Глава 7. Когда Джим вышел из ванной, ДиПьетро уже ушел, а его место заняла медсестра, которой было что сказатьКогда Джим вышел из ванной, ДиПьетро уже ушел, а его место заняла медсестра, которой было что сказать. Пока она трещала о… черт, о чем это она…. Джим уставился в точку над ее плечом в надежде, что это сократит тираду. – Вы закончили? – поинтересовался он, когда она сделала более чем один вдох. Скрестив руки на своей необъятной груди, она взглянула на него так, будто рассчитывала воткнуть назад один из катетеров. – Я собираюсь позвать доктора. – Ну, рад за вас, но это не изменит моего решения. – Он окинул комнату взглядом, решив, что получил собственную палату только благодаря влиянию ДиПьетро. – Что случилось с моими вещами? – Сэр, вы ни на что не реагировали почти пятнадцать минут назад, а когда вас привезли, вообще были мертвы. Так что перед тем, как уехать, будто лечились от обычной простуды, вам следует… – Одежда. Вот, что меня сейчас интересует. Медсестра уставилась на него с такой ненавистью, будто ее достали пациенты-зубоскалы. – Вы возомнили себя бессмертным? – Ну, до поры до времени, – пробормотал он. – Слушайте, хватит с меня пререканий. Принесите мне что-нибудь одеть и скажите, где мой кошелек, или я уйду прямо в этом и заставлю больницу заплатить за такси до дома. – Подождите. Здесь! – Недолго. Дверь плотно захлопнулась, и он начал расхаживать вокруг, энергия бурлила в нем. Он проснулся, ничего не соображая, но сейчас прострация прошла. Черт, он помнил это ощущение, еще с прошлой службы. У него снова появилось задание, как и раньше, это придало ему сил отделаться от истощения, ранений и тех, кто грозил помешать ему достигнуть своей цели. И значит, медсестре лучше убраться с его дороги. Неудивительно, что когда она вернулась пару минут спустя, то пришла не одна, а с тройным подкреплением. Что ей явно не поможет. Когда доктора окружили Джима своими разумными доводами, он просто наблюдал, как двигаются их рты, поднимаются и опускаются брови, а также жестикулируют изящные руки. Когда он подумал о своей новой работе – потому что он стопроцентно не слушал эту бригаду врачей – он задавался вопросом, как ему узнать, что нужно сделать. Ага, он назначил встречу с ДиПьетро… но что потом? И, черт возьми, его подружка тоже там будет? К слову о «дорогая, угадай, кто придет к нам на ужин». Он сосредоточился на людишках. – С меня хватит. Я уезжаю. Я хочу сейчас же получить свою одежду, спасибо. Рокот сверчков на заднем плане. Потом все в гневе вышли, подтверждая свое мнение о его тупости, но, не придя к компромиссу, потому что взрослые мужики с яйцами могли совершать ошибки. Когда дверь закрылась, Эдриан и Эдди просунули головы в комнату. Эд улыбнулся. – Ха, ты все-таки вышвырнул эти задницы в белых халатах из комнаты. – Ага. Парень тихо рассмеялся, заходя в комнату вместе со своим напарником. – И почему это меня не удивляет… Медсестра-стукач протолкнулась мимо них с больничной униформой и огромной гавайской футболкой, перекинутыми через согнутую руку. Проигнорировав Эдди и Эдриана, будто их тут вообще не было, она кинула тряпки на кровать и предоставила Джиму блокнот. – Вещи в шкафу, твои счета оплачены. Подпиши здесь. В форме говорится, что ты выписываешь себя ПВР[46]. Против врачебных рекомендаций. Джим взял у нее черную ручку «Бик»[47] и нарисовал «Х» на месте для подписи. Медсестра взглянула на метку. – Что это? – Моя подпись. Юридически достаточно «Х». А сейчас, вы оставите меня одного. – Он развязал завязку на больничной сорочке, позволяя той соскользнуть с тела. От представшего вида во всех подробностях медсестру сдуло ветром без дальнейших разговоров. Когда она в спешке убежала, Эдриан засмеялся. – Не слишком разговорчив, но ты умеешь вести дела. Отвернувшись, Джим натянул штаны от униформы. – Адская у тебя тату на спине, – тихо сказал Эдриан. Джим просто пожал плечами и потянулся за безобразной футболкой. Сочетание цветов состояло из красного и оранжевого на белом фоне, и в этой футболке он чувствовал себя гребаным рождественским подарком. – Она принесла ее из ненависти, – сказал Эдриан. – Или может, просто страдает дальтонизмом. Хотя, более вероятно, тряпка уже была в использовании. Джим подошел к шкафу и обнаружил свои ботинки, стоящими на полу, а также полиэтиленовый пакет, скрепленный печатью больницы Святого Франциска. Он засунул голые ступни в «Тимберленды», и вытащил из мешка свою куртку, прикрывая ею проклятую футболку. В кошельке, который все еще лежал во внутреннем кармане, он просмотрел все отделения. Все было на месте. Его фальшивые водительские права, его фальшивая карточка соцзащиты[48], платежная карта VISA, привязанная к счету в банке «Evergreen». О, и семь долларов сдачи с купленного им сэндвича с индейкой, кофе и колы этим утром. Прежде, чем жизнь покатилась под хренов откос. – Какова вероятность, что кто-нибудь из вас приехал не на мотоцикле? – спросил он соседей по комнате. – Меня нужно подбросить назад, на стройку за грузовиком. Хотя, чтобы выбраться отсюда, он запрыгнул бы и на Харлей при необходимости. Эдриан ухмыльнулся и запустил руку в свои шикарные волосы. – Пригнал свою тачку. Решил, что тебе понадобиться транспорт. – В данный момент я соглашусь и на цирковую машину. – Верь в меня, парень. Втроем они вышли, и когда проходили мимо поста медперсонала, никто не встал на их пути, хотя медсестры отвлеклись от своих дел, начав пялиться. Путь от Святого Франциска до строящегося храма ДиПьетро занял двадцать минут в Эксплорере Эдриана, и всю дорогу играл AC/DC[49]. И все бы хорошо, если бы парень не распевал каждое слово каждой песни. Ему никогда не стать «Американским идолом»[50]: у засранца не просто отсутствовал музыкальный слух, у него был ритм белого и энтузиазма через край. Когда Эдди уставился в окно, словно каменный, Джим прибавил звука, надеясь заглушить вопли раненого барсука за рулем. Когда они, наконец, свернули на подъездную дорожку ДиПьетро, солнце уже село, свет исчезал с неба, пни и выбоины отбрасывали острые тени из-за угла освещения. Разработанная земля выглядела абсолютно безжизненной, непривлекательной и плохо контрастировала с нетронутым противоположным берегом. Хотя ДиПьетро, без сомнений, снова засадит это место различной зеленью. Он был определенно из тех, кто стремился иметь только лучшее. Когда они подъехали к дому, на парковке остался лишь грузовик Джима, и он был готов выскочить к нему даже прежде, чем Эксплорер остановился. – Спасибо, что подбросил, – прокричал Джим. – Чего? – Эдриан потянулся и полностью выключил звук. – Что ты сказал? От акустического вакуума, словно церковные колокола зазвенели в ушах Джима, и он поборол потребность вытрясти эту вибрацию из черепа, долбанувшись лбом о приборную панель. – Я сказал, спасибо, что подвез. – Без проблем. – Эдриан кивнул на Ф-150. – Ты в состоянии сесть за руль? – Ага. Выйдя из машины, он стукнулся костяшками с Эдди, потом направился к своему грузовику. В это время его правая рука потянулась к карману футболки, которую ему предоставила больница. Мальборо нет. Черт возьми. Но, блин, будто гвозди в крышку гроба стали бы частью подарка при выписке из Святого Франциска? Пока Эдриан и Эдди ждали его, он вложил в бессигаретную руку ключи и открыл свой… Быстрое движение привлекло его внимание. Джим взглянул вниз на собаку, с которой разделил свой обед: она, хромая, выбралась из-под трансмиссии. – О… нет. – Джим покачал головой. – Слушай, я же сказал тебе… Раздался звук опускаемого стекла, а потом голос Эдриана: – Ты ему нравишься. Дворняжка села, свернувшись, и уставилась на Джима. Черт. – Индейка, которую я дал тебе, была отвратной. Ты должен это понимать. – Если ты голоден, то все покажется вкусным, – встрял Эдриан. Джим оглянулся через плечо. – Ты почему еще здесь? Без обид. Эдриан рассмеялся. – Без обид. До встречи. Эксплорер перешел на задний ход, шины заскрипели по промерзшей земле, сверкнули фары, осветив наполовину построенный дом, потом очищенную землю и реку. Когда освещение исчезло с дорожки, а глаза Джима привыкли к темноте, особняк предстал зубчатым монстром: законченный первый этаж представлял его брюхо, незаконченный второй образовывал шипастую голову, разбросанные кучи сложенных кустарников и бревен – кости его жертв. Его появление поглотило полуостров, и чем больше он набирался сил, тем больше он господствовал над ландшафтом. Боже… его можно будет увидеть за мили во всех направлениях, с суши, воды или воздуха. Это был настоящий храм жадности, памятник всему, что ДиПьетро достиг в своей жизни… Джим был готов поспорить, что парень вышел с низов. Люди с деньгами наследуют старые дома размером с этот; они не строят их сами. Черт, будет трудно заставить ДиПьетро свернуть с этой дорожки. Очень. И угроза вечных мук не покажется ему достаточной мотивацией. Такие парни не верят в жизнь после смерти. Ни в коем, мать его, случае. Когда холодный ветер прокатился по территории, Джим опустил взгляд на собаку. Казалось, дворняжка ждала приглашения. И приготовилась высиживать его всю вечность. – Моя квартира – та еще дыра, – сказал Джим, когда они уставились друг на друга. – Того же уровня, что и сэндвич. Поедешь со мной, не жди роскоши. Пес ударил лапой по воздуху, будто крыша и четыре стены – все, что он искал. – Уверен в этом? Еще раз махнул лапой. – Окей. Ладно. Джим открыл дверь в кабину и наклонился, чтобы подобрать животное, надеясь, что он верно понял разговор и сейчас не лишится пальца. Хотя, все было в порядке. Пес просто приподнял свою задницу, подставляя тело для ладони, которая обхватила его живот. – Черт, тебе нужно набрать веса, приятель. Джим уложил животное на пассажирское сиденье и сел за руль. Машина быстро завелась, и Джим выключил кондиционер, чтобы дружок не простудился. Включив фары, он двинулся по пути, проложенном Эдрианом и Эдди: развернулся и съехал с дорожки. Добравшись до Шоссе 151Н, он включил левый поворотник и… Собака нырнула под его рукой и уселась на коленях. Джим посмотрел на квадратную голову животного и осознал, что ему нечем покормить его. Как и себя. – Хочешь еще индейки, Песик? Могу завернуть в Citgo[51] по пути домой. – Собака завиляла не просто хвостом, а всей костистой задницей. – Окей. Так и поступим. – Джим нажал на газ, выезжая с подъездной дорожки ДиПьетро, поглаживая свободной рукой спину собаки. – А, только одна вещь… есть надежда, что ты не мочишься в квартире, а просишься гулять?
|