Приказ № 01Александр Куклев: — 8-го сентября 1999 года была получена Директива Генерального Штаба ВС РФ ДГШ № 312/2/00251 о создании оперативно-тактической группировки 3-й мотострелковой дивизии.11-го сентября доведён боевой приказ командира дивизии № 01 об отправке частей постоянной готовности в район проведения контртеррористической операции. Первые части загрузились и пошли на Кавказ 12 сентября.
Краткая выписка из плана погрузки: 12.09.99.: Станции Ударники, Инженерная, Костариха — подразделения 245-го мсп, управление 3-й мсд; 13.09.99.: Ст. Ударники, Большое Козино, Инженерная, Костариха — подразделения 245-го мсп, 84-й орб, отдельный батальон РЭБ (радиоэлектронной борьбы — авт.), оперативная группа 22-й армии; 14.09.99.: Подразделения 245-го мсп, 752-го мсп, и т. д. «На нервах, но без аврала» Владимир Самокруткин, командир батальона, подполковник: — На подготовку к отправке на Северный Кавказ нам дали трое суток. Предстояло быстро собраться, а хозяйство в батальоне — немалое. Но всё пошло по заранее подготовленному плану. Мы заранее знали, где и как дополучать технику, снаряжение, боеприпасы, продовольствие, куда и как везти и грузить. Всё было непросто в эти дни, на нервах, но без аврала. Сначала марш всем батальоном на ДУЦ, и там дозагружались, дополучали все необходимое. Ещё раз проверили оружие, технику, всё снарядили. Дополучили личный состав, в основном контрактников, надо было их записать во все списки и ведомости… «Произошло всё неожиданно…» Анатолий Маняк, командир роты радиоэлектронной разведки, капитан: — Сначала нам говорили, что поедем в Дагестан. Якобы будут платить хорошие деньги, «боевые», тысячу рублей в сутки. То, что мы едем в Чечню, нам не говорили. Произошло все неожиданно. Такого понятия, как «угрожаемый период» у нас не было. Нашу роту, как и другие подразделения батальона, доукомплектовывали имуществом, оружием, боеприпасами. Техники у меня было семь единиц, с собой взяли четыре. У меня вообще штат роты был непонятный. Комбат с начальником разведки дивизии, наверное, сами его составляли. Мирный штат роты был — 65 человек, а поехали воевать — 24. Четыре офицера, четыре прапорщика и 16 сержантов и солдат. Мне сказали: «На должности назначай сам!». Из офицеров роты я всегда мог положиться на командира взвода старшего лейтенанта Сергея Тинякова и зам. командира роты старшего лейтенанта Сергея Клепцова. Он хорошо себя показал, но у меня его забрали в начале января, в управление батальона. «С собой взяли даже гуталин и грабли…» Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант: — Утром на совещании по сборам комбат сказал: «Берём, всё, что есть, уезжаем и казармы заколачиваем. Оставляем только несколько человек для охраны». Я всё же послал нашего ротного старшину к старшине первой роты Сане Ступишину: «Спроси, что брать, что не брать». Мы взяли: матрасы, подушки, одеяла, шинели, бушлаты, лопаты. Старшина взял даже косы и грабли, гуталина несколько коробок — у него были запасы. Портянок у него было — тюки! Всё из каптерки вынесли. Другие роты ничего этого не взяли. Как потом оказалась, правильно сделали, что с собой из роты взяли всё имущество: приехали в отпуск — дверь в каптёрку сломана, вся документация на полу валялась, сейфы, ротного и мой, вскрыты. Всё это натворили те, кто оставался в батальоне, да и бомжи приходили. «Ребята, собирайтесь…» Дмитрий Горелов, заместитель командира батальона по тылу, подполковник: — В 1982 году я окончил Нижегородское военное училище тыла. Все четыре года учебы был старшиной курсантской роты. Мне предложили остаться в училище начальником вещевой службы. В мае 99-го училище тыла было расформировано и приказом Министра обороны меня назначили на должность заместителя командира 84-го отдельного разведывательного батальона по тылу. Не успел ещё должность принять и разобраться, нам сказали: «Ребята, собирайтесь, по всей вероятности поедете в Чечню». После отпуска объявили 10-дневную готовность. Практически на погрузку и сборы нам дали трое суток. У нас всё всегда было и так собрано. Знали, где и что лежит. В службе тыла батальона было двенадцать человек. Командир взвода матобеспечения — старший прапорщик Игорь Климович, начальник склада прапорщик Сергей Ахмедов, начальник столовой и три повара. Плюс водители, восемь человек. У нас было четыре топливозаправщика, потому что самое главное — это обеспечение горючим, четыре кухни, цепляли их за топливозаправщики. Имелась и водовозочка прицепная. На каждую роту по одному «Уралу» под имущество. И два «Урала» для боеприпасов. Под продовольствие — «Урал» с кунгом. Сначала нас перекинули на ДУЦ. Там же готовились в дорогу, пополнили все запасы. Получили продовольствие на путь следования, новые печки, новые палатки, фонариков нам разных надавали, свечек парафиновых. Укомплектовали всем необходимым. С собой брали продукты только в дорогу, а на месте мы должны были подключиться к другой системе снабжения.
Алексей Трофимов: — Приехали из Чучково, утром пришёл в роту — там хаос: идут сборы. Много имущества пришлось оставить в батальоне. Пригнали нам из 100-го танкового полка их «бэтры» (бронетранспортёры — авт.), вместо наших неисправных. Приехал начальник разведки округа генерал Иванушкин, посмотрел на нас и давай кричать: «Как будете воевать — вы же не экипированы!». «Бойцы были хорошие, только водить не умели…» Александр Ступишин, старшина 1-й разведывательной роты, старший прапорщик: — До прихода в батальон я служил старшиной в отдельной роте спецназа, у майора Пакова. Только принял новую должность, в августе 99-го — ушел в отпуск. Батальон как раз переехал на новое место дислокации, обустраивались. Никто никуда не собирался, и вдруг резко — в Чечню! Из Дзержинска на новое место дислокации в Нижний Новгород технику перевозили около трёх месяцев, а тут за два дня она ушла на ДУЦ. Сборы имущества — всё лежало на нас, старшинах рот. Всё было организованно — за печками, например, я ездил на базу хранения, взял на весь батальон. Другой старшина получал палатки, третий — продукты. Техника вся была по штату. В роте было десять механиков-водителей, деревенские ребята, бывшие трактористы. Я им был как отец, тем более — сам бывший тракторист. Они были мне как родные, я их должен был сохранить. Бойцы-то у нас были хорошие, только водить не умели. Но уже в Чечне механики-водители научились до такой степени хорошо ездить, что подъезжали «коробочкой» (БМП — авт.) прямо к борту машины. Так на «Жигулях» не подъедешь. Мои механы (механики-водители — авт.) с первой роты были нарасхват. Я бы всех срочников из своей роты представил к ордену Мужества. Вели они себя достойно. Всегда душа болела за молодых. Мы обращались к солдатам не так, что «эй, солдат, иди сюда», а — «сынок». За контрактника я не так беспокоился — он приехал за деньгами. У меня душа спокойна: в моей роте никто из срочников не погиб. А многие из них рвались рисковать. После Чечни ко мне все срочники из моей роты приезжали в гости. Жена стала ругаться: «Каждый день бутылка!».
Евгений Лобанов, командир автомобильного отделения взвода материального обеспечения, старшина: — Однажды комбат меня вызвал: «Что это у тебя племянников — целый батальон! Почему тебя солдаты дядей Женей зовут? Запрещаю! Только по званию, или имени и отчеству!». Но я же не виноват, что многим солдатам годился в отцы… «А на чём кашу варить?» Сергей Ахмедов, прапорщик: — Я как раз приехал из отпуска, всех собрали: «Едем на Кавказ воевать!» Я ещё ходил на почту давать телеграммы офицерам, вызывал из отпусков. Задачи спланировали, начались сборы. Быстро все закрутилось — начали получать имущество, продукты. За трое суток, день и ночь, пока шли сборы, все вымотались. Нам выделили теплушку под кухню, чтобы пищу в дороге готовить. А к теплушке на «Урале», чтобы кухни в неё закатить, было не подобраться. Мы, недолго думая, стали эту теплушку спускать поближе к «Уралу» с кухнями. Катили её всемером, а «Урал» тросом поддерживал сзади. Но теплушка покатилась и «Урал» за собой тянет, и мы никак её не можем остановить. Наконец, башмаки под теплушку подсунули. С горем пополам закатили кухни. А на чём кашу варить? Дров-то нет в дорогу. Поварята разобрали ночью какой-то штакетник у станции, потом ещё досок набрали. А трубы из кухонь надо же наружу как-то выводить, иначе задохнёмся в теплушке от дыма. Недолго думая, беру лом, давай снизу крышу долбить — никак. Полез на крышу с ломом, а над головой высоковольтная линия, по лому — искры, как от сварки. Как меня не шарахнуло… Кто-то едет мимо: «Вы, военные, вообще больные! Ток же на полтора метра от линии бьет!». А что было делать? Раздолбил крышу, трубы от кухонь вывели. Из армейских перлов: · Ешьте суп, а то заболит живот. Вы тогда даже армии нужны не будете. · У вас всегда воду для чая возят на бензовозе? · В армии многое неясно, зато всё правильно! «Радуйся, едешь!» Иван Кузнецов, командир взвода, старший прапорщик: — Летом меня отозвали из отпуска. Приехал в батальон. Узнал, что пришли документы: вот-вот отправят на Северный Кавказ. В то время я был на должности командира взвода связи батальона. Комбат Самокруткин меня вызвал: «Остаёшься здесь, туда не едешь. Будешь в наряды ходить». — «Товарищ подполковник, а почему так? Я, конечно, не герой, но оставаться здесь с теми, кто водку пил, в нарядах спал, не выходил на службу? Я что — хуже всех служу?». У меня к тому времени стаж службы был — 18 лет. В Германии служил, в 201-й дивизии в Таджикистане, в Мурманске. Пошёл к замполиту батальона майору Агаеву: «Или я увольняюсь, или еду с батальоном. Я никогда в нарядах ничего не употреблял, ни одного залёта не было!». Он пошёл к комбату. Выходит от него: «На пятьдесят процентов твой вопрос решён». Потом он позвонил в штаб дивизии. Выходит, хлопает меня по плечу: «Радуйся, едешь!» — «На какую должность?» — «Начальником склада». Ладно, думаю, на месте посмотрим…
«Повели пацанов Офицеры седые…» «Умные были ребята…» Владимир Самокруткин, командир батальона, подполковник: — Мне повезло с офицерами, которые служили в батальоне на момент отправки на Северный Кавказ. Летом на должности командиров взводов пришла группа лейтенантов, выпускников Новосибирского военного училища. Все они хорошо знали друг друга, а это немаловажно. Такие умные были ребята, что во многом благодаря им в батальоне не было больших потерь. Все они действовали толково и грамотно. О качестве подготовки и смелости молодых офицеров говорит такой факт: сто процентов командиров взводов и рот были награждены орденами Мужества. Особенно выделялись в батальоне такие офицеры, как Тритяк, Середин, Хамитов, Захаров, Соловьёв. Тритяка к званию Героя России мы в ходе кампании представляли четырежды, Соловьёва — трижды. Справедливо, что Героем России стали Александр Хамитов и, посмертно, Пётр Захаров.
Салех Агаев, заместитель командира батальона по воспитательной работе, майор: — С большим уважением я отношусь к старшему лейтенанту Хамитову, он был очень грамотный офицер, профессионально подготовлен, в батальоне пользовался авторитетом. Он умел работать с людьми. Пришли в это время старший лейтенант Гагарин — новый командир РДР, со спецназа, Андрей Середин — тоже со спецназа. Новый зам. комбата майор Паков — воевал в первой кампании, был командиром роты спецназа. Капитан Маняк, командир роты радиоэлектронной разведки — офицер с большим опытом. Зам. комбата по тылу Дмитрий Иванович Горелов — своё дело знал, профессиональный тыловик. Из старшин рот отличались прапорщики Трофимов, Ахмедов, Ступишин. Их подготовка и опыт дали себя знать и на войне. Все командиры рот были очень надёжные, и это успокаивало. С такими офицерами была гарантия, что воевать батальон будет нормально. «Мы просто поехали…» Александр Ступишин, старшина 1-й разведывательной роты, старший прапорщик: — В роте нас было 56 человек, по штату. Командир нашей роты капитан Тритяк — был волевой человек, и ротный — своеобразный. Мог переписать штатку и предъявить командованию, мол, я вот такие сделал изменения в роте. Лейтенант Петя Захаров, командир первого взвода… Он был крепкий, плечистый, водой холодной обливался — само здоровье. Общительный был. Всегда очень тщательно следил за формой. Всегда был подтянутый. Не курил, если выпьет — только стопку. Солдаты-срочники его слушались беспрекословно. А контрактников мы с ним обламывали вместе. Иногда даже пена изо рта летела, чтобы им доказать, что нужно. И бороться приходилось, и в лоб закатывали — не без этого. А то приходили такие, и рассказывали, что чуть ли не с турецкой войны воюют. Сержанты в роте были толковые — Тритяк воспитал. Они могли каждый рулить взводом. Второй взводный — лейтенант Кузнецов. Парень был хороший, отчаянный. Даже офицеры и прапорщики морально не были подготовлены к войне. Мы просто поехали, это был наш долг. Но один взводный у нас не поехал, потому что только вернулся из отпуска и привёз жену, некуда было её пристроить. Замполит роты у нас тоже отказался ехать. За ним мама пришла… Я его фамилию сразу из памяти вычеркнул.
Каким было состояние техники в батальоне на момент отправки на Северный Кавказ… «Броня — из Чехословакии…» Сергей Поляков, заместитель командира батальона по вооружению, майор: — Первая и вторая разведроты имели на вооружении двенадцать БМП-2 и одиннадцать БРМ-1-К. БМП-2 все были практически новые, с консервации, мы их получили в 1995-м году, с базы хранения в Свердловске. БРМ-1-К были ещё из Чехословакии, но боеготовые, хорошие машины. Всего было 23 гусеничных машины, все в хорошем состоянии. В разведдесантной роте были БТР-70, с двумя двигателями. Эти были — не машины. На заводе всё вроде было отрегулировано, всё нормально, но — два двигателя, это надо два карбюратора отрегулировать, зажигание на двух двигателях выставить, две коробки, чтобы синхронно включались, два диска сцепления. На войну взяли три таких БТР, имевшихся в батальоне, и ещё три нам дали из мотострелковых полков. К моменту отправки на операцию опытные механики-водители в большинстве уволились, из 23-х — 18, это точно. Пришли новые, с учебки. Толком мы их не знали, вождений в батальоне с ними ещё не проводили, занятий по технической подготовке провести не успели. В личном деле такого механика-водителя написано, что программу освоил, прошёл стокилометровый марш, а что реально он из себя представляет, мы не знали. Отвечал я в батальоне и за состояние оружия, а также за боеприпасы. В моём подчинении были мой зам. — начальник службы РАВ (ракетно-артиллерийского вооружения — авт.) старший лейтенант Михайлов, и прапорщики — начальник технической части Костин, и командир ремвзвода Коротков. В ремвзводе было 20 человек. Все ехали со свом штатным оружием, что-то брали со складов, сами должны были за ним следить. Офицеры от ПМ (пистолет Макарова — авт.) отказались, получали АКМ (автомат Калашникова модернизированный — авт.). Командир взвода обязан был оружие проверять. В распорядке дня было — чистить оружие каждый день. Если у кого-то оружие было не пристреляно, или с ржавчиной — так его сами доводили до такого состояния. В Афганистане в 1987—89 годах я служил командиром танкового взвода, потом роты, из 54 человек больше половины — узбеки и казахи, там следили за оружием, и сам всё проверял. Отношение к службе тогда было лучше. «Из четырёх неисправных машин собрал две нормальные…» Сергей Тиняков, командир взвода роты радиоэлектронной разведки, старший лейтенант: — У нас одна единица техники — машина обработки информации — была неисправна. Плюс две машины по назначению своей аппаратуры в Чечне были не нужны, поэтому эти три машины мы и оставили в Нижнем. Пока три дня стояли на полигоне, ещё до отправки, проверяли аппаратуру, учились. Проверка оборудования показала, что аппаратура частично не работает: давала большие ошибки при пеленговании. Приехали в Моздок, развернулись, опять стали проверять. Капитана Маняка комбат дёргал туда-сюда, а я с аппаратурой возился. Вытащу блок, покопаюсь, заменю, вставлю. Из четырёх неисправных радиопеленгаторных машин собрал две нормальные. Откалибровали пеленг. Худо-бедно — машины заработали. Экипаж машины состоит из водителя и двух операторов — это были обыкновенные ребята, выпускники ПТУ. Посадил операторов тренироваться. Практика у них была очень маленькая, да и знания в процессе службы стали постепенно теряться. Словами всё не объяснишь, пока сам не покрутишь ручкой, да и сам что-то забыл. Пока стояли в Моздоке, операторов работать научили. Создали дежурные смены, журналы завели, всё упорядочили. На первой же стоянке — довели боевому расчёту частоты, диапазоны, и потихонечку начали работать. Дальше служба пошла — как по накатанному. Водители научились ездить прямо на глазах. А уж когда поехали по Чечне — там стали асами. Особенно запомнился ефрейтор Ходырев, срочник, я с ним ездить не боялся. «Никто на автоматы не жаловался…» Евгений Липатов, старший разведчик-пулемётчик на БРДМ: — Всё оружие получали со складов, АК-47 и АКМ, ещё старой сборки. Автоматы все были пристреляны, намного качественней, чем новые калибра 5.45. В бою они себя хорошо показали — механизмы лучше, более прокалены, заклиниваний не было. Никто из пацанов на автоматы не жаловался. А вот СВД (снайперская винтовка Драгунова — авт.), конечно, не были пристреляны. «Это было убитое оружие…» Александр Соловьёв, командир разведывательного десантного взвода, старший лейтенант: — На момент первого боя у меня был штык-нож — абсолютно тупой, с обломанным кончиком, масло было трудно резать. Этому штык-ножу было 25 лет, и сталь такая, что заточке не полдлежит. Часть автоматов моему взводу досталась со склада, сданные туда после похода в Чехословакию, с 1969 года. Попадалось оружие с ржавчиной, непристрелянное, такое, что не поддаётся пристрелке. Сдать такие автоматы оружейнику? А кто поменяет? И где взять столько нового оружия?
Алексей Трофимов: — Оружие — сдавали его на склад на консервацию во время, когда батальон был фактически расформирован. Пришлось его пристреливать в районе Горагорского — когда уже шла операция! Соловьёв тогда пристрелку устроил. Ребята хотя бы попробовали своё оружие. А пристреливать автоматы на ДУЦе было лень.
Иван Кузнецов, командир взвода, старший прапорщик: — Наше оружие — отдельная тема. Автоматы со склада — ржавые. Это было убитое оружие. Перед сдачей на склад оружие должно быть смазано, смазку убрал и воюй, а тут берёшь — ржавчина солидолом намазана. В канал ствола шомпол невозможно протолкнуть! Магазины для патронов — дефицит, зато боеприпасов — немеряно. Набирал патроны россыпью в карманы, набивал ими все, что можно. В бою набивать магазины некогда. Порой шли в бой — на автомате спарка магазинов, да в карманах по магазину, и всё. Как нужны были в батальоне снайперы — по штату не положено! АГС (автоматический гранатомёт станковый — авт.) — не было. Ни одного миномёта! У «чехов» же (так называли боевиков в Чечне — авт.): в тройке — гранатомётчик, снайпер, пулемётчик. И только в Чечне в батальон пришёл новый штат. «Деревянный приклад — это деревянный приклад…» Александр Ступишин, старшина 1-й разведывательной роты, старший прапорщик: — Мне пистолет «Стечкин» со склада достался такой, что затворную раму было не передёрнуть. Я его в солярке отмачивал. Оружие у нас было хорошее, только его надо было содержать — чистить и смазывать. Когда контрактников выгоняли — они бросали нечищеное оружие, таким оно и попало на склад. У меня автомат был с деревянным прикладом — «весло». С таким автоматом удобней в горах — можно упереться, оттолкнуться, и где-то прикрыться. Деревянный приклад — это деревянный приклад, а с железным — никуда не упрёшься.
Наверное, у каждого своя правда: одним достались хорошие автоматы, другим — с ржавчиной от прежних нерадивых хозяев оружия. «В совершенстве знали только автомат…» Яков Чеботарёв, командир разведывательного взвода наблюдения, старшина: — Во взводе было три БРМ-1-К и два ЗИЛа с «Реалиями» — это такая аппаратура, которая выставляется на дорогах, чтобы засекать движение техники и людей. Работает она с помощью специальных датчиков, замаскированных у дороги. Но аппаратуру использовали мало: её было долго собирать, готовить к эксплуатации, потом так же долго убирать. Да и на полигон с техникой не наездишься. В совершенстве мы знали только пистолет и автомат. Визуально вести наблюдение — всегда результаты лучше. Перед отправкой поработали на рациях, на технике, получили бронежилеты, ракетницы, сигнальные огни, бинокли и даже снайперские винтовки. Со всем этим оружием и снаряжением, как настоящие бойцы и пошли воевать. Всем командирам подразделений присвоили позывные, мой был сначала «Марка-12», а потом — «Седой»… Законы Мэрфи о войне: · Вещи, которые должны быть использованы вместе, никогда не смогут быть доставлены в одно и то же место. · Никогда не забывай — твоё оружие было сделано максимально дёшево, и в нужный момент оно обязательно откажет. · Если не подведёт автомат, то закончатся патроны. · Если не закончатся патроны, тогда окажется, что не в кого стрелять.
|
