Конрад Вейдт

 

Немецкое засилие русского кинематографического рынка позволило нам ознакомиться с методами работы германских режиссеров и с их живым человеческим материалом. Мы видели (если верить рекламе) ряд «мировых» картин, многие из них технически очень доброкачественно сделаны, многие чрезвычайно значительны по размаху постановки. Общее же впечатление от немецкой кинематографии — грустное, и совершенно непонятно, почему ею так увлекаются в русском кинематографическом мире? Более всего обращает на себя внимание то, что в немецком производстве нет исключительных людей. Все режиссеры работают прилично, но незначительно, люди на экране большей частью безнадежно плохи.

Убогий Гарри Пиль с парикмахерскими потугами на хороший тон, шести пудовая матрона Миа Май, русские эмигранты, безнадежно культивирующие свой подагриче-

 

-125-

 

ский психологизм, и пр. Лучшие из людей — Бассерман, Пауль Вегенер и другие — пришли в кинематограф со сцены и не принесли в него ничего.

Удельный вес людей, их одаренность, значительность и ремесленная виртуозность является отличительной особенностью американской кинематографии, за которой беспомощно тянется и которой любительски подражает Германия. И вот на фоне убогих актеров, на постановках скромно одаренных режиссеров, на хороших, но слишком контрастных и жестких фотографиях, при наличии солидных затрат на искусственные постройки, в хороших ателье развился, вырос и остановился в своем развитии первый человек новой немецкой кинематографии — Конрад Вейдт. Конрад Вейдт человек-натурщик превосходен, Конрад Вейдт актер плох, как и все актеры.

Я собираюсь воздать должное нашему немецкому товарищу, но это должное вижу совсем не в том, что создало успех его у русской и немецкой публики. Стада психопаток и поклонниц образовались вокруг Конрада Вейдта по тем же самым причинам, по каким они образовывались около Вертинского, «Танго смерти» и пр. Для этих людей Конрад Вейдт более изысканное издание Максимова, для этих людей он измучен кокаином, бессонными ночами, создавшими тень в его глазах, больной человек с расстроенной нервной системой — декадентский герой.

Для настоящего репертуара кинематографических картин, не как актер, а как натурщик, Конрад Вейдт блестящий экземпляр для выполнения ролей дегенератов. Не только положительные типы должны быть засняты, злодеи, слабые люди с издерганной нервной системой должны быть также показаны в фильмах.

Вейдт поражает блестящими внешними данными и необыкновенной конструкцией своего лица. Всякое пластическое построение на экране должно быть сделано на четких, ясных и выразительных пластических комбинациях. Лицо Конрада Вейдта сделано как бы по заказу. Оно сконструировано по всем правилам кинематографической выразительности. Вейдт очаровывает своим лицом, выразительнейшим из лиц больных людей. Кривая улыбка, черные зубы, огромный лоб с дрожащими жилами нервного человека, исключительные для съемки глаза: светлые, стеклянные, почти белые. Все это дает образ умного, но разрушающегося человека.

 

-126-

 

Образы Нельсона, сомнамбулы из «Калигари», князя из «Индийской гробницы», наконец, Цезаря Борджиа — превосходные образы, созданные как раз в указанном плане. Внутренняя значительность настолько совершенно поддается внешней пластической форме, что в тех моментах указанных картин, в которых Конраду Вейдту приходится быть сильным и героическим, он достигает своей цели. В динамических картинах, показывающих энергичную борьбу здоровых людей и их победу над темными силами, К. Вейдт может и должен быть использован, но, конечно, не как образцовый герой. В работе К. Вейдта много актерского, условного, неприемлемого для кинематографии. Он многое принес от театра, но, по всей вероятности, это объясняется влиянием плохих немецких кинематографистов. На 50% он натурщик, а не актер: он работает, а не представляет.

Его техника близка к технике пионерши натурщицы Асты Нильсен, имя которой для нас так же дорого и значительно, как имена Мэри Пикфорд, Чаплина, режиссера Гриффита и других великих учителей.