ГЛАВА 6. Боуд посмотрел на часы, которые носил на левой руке

Боуд посмотрел на часы, которые носил на левой руке. Они показывали три часа ночи. Боуд поднялся с кресла и начал прохаживаться, разминая затекшие части тела. Последние 6 часов после получения картины он провёл здесь, в лаборатории ФБР. Вернее, в одном из помещений лаборатории, где, как правило, обрабатывались электронные материалы на специальном оборудовании.

Один из специалистов лаборатории сидел в двух метрах слева от Боуда, за специально оборудованным столом, уставленным разной аппаратурой. Прямо перед ним стояли небольшой монитор от компьютера и специфическая клавиатура, с помощью которых он управлял изображением, появлявшимся на большом экране. Экран был прикреплён к стене, прямо напротив стола. В данный момент на экране были изображены копыта лошади, из-под которых вылетали комья земли.

Боуд почувствовал, что онемение проходит. Вместо него начало появляться чувство голода. Он только сейчас вспомнил, что практически ничего не ел за целый день. Следовало подкрепиться. Хотя можно и позже. Боуд подошёл к креслу, на котором сидел и опёрся двумя руками об спинку.

— Общий вид, пожалуйста!

Просьба Боуда была обращена к оператору. Тот мгновенно выполнил её. На экране появилось изображение картины.

На фоне огромной скалы в смертельной битве сходились два воинства. В левой части картины было изображено рыцарское воинство. Все люди были изображены в доспехах, но без шлемов. Все они сидели на лошадях. На груди рыцарей были выбиты кресты. Такие же кресты были на попонах лошадей. В общем, рыцарское воинство очень походило на воинство крестоносцев, совершавших походы на святую землю в средние века. Возглавлял рыцарство всадник на могучем боевом коне с длинными волосами. Как и остальные, он в правой руке сжимал меч, готовый обрушить его в любое мгновение на приближавшихся врагов. Что разительно отличало предводителя от всех остальных рыцарей — это выражение лица. На лице предводителя отчётливо прослеживалась непоколебимая твёрдость духа, в то время как у остальных рыцарей была заметна безысходность. Словно они заранее знали, что проиграют эту битву.

Правая часть картины была посвящена второму воинству. Их было гораздо больше, чем рыцарей. И своим видом они напоминали языческие кельтские племена, которые существовали несколько тысячелетий назад. Одежда на воинстве была самая разная, включая разного рода лохмотья. Оружие держала лишь часть воинства. Это были разные острые предметы, вилы, топоры. Другая часть наступала, двигалась в бой без оружия. Лица у всего второго воинства были закрыты непонятной чернотой. Лишь у предводителя второго воинства лицо было открыто. На губах играла злорадная ухмылка. Он находился впереди своего воинства и указывал рукой на предводителя рыцарей, словно говоря:

— Он умрёт первым!

И лицо, и фигура предводителя были хорошо знакомы Боуду. Потому что это действительно был тот, которого по-прежнему называли "Кириллом Мандры-гой". Этот карлик становился всеобщим проклятием.

Боуд сел в кресло и задумался. Какая связь между королём Англии и этим карликом? Почему они враждовали? И что именно пытался выразить человек, писавший эту картину. Пока Боуд размышлял на эту тему, дверь позади него отворилась. Сенатор Рендол осторожно положил пакет, который он держал в руке, на пол. Затем сбросил с себя пальто и аккуратно повесил его на вешалку, прикреплённую к стене, справа от двери. Затем он поднял с пола пакет и неслышно подошёл к Боуду, который не замечал всех этих передвижений сенатора.

Сенатор несколько раз кашлянул. Боуд обернулся. Увидев сенатора, он встал.

— Сиди, Джеймс, — сенатор усадил Боуда обратно. Затем, придвинув к креслу Боуда одно из свободных стульев, начал вытаскивать содержимое пакета. По мере того, как из пакета появлялись свёртки, Боуд всё сильнее ощущал голод. Но признаться в этом сенатору…

— Спасибо, но стоило ли утруждать себя.

— Помолчи, Джеймс, — прервал его сенатор, уж кому, но мне-то известно, что с самого приезда ты не заезжал домой. А звонить жене в твоём положении… хм… идея не самая лучшая. Думаю, она будет не очень счастлива, если узнает, что ты находишься столько времени на работе, рядом с домом и даже не соизволил явиться. Моя бы точно установила карантин. Или по меньшей мере ввела бы комендантский час.

Боуд при этих словах легко рассмеялся.

— Моя бы ограничилась внушением!

— Правда? — сенатор был слегка удивлён, и, уже доставая из пакета красиво отделанный термос, пробормотал под нос, удивительно, где обитают такие покладистые женщины?

Сенатор притащил около двух десятков здоровых бутербродов. От них исходил такой запах… Боуд не знал, за какой взяться.

— Здесь бутерброды с ветчиной, курицей. Есть мой фирменный. С сыром, яйцом и свининой. Отличная штука. Я каждое утро их ем, — прокомментировал сенатор содержимое пакетов и, словно спохватившись, добавил: И да,… чуть не забыл. Все приготовил я, собственными руками. А горячий шоколад. в термосе горячий шоколад, — пояснил сенатор, его приготовила моя жена. Она только и умеет, что готовить горячий шоколад. Однако, надо признаться, что делает это на редкость хорошо. Да я совсем заговорил тебя, Джеймс, — сенатор расхохотался над самим собой, я — тут болтаю и не даю тебе поесть. Ну давай…, нечего стесняться…, подумаешь, сенатор…, я в своё время и тяжелым физическим трудом занимался. Приходилось много работать. Так что я знаю цену… вот таким маленьким обедам.

Сенатор ещё что-то говорил, но Боуд не стал более откладывать с едой. Он выбрал один бутерброд и немедленно приступил к ужину, или правильнее будет сказать, к раннему обеду. Пока он заканчивал с первым бутербродом, сенатор налил ему кружку горячего шоколада. После этого сенатор не поленился и налил кружку шоколада оператору, работающему вместе с Боудом. Он также угостил его бутербродом.

Боуду понадобилось четверть часа, чтобы покончить со всеми бутербродами, которые принёс сенатор. Все они оказались на редкость вкусными. О чём и сказал Боуд сенатору. Тот в ответ расплылся в довольной улыбке. Мало кто знал, что превыше всего он ценил похвалу, высказанную в адрес его кулинарных способностей.

Покончив с едой, оба сосредоточились на картине. Сенатор видел её впервые и поэтому задавал Боуду вопросы. Боуд отвечал кратко. Он ещё сам ничего не решил по поводу увиденного. И пока никак не связывал её со своим расследованием. Сенатор слегка морщился, слыша эти слова. Было заметно, что он ожидал большего. Но большего Боуд пока не мог сказать.

— Как только я узнал про картину, то сразу же позвонил профессору Коэл и Парку. Я попросил их немедленно приехать в штаб-квартиру ФБР, — говорил Боуд сенатору, — возможно, они смогут что-то сказать.

— Понятно, профессор Коэл, — отвечал сенатор, она специалист…, а Парк? Чем он сможет помочь?

— Не знаю, не знаю, — сказал в ответ Боуд, — мы должны использовать все возможности для того, чтобы наверняка знать — связана ли эта картина с тем, что сейчас происходит?

— И когда они приедут?

— Я жду их с минуты на минуту. Парк сразу согласился, а профессор Коэл сильно возмущалась вначале, но как только узнала о картине, — Боуд лукаво улыбнулся, — сразу же согласилась. Думаю, к утру они оба будут здесь.

— Ну что ж, — протянул сенатор, а до тех пор мы с тобой поразмышляем над ней.

— Вы разве не собираетесь домой? — удивился Боуд.

— Ещё чего. Я останусь с тобой, Джеймс. Надеюсь, ты не против?

— Сенатор.

— Ну вот и хорошо.

После этого короткого диалога оба углубились в изучение картины. Время от времени звучал один из их голосов, который просил оператора сосредоточиться на какой-либо детали картины. Они потратили три часа на изучение картины. Но ни один из них не пришёл к какому-либо выводу. Поэтому приход профессора Коэл был встречен с явным воодушевлением. Она появилась в сопровождении агента ФБР, который, оставив её, немедленно покинул комнату. Боуд и сенатор Рендол поднялись и приветствовали её. После чего почти сразу её закидали вопросами. Профессор подняла обе руки, останавливая град сыпавшихся на неё вопросов.

— Я скажу всё, что смогу!

— Общий план, — в который раз попросил Боуд оператора.

На экране появился общий план картины. И Боуд, и сенатор, затаив дыхание, следили за тем, как профессор Коэл изучала картину. Она делала это около четверти часа, затем повернулась к Боуду.

— Мне знаком предводитель христиан, — уверенно произнесла профессор и так же уверенно продолжала, — я в своё время изучала английских королей. Это Генрих V. Король Англии. Во всяком случае, он на него очень похож.

— Мы это и сами знаем, — с явным нетерпением проговорил Боуд, — что вы можете сказать об этом человеке кроме того, что он был королём Англии.

Профессор Коэл не замедлила с ответом:

— Это был очень умный человек и безусловно талантливый полководец. Его правление пришлось на пик столетней войны.

Видя, что её слушатели не совсем её понимают, профессор Коэл пояснила:

— Столетняя война между Англией и Францией. Пик войны пришёлся на правление Генриха V. Он одержал несколько серьёзных побед над французами. В том числе победу при Азенкуре, где он практически уничтожил французское рыцарство. Этому человеку удалось создать лучшую по тем временам армию. Он захватил большую часть Франции. Женился на наследной французской принцессе Маргарите Валуа. И после этого объявил себя королём Англии и Франции. Правящий король Франции отказался от престола в пользу Генриха V. Его наследник был объявлен наследником Англии и Франции.

— Речь действительно идёт о XV веке? — уточнил Боуд.

— Я могу с точностью воспроизвести все даты, — сказала в ответ профессор Коэл, — например, битва при Азенкуре произошла в 1415 году. Король умер спустя несколько лет после рождения наследника. В 1420 или в 1422…, точно не помню.

— А как вы думаете, профессор, где могла происходить битва, изображённая на картине? — продолжал спрашивать Боуд.

Профессор Коэл пожала плечами.

— Либо в Англии. Либо во Франции. Где же ещё? Точнее пока сказать не могу. Надо всерьёз обследовать все детали картины.

— И сколько уйдёт на это времени?

— Порядка двух-трёх недель. Не меньше!

Боуд помрачнел. Было заметно, что такие сроки его никоим образом не устраивают. Чуть помолчав, он снова задал вопрос профессору Коэл:

— В самом начале вы сказали, что знакомы с предводителем христиан. Почему вы назвали это воинство христианами, а не крестоносцами? Как мне думается, они таковыми и являются.

Профессор в ответ категорически отвергла версию Боуда.

— Это не могут быть крестоносцы!

— Интересно, почему?

— Историю учите, специальный агент — назидательно произнесла профессор Коэл и продолжала с непоколебимой уверенностью в своей правоте: последний крестовый поход состоялся во времена, когда Генрих V был совсем юношей. А здесь он изображён зрелым мужчиной. Кроме того, насколько мне известно, он не участвовал в крестовом походе. И потом одеяние христиан — оно похоже на одеяние крестоносцев, но всё же выглядит немного иначе. странно, — нашла подходящее слово профессор Коэл, я уж не говорю про этого странного карлика, который возглавляет это непонятное воинство. Он явно не тянет на предводителя мавров. Скорее всего, это одно из каких-то племён, которые были уничтожены Генрихом V на закате своей жизни.

— По их лицам не скажешь, что они выглядят победителями.

За всё время сенатор впервые вмешался в разговор. Профессор Коэл в ответ на эту реплику неопределённо пожала плечами.

— Более точно я смогу сказать лишь после детального анализа. Надо исследовать одежду этого племени. Возможно, по ней удастся определить, кто эти люди. А когда мы установим личность этих людей, нетрудно будет более точно установить место происходящей битвы. Но уже сейчас могу без колебаний сказать, что это место может находиться или во Франции, или же в Англии.

После слов профессора на некоторое время наступила тишина. Боуд осмысливал услышанное. Сенатор, видя, что Боуд над чем-то раздумывает, собирался задать профессору ещё несколько вопросов, которые его интересовали, но тут снова появился агент ФБР в сопровождении Джонатана Парка. Как и в первом случае, агент немедленно удалился. Никто из троих практически не обратил особого внимания на появление Парка. Видя, что на него не обращают внимания, Парк встал чуть сзади от них и осмотрелся. Взгляд его практически сразу выхватил общий вид картины, изображённой на экране. Парк застыл, не в силах отвести взгляда от экрана. Парк смотрел как заворожённый на экран, и это обстоятельство не укрылось от Боуда. У него появилось предчувствие, что он услышит нечто важное о картине. Боуд осторожно обратился с вопросом к Парку:

— Что ты можешь сказать об этой картине, Джонатан?

— Всё, — последовал короткий ответ.

Все присутствующие, включая Боуда, слегка вздрогнули, услышав эти слова. В голосе Парка звучала даже не уверенность, а какая-то железная убеждённость.

— Что ты видишь, Джонатан, когда смотришь на эту картину, — разделяя почти каждое слово, спросил у него Боуд.

Последовал незамедлительный ответ Парка:

— Борьбу человека со злом!

— Поясни, что ты имеешь в виду, Джонатан, — попросил Боуд.

— Что тут пояснять, Джеймс? — Парк указал на правую часть картины рукой, — это воинства зла. С другой стороны святой Генрих возглавляет воинство христиан, которые осмелились бросить вызов злу. Они знают, что умрут, но всё-таки полны решимости биться до последнего дыхания.

Наступила тишина, которую нарушил поражённый голос Боуда:

— Как ты назвал предводителя христиан?

— Святой Генрих!

Парк повернулся лицом к Боуду.

— Это именно тот святой, который приходил ко мне и отвёл в святилище. Это он. Святой Генрих. А эти люди… Парк снова устремил взгляд на картину, но вместо того, чтобы продолжить…, осёкся. Его лицо в одно мгновение сменило несколько выражений и в конце выглядело мертвенно бледным. Парк сделал несколько шагов вперёд. Было заметно, что его ноги дрожат. Затем он внезапно рухнул на колени и молитвенно сложил руки. Губы Парка едва слышно прошептали:

— Рука господа. — отца нашего.

— Что? — не выдержав, — закричал Боуд.

— Святилище, Джеймс. Это святилище!

— Святилище? — одновременно раздалось три глубоких вздоха, а после этого наступила полная тишина.

Профессор Коэл вот уже четверть часа теребила край своего платья. При этом она чуть ли не ежесекундно смотрела на одухотворённое лицо Парка, который стоял, прислонившись к стене, и по-прежнему смотрел на картину. Боуд искоса следил за сенатором, который ежеминутно подходил к экрану и что-то пристально разглядывал. Все всё делали молча. Тишина начинала давить. Наконец Боуд не выдержал.

— Джонатан, скажи на милость, где ты увидел. это святилище?

— Я уже говорил, — раздался спокойный ответ Парка.

— Но ведь это же скала. Просто скала. Это не может быть святилищем!

— Это святилище, Джеймс. Я уверен в этом.

— Но ты же не знаешь, как оно выглядит снаружи. Как же ты можешь быть уверен в том, что это скала и есть святилище?

Сенатор повернулся к Боуду и с глубокомысленным видом обронил:

— Верхушки скалы не видно на картине. Возможно, на верхушке расположен монастырь или…

— Да оставьте вы в покое верхушку, — раздражённо перебил его Боуд, — вы уже битый час твердите об этом. Мы всё услышали и приняли во внимание, что верхушки на картине не видно. И что возможно на ней находится монастырь или церковь, или. я не знаю… что угодно. Там может быть что угодно. За скалой, например…, может быть целый город., а слева возможна целая страна…, но мы же не видим этого. Так как же можно утверждать что-то…, тем более заявлять, что это скала и есть святилище…, а, Джонатан?

Парк никак не среагировал на раздражённую речь Боуда. Он погрузился в молчание. Боуд видел, что Парка поддерживают и профессор, и сенатор. Он видел это по осуждающим взглядам, которые они изредка бросали на него. Боуд всплеснул руками и быстро подошёл к экрану:

— Хорошо. Допустим, ты прав, и эта скала действительно святилище. Но ведь здесь нет ни дверей, ни окон…, только камень.

За эпизодом столкновения двух воинств действительно была изображена скала. И внешне она ничем не отличалась от любой другой. Боуд был несомненно прав, утверждая это.

— Святилище сотворила рука господа, — голос Парка прозвучал как-то особенно, и не нам судить, как должно выглядеть его творение.

— Общие слова и только, — Боуд досадливо махнул рукой, а затем демонстративно усевшись в кресло, продолжал, уверенный в своей правоте, — рука бога есть повсюду. В любой церкви. Но разве есть хоть одна церковь без дверей? Или, скажем, без окон? Должно же быть что-то…, что хотя бы издалека напоминало о том, что это сооружение строили люди.

— Разве я сказал, что святилище строили люди?

— А кто же ещё? — Боуд с ярко выраженным изумлением посмотрел на одухотворённое лицо Парка, — кто же ещё мог построить?

— Рука господа, — последовал ответ.

— Рука господа, рука господа — раздражённо повторил Боуд, отворачиваясь от Парка, в конце концов, он что, спустился на землю и своими руками построил это святилище?

Боуд сразу почувствовал напряжение вокруг себя. Сенатор и профессор Коэл словно завороженные смотрели на Парка. Боуд последовал их примеру и снова посмотрел на Парка. Выражение его лица изумило Боуда. Лицо Парка буквально сияло. Всем своим видом он выражал утвердительный ответ. Боуд на время остался с открытым ртом, но затем быстро пришёл в себя.

— Так ты что, в прямом смысле говорил, что святилище сотворила рука господа? — с нескрываемым изумлением спросил он у Парка.

Парк в ответ утвердительно кивнул.

— Ты хочешь сказать, что святилища касалась рука господа?

Парк снова кивнул.

Боуд, не выдержав, безудержно расхохотался.

— С тобой не соскучишься, Джонатан, — сквозь смех еле выговорил Боуд, — сотворила рука господа. И как же мы проверим твои слова? Сравним отпечатки пальцев на святилище с картотекой ФБР?

Боуд после этих слов ещё долго смеялся. Его веселье наблюдалось молчаливыми взглядами всех присутствующих. Наконец отдышавшись, Боуд поднялся.

— На сегодня с меня достаточно, — всё ещё весело произнёс Боуд, — мне следует отвлечься хоть на какое-то время. Иначе я просто сойду с ума.

Бормоча что-то под нос, Боуд направился к двери. Возле выхода его нагнал голос Парка:

— Джеймс!

Боуд остановился и посмотрел на Парка.

— Помнишь, когда я тебе сказал, что убийца тот, которого вы считаете сыном Мандрыги, ты мне не поверил. Помнишь, что я сказал тебе, когда уходил?

Боуд молча кивнул.

— Так вот, Джеймс, сейчас я говорю тебе: когда ты найдёшь святилище — ты получишь доказательства моих слов. И ты не будешь верить как прежде, в господа, отца нашего и всего насущного. Нет… Ты будешь знать, что он есть!