Ревизионизм в социал-демократии и этико-социальное направление. С. Булгаков

 

Э. Бернштейн: ревизионизм, оппортунизм, реформизм. В канун ХХ и и в рядах социал-демократии возникло течение, призывавшее изменить направленность стратегии рабочего движения в Европе с революционной на реформистскую. Это течение вызвал Эдуард Бернштейн (1850 — 1932), один из лидеров II Интернационала, призвавший к пересмотру — ревизии — основ марксизма. Бернштейн предлагал заменить марксистский радикализм, основанный на «теории неизбежного крушения» капитализма под бременем внутренних противоречий и лозунге ««диктатуры пролетариата», оппортунизмом (от лат. «оpportunus» — удобный, выгодный, возможный) — развитием экономического и политичес­кого влияния рабочего класса в пределах капиталистического общественного порядка. Бернштейн обосновал свою позицию в книгах «Предпосылки социализма» (1899) и «Возможен ли научный социализм?» (1901), содержавших развёрнутую критику взглядов Маркса и Энгельса — противоречий между их разными утверждениями, оценок экономи­ческих и социальных тенденций, прогнозов будущего.

Бернштейн считал необходимым отказаться от положений «Коммунистического манифеста» о том, что пролетарии не имеют отечества и им «нечего терять, кроме своих цепей». Он констатировал, что во 2-й половине XIX в. в крупнейших странах Западной Европы материальное положение рабочих масс улучшалось, а классовая поляризация ослабевала; росла численность промежуточных слоёв, и сам рабочий класс представляет собой не однородное образование, а дифференцированную совокупность групп. С расширением политических прав и возможностей роста благосостояния пролетарий всё больше становится гражданином, заинтересованным не только в борьбе, но и в сотрудничестве классов, в эволюционном пути развития, ведущем к постепенной социализации.

Бернштейн указал, что Маркс и Энгельс, проводя грань между утопическим и «научным» социализмом, ошиблись в перспективах производительных товариществ (кооперативных фабрик) как прообразов социалистической организации производства и, напротив, явно недооценили значение потребительской кооперации для рабочих. Бернштейн призвал «брать рабочих такими, как они есть», и не возлагать на них «историческую миссию», которая, вероятнее всего, выродится в «диктатуру клубных ораторов и учёных», поскольку самая жестокая революция в состоянии лишь весьма медленно изменить всеобщий уровень большинства нации.

Учитывая полемику вокруг философской и политэкономической составляющих учения Маркса, Бернштейн рекомендовал отказаться от понятия «научный социализм» ввиду неизбежных расхождений между научным познанием и человеческими интересами, и различать социализм «критический» (анализ современного общества) и «практический». Для «практического социализма», по мнению Бернштейна, не было необходимости настаивать на материалистическом понимании истории и теории прибавочной ценности. Он не должен был быть скован концепциями и проектами, но опираться на интересы — не только экономические, но и моральные, «идеалистические» (социального характера). Постановка Бернштейном вопроса о «практическом» — в противоположность «научному» — социализме вела к интерпретации эволюционного рабочего движения как продолжения «дела либерализма», а социал-демократии — как демократической партии социальных реформ.

Выступление Бернштейна (с 1902 — депутата германского рейхстага) раскололо европейскую социал-демократию на два крыла — «ортодоксальное» и ревизионистское; наиболее решительными «ортодоксами» стали российские марксисты во главе с В. Улья­новым-Лениным.

^ С. Булгаков: аграрный ревизионизм. Бернштейн оказал поддержку ревизионизму в аграрном вопросе, распространившемуся среди французских социалистов и части австрийских и германских социал-демократов. Затяжное падение мировых цен на хлеб в 1874 — 1895 гг., вызванное наплывом дешёвого заокеанского зерна вело к массовому разорению капиталистических фермеров в Европе; напротив, мелкие хозяйства, ориентированные прежде всего на удовлетворение собственных потребностей, обнаружили живучесть и приспособляемость. Эти факты, противоречившие категоричным выводам К. Маркса о крестьянском хозяйстве как историческом пережитке, обреченном на неизбежное вытеснение крупным капиталистическим производством, способствовали концепции устойчивости мелкого крестьянского хозяйства.

Разобраться в аграрном вопросе как наименее прояснённом в марксизме попытался русский марксист С. Булгаков. Ожидая сравнительно-историческим исследованием аграрных отношений подтвердить «всеобщую приложимость закона концентрации производства и вообще тождественность эволюции промышленности и земледелия», он получил обратный результат.

Булгаков признал ошибочным подход Маркса к капитализму в Англии как типичному и к эволюции крестьянского хозяйства под общим капиталистическим знаменателем. Основные выводы книги Булгакова «Капитализм и земледелие» таковы:

1. 
   Не существует универсальной тенденции капиталистического накопления. Бедствия «первоначального накопления» и ранней стадии капитализма были связаны с предкапиталистическим перенаселением, обусловленным «распрямлением пружины» размножения народной массы после отмены крепостного права и насильственной экспроприацией крестьянства. Избыточный прилив из деревни рабочих сил с низким уровнем навыков и потребностей, без способности к сопротивлению, позволял удерживать на минимуме заработную плату и удлинять рабочий день (господство абсолютной прибавочной ценности).

Но к периоду «полного расцвета капитализма» (господство относительной прибавочной ценности) устанавливается тенденция «к постепенному отмиранию самых тяжелых и грубых форм эксплуатации человека человеком». Сокращение рабочего дня, поднятие заработной платы, успешное развитие рабочих организаций всякого рода «врачуют» раны, оставленные прошлыми эпохами; причём в сельском хозяйстве усиливаются позиции крепкого крестьянского хозяйства за счёт крупного капиталистического предприятия.

1. 
   Крупное производство в земледелии было самой ранней формой капиталистического предприятия, но оно было «наследием средних веков» — результатом насильственного обезземеливания мелких производителей в Англии (XVI — XVIII вв.), а затем в Пруссии (первая половина XIX в.). Крупное товарное земледелие некоторое время оно шло во главе хозяйственного прогресса, но не вследствие технических преимуществ, а за счёт самой грубой эксплуатацией нищенского населения. А после «перелома цен» вследствие экспансии дешёвого заокеанского хлеба крупное землевладение в Германии стало дробиться, не удерживая рабочей силы, и уступать место — где относительно, а где и абсолютно — крестьянскому хозяйству.

3. Крестьянское же хозяйство имеет особую природу и более, чем любая другая форма, отвечает интересам общества, так как не претендует даже на среднюю прибыль и довольствуется тем, что развитие неземледельческой сферы облегчает крестьянам доступ к благам цивилизации.

^ От ревизионизма к «христианской политэкономии». Сергей Николаевич Булгаков (1872 — 1944) был сыном священника, но в отрочестве предпочёл «принудительному благочестию» нигилизм. Бросив семинарию, поступил в Московский университет, где изучал политэкономию под руководством А. И. Чупрова, а затем «обратился» в марксизм и принял активное участие в полемике с народничеством. Двухтомная работа «Капитализм и земледелие» (1900) принесла ему должность профессора политэкономии в Киевском политехническом институте (1901), но этот внешний успех сопровождался внутренним надломом.

Булгаков прочувствовал в своём исследовании, сколь болезненны «великие перемены в хозяйственной жизни народов», совершаемые «под давлением жестокой необходимости, а не свободного выбора». Насильственное лишение мелких производителей земли с сопровождавшими его бедствиями оказалось необходимым условием «создания теперешней цивилизации», «перехода к высшей форме производства». Франция благодаря Великой революции не знала позора экспроприации. Революционное и послереволюционное аграрное законодательство позволило стране, распространив мелкую земельную собственность, избежать массовой пролетаризации населения, а заодно и покончить в XIХ в. с теми голодовками, которыми было отмечено XVIII столетие. Но именно в замедленной пролетаризации — корни экономического отставания Франции от Англии и Германии к началу ХХ в.

Удручённый тем, что «история не знает справедливости», а «цена экономического прогресса» слишком велика, Булгаков пришёл не только к ревизии марксизма, но и к разрыву с гуманистической теорией прогресса — «основной верой XIХ века», которая в марксистском варианте трактует неизбежные страдания капитализма как цену будущей гармонии социализма. Булгаков отрёкся от марксизма как от «суеверия», которое, отвергая буржуазные идеологии, сходится с ними в экономическом материализме, сводящем прогресс к сфере материальных жизненных благ, и представляет собой разновидность «языческой политической экономии».

Настаивая после перехода «от марксизма к идеализму» на возможности и необходимости «христианской политэкономии» как прикладной этики, в которой даны общие религиозные основания для воплощения в практическую жизнь христианских заветов, Булгаков так переформулировал постановку вопросов об экономическом и социальном прогрессе:

• 
  народное богатство как «достигнутую мощь человеческого гения» в борьбе с «принудительной властью природы» не следует смешивать с личным богатством;
• 
  рост народного богатства может явиться средством как высшего утверждения человечества на пути добра, так и глубочайшего падения в духовное забытьё и грубые плотские соблазны;
• 
  аскетический корректив, вносимый в оценку экономического прогресса и связанного с ним роста потребностей, предостерегает от «хозяйственного ослепления», духовного пленения богатством;
• 
  социальному прогрессу противоречит сосредоточение богатств в руках немногих и порабощение остальных.

Последний пункт отнюдь не означал призыва к антикапиталистическому уравнительному распределению; напротив, Булгаков подчёркивал и необходимую роль предпринимателей как организаторов промышленности, и «отчуждение части трудового продукта в пользу лиц, не участвующих непосредственно производительном процессе, получение прибыли», как предпосылку культурного развития. Однако он указывал, что чрезмерное накопление личного богатства, освобождая от необходимости труда, искушает «небывалой роскошью, которую может создать техника капитализма». Интересна характеристика Булгаковым моды и связанной с ней рекламы как карикатуры на то спасительное и «необходимое объединение человечества, которое достигается в историческом процессе».

В своём последующем опыте развития «философии хозяйства» Булгаков уточнил своё понимание прогресса:

• 
  экономический прогресс есть создание народного богатства как направление индивидуальных усилий, соответствующих христианскому требованию отказа от личного богатства, на рост материальной культуры общества в целом;
• 
  социальный прогресс есть такой рост народного богатства, при котором увеличение количества создаваемых материальных благ не сопровождается увеличением неравенства в их распределении.

Булгаков защитил в Московском университете докторскую диссертацию по политэкономии «Философия хозяйства» (1912), однако в целом его «христианская политэкономия» не нашла одобрения у экономистов-современников. Гораздо больший интерес она вызывает в вековой ретроспективе: с 1999 выходит журнал «Философия хозяйства» под редакцией профессора МГУ, руководителя лаборатории философии хозяйства Ю. М. Осипова.

^

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

 

1. 
   Бернштейн, Э. Возможен ли научный социализм? // Полис, 1991, № 4.
2. 
   Воронцов, В. П. Экономика и капитализм. Избранные сочинения. Вст. ст. и предисловие А. И. Кравченко. — М.: Астрель, 2008.
3. 
   Даниельсон, Н. Ф. Очерки нашего пореформенного хозяйства // Народническая экономическая литература. — М.: Соцэкгиз, 1958.
4. 
   Джордж, Г. Прогресс и бедность: исследование. Причины промышленных застоев и бедности, растущей вместе с ростом богатства. Средство избавления. — М.: РИЦ «Татьянин день», 1992.
5. 
   Жид, Ш., Рист Ш. История экономических учений. — М.: Экономика, 1995. Кн. 5, гл. II—III.
6. 
   Чупров, А. И. Россия вчера и завтра. — М.: Русскiй мiръ, 2009.
7. 
   Гловели, Г. Д. Геополитическая экономия в России: от дискуссий о «самобытности» к глобальным моделям (XIX — начало ХХ вв.). — СПб.: Алетейя, 2009. Ч. 1, гл. 5.
8. 
   Зверев, В. В. Н. Ф. Даниельсон, В. П. Воронцов: два портрета на фоне русского капитализма. — М.: Русское книгоиздательское товарищество. 1997.

 

^