаз с трактора, медленно начал нагибаться, взял вруки камень и отнес его в сторону. - А что?! - вскрикнул вожатый. - Не говорил ли я, что "мертвых" членовнет? Если он научился видеть и понимать, то уже не может не сделать этого,хоть бы даже и не думал и не хотел! - Ну, что касается Цыбука, так это понятно! - ответили пионеры. - Он же был самый заслуженный член ТВТ. - И таким останется теперь! - убежденно проговорил вожатый. - Пусть будет так. А сколько есть таких, что и раньше ничем себя непроявляли. А вот идет один из таких, Антось Аскерка! Андрейка к этому времени успел уже снова положить на место камень.Снова притаились наблюдатели. Антось подошел к камню в тот момент, когда кто-то споткнулся о него изло проговорил: - Бросают камни на самой дороге! Антось остановился, засмеялся, а потом убрал камень. - Ну, вот вам и этот! - радостно воскликнул вожатый. Но и против этого был выдвинут довод: Антось обратил внимание накамень, только потому, что перед его носом кто-то другой споткнулся. А еслибы не это, может, он и прошел бы мимо. - Но ведь он не только обратил внимание, но и сам убрал камень! -доказывал вожатый. - Подождем еще Карачуна. А пока Карачун не появлялся, произошел еще один очень интересныйслучай. По тротуару шла женщина и вела за руку двухлетнюю девчушку. Девочкаспоткнулась о камень и заплакала. Мать начала утешать ее: - Тихо, тихо! Успокойся! Этот камень тебя обидел? Вот мы его сейчаспобьем! Вот, вот ему! Вот так! Вот! Будет он знать, как обижать маленькуюТомочку! Ну, тихо, тихо! Мы ему за это дали! И "побитый" камень грустно остался лежать на том же самом месте. Наконец появился долгожданный Карачун. Шел он неровно, то останавливался, то бежал, то отходил в сторону.Увидел собаку и запустил в нее камнем. Вожатый мало на него надеялся, но успокаивал себя тем, что предыдущиедва случая все-таки оправдали его предположения. Карачун сразу заметил камень и толкнул его ногой. Тяжелый камень лишьчуть-чуть сдвинулся с места. Тогда он толкнул его второй раз. Потом прошелнемного вперед и остановился. Посмотрел на камень, о чем-то подумал,потом... вернулся назад, взял камень и отнес его в сторону!...На следующий день вожатый, встретив Цыбука, спросил: - Ну что, добыл сегодня или вчера какое-нибудь очко? - А, хватит мне и тех, что я набрал! - улыбаясь, ответил Цыбук. - А мы видели, как ты вчера убрал камень с дороги, - сказал вожатый. - Ну и что? - проговорил Цыбук. - Неужели же оставлять его, чтобы онмешал? Через несколько дней вожатый собрал активистов ТВТ, рассказал про"экзамен мертвых душ" и сказал дальше: - Помните, когда мы обсуждали устав Товарищества воинствующих техников,я не окончил одну свою мысль, и вы тогда очень заинтересовались? Я тогда иимел в виду приблизительно то, что теперь мы увидели. Это значит, что вдеятельности Товарищества воинствующих техников не только очки не имеютникакого значения, но даже и вся работа их не является сама по себе главнойзадачей. Тогда я вам этого не сказал, чтобы вы не утратили интереса к своемуделу, вернее, игре. А теперь вам, как закаленным тэвэтэтовцам, я уже могусказать, что ничего плохого нет, если многие ваши члены уже не интересуютсяочками. Важно, чтобы они хоть некоторое время побыли тэвэтэтовцами, а потомони уже навсегда останутся ими, хоть до старости. Самая большая польза отТоварищества воинствующих техников не в том, что они сейчас сделают, а втом, что они и дальше останутся рачительными хозяевами. А советские люди вседолжны быть рачительными хозяевами, так как у них огромнейшее общеехозяйство. Вот что кроется за вашей "игрой". Могу еще сказать вам, что скородля Товарищества воинствующих техников будет создана хорошая база -специальная мастерская ТВТ, где будет все, что необходимо для различныхработ. Каждый из вас сможет пойти туда и с помощью инструктора сделать себевсе, что захочет, независимо от того, по какой это будет специальности -слесарной, столярной, обувной или какой другой. Необходимо только одно:чтобы мог сделать сам. А мы уже знаем, что каждый, если захочет, многоеможет сделать сам. Твердая специальность нужна для более важных и сложныхработ, а простейшие может сделать каждый. Вы сами это уже доказали... Для Товарищества воинствующих техников открывалась широкая дорога вбудущее.
ГЛАВА ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ,
написанная спустя пятнадцать лет, где говорится о встрече автора с техником Борисом Ивановичем. В 1948 году газета командировала меня на строительство одного из домовв Минске. Я должен был ознакомиться с ходом строительства, с его людьми инаписать в газету статью. Встретили меня радушно, помогали, объясняли все.Все строители знали меня как "корреспондента" и фамилии моей не спрашивали. С самого начала меня заинтересовал некто Борис Иванович, которого я ещене видел. "Борис Иванович сказал", - говорили рабочие таким топом, как будто этотБорис Иванович был по меньшей мере гениальным человеком. А между тем мне известно было, что главный инженер, например, совсем неБорис Иванович. Я слышал, что даже и он, пожалуй, таким же тоном, как ирабочие, говорил: - Нужно посоветоваться с Борисом Ивановичем. Когда же я спросил, кто такой Борис Иванович, мне ответили: - Наш старший техник. Золотой человек. "Это, наверное, самый старый и опытный техник", - подумал я и сразупредставил себе сурового дядю с седыми усами, серьезного, с проницательнымвзглядом, все знающего. Поговорить с ним было бы очень интересно и полезно.Но встретиться мне с ним довелось лишь через пару дней. Как-то рабочие сказали мне: - Вон идет Борис Иванович! Я взглянул и увидел... совсем не седого дядю, а молодого парня, летдвадцати, маленького, круглолицего, с острым носиком и подвижными глазками. Меня представили ему: - Это - корреспондент, присланный на наше строительство. - Очень приятно, - сказал он, но тут же, увидев машину, с которойсгружали металлические трубы, бросился к ней. - Кто вам сказал сгружать здесь? - услышал я его голос. - Смотрите,сколько придется таскать их взад и вперед, когда примутся за работу. Сколькопропадет труда и времени! Сгружайте вот тут. И концами в эту сторону, чтобылучше было брать. "Ого! - подумал я. - Этот паренек сразу все примечает". В это время к нему подошел бригадир, и техник пошел с ним дальше.Поднявшись на леса, он в одном месте вдруг остановился и начал подпрыгивать.Мне стало смешно: сразу видно, что веселый паренек... А он после этогоопустился на колени и к чему-то стал приглядываться. Затем я снова услышалего голос: - Эге! Да тут доски когда-нибудь могут оторваться. Тут может кто-нибудьпогибнуть. Как это никто не заметил?.. Так вот почему он прыгал! Вот тебе и "паренек"! Я направился вслед за ними. Техник заметил это и крикнул сверху: - Извините, я сейчас! Но я совсем не нуждался в его извинении; мне хотелось понаблюдать заним со стороны. - Ничего. Я подожду, - ответил я. Чем больше я за ним наблюдал, тем больше удивлялся его всевидению,сообразительности, напрактикованности. В одном месте он объяснил каменщику,как лучше расположиться, чтобы работа шла спорней, в другом - заметилкакую-то колодку под ногами рабочих, которая мешала им ходить. Одним словом,он все знал, все видел. Значит, недаром все его так уважали. Обязательнонужно с ним поговорить в свободное время. Когда наконец он подошел ко мне, я спросил: - Извините меня, сколько вам лет? Он засмеялся и ответил: - Двадцать седьмой идет. - Неужели? -удивился я. - Я думал, не больше двадцати. - Это, может, потому, что я неженатый, - пошутил он. - Мне очень хотелось бы с вами поговорить в свободное время, - сказаля. - Если разрешите, я зашел бы к вам. - Что ж, можно, - ответил он. - Я буду дома в восемь часов. Живу янедалеко (он взглянул на часы). Сейчас иду в столовую на обед. Если хотите,покажу свой дом. Мы вышли на улицу. - Мне кажется, я вас где-то видел, - сказал Бориса Иванович, взглянувна меня. - Не бывали ли вы в Мозыре? - Не приходилось, - ответил я. - А на фронте? - Тоже не был. - Значит, мне показалось, - проговорил он. Мы свернули в меньшую улицу. По канавке возле тротуара откуда-то бежалавода. В одном месте образовалось нечто вроде плотины, и вода стояла большойлужей. Какой-то ребенок собирался: в нее влезть... Неожиданно мой спутник поднял с земли щепочку и раздвинул эту плотину.Вода мгновенно стекла. - Есть очко! - проговорил он, бросив щепочку. - Что, что вы сказали? - остановился я в удивлении. - Это мы когда-то в детстве так играли, - сказал он. - Сделаемчто-нибудь такое и... - Значит, вы были тэвэтэтовцем? - перебил я. Теперь уже он остановился от удивления. - А вы откуда знаете? - Читал такую книжку, - ответил я. Тем временем мы подошли к небольшому восстановленному дому, и БорисИванович сказал: - Вот тут моя землянка. В эти двери, направо. В двадцать ноль-ноль будуждать вас. Эта военная терминология свидетельствовала, что Борис Иванович был навойне. Я свернул налево, а он пошел прямо. В назначенное время я входил в его "землянку". Это была довольнобольшая светлая комната с "холостяцкой" обстановкой, но не с холостяцкимпорядком. Все здесь было на своем месте, одно с другим согласовано. Каждаявещь имела свое определенное место. В любую минуту, не утруждаясь, можнобыло достать ее и поставить обратно. - Сразу видно, что здесь живет бывший тэвэтэтовец, - заметил я. - Почему бывший? - в шутку обиделся Борис Иванович. - Наш вожатыйговорил, что тэвэтэтовцы никогда не могут быть бывшими, что они до самойсмерти останутся действительными членами Товарищества воинствующих техников. - А вы и сейчас считаете себя тэвэтэтовцем? Борис Иванович шутливо развел руками и покачал головой: - Ничего не сделаешь. Даже если бы и хотел, то не мог бы избавиться отэтой привычки. С той лишь разницей, что очки теперь не записываю. Потом добавил серьезно: - Я считаю так: в социалистическом обществе все люди постепенностановятся такими "тэвэтэтовцами". Ну, а если еще попрактиковался в детстве,то, конечно, назад не пойдешь. У меня и до сих пор еще сохранилась книжка"ТВТ". - Неужели?! - даже подскочил я. Дело в том, что я давно уже искал эту книжку, чтобы переиздать ее, ноникак не мог найти, так как фашисты во время оккупации уничтожили нашибиблиотеки. И вот счастливый случай помогает. Борис Иванович немножкоудивился, что я так заинтересовался этой книгой, достал ее и подал мне.Книжка была такая потрепанная, что и хранить-то ее не было никакого смысла.Я сказал об этом Борису Ивановичу. - Как же мне не хранить ее, - возразил он, - если тут про меня самогонаписано? Смотрите, даже в названии: "...как Цыбук добывал очки". - Так вы... вы... Цыбук? - прошептал я. - Как видите, - ответил он, видимо, довольный, что его имя произвелотакое сильное впечатление, а затем спросил: - Неужели вы так хорошо знаете ипомните эту книжку? - Знаю... помню... - говорил я, перелистывая книжку, а сам думал:сказать сейчас же, почему я помню, или подождать? Если скажу, то егоотношение ко мне сразу изменится. Лучше я порасспрошу его хорошенько, покаон не знает, кто я такой. Что я его не узнал, ничего удивительного в этом нет: междудвенадцатилетним подростком и двадцатисемилетним молодым человеком оченьбольшая разница. Да и ему, понятно, нелегко было узнать человека, котороговидел когда-то в детстве раз или два. Разговаривал я с ним, кажется, толькоодин раз, а все сведения собрал от других." - Как вы считаете, - спросил я наконец, - правильно ли автор написалпро вас? Он улыбнулся. - Как вам сказать? Вообще правильно, а в отдельных местах - многонеправильного. Вот, например, он пишет, что я был какой-то пассивный,невнимательный, ничем не интересовался. Это автор выдумал, или ему кто-тонеправду сказал. Мне кажется, я всегда был таким, как сейчас. Затем авторприписал мне много очков, которых я не зарабатывал, и много слов, каких я неговорил. - А насчет вашей заядлой охоты на очки? Насчет "реестра"? Цыбук весело рассмеялся: - Что касается очков, то я действительно гонялся только за ними и есличто делал, то только ради них. И "реестр", правда, мне выдали. Я тогда незнал, что они надо мной шутят. Но автор прибавил в этом реестре добрую сотнюочков. - А вы не обижаетесь на него, что он кое-что выдумал? - Нет. Все-таки, когда читаешь книгу, этот Цыбук представляетсясимпатичным хлопцем. Чего мне обижаться? Наоборот, я очень благодарен ему. - А вы встречались с автором, разговаривали с ним? - Разговаривал я с ним всего один раз. Он, кажется, немножкопохож...тут он внимательно посмотрел на меня и встал. - Извините, а может...это вы? - Да, это я... Дальнейшее уже не интересно для читателя. Скажу только, что Цыбуквыручил меня и дал свою книгу. Значит, я не напрасно трудился, уделяя емустолько внимания в своей книге. Ему же за это я обещал несколько экземпляров нового издания.
