На Голлу излагались и некоторые правила хорошего тона для молодого человека.Приезжего верхового встречает молодой человек и, взяв коня под уздцы, становится по его левую сторону, затем, удерживая стремя, позволяет гостю сойти с седла. Затем, сопровождая гостя, пропускает его в дом впереди себя. Здесь он сообщает точные данные о своих родителях. В это время гость может подарить ему чабыры, которые молодому человеку придутся очень кстати. Тот благодарит его и в свою очередь отдает что-нибудь для его сына. Например, плетку или брючный ремень. Пока гость дома, молодой человек не покидает пределов двора и все время оказывает ему услуги, не заставляя повторять просьбы дважды. При госте есть, курить и пить айран нельзя. За стол младших созывают после гостя и, по возможности, в отдельной комнате. За едой нельзя громко разговаривать и смеяться. Если чего-то мало, то это делят поровну. Есть надо так, чтобы крошки хлеба на пол не уронить, а если все же уронили, то надо собрать их с пола и бросить в ту посуду, где собираются помои для скота. После еды посуду со стола должен убрать самый младший, а если есть сестра, то уборку должна сделать она. Мальчики должны заготовить дрова, присмотреть за скотом, сходить за травой. При этом задерживаться в поле не следует, а по приходе надо отчитаться перед родителями. Сын всегда идет слева от отца, пропуская его вперед, сообщая ему, что впереди безопасно. То же относится к сестре, старшему брату, матери: младший брат всегда идет слева от них. Это должно соблюдаться и по отношению к незнакомым людям на улице, в селе и на больших дорогах. При расспросах нужно говорить свою фамилию, имя и отчество, не думая о том, что за этим последует. Конечно, при этом исключаются недружелюбие, корыстолюбие, злой умысел. Горцы всегда отличались отзывчивостью, дружелюбием и постоянной готовностью прийти на помощь, прежде чем о ней попросят. После поучительных для молодых людей наставлений тамада объявляет о начале выступлений с интересными рассказами, сказками, способными удивить присутствующих. Мы продолжаем пребывать на Голлу, и сейчас прозвучит легенда, которую я записал со слов Хызира Будаева (она действительно рассказывалась на Голлу). Итак, вот она. На вершине высокой горы жил меткий стрелок по имени Тогъуза-Хан с женой и сыном. По обеим сторонам горы протекали полноводные реки. Одна из них текла на восток, другая - на запад. Из-за дремучиях лесов, высоких гор, полноводных рек место, где жил Тогьуза-Хан, редко кто посещал. Изредка, соскучившись по людям, Тогъуза-Хан ездил путешествовать. Если в этом году он отправлялся в путь по реке, текущей на восток, то в следующем году он выбирал реку, текущую на запад. Побывав в многолюдных странах, он удивлялся тому, как одни люди издеваются над другими. Его сердце не приняло тех стран, где он побывал. Тем временем его сын Агъач-Бий достиг зрелого возраста, и нужно было срочно его женить, чтобы дать продолжение роду. - Огъуза, - говорит жена горца, избегая имени своего мужа Тогъуза-Хан, - сколько бы ты ни ездил по свету, жени нашего сына на девушке с Востока. Дочери Востока вырастают красивыми, Умными, развитыми и умелыми, Всесторонне угождают своим мужьям, Наперекор их воле не идут, Малодушничать тоже не станут, Всю жизнь с любовью проведут.
По ее совету отправляется Тогьуза-Хан по реке на восток и посещает многочисленные поселения. Но то, как там живут, ему не по душе. Там девушки скачут на конях, споря быстротой с ветром. К тому же очень любят шутить с иностранцами... После очередного трехдневного перехода он остановливается в одном селе. С удивлением смотрит он на детей, сидящих на высоких каменных стенах (заборах), на мальчиков, играющих на лужайках, на их черноглазых матерей. «Будь что будет, из этого села я выберу невесту для своего сына», - думает он и, остановившись у седьмого дома от края села, окликает хозяина: - Аланы, есть кто дома? - А как же! Заходи, будь гостем! - радушно приглашает человек во двор. Посмотрев на его чабыры, он понимает, что Тогъуза-Хан приехал издалека. Они, как давние знакомые, искренне протягивают руки друг другу. Через мгновение пришелец принят как долгожданный гость. - Да проходи в комнату. О Тейри спаситель, будь как у себя дома, - повторяет хозяин дома, беря его коня за узду и привязывая его к жерди, стоящей поодаль. Пробыв в его доме два дня, Тогъуза-Хан объясняет, за каким делом он к нему приехал. - Это хорошо. Добропорядочный сын много значит, а его отец - родитель добра, говорят. Вы друг друга знаете, а это дороже всего. Только с твоих слов я не могу судить о человечности твоего сына. Приведи его сюда, посмотрим в лицо друг другу, расспросим о том, о сем, тогда все откроется, - говорит хозяин. - Хорошо. Это правильно. Не всякий тот мужчина, кто носит шапку, а скрытно сделанное дело мужчину не украшает, - с этими словами Тогъуза-Хан отправляется восвояси и возвращается в свой дом на горе. Однажды Тогъуза-хан идет в лес и ловит там живую косулю. Когда же приходит домой, то не застает там сына. Ни о чем не спросив жену, опечаленный изнутри, внешне веселый, присаживается отдохнуть на тахту. Вдруг является и сын его, Агъач-Бий, с пойманным туром. Он тут же объясняет отцу, что к чему, просит прощения, что без его ведома ушел в лес, и спрашивает: - Отец, а почему бугаи ревут во время схватки? Я их видел. Это было здорово! - Испытанный, надежный, знающий себя бугай не ревет. А ревущий - новичок, неспелый, простой хвастун. Он еще станет настоящим, - сказав это, отец встал, посмотрел сыну в глаза и подумал: «Теперь его можно женить. Стал понимать что к чему. Отличает стойкое от шатающегося, черное от белого». - Сынок, седлай коней, мы с тобой отправимся в далекий путь. Одевайся так, как нужно в таких случаях, да побольше возьми еды в дорогу и снаряжения нашего не забудь. Мало ли что случиться может в пути, - сказал отец. Сделав все так, как велел отец, Агъач-Бий приготовил коней в путь. - Сынок, - говорит Тогъуза-Хан в пути, - свою еду ранее спутника в пути не вынимай и не ешь, и собеседника без предупреждения не обрывай; не возражай ему, не говори о том, что это правильно, а то неправильно, спорить в пути негоже. Ты все должен уметь показывать на деле. Тогда тебе поверят. Не устав в дороге, назад не оборачивайся, - это не украсит джигита. А уход за конем должен быть надлежащим. Конь человеку - лучший друг. Глядя на коня, иногда и человека оценят, похвалят его. Он его советчик в пути. Доброму всаднику с хорошим конем все невзгоды нипочем. А если кто-то в пути спросит тебя о чем-то, не спеши с ответом. Сначала подумай, потом отвечай. А если не знаешь, о чем говорят, то лучше молчи: это будет куда похвальнее. Когда же у тебя помощи просят, то окажи ее немедленно и без колебаний. Такая помощь никогда не забывается, - с этими словами Тогъуза-Хан потрогал сына за плечо и убедился в его силе. Потом они пустили пойманных ранее диких животных - косулю и тура — вдоль реки, любуясь их совершенством и восхищаясь природным чудом. - Сынок, посмотри на них, какие они удалые и сильные! Как могут люди, не стесняясь Тейри, губить этих прекрасных животных ради того, чтобы набить свое брюхо? - отец испытующе посмотрел на Агъач-Бия. Тот не ответил, а лишь грустно взглянул на своего доброго, всезнающего, сильного отца. В этот миг животные, привыкшие соревноваться с кронами деревьев и кустарников, забыв, что приручены человеком, пустились вниз по реке. Тогъуза-Хан с сыном от них не отставали. А те, привыкшие к свободе, уходили все дальше и дальше. Вскоре они вышли к поляне среди леса и стали пастись. Тогъуза-Хан тут же заснул. Агъач-Бий, любуясь пышной зеленью леса, стал наблюдать за животными. Вдруг и тур, и олень, свистнув, унеслись прочь. Агъач-Бий заметил, как два волка пустились за ними в погоню и скрылись в чаще леса. Жалко стало ему животных, и он побежал за ними. Агъач-Бий видел, что между маралами и хищниками расстояние не сокращалось. Но и сам он от них не отставал. Через несколько мгновений он сумел схватить волков и стал бить их руками и ногами, обзывая смешно и обидно. Оставив волков, Агъач-Бий стал догонять маралов. Заметив человека, маралы остановившись, стали его ждать.
Куда вы несетесь, Ноги высоко вскидывая, Радость в беге нашедшие, Испившие сок травы зеленой, Лежавшие у тела великана, Куда же вы несетесь? Шерсть вокруг ваших шей, Как волос куницы, блестит, А груди ваши крутые Так и лоснятся на ветру, — с этими словами Агъач-Бий привлекает их к себе и возвращается туда, где оставил избитых волков. О Тейри! Что он видит? Еле дыша, волки лежат, высунув языки. Агъач-Бий, вынув нож, нагнулся, чтобы прирезать рвачей, а те лежат, не имея сил шевелиться. «Что же делать? Убить ли их?» - спросил Агъач-Бий, повернувшись к маралам. Маралы поняли, что он обращается к ним, но вместо ответа, мотнув головами, дали понять, что убивать их нельзя. «Вставайте, идите туда, откуда пришли. Ненасытные, чтобы я вас больше не видел. Благодарите этих красивых животных, а то ваша черная кровь оросила бы сухой песок». Он оставил их и возвратился туда, где спал отец. Тогъуза-Хан пробудился от шороха шагов. - Где ты был, сынок? Собирайся, надо ехать. Наш путь далек. К третьему восходу солнца мы должны быть там. - Отец, волки погнались за маралами. Чуть не задрали. Погнался и я за ними. - Поймал? - Удалось настигнуть. - Ну и что? Куда делись? - Хотел было перерезать им горло, да пожалел, отпустил. Они такими жалобными глазами на меня смотрели, что рука не поднялась. Маралы тоже были против кровопролития. Не одобряешь? - Нет, сынок! Так надо было. Волки поняли, что ты можешь их одолеть, убедились в твоей силе. А губить их за то, что они хищники, не стоит. Суметь отпустить волков после победы над ними куда человечнее, - сказал Тогъуза-Хан и одним прыжком оказался в седле. В условленное время путники сошли с коней и дали знать, что приехали. Вышел человек, близкий к дому и, приглашая гостей, сообщил, что дочь хозяина гор и степей смертельно больна. Несмотря на это, Тогъуза-Хан и Агъач-Бий были приняты радушно. Домочадцы высыпали во двор и поприветствовали гостей с далеких гор. Сразу же зарезали мезде (животное, до 5 лет кормленное молоком) и пригласили всю округу на торжества. Пришли певцы, затейники, знатоки древних обычаев. Силачи готовились показать свою ловкость, а джигиты собирались участвовать в скачках. - Ну что, отец? Каково нам быть? У них же дочь больна, - осыпал отца вопросами Агъач-Бий, погрузившись в печаль. - Один из тех волков, которых ты чуть не зарезал, и был дочерью нашего хозяина, а другой волк был его служанкой. Они оборотни, во что хотят - в то и обращаются. Но ты не беспокойся. Она не умрет. Такие люди бывают умными. Знают все на свете. От них тайны нет. Будь разумным, не отчаивайся. Все будет хорошо, - успокоил его отец. - Отец, но как же ты женишь меня на оборотне? Как приедешь к моей матери Бахчы-Сарай? - сказал Агъач-Бий, стараясь, чтобы другие не услышали. - Терпи, сынок, не грусти. Терпеливого угощают грудинкой. Если даже она Айхора-обур, то помои свои на улицу не выльет, свою работу выполнит сама. Женившись на ней, ты к рыбаку на поклон не пойдешь. Лучше послушай, как поют песню о жалбаууре. А потом мы попросим спеть песню об Атарале - богатыре, который вытерпел все на свете. До сих пор народ его не забывает. Если бы было с нею что-то серьезное, то мы знали бы. Но сейчас той башчы (затейник) будет тешить нас своими рассказами. Нужно готовиться, сын мой. Постарайся быть веселее, - сказал Тогъуза-Хан. В этот миг тойбашчы сказал: «О биляжа-биляжа, ханнга къонакъ келяжа, хан бычагъын билей тура, къоюм ханнга союлмазын тилей тура». Это трудно перевести. Общий смысл состоит в том, что остальную часть сказки сообщит тот, кому обратится той башчы. Тогъуза-хан сразу ответил, что так начинается сказка о бедной Айшаке (Золушка у балкарцев) и продолжил сказку дальше. Рассмеявшись, той башчы поблагодарил дорогого гостя. А тот на его ладонь положил золотую монету. -Как много знает Тогъуза-Хан! А сыну своему, интересно, сумел ли передать свои знания? - допытывались собравшиеся про Агъач-Бия. - А ну-ка, Агъач-Эри (так Тогъуза-Хан называл своего сына), возьми сухую палку в углу у порога и согни ее так, чтобы из нее влага вышла,- сказал Тогъуза-Хан сыну. Агъач-Бий взял палку в углу и, подержав немного над огнем, стал сгибат ее в дугу. Это ему удалось, чем немало всех удивил. Тогда той башчы обратился к Агъач-Бию, чтобы тот рассказал такое, чтобы ни Айхоре, никому другому не было известно. Все приготовились слушать Агъач-Бия, где-то среди собравшихся слушает его и Айхора. Агъач-Бий начинает рассказ не спеша... К женщине, с печалью на лице крутящей веретено, подошли овца с козой. - Почему так печальна, мать наша? - спросили они. - Как же не печалиться мне, дорогие мои, всеведающие, мирные, шерстистые мои домочадцы! Вот уже месяц-другой, как рука красавицы моей застряла в горловине кувшина. Поэтому она не может поиграть с девушками, показать свое лицо парням. Ее сверстницы замуж выходят, а она засиделась дома. Вот об этом моя печаль, - пригорюнилась женщина. К тому месту, где она сидела, прилетели ласточки, жаворонки и другие пернатые, чтобы горе с ней разделить. Все сидят угрюмые и печальные. Вскоре туда же подошла и девушка с кувшином на руке. Подошла и заплакала. Невыносимая печаль охватила и всех тварей. Увидев дочь, мать еще пуще прежнего начала реветь. Тогда коза вскочила на большой камень и запела:
Шеей золотой, грудью белой Если научить, то будет здорово! Кто не видал ее, тому покажем, Красиво мы ее приоденем. Увидевшие ее пусть скажут, Не сумевшие - воротятся домой.
- Поешь ты красиво, но моей печали заглушить не сможешь. Горит мое сердце, златогрудая, - сказала мать. Тогда стала петь овца, играя на ветру лоснящейся шерстью:
Шелковое веретено в руке у тебя, Его головка белее черенка. На ноге у тебя шерстяные тапочки, Шитье лучше, чем подошва. Дайте, дайте золотую шапку, Что невестка пошила ночью. Идет, играя, дочь твоя, Пусть не горюет никогда.
Вскочила ласточка на камень, и зазвенела ее задорная песня:
На том холме той идет, На тое девушки танцуют. Потом в радости джигиты — И те, и другие безголосы. У дороги растет трава - В ней хуржели виден (укроп). И овца, и коза, идите, Лягте у себя во дворе. А если не ляжете, То превратитесь в камни.
- Спасибо и тебе, ласточка моя! На сегодня вы меня ободрили. А завтра как жить буду? - заплакала еще пуще прежнего мать. К ним ко всем приблизился одинокий всадник и прислушался к разноязыким голосам. Он решил спросить, что случилось. - А вот что случилось, сын мой. У моей бедной девочки красивая рука застряла в кувшине. Дни проходят, время уходит, ее сверстницы замуж выходят. А моя засиделась дома. Так и останется она, моя единственная, у моих ног. Не знать ее красивой шейке объятий джигита. Что мне делать, мой свет? - обратилась она к приезжему. Странствующий богатырь молчит, на кувшин и девушку глядит. А мать тут же добавляет: - И ты не подашь мне доброго совета, не остановишь моих слез. Лучше отнесу ее на кладбище, и пусть там умрет. Ведь жизнь, которую предписал ей Тейри, все равно что потусторонняя. - Тогда не утруждайте себя. Я проеду мимо кладбища и оставлю ее там, - с этими словами он вскочил на коня, поднял девушку коню на холку, и они поехали. Горемычная, потрясенная таким оборотом дела, стала успокаиваться: «Ну что ж, это Тейри так предписал». Обогнув холм, всадник останавливает лошадь, ссаживает девушку и, ударив о камень, разбивает кувшин. Затем спокойно сажает девушку в седло, а сам сопровождает ее как некую драгоценность. Отец джигита поначалу не поверил, когда сказали, что его сын невесту домой привез. Но весть о том, что Бёрю-Аслан женился, облетела всех. Той был таким, что многие навеки запомнили. Прошло несколько лет после его женитьбы. У них родился мальчик, который рос быстро, как в сказке. Как подрос, решили они втроем отправиться к матери девушки. Сказано - сделано. Три всадника остановились в стойбище, где Бёрю-Аслан нашел девушку. Попросили ночлега в доме девушки, обещая заплатить большие деньги. Одинокая женщина, ничего не подозревая и не требуя денег, согласилась пустить их на постой. С приездом гостей дом преобразился. Пригласили всех, кто жил поблизости. На торжествах Бёрю-Аслан рассказал им, что приключилось с его женой. Люди слушали гостя, затаив дыхание. А мать, узнав, что перед нею ее дочь, признала рассказчика за зятя, а мальчика - за внука. Дом охватила всеобщая радость: нашлись новоявленные родственники. Мать от радости стала плакать. Глядя на нее, все всплакнули. Тут я свою сказку заканчиваю. Если кому она известна, то скажите мне, — завершил свое повествование Агъач-Бий. Он всем пришелся по нраву. Ум, сила и ловкость его всех удивили. Все знали, что такие люди нигде не пропадут. Той в честь Агъач-Бия и его отца Тогъуза-Хана был возобновлен. Пехлеваны стали меряться силами. Самым последним на поединок выходит Агъач-Бий. Но его победить никто не сумел. И это принесло ему славу. «Слава Агъач-Бию!» - раздались возгласы. После этого Агъач-Бий и Айхора соединились по обоюдной любви, а истоком ее были мнения их отцов. Такое сочетание судеб всегда долговечно. Однажды на охоте, сорвавшись со скалы, погиб стрелок, великолепный Тогъуза-Хан. Позже, узнав об этом, отец Айхоры сложил песню, которая дошла и до нас. Ее поют в горах, на берегах рек, соревнуясь с шумом бурливой воды и думая, что после этой песни Тогъуза-Хан будет чувствовать себя лучше. Вот она, эта песня.
Красоту Тогъуза-Хана с луной сравнить, ойра! Ойра, батыр, ойра! Храбростью превосходил нартов Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Слово, сказанное Тогъуза-Ханом, умом полно, Ойра, батыр, ойра! Всем говорит песней Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Говорят же о тебе, Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! На конных скачках победил Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! О Тогьуза-Хане поют всюду, ойра! Ойра, батыр, ойра! Мужеству равен Тогъуза-Хан! Ойра, батыр, ойра! Затмило солнце, затмило луну, ойра! Ойра, батыр, ойра! Предотвратил свет от мрака Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Все это ты предотвратил, Тогъуза-хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Снег не идет, реки не текут, Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Земля качнулась, гора свалилась, Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Не бойся, народ аланский, жив Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Камень расплавится, но жив Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Земля будет гореть, но жив Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Снега не идут, но надейтесь на Тогъуза-Хана, ойра! Ойра, батыр, ойра! В качке земли не погиб Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! В черный день ободрил нас Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Схватят Луну, мы не умрем, Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Остановившись, реки уже текут, Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Погиб правитель - управляет Тогъуза-Хан, ойра! Ойра, батыр, ойра! Рыбы исчезли, но Тогъуза-Хан разводит их, ойра! Ойра, батыр, ойра! Эта песня занимала на Голлу особое место: ее пели хором, все вместе. Говоря о богатырях, мастера слова не забывали и рассказа об Атарале. Воспитательное значение его огромно. Кроме того, в нем явно указывалось на то, когда, кому и зачем можно начинать носить усы. Итак... Единственный сын вдовы по имени Атарал рос в нищете. Однажды мать сказала: «Иди за горы. Там знакомые твоего отца научат тебя ремеслу, золотому шитью. А я так поживу. Пока не кончится мое земное существование, Тейри не заберет меня к себе. Ты же будешь меня навещать по осени. Так лучше будет». Атарал отправился за горы, как велела мать, нашел людей, которые с его отцом промышляли. Они ему и сказали: «Будешь в бурдюках на гору воду таскать. Мы там растим виноград и клубнику. Когда всего будет много, продадим и станем хорошо жить». Старательный, приученный ко всем трудным делам, Атарал без устали носил воду на гору. Работал так каждый день с утра до вечера. В один из дней главный распорядитель работ сказал: «Атарал, ты уже большой. Мы с тобою один раз в семь дней будем ходить в город и смотреть, что там делается». Атарал молча кивнул головой и вместе с распорядителем работ отправился в город. Там людей - тьма тьмущая, все куда-то бегут, откуда-то идут, говорят, бранятся, торгуют, кто-то кого-то обирает, толкает, все на ходу жуют, но никому ничего не дают. Все это совсем не по нраву Атаралу. - Атарал, - сказал распорядитель работ, - тебе уже минуло двадцать зим. Ты уже настоящий джигит. Вон, какие сильные руки, ноги у тебя. Пока виноград не созрел, мы с тобой будем ходить на борьбу. Буду тебя испытывать. Ты будешь сильным человеком. Привыкший слушать и делать, Атарал стал ходить в город и учиться борьбе. Появились у Атарала друзья, почитатели его молчаливости. Приглашали и домой. Атарал все делал молча, не споря, смеясь, без устали, как во время работы. А в борьбе ему равного не было. Скоро о нем узнали в большом городе. «Атарал - победитель! Атарал красивый!» - раздавались возгласы. Кому-то это нравилось, кому-то резало слух. От таких преждевременных похвал и самому Атаралу было не по себе. В один прекрасный, день, когда созрел виноград, распорядитель работ погрузил на мула виноград и послал Атарала в город продавать. Быстро продал Атарал виноград и решил зайти туда, где все едят и пьют. Веселье, шум, смех мгновенно окружили Атарала. Он поспешно вышел оттуда и направился к своему мулу. Что он видит! Какой-то чужой человек уводит его мула. Атарал рассердился, крикнул раза два, но человек не то, что не остановился, он даже не оглянулся. Вконец рассердился Атарал да и погнался за ним. Чужак погонял мула, как только мог. Но быстроногий Атарал его догнал и спокойно сказал: - Зачем чужого мула угоняешь, брат? - Какой я тебе брат? Уйди с дороги, безмозглый шайтан! — рассердился чужак и поднял плетку, чтобы взгреть Атарала похлестче. Но не тут-то было: одной рукой Атарал его поймал за руку, а другой стащил с мула и стал тузить. Превратив его в податливое и бессловесное месиво, он бросил чужака на произвол судьбы и ушел своей дорогой. Атарал не стал говорить своему опекуну об этой стычке. В следующий раз на базар они отправились вдвоем. Спелый, вкусный виноград был продан за короткое время, и они зашли подкрепиться туда, где в первый день побывал Атарал. Как только они сели пообедать, к ним подошел незнакомец и попросил Атарала следовать за ним. Вслед за ними вышел Гуло (опекун Атарала) и стал наблюдать за происходящим. Стало ясно, что целая куча народу собирается проучить Атарала. Пошел туда и Гуло. Но один рослый, крепкий мужчина, толкнув его, сказал: «Ты уходи. У нас разговор только к нему». Гуло понял: плохо дело. Бедняга Атарал!.. Хотелось Гуло образумить бузукбашей, но было ясно, что это не удастся. В этот миг тихий, терпеливый, но когда нужно - грозный Атарал взял того крепыша, который оттолкнул Гуло, да так сильно ударил, что тот дважды повернулся на месте. Справиться с остальными Атаралу не стоило большого труда. Все были рассеяны, все избиты. Тогда Гуло подошел к Атаралу и спросил: - Вчера на тебя эти напали? Почему ты мне об этом ничего не сказал? - Да. Вот этот. Он угонял нашего мула. Я его побил, - он указал на лежащего на земле крепыша, который даже не пытался встать, так сильно был он избит. - Атарал, дорогой, ты их лучше не трогай! Они же тебя убьют. Эти люди всех грабят, пугают и убивают, — сказал Гуло, указывая на валявшихся там и тут бузукбашей. - Нет, уважаемый Гуло, они больше никого трогать не будут. Я их сейчас всех прикончу! - разгневанный Атарал полез за ножрм, но Гуло его остановил, заклиная всеми богами Сванетии. - Хорошо! Не страну я их убивать. Погоню к нам на Голлу, который соберется в конце этого месяца. Этих собак так оставлять нельзя! Иначе они снова будут грабить, - еще пуще рассердился Атарал, который никогда никому резкого слова не сказал. - Нет, ты отпусти их! Не надо становиться убийцей. Если ты их погонишь к себе в горы, то их там, на Голлу, убьют. Я знаю, как беспощадны ваши горцы. Мне рассказывал твой отец Тогулай. Послушай меня, мой дорогой Атарал, пойди на последнюю уступку. Может быть, они станут на правильную дорогу. Ты пойми, у них ведь тоже есть родители, родственники, - умолял его Гуло. - Хорошо. Отпустим их домой, к их родителям. Но чтобы все дали слово, что больше никого не будут грабить. Пусть все встают и целуют Тейри-таш со словами: «Если мы кого-нибудь обидим, то пусть Тейри нас испепелит», - смягчился Атарал, отойдя в сторону. Чуть живые, избитые, окровавленные бузукбаши встали один за другим и поцеловали Тейри-таш, приговаривая так, как велел Атарал. После ритуала Атарал сказал: - Вы на меня зла не держите. Подумайте о том, что вы делаете. Идите работать, не занимайтесь грабежом. Стыдно, вы же на двух ногах ходите. С Ибилисом, главарем шайтанов, не дружите. Так Гуло узнал о тайной силе Атарала. Через месяц добрый сван Гуло женил Атарала на красивой девушке по имени Бийке и, сопровождая их, поехал в Тау-Аллы (предгорье). Весь народ высыпал навстречу, приветствуя приезд Атарала и Бийке. Мать Атарала по имени Айса, пребывавшая в большой бедности, не постеснялась выйти на середину поляны и возвестить: - Люди! Мой сын возвратился! Он не один. Вернулся с женой и с другом своего отца Гуло. Это счастье! Сегодня я должна благодарить свана Гуно. Это он воспитывал его. Возможно, мой сын научился кое-чему. Теперь я спокойна за его жизнь. Он находился среди добрых людей, ел их чуреки, пил их воду. У меня нет тахты, чтоб усадить на нее Гуло. Пусть возвысит его Тейри! - Теперь, после этих ее слов, ее убогая внешность уже не так бросалась в глаза. Люди по одному, по два подходили, говорили теплые слова, обещали, что построят им добротный дом. Тогда вышел на середину пологой поляны Гуло и сказал: - Таулулар! Ахшы, джигит таулулар! - у него слезились глаза, и говорить было трудно: от волнения ком встал в горле. - Отец Атарала Тогу наказывал мне, чтобы я посетил его дом, помог кое в чем. Пусть простит меня Айса, у которого еще не сошла с лица краска волнения, мне не удалось этого сделать. Зато нас посетил Атарал непобедимый. Когда Атарал пришел к нам через перевал, ему было не более восемнадцати лет. Теперь же вы видите батыра, удивившего своей силою Тфыл-Суу (Тбилиси)! На этом свете нет равного ему борца. Атарал одолел Тууая, который ездит на арбе, запряженной двумя быками. В день, когда ему исполнилось двадцать зим, он избил восемь бузукбашей. Так избил, что еле ноги унесли. Теперь и они встали на правильный путь, перестали грабить людей, имеют семьи. Вот каким человеком стал Атарал. Без надобности он тура не убьет, со скалы клок травы с корнем не оторвет. У него большое, доброе, надежное сердце. Берегите его, таулулар! Такие люди, как Атарал, не должны уходить с лица земли преждевременно. Мы с Атаралом вырастили на вершине горы виноград. А как мы это сделали? Если я вам расскажу об этом, вы даже не поверите. Атарал таскал туда воду в бурдюках. Пятьдесят бурдюков воды ежедневно поднимал на высоту в пятьсот человеческих ростов. Так он работал два года и помог вызревать хорошему урожаю винограда. Теперь у Атарала есть золото, серебро и другие нужные для жизни вещи. Самое ценное - у его жены Бийке имеются пять братьев и три сестры. Вот какой родственный корень поддержит Атарала в Сванетии! Никто не хотел уходить со склона: все слушали Гуло, не смея пропустить ни одного слова, а между тем солнце уже приближалось к закату. - А знаете, друзья! У нас в Сванетии в честь Атарала сложили песню. Она полна любви и уважения к нему. Ее не раз прослушал борец Атарал, - сказал Гуло. Все попросили его спеть эту песню. Он запел протяжным голосом на своеобразную, зажигательную мелодию. После каждой строки интонация песни менялась, а через строфу звучал особый эжиу-припев:
Оу-хоу-у-у-у, ал-а-а-н, хоудамыса-а-а! Мен чакьырып, сен келмеген, темир бугъоудамыса!- Устав от странствий, Атарал Однажды перед кошем отдохнуть присел. Почуяло сердце, проголодался. Он угрюмо на коня посмотрел. Оу-хоу-у-у-у, ал-а-а-ан, хоудамыса-а-а! Мен чакъырып, сен келмеген, темир бугъоудамыса! Конь к нему с песней обратился, Красивые слова сам подбирает, Пропоет и отворачивается в сторону, Усталого хозяина заметив, взгрустнул: -Почему уздечку не снимаешь, Атарал? Доспехи не повесишь на гвоздь? Если устал, что же не ляжешь отдохнуть? Прошлогодний же аркан с тобой? Перевалю через холм да как лягу, Кто знает, усталость, может, пройдет, Травы зеленой пощиплю и лягу, А ты потом отправишься в путь. Заснув, Атарал сон видел, Во сне женщине воду подал. Когда он в воде отражение женщины заметил, Его сердце встрепенулось. - Откуда ты, красавица, сюда пришла? - Спросил Атарал, взгрустнув. — Меня сюда послал Тейри, — сказала женщина И открытым взором взглянула на него. — Если пришла, будь здорова, присаживайся, Да только не растревожь моего сердца. Возьми с гвоздя мою однострунную усладу Да ударь так, чтобы грусть прошла. Снимает женщина однострунную с гвоздя, Да ударяет по былой усладе, Красивые слова на вкус пробуя, Атаралу так она говорит: - Тебя я знала с давних пор, Ждала наступления этого дня, А теперь ты у моих ног лежишь Усталый, наслаждаясь вещим сном. Моя дорога в твой дом привела, Я смотрю в твои глаза с любовью, Я подолам твои слезы вытирала, От моего сердца к тебе дорога проложена, С любовью в твое сердце прон икну, Там горящий огонь я увижу. Пока е остыла кровь твоя, Ощущу любви радостный трепет. Открыто теперь мое сердце для тебя, Острие его воткнуто в твое, Дрожат от любви губы мои, А ноги устали от многих странствий. — Тогда Атарал встрепенулся, Повернувшись лицом вниз, Немного еще передохнул. — Что я сказал во сне? - спросил коня. — То был не сон, друг мой! Одна красавица пела долго, Не сумев тебя разбудить, Рассердилась и прочь ушла. Поет, оглядывается и плачет, А любовь ее сердце гложет. Не сумела довести до Атарала Любви страстные порывы. — Атарал удивлен этими словами коня, Гладит его нежно по гриве. Рассердившись на долгий сон свой, Рукоятку камчи крепко прикусил. Вскочил в седло, помчался за нею, Очень скоро догоняет ее Атарал. - Куда же ты, красавица? - спросил он. Остановившись, выслушал ответ. — Издалека к тебе иду я, На этом свете такой ты один. Не смейся, добрый молодец, Любовь моя пришла к тебе. – Любви огонь коснулся Атарала. Его сердце ухвачено издалека. Коня он отпустил на свободу И тут же испил пьянящий напиток любви. Песня спета. Людям не верится, что она закончена. Все умолкли. - Вот она, красавица Бийке! О ее любви к прекрасному Атаралу сложена эта песня. Возьмите ее, сохраните ее в своих сердцах, горцы удалые, дети великого Голлу! - провозгласил Гуло и отошел к большому камню, где стояли Айса, Бийке и Атарал. Солнце уже скрылось за горами. Но радостная ночь, а за нею три дня еще впереди. Счастье пришло в горы из Сванетии. Завтра будут джигиты объезжать скакунов, удивлять людей своей удалью. Любовь нашла свое гнездо... Утром старейшина аула вышел на площадь и обратился к народу: - Люди, без помощи Тейри воду не пьющие! Древнее изречение гласит: к счастливчику два гостя в один день приедут, а к горемыке оба долга разом нагрянут. К нам сегодня гости приехали, счастье привалило! Радуйтесь, веселитесь! Так бы все и веселились, если бы на четвертое утро людей не разбудили холодные ветры да зловещие раскаты грома. Пошел сильный дождь. Он продлился три дня и три ночи. Такое наводнение случилось, что весь аул оказался под водой. Люди и скот, собаки и кошки - все в опасности. Клики оглашают всю округу: «Эй, люди! На помощь! Престарелых спасайте, скот гульной выручайте!» Атарал и Гуло побежали под гору и стали нырять в холодную воду, вытаскивать из нее людей, животных выгонять из ограждений. Старейшина аула видит, что усатые, холеные джигиты на все это смотрят, да и только. Боятся лезть в воду, не идут на подмогу людям. Тогда он сказал в сердцах: - Вы все недостойны, носить усы! Мужчины такими не бывают. Тьфу! Чтоб таких, как вы, было меньше! Вот Атарал - другое дело. Ему можно носить усы. Хвала ему! Благодаря ему и Гуло люди и животные спасены. Горе большое, страдания людские нас миновали. А вы разве не от женщин родились? Нет, пока не научитесь приносить пользу обществу, вас джигитами называть нельзя. Все усатые к утру следующего дня оказались безусыми - такое воздействие оказало слово старейшины аул.
***
Следующий день Голлу - день третий. Он начинается с пения песни о Голлу, а затем ведется речь о достойных тукумах (фамилиях), чьи молодые люди совершили те или иные поступки. В этот день говорят и о притеснениях, о нерадивых хозяевах земли. Во второй половине дня проводятся состязания: борьба пелиуанов, скачки джигитов, соревнования стрелков в меткости. Песню «Голлу» я записал из уст Мухажира Тетуева. Сейчас она находится в музыкальном фонде национальной культуры балкарского народа. Эта дошедшая до нас народная песня, творившаяся на протяжении столетий, изумительно красочна, она зовет к подвигам и самоочищению. Сейчас, после записи и восстановления подобных шедевров национальной культуры, думается: как же можно было жить без них, считая себя человеком?.. В 1907 году на Голлу ее спел великолепный борец Кыны Хозаев в местечке Буру-Аллы, что ниже Кашкатау.
Голлу Ой, башлагъыз, ойра, Голлу! Да не едят наши девушки, Да не пьют наши мальчики. А красивы ли девушки наши? Ночью спят, раздевшись, они. Днем, раздевшись, не бегают. Рассудительны красавицы наши: Играющему на свирели не смеются, Около удальцов восседают они, Красивому слову радуются, Некрасивых парней недолюбливают. Такие девушки у Дадуевых. О, Дадуевы! Да, Дадуевы, иссохшиеся, как камни, Сьев хуржели (трава), все полегли, От лености колыбельную не поют, За дровами едут, пустыми воротятся. О, Боюнсузовы! Боюнсузовы — черные шайтаны, Дружбу заводят с черными джинами. Гостеприимство у них очень плохое, В тайны свои посвящают днем, Сметану гостям мерками дают, Пообещав яичницу, пустыми возвращают, От желудочной болезни крапиву дают. О, Мисировы! Да, Мисировы живут в крайнем селе, Крыши домов землей покрыты, Дороги к ним всегда открыты. Мисировы, спать ложась, причитают, Из горского ружья стреляют. У Мисировых той идет днем, На том тое и мы танцевали. Кто танцует там, радуются, Три дня подряд празднуют, Среди людей они время проводят. О, Ацкановы! Ацкановы плохо не думают Их приглашениям не возражают, В их присутствии
|
