ПРОЩАЙТЕ, ДЕТИ!

 

– Дети, напоминаю вам, что, вернувшись из поездки в Париж, вы отправитесь к Валери и Жану-Марку. С воскресенья вы будете жить у них. Я буду навещать вас по средам, вы меня – по субботам.

– Мы знаем, мама.

1 февраля дети окончательно переезжали к Пинье, и я две недели подготавливала их к этому. Мое состояние больше не позволяло мне заботиться о них. Я спала дни напролет. По утрам я не могла встать, потому что не слышала будильника. Теперь меня будила Магали: по средам и четвергам она приезжала, чтобы собрать детей. По вечерам я была слишком уставшей, чтобы готовить еду или купать детей. Меня часто рвало. Я не хотела, чтобы дети присутствовали при моей смерти. И предпочитала как можно больше отдыхать, чтобы быть в форме, когда встречусь с ними.

15 января меня вызвали в отделение Организации по защите прав матери и ребенка в Питивье, чтобы подписать окончательные бумаги. Здесь присутствовала мадам Пойак, а также два социальных работника, которые отныне стали референтами детей: один – Жюли и Тибольта, второй – Матье и Марго. Отныне они следили за тем, чтобы у детей все было хорошо, чтобы у них не возникало неприятностей в школе, чтобы они ужились в приемной семье. Мне они нравились: они умело общались с детьми, а дети, в свою очередь, чувствовали себя с ними комфортно. В тот день мы все собрались, чтобы решить последние вопросы. Именно тогда и было решено, что окончательный переезд детей состоится 1 февраля. Начиная с этого дня, мы с Жилем должны были уведомлять Организацию о том, что хотим взять детей к себе, пусть даже на один день. Мы сразу же договорились, что я буду навещать детей у Пинье по средам, а Жюли, Тибольт и Матье будут приходить ко мне по субботам. И то лишь в том случае, если это будет возможно по состоянию моего здоровья. Что касается Жюли, то социальные работники были осведомлены о ее отношении к отцу и заверили, что она не обязана ездить к нему, если не хочет этого. В то же время мадам Пойак пообещала мне, что каждый раз, когда Жиль будет брать детей на выходные, накануне к нему будет приходить домработница, чтобы хоть немного убрать дом в Бромее. В деле не хватало еще одной бумаги – списка людей, которые имеют право встречаться с детьми и время от времени брать их к себе, независимо от того, на какой это будет срок: на полдня, на ночь или на каникулы. Те, кто пожелает взять детей, не могут довольствоваться только разрешением Пинье – им также необходимо будет предупредить Организацию по защите прав матери и ребенка, причем за несколько дней. Все вместе мы составили этот список, в который были внесены: моя сестра Кристелль, Мари-Те – любимая бабушка детей, Яника – ее дочь, Вероник – моя двоюродная сестра, Элизабет – ее сестра, их отец Филипп, который является единственным живым дядей детей, Марсиаль – крестный Тибольта, Франсуаза – сестра Мари-Те и крестная Жюли, Магали, Сесилия, Эвелин и Валери – мои лучшие подруги, Жислен – водитель школьного автобуса, Карим – мой любимый врач, а также Люси – первая жена Доминика и мать Микаэля, двоюродного брата детей. Пока я записывала все эти имена, вместе с фамилиями, адресами и телефонами каждого, Сесилия беседовала с тремя женщинами. Когда разговор зашел о Валери Пинье, Сесилия подчеркнула, что она заботится о детях днем и ночью, как настоящая мать. Я поспешила подтвердить ее слова:

– Валери – это их вторая мама.

Это была простая констатация факта, ничего более, и мы никак не ожидали, что мадам Пойак сухо ответит:

– Мать только одна, и заменить ее нельзя. Не может быть и речи о том, чтобы считать Валери Пинье их второй матерью. Чета Пинье – всего лишь приемные родители.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы отреагировать на услышанное: я была в шоке. Потом меня охватила ярость, и вне себя от гнева я ответила:

– Чтобы вы знали, месье и мадам Пинье всегда рядом с моими детьми. Они их кормят, одевают, купают и проверяют их домашние задания. Но это еще далеко не все! Когда я умру, мои дети будут горевать. Кто их успокоит? Вы? Когда они будут болеть, когда у них будут неприятности, когда они узнают, что такое разочарование, кто их поддержит? Вы? Когда они захотят поделиться с кем-то радостью, когда они захотят, чтобы их кто-то выслушал, кто будет рядом с ними? Вы? Когда они будут ложиться спать, кто расскажет им сказку на ночь, кто приласкает их, кто поцелует, перед тем как выключить свет? Неужели это будете вы? Нет, все то, что сейчас делаю я, будет делать для них мадам Пинье!

Мадам Пойак ничего не ответила. Думаю, она просто не осмелилась на это, учитывая нервное состояние, в котором я пребывала. Я была возмущена подобным формальным способом мышления: говорить о Пинье так, будто они наемные работники! Мы с Сесилией видели по телевизору репортаж о приемных родителях, которых лишили права опеки над маленьким мальчиком под тем предлогом, что женщина уделяла ему слишком много внимания и дарила слишком много любви. Их соседи и односельчане пришли в ярость. Как будто можно запретить приемным родителям дарить нежность и любовь детям, которых они воспитывают! Это бесчеловечно и абсурдно. Я понимаю, что руководитель Организации лишь повторила то, что написано в документах. Но как можно внести в правила любовь? Как можно иметь настолько ограниченное представление о подобных вещах? Когда я думаю о малышке Марго, которой всего лишь два года… Вот уже три месяца она живет у Пинье. После моей смерти она быстро меня забудет. На протяжении всей жизни Пинье будут ее единственными родителями. Поэтому я надеюсь, что Валери действительно станет для нее второй мамой и подарит ей всю ту любовь, которую я не смогу ей дать.

На этом встреча закончилась. Я подписала бумаги, сухо сказала: «До свидания» – и покинула место боя вместе с Сесилией.

Я поговорила с детьми сразу же, как только они вернулись из школы.

– Дети, через две недели вы окончательно переедете к Пинье.

Жюли, как обычно, ничего не ответила. Тибольт сказал «Хорошо», а Матье никак не отреагировал на мои слова. Они не сопротивлялись с самого начала, понимая, что у них нет выбора. Я думаю, они доверяли мне. Я их так готовила к этому, столько раз объясняла им ситуацию! Они знали, что нельзя ставить под сомнение то, что я делаю для них. И конечно, не хотели ничего драматизировать. Поэтому они в очередной раз молча согласились со мной, немного успокоенные тем обстоятельством, что мы будем видеться два раза в неделю.

Примерно в это время я получила письмо от Тьерри, шестидесятилетнего пенсионера, живущего в Париже. Растроганный моей историей, которую узнал из газет, он приглашал нас к себе на выходные и предлагал показать нам столицу. Я сразу же согласилась. Это была очередная возможность побыть немного с детьми, а я не хотела упускать ни одну.

Мы с Тьерри договорились на 31 января. Это были последние выходные, перед тем как дети окончательно переедут к Валери и Жану-Марку, и у нас появилась возможность попрощаться красиво. На этот раз я взяла с собой только Жюли и Тибольта, Матье был еще слишком мал, чтобы насладиться Парижем. В субботу мы выехали очень рано и прибыли на Лионский вокзал в половине десятого утра. На платформе нас встретили Тьерри и Бернар, который был немного моложе его. Они оказались очень милыми. Мы представились друг другу и сразу же направились к выходу: очевидно, программа дня, которую подготовили для нас, была насыщенной. В машине разговор шел ни о чем, ведь мы еще не познакомились как следует. Дети отлично себя чувствовали и с интересом смотрели по сторонам. Когда мы приехали в Национальный музей естественной истории, обстановка была уже более теплой. Огромный зал со скелетами доисторических животных привел Жюли в восторг, Тибольт же был разочарован: он ожидал, что динозавры будут гораздо более впечатляющими! Но его утешила большая галерея Эволюции: Тибольт был очарован экспозицией китообразных. На огромном экране нам показали фильм о передвижении китов в открытом море, и Тибольта невозможно было забрать оттуда.

После музея Тьерри и Бернар отвезли нас к себе домой, в большую квартиру на холме Монмартр, где любезно освободили для нас комнату. На обед был жареный картофель с рублеными котлетами. За несколько дней до нашего приезда они звонили мне с вопросом о том, что доставит детям удовольствие. Было видно, что они последовали моей инструкции: котлеты были с полосками! Во второй половине дня мы отправились на холм, откуда открывался прекрасный вид на квартал. Дети в прекрасном настроении следовали за нами, пока мы вели «взрослые» разговоры. До выхода на пенсию Тьерри работал санитаром. Сорокадвухлетний Бернар стал инвалидом вследствие рака легких. Он объяснил мне, что сейчас у него ремиссия. Не подумав, я сказала:

– Ремиссия еще ничего не значит. Сегодня рак спит, а завтра он проснется – и ты умрешь.

Бернар изменился в лице: я совсем забыла, что откровенность не всем по душе. Лучше бы я промолчала! Это было действительно некрасиво. Я видела, что Бернара потрясли мои слова, но, к счастью, он не обиделся. После ужина мы снова отправились на прогулку: взглянуть на Эйфелеву башню. Дети видели ее лишь однажды на Рождество, когда мы посетили Елисейский дворец: водитель специально сделал крюк, чтобы проехать прямо под ней, – дети были в восторге! Теперь они мечтали увидеть башню ночью, когда она вся освещена. И они не были разочарованы: Жюли и Тибольт, которые стояли задрав головы, чтобы увидеть вершину башни, были потрясены. Видя их такими счастливыми, я не жалела о том, что согласилась на эту поездку, несмотря на страшную физическую усталость: я чувствовала себя просто разбитой. Вернувшись к Тьерри и Бернару, мы сразу же отправились спать: первый день оказался полным впечатлений, а второй обещал быть еще более насыщенным.

В воскресенье мы встали в девять утра и, приняв душ и перекусив хлопьями, отправились в музей Гревен. Дети словно сошли с ума! Тибольт принялся фотографироваться со своим кумиром Давидом Дуйе, дзюдоистом, четырехкратным чемпионом мира, двукратным олимпийским чемпионом. Жюли (не знаю почему!) предпочла позировать рядом с Женевьев де Фонтенэ, председателем оргкомитета конкурса красоты «Мисс Париж», и Клодом Франсуа! Я еще понимаю, Клод Франсуа, автор и исполнитель песен, я много о нем слышала, но Женевьев де Фонтенэ?!

После обеда мы отправились в уже знакомое место: театр Могадор. Тьерри и Бернар взяли билеты на музыкальную комедию «Король Лев». Это был великолепный спектакль, и детям, светившимся от счастья, он безумно понравился. Правда, шел он около трех часов… После театра нам пришлось буквально бежать на вокзал, чтобы успеть на поезд, отправлявшийся в шесть часов. Мы успели на него каким-то чудом: я только поцеловала Тьерри и Бернара, поставила сумки в вагон, помогла детям подняться, как двери закрылись. Я даже не успела толком поблагодарить их за отличные выходные. Дети были послушными как никогда, особенно Тибольт. Я валилась с ног от усталости, но была счастлива, что смогла доставить детям удовольствие и провести с ними выходные. В поезде дети спали и улыбались…

Мы прибыли в Малешерб, и я отвела их к Валери. Слегка подавленные, дети поцеловали меня без лишних слов. Мне было очень тяжело оставлять их. Напрасно я утешала себя тем, что увижу их в среду. Мысль о том, что они больше не живут со мной, была такой странной…

Я вернулась к себе, и тишина показалась мне невыносимой. Я смотрела на квартиру как-то по-новому. Я пообещала себе купить большой радиоприемник, чтобы было хоть немного веселее. К счастью, в тот вечер рядом был Андре, и мне было легче вынести все это.

Ну вот, мои дети переехали насовсем. Я сделала все, чтобы добиться этого. Я нашла им новую семью, предварительно убедившись в том, что их не разлучат, что они будут расти вместе у чудесных людей, в округе, которая им знакома. Я выиграла это сражение для них! При этом я хорошо отделалась: быть еще живой в феврале – это почти чудо. Но я не представляла, как останусь одна в этой квартире, в то время как мои дети будут жить в другом доме в нескольких сотнях метров от меня.

Во вторник утром Сесилия отвезла меня к Мари-Те: мне необходима была компания и чье-то участие. Полдня мы ходили по распродажам в магазинах Мелуна. Я не могла удержаться и купила детям подарки: три игры PSP для Жюли, одна из которых (какая я все-таки нехорошая мать!) основана на изучении математики и французского языка, две игры DS для Тибольта, небольшие машинки для Матье и куклу из шерсти для Марго. В среду Мари-Те отвезла меня в Пюизо, где мы провели день у Валери и Жана-Марка.

Я рассказала Мари-Те о своем желании поехать куда-нибудь с ней на несколько дней.

– А если в Джербу? Это курорт в Тунисе. Мне просто необходимо сменить обстановку. Было бы неплохо провести несколько дней в тишине и спокойствии, на солнышке. Разве нет?

Кристелль и Ричард уже побывали в тех местах и рассказывали, что там очень хорошо и совсем недорого.

– Ты уверена, что это разумно, Мари-Лора?

– Карим не возражает, но нужно ехать, пока я еще держусь на ногах. Потом будет поздно.

– Хорошо, но когда?

– Я думаю, что в конце февраля. Я видела рекламу в Интернете. Проблема только в том, что у меня нет загранпаспорта. Нужно срочно сделать.

– Тогда почему бы и нет?

Уже пару месяцев я мечтала о небольшом путешествии без детей. В декабре я хотела поехать в Марсель, но поездку пришлось отменить. В этот раз детей уже не было дома, и ничто не держало меня в Пюизо, я могла позволить себе уехать на несколько дней. Поездка пойдет мне на пользу, мне нужно развеяться и подумать немного о себе.

Я закончу жизнь на медицинской кровати в своей гостиной. Скорее всего, к тому времени я не смогу больше двигаться, поэтому следует стряхнуть с себя лень и немного пошевелиться, пока еще есть время. Я все устроила, обо всем подумала. Мои дети в хороших руках, медицинская кровать заказана, а Эвелин даже распределила обязанности каждого, расписав их по дням и по часам, чтобы, когда я уже не смогу быть одна, рядом со мной всегда кто-то находился. Мари-Те, Сесилия, Кристелль, Эвелин, Магали и даже Серж и Роза, мои соседи, будут сменять друг друга у моего изголовья. По ночам со мной будет оставаться Андре. Я предпочитаю умереть у себя дома, в окружении близких людей, а не в одиночестве в больнице. Конечно, мои дети тоже придут. Они привыкли видеть меня в отличной форме (или почти отличной), поэтому, думаю, им необходимо увидеть меня действительно больной, чтобы моя смерть стала для них реальностью и чтобы они были готовы к тому, что это случится.

Я возьму с собой в могилу кучу напоминаний о них: записки, которые они мне писали, со словами «я люблю тебя, мама», их стишки и рисунки, сделанные для меня. Я спрячу их в Губку Боба вместе с другими мелочами, которые мне нравятся. Мне придется вскрыть моего Боба, чтобы положить все это в него…

Я составила завещание, в котором назначила Сесилию исполнителем своей воли. Именно ей я предоставила право распорядиться моими вещами: мебелью, одеждой, посудой и всем тем, что находится в доме в Пюизо. Я решила, что компьютер и принтер со сканером достанутся Жюли, они ей наверняка скоро понадобятся. Приемные родители заберут два больших телевизора, к которым можно будет подключить игры детей. Все остальное я оставила на усмотрение Сесилии. Она лучше знает, что со всем этим делать. Она сразу же сказала, что оставит себе буфет, доставшийся мне от бабушки, «как воспоминание». Что касается котов, то небольшой черный с коричневым Тигру будет жить у Андре, а крупного серого Микки заберет парикмахер Анжелика.

Для детей я предусмотрела все, что могла. Я открыла четыре отдельных банковских счета, по одному для каждого. После смерти отца я получила страховку, большая часть которой отойдет им после моей смерти. Я также внесла на их счета все чеки, полученные от донаторов, и задаток, выданный мне за эту книгу. Я предусмотрела, чтобы все средства были распределены в равных долях по четырем счетам, заблокированным до достижения детьми совершеннолетия. Предоставить им небольшие сбережения в тот момент, когда они начнут взрослую жизнь, – это все, что я могла сделать для них в данный момент. Не считая, конечно, этой книги, благодаря которой они узнают, как все происходило. Остальное меня не касается. Я не могу загадывать наперед, не могу думать о том, что с ними будет без меня. Я не знаю, что с ними произойдет после моей смерти, да и не хочу этого знать. Я лишь надеюсь, что их всегда будут любить. И что они будут счастливы.

 

Пюизо, февраль 2009 г.

 

^[1] Аналог Интернета. Появился во Франции в конце 70-х годов XX в. (Примеч. пер.).