Читательская критика

Спастись от этой угрозы нам позволяет подход к герменевтике, который Энтони Тизлтон (Anthony Thiselton) называл «двумя горизонтами» 8. Горизонты эти очень просты — горизонт читателя и горизонт автора. При чтении они сливаются воедино, как в разговоре каждая из сторон раскрывает контекст собеседника. В проповедях (особенно в притчах) Иисус входил в мир Своих слушателей, чтобы они, в свою очередь, смогли войти в Его мир, в Царство Божье. Так обеспечивалось взаимопонимание.

В последние два десятилетия в среде философов от литературной критики звучат утверждения, что критическое прочтение — это само по себе акт творчества. Феноменология «акта чтения» привела к постмодернистской герменевтике, роль которой, похоже, выполняет семиотика: именно она пытаетсяраспутать все хитросплетения читательских мотивов и толкований 9. Акт чтения все чаше определяется как риторический акт, что отражает гораздо более сложную картину чтения и понимания текста. Поэтому некоторые критики, особенно во Франции, стремятся выйти за пределы герменевтики.

Герменевтика — это просто задача толкования, или интерпретации текста; при этом можно оставаться «модернистом», а можно переходить на позиции «постмодернизма». В важной статье на эту тему Ричард Пал мер (Richard Palmer) различает два направления современной герменевтики 10. Первое обязано своим происхождением теориям Хайдеггера и Гадамера, которые рассматривают язык как способ нашего бытия в мире и, следовательно, как неизбежное средство толкования реальности. Именно способность письменного высказывания будить мир в момент чтения и делает язык языком. Усваивая прочитанное, читатель присваивает его, то есть делает своим; этот акт присвоения включает и понимание самого себя. Поль Рикер утверждает, что акт присвоения защищен от субъективности благодаря предварительной деятельности «интерпретирующего сообщества». Для этого сообщества, к которому принадлежит толкователь, значение интерпретируемого не является произвольным. «Я начну с определения герменевтики: под герменевтикой я понимаю теорию операций понимания в их соотношении с интерпретацией текстов. Слово «герменевтика» означает не что иное, как последовательное осуществление интерпретации» 11

Однако существует вторая волна постмодернистской мысли, которая отказывается принимать за точку отсчета субъективность читателя. Эта мысль сосредоточена на тех условностях, институтах и собственно лингвистических структурах, которые и делают возможным толкование текста — то есть на обезличенном подходе к чтению. С точки зрения французских постмодернистов Жака Деррида и Мишеля Фуко, «знание» — это то, посредством чего обеспечивается власть и научный контроль.

Если «отцом» первой волны постмодернистского мышления считается Кьеркегор, то путь для второй волны открыл не кто иной, как Ницше 12. Для Ницше «Бог умер»; стало быть, истину не постичь ни прикосновением к Божественному разуму, ни попытками привести человеческое знание в гармонию с Божьей волей. «Реальность» и «истина» — не абсолюты. Само «познание» лучше именовать «толкованием», потому что оно «сфабриковано» и «фиктивно». Первичного, изначального познания не существует, и потому в осадке остаются лишь иллюзии, вызванные глубинной волей к власти. Субъективность, таким образом, трактуется как разрозненные и воюющие между собой центры власти. У этого процесса нет предела, поскольку нет точки отсчета. Как если бы, глянув в окно в надежде полюбоваться прекрасным видом на горы, человек взамен увидел собственный взгляд, бесконечный и проникающий сквозь все: окно, вид из окна, геологическую структуру этих гор — все и в то же время ничего.

Именно такая отрицательная характеристика относится к «негативной герменевтике» Деррида, Поля де Мана и Эдуарда Сайда (Edward Said) и отличает ее от онтологической, или рефлективной герменевтики Хайдеггера, Гадамера и Рикера. Последний недвусмысленно утверждает приоритет текста над толкователем. Этот момент принципиально важен, когда дело доходит до толкования Священного Писания, называющего себя откровением Божьим. Такой подход не рассматривает Писание в пустоте «воли к власти», но помещает акт чтения в личностный контекст.

В разные исторические периоды и в разных культурах акт чтения интерпретировался по-разному, и осознание этого факта задает условия для толкования. Эти условия включают в себя: то, как человек рассматривает акт чтения в превалирующем дискурсе; господствующее мировоззрение или преобладающие метафизические представления об истине и пути познания; представления и практические выводы о том, что такое литература и чем она важна для читателя; статус, придаваемый тексту, — воздействующий, порицающий, корректирующий, наставляющий и так далее. Все эти вопросы и определяют точку зрения на то, что такое толкование и каковы цели его воздействия на читателя. Проще всего изобразить герменевтику как комментарий к тексту. Но ведь она еще и создает предпосылки для понимания. Таким образом, моральные обязательства читателя по отношению к тексту принципиально важны для полноценной литературной критики. Однако постмодернистская «негативная герменевтика» лишает читателя этой роли, оттесняет его в сторону и тем самым делает «читательскую реакцию» бессмысленной.

Чтение — не просто акт, не просто предмет профессионального теоретизирования. Это и искусство, на протяжении истории связываемое с достижениями общества. Чтение всегда было (и остается) социальной практикой, которую можно исследовать как историю толкований. Именно этим мы и намерены заняться.