Та же комната. Утро. Степанида стирает с мебели пыль. Акулина Ивановна (моет чайную посуду и говорит). Говядина-то сегодняне жирна, так ты сделай вот что: от вчерашнего жаркого сало должноостаться, - ты его запусти во щи... они и покажут себя жирными... Слышишь? Степанида. Слышу... Акулина Ивановна. А телятину будешь жарить - масла-то много не вали вплошку... в середу пять фунтов я купила, а вчера, смотрю, уж и фунта неосталось... Степанида. Стало быть - вышло... Акулина Ивановна. Знаю, что вышло... Вот у тебя его в голове-тосколько... как у мужика дегтя в мазнице... Степанида. Нешто вы по духу не слышите, что я деревянным из лампадкимажусь? Акулина Ивановна. Ну, ладно уж... (Пауза.) Куда тебя утром Татьяна-топосылала? Степанида. В аптеку... За спиртом нашатырным... Поди, говорит, купимне на двадцать копеек нашатырного спирту... Акулина Ивановна. Видно, голова болит... (Вздыхая.) То и дело хвораетона у нас... Степанида. Замуж бы выдали... Оздоровела бы сразу, небойсь... Акулина Ивановна. Не больно-то легко нынче замуж выдать девицу... аобразованную-то... еще труднее... Степанида. Приданое хорошее дадите, и образованную кто-нибудьвозьмет... (Петр выглядывает из своей комнаты и скрывается.) Акулина Ивановна. Не увидят мои глазыньки этой радости... Не хочетТаня замуж выходить... Степанида. Где уж, чай, не хотеть... в ее-то летах. Акулина Ивановна. Э-эхе-хе... Кто вчера у верхней-то постоялки вгостях был? Степанида. Учитель этот... рыжий-то. Акулина Ивановна. Это у которого жена сбежала?.. Степанида. Ну, ну, он! Да акцизный... такой... худущий да желтый слица-то... Акулина Ивановна. Знаю! На племяннице Пименова купца женат...чахоточный он, слышь... Степанида. Ишь ты... Оно и видать... Акулина Ивановна. Певчий наш был? Степанида. И певчий, и Петр Васильич... Песни орал певчий-то... часовдо двух орал... вроде как бык ревел... Акулина Ивановна. Петя-то когда воротился? Степанида. Да светало уж, как дверь-то я ему отперла... Акулина Ивановна. Охо-хо... Петр (входит). Ну, Степанида, возись скорее и уходи... Степанида. Сейчас... Я сама рада скорее-то... Петр. А рада - так больше делай, да меньше разговаривай... (Степанидафыркает и уходит.) Мама! Я вас не однажды просил поменьше разговаривать сней... Ведь это же нехорошо, - поймите вы, наконец! - вступать в интимныебеседы с кухаркой... и выспрашивать у нее... разные разности! Нехорошо! Акулина Ивановна (обиженно). Что же, у тебя прикажешь спрашиваться, скем говорить мне можно? Ты своей беседой меня с отцом не жалуешь, такпозволь хоть со слугой-то слово сказать... Петр. Да поймите же, что она вам не пара! Ведь, кроме сплетникакой-нибудь, вы от нее ничего не услышите! Акулина Ивановна. А от тебя что я слышала? Полгода ты живешь дома-то,а ни разу с матерью своей родной часу не просидел вместе... ничего-то нерассказал ей... и что в Москве и как... Петр. Ну, послушайте... Акулина Ивановна. А заговоришь когда, - одни огорчения от тебя... То -не так, это - не эдак... мать родную, как девчонку, учить начнешь, даукорять, да насмехаться... (Петр, махнув рукой, быстро уходит в сени. Акулина Ивановна вследему.) Ишь, вот сколько наговорил! (Отирает глаза концом передника ивсхлипывает.) Перчихин (входит. Он в рваной куртке, из дыр ее торчит грязная вата,подпоясан веревкой, в лаптях и меховой шапке.) Ты чего куксишься? АлиПетруха обидел? Чего-то он мимо меня, как стриж, вильнул... даже здравствуйне сказал. Поля - здесь? Акулина Ивановна (вздыхая). В кухне, капусту шинкует... Перчихин. Вот у птиц - хорош порядок! Оперился птенец - лети на всечетыре стороны... никакой ему муштровки от отца с матерью нет... Чайку тутмне не осталось? Акулина Ивановна. Ты, видно, тоже птичьих порядков придерживаешься всвоем-то быту? Перчихин. Вот именно, это самое! И хорошо ведь! Ничего у меня нет,никому я не мешаю... вроде как не на земле, а на воздухе живу. Акулина Ивановна (презрительно). И никакого уваженья от людей неимеешь. На, пей... холодный только чай-то... да и жидковат немного... Перчихин (поднимая стакан на свет). Не густо... ну, спасибо, хоть непусто! В густом-то еще, пожалуй, увязнешь... А что до уважения, таксделайте милость, не уважайте... я сам никого не уважаю... Акулина Ивановна. А кому оно, уважение твое, нужно? Никому... Перчихин. И отличное дело!.. Я так замечаю, что люди, которые на землесвой кус хлеба берут, - друг у друга изо рта его дерут. А я получаю пищу извоздуха... от небесных птиц кормлюсь... мое дело чистенькое! Акулина Ивановна. Ну, а свадьба - скоро? Перчихин. Чья? Моя, что ли? Так еще та кукушка, которая за меня бызамуж пошла, - в здешние леса не прилетала, шельма! Пожалуй, совсемопоздает... не дождамшись - помру... Акулина Ивановна. Ты не болтай пустяков, а прямо говори - когдавенчаешь? Перчихин. Кого? Акулина Ивановна. Дочь! Будто не знает... ишь! Перчихин. Дочь? Когда захочет, обвенчаю... коли будет с кем венчать... Акулина Ивановна. Давно ли это у них затеялось? Перчихин. Что? У кого? Акулина Ивановна. Да не ломай паяца-то! Ведь сказала же она хотьтебе-то... Перчихин. Про что? Акулина Ивановна. Про свадьбу... Перчихин. Это про чью? Акулина Ивановна. Тьфу тебе! Старик уж ведь, стыдился быюродствовать-то! Перчихин. Ты погоди! Ты не серчай... а скажи просто - в чем суть дела? Акулина Ивановна. Говорить-то с тобой охоты нет... Перчихин. А ты говоришь... да еще сколько времени говоришь и все безтолку... Акулина Ивановна (сухо, с завистью). Когда Палагею с Нилом венчать будешь? Перчихин (вскакивая, изумленный). Что-о? С Нилом... ну-у? Акулина Ивановна. Неужто вправду она тебе не говорила? Ну, людипошли!.. Отцу родному... Перчихин (радостно). Да что ты? Да шутишь? Нил? Ах, раздуй их горой! Всам-деле? Ах, черти! Ай да Полька! Это уж целая кадрель, а не полька...Нет, ты не врешь? Ну-у, ловко! А я так расположил в уме, что Нил на Татьянеженится... Правое слово! Такая видимость была, что как бы на Татьяне... Акулина Ивановна (обиженно). Еще кто бы за него выдал Татьяну! Оченьнам нужно... такого отбойного... Перчихин. Нила-то очень нужно? Что ты! Да я бы... да будь у менядесять дочерей, я бы, закрыв глаза, всех ему отдал! Нил? Да он... он сточеловек один прокормит! Нил-то? Ха-ха! Акулина Ивановна (с иронией). Смотрю я, - тесть у него хорош будет!Оч-чень приятен! Перчихин. Тесть? Вона! Не захочет этот тесть никому на шею сесть... ихты! На камаринского меня даже подбивает с радости... Да я теперь - совсемсвободный мальчик! Теперь я - так заживу-у! Никто меня и не увидит... Прямов лес - и пропал Перчихин! Ну, Поля! Я, бывало, думал, дочь... как житьбудет? И было мне пред ней даже совестно... родить - родил, а больше ничегои не могу!.. А теперь... теперь я... куда хочу уйду! Жар-птицу ловить уйду,за самые за тридесять земель! Акулина Ивановна. Как же уйдешь ты! От счастья не уходят... Перчихин. Счастье? Мое счастье в том и состоит, чтобы уходить... АПолька будет счастлива... она будет! С Нилом-то? Здоровый, веселый,простой... У меня даже мозги в голове пляшут... а в сердце - жаворонкипоют! Ну, - везет мне! (Притопывая.) Поля Нила подцепила, она милопоступила... Их ты! Люли-малина! Бессемёнов (входит. Он в пальто, в руке картуз). Опять пьян! Перчихин. С радости! Слыхал? Палагея-то? (Радостно смеется.) За Нила выходит! а? Здорово, а? Бессемёнов (холодно и жестко). Нас это не касается... Мы своеполучим... Перчихин. А я все думал, что Нил на Татьяне намерен жениться... Бессемёнов. Что-с? Перчихин. Правое слово! Потому видимо было, что Татьяна не прочь... иглядела она на него так... эдак, знаешь... ну, как следует, и вообще... ивсе прочее... а? Вдруг... Бессемёнов (спокойно и злобно). Вот что я тебе скажу, милый... Ты хотьи дурак, но должен понимать, что про девицу говорить такие подлые слова непозволено. Это - раз! (Постепенно повышая голос.) Засим: на кого и как глядела твоя дочь икто как на нее глядел и что она за девица, - я не говорю, а только скажуодно: ежели она выходит за Нила - туда ей и дорога! Потому обоим им - ценагрош, и хоть оба они мне обязаны очень многим, но я отныне на них плюю! Это- два! Ну-с, а теперь вот что: хоша мы с тобой и дальние родственники, нооднако погляди на себя - что ты такое? Золоторотец. И скажи мне - кто этотебе разрешил придти ко мне в чистую горницу в таком драном виде... влаптищах и во всем этом уборе? Перчихин. Что ты? Василий Васильич, - что ты, брат? Да разве я впервый раз эдак-то... Бессемёнов. Не считал разов и не хочу считать. Но вижу одно - коли тытак являешься, значит, уважения к хозяину дома у тебя нет. Опять говорю:кто ты? Нищий, шантрапа, рвань коричневая... слыхал? Это - три! И - пошелвон! Перчихин (ошеломленный). Василий Васильевич! За что? За какое... Бессемёнов. Вон! Не финти... Перчихин. Опомнись! Я ни в чем пред тобой... Бессемёнов. Ну?! Ступай... а то... Перчихин (уходя, с укором и сожалением). Эх, старик! Ну, и жаль мнетебя! Прощай! (Бессемёнов, выпрямившись, молча, твердыми, тяжелыми шагами ходит покомнате, суровый, мрачный. Акулина Ивановна моет посуду, боязливо следя замужем, руки у нее трясутся, губы что-то шепчут.) Бессемёнов. Ты чего шипишь? Колдуешь, что ли... Акулина Ивановна. Я молитву... молитву, отец... Бессемёнов. Знаешь... не быть мне головой! Вижу, - не быть... Подлецы! Акулина Ивановна. Ну, что ты? Ай, батюшки... а? Да почему? Да еще,может быть... Бессемёнов. Что - может быть? Федька Досекин, слесарного цехастаршина, в головы метит... Мальчишка! Щенок! Акулина Ивановна. Да еще, может, не выберут его... ты не кручинься... Бессемёнов. Выберут... видно по всему... Прихожу я, сидит он вуправе... Слышу - поет, разливается - жизнь, говорит, трудная, надо,говорит, друг за друга держаться... всё, говорит, сообща делать... артели,говорит... Теперь, дескать, всё фабрика... ремесленникам жить нельзя врозь.Я говорю: жиды всему причина! Жидов надо ограничить! Губернатору, говорю,жалобу на них - ходу русским не дают, и просить его, чтобы выселил жидов.(Татьяна тихо отворяет дверь и бесшумно, пошатываясь, проходит в своюкомнату.) А он это с улыбочкой такой и спрашивает: а куда девать техрусских, которые хуже жидов? И начал разными осторожными словами на менянамекать... Я будто не понимаю, но однако чувствую, куда он метит...мерзавец! Послушал, - отошел прочь... Погоди, думаю, я тебе насолю... А тутМихайло Крюков, печник, подошел ко мне... знаешь, говорит, а головой-то,пожалуй, Досекину быть... и глядит вбок, конфузится... Хотел я сказать ему- ах, ты, Иуда косоглазый... Елена (входит). Здравствуйте, Василий Васильевич! Здравствуйте,Акулина Ивановна... Бессемёнов (сухо). А... вы-с? Пожалуйте... что скажете? Елена. Да вот - деньги за квартиру принесла... Бессемёнов (более любезно). Доброе дело... сколько тут? Четвертная...Причитается мне еще с вас получить за два стекла в коридорном окне сороккопеек, да за петлю у двери в дровянике... кухарка ваша сломала... ну, хотьдвадцать копеек... Елена (усмехаясь). Какой вы... аккуратный! Извольте... у меня нетмелких... вот - три рубля... Акулина Ивановна. Углей мешок вы брали... кухарка ваша. Бессемёнов. Сколько за угли? Акулина Ивановна. За угли - тридцать пять... Бессемёнов. И всего - девяносто пять... Два с пятаком сдачи...пожалуйте! А насчет аккуратности, милая барыня, вы сказали справедливо.Аккуратностью весь свет держится... Само солнце восходит и заходитаккуратно, так, как положено ему от века... а уж ежели в небесах порядок,то на земле - тем паче быть должно... Да вот и сами вы - как срок настал,так и деньги несете... Елена. Я не люблю быть в долгу... Бессемёнов. Распрекрасное дело! Зато всякий вам и доверит... Елена. Ну, до свиданья! Мне надо идти... Бессемёнов. Наше почтение. (Смотрит вслед ей и потом говорит.) Хороша,шельма! Но все же однако с превеликим удовольствием турнул бы я ее долой сквартиры... Акулина Ивановна. Хорошо бы это, отец... Бессемёнов. Ну, положим... Пока она тут... мы можем следить. А съедет,- Петрушка к ней шляться начнет тогда, за нашими-то глазами она его скорееможет обойти... Надо принять в расчет и то, что деньги она платитаккуратно... и за всякую порчу в квартире бессловесно возмещает... н-да!Петр... конечно, опасно... даже очень... Акулина Ивановна. Может, он жениться и не думает на ней... а простотак... Бессемёнов. Кабы знать, что так... то и говорить нам не о чем, ибеспокоиться не надо. Все равно, чем в публичные дома таскаться, - тутпрямо под боком... и даже лучше... (Из комнаты Татьяны раздается хриплыйстон.) Акулина Ивановна (тихо). А? Бессемёнов (так же). Что это? Акулина Ивановна (она говорит тихо, беспокойно озирается, как быприслушиваясь к чему-то). В сенях будто... Бессемёнов (громко). Кошка, должно быть... Акулина Ивановна (нерешительно). Знаешь, отец... хочу я тебесказать... Бессемёнов. Ну, говори... Акулина Ивановна. Не больно ли ты строго с Перчихиным-то поступил? Онведь безобидный... Бессемёнов. А безобидный, так и не обидится... если же обидится, -потеря нам не велика... знакомство с ним - честь не дорогая... (Стонповторяется громче.) Кто это? Мать... Акулина Ивановна (суетясь). Не знаю я... право... что это... Бессемёнов (бросаясь в комнату Петра). Тут, что ли? Петр! Акулина Ивановна (бежит за ним в ужасе). Петя! Петя... Петя... Татьяна (хрипло кричит). Спасите... мама... спасите... спасите!..(Бессемёнов и Акулина Ивановна выбегают из комнаты Петра и бегут на крикмолча, у двери в комнату они на секунду останавливаются, как бы не решаясьвойти, и затем бросаются в дверь оба вместе. Навстречу им несутся крикиТатьяны..) Горит... о-о! Вольно... пить! Дайте пить!.. спасите!.. Акулина Ивановна (выбегая из комнаты, растворяет дверь в сени икричит). Батюшки! Милосердные... Петя... (В комнате Татьяны слышен глухой голос Бессеменова: "Что ты...доченька... что ты... что с тобой... доченька?..") Татьяна. Воды... Умираю... Горит все... о боже! Акулина Ивановна. Идите... сюда идите, батюшки... Бессемёнов (из комнаты). Беги, зови... доктора: Петр (вбегает). Что такое? Что вы? Акулина Ивановна (схватывает его за руку, задыхается). Таня...умирает... Петр (вырываясь). Пустите... пустите... Тетерев (надевая по дороге пиджак). Горит, что ли? Бессемёнов. Доктора!.. Доктора зови, Петр... двадцать пять рублейдавай!.. Петр (выскакивая из комнаты сестры, - Тетереву). Доктора! задоктором... скажите - отравилась... женщина... девушка... нашатырныйспирт... скорей! скорей! (Тетерев бежит в сени.) Степанида (вбегает). Батюшки мои... батюшки мои... Татьяна. Петя... горю! Умираю!.. жить хочу! Жить... воды дайте! Петр. Сколько ты приняла? Когда ты выпила? Говори... Бессемёнов. Доченька моя... Танечка... Акулина Ивановна. Погубила себя, голу-бу-ушка! Петр. Мама, уйдите... Степанида, уведи ее... уйдите, говорят вам...(Елена пробегает в комнату Татьяны). Уведите мать... (Входит баба, останавливается у дверей, заглядывает в комнату и что-тошепчет.) Елена (выводит Акулину Ивановну под руку и бормочет). Это ничего...это не опасно... Акулина Ивановна. Голубушка моя! Доченька... чем я тебя обидела? Чемпрогневала? Елена. Это пройдет... вот доктор... он поможет... о, какое несчастие! Баба (подхватывая Акулину Ивановну под другую руку). Не кручиньтесь,матушка! То ли бывает? Эх, болезная... Вон у купца Ситанова... лошадькучера копытом в бок... Акулина Ивановна. Милая ты моя... что я буду делать-то? Единственнаямоя... (Ее уводят.) (В комнате Татьяны ее крики смешиваются с глухим голосом отца инервными, отрывистыми словами Петра. Гремит какая-то посуда, падает стул,скрипит железо кровати, мягко шлепается о пол подушка. Степанида несколькораз выбегает из комнаты, растрепанная, с открытым ртом и вытаращеннымиглазами, хватает из шкафа тарелки, чашки, что-то разбивает и сноваскрывается. Из сеней заглядывают в дверь какие-то рожи, но никто нерешается войти. Вскакивает маляр-мальчишка и, взглянув в дверь к Татьяне,тотчас же возвращается назад, громким шепотом, сообщая: "Помираит!" Надворе раздаются звуки шарманки, но тотчас же обрываются. Среди людей всенях глухой говор: "Убил? Отец... Он ей говорил: эй, говорит, смотри уменя!.. По голове... Чем - не знаешь? Что врешь, - зарезалась она своейрукой..." Женский голос спрашивает: "Замужняя?" Кто-то громко с сожалениемчмокает губами.) Баба (выходит из комнаты стариков, проходя мимо стола, сует себе подплаток булку и, подходя к двери, говорит). Тише! Отходит!.. Мужской голос. Как имя? Баба. Лизавета... Женский голос. С чего это она?.. Баба. А, стало быть, еще в Успеньев день, сказал он ей - Лизавета,говорит... (В толпе движение. Входят доктор и Тетерев. Доктор в шляпе и пальтопроходит прямо в комнату Татьяны. Тетерев заглядывает в дверь и отходитпрочь, хмурый. Из комнаты Татьяны все продолжает доноситься смешанный говори стоны. Из комнаты стариков - вой Акулины Ивановны и ее крики: "Пустименя! Пусти ты меня к ней!" В сенях - глухой гул голосов. Выделяютсявосклицания: "Серьезный человек... Это - певчий... Н-ну? Ей-ей... от ИванаПредтечи".) Тетерев (подходя к двери). Вы чего тут? Пошли прочь! Ну? Баба (тоже суется в дверь). Проходите, люди добрые... некасаемо этовас... Тетерев. Ты кто такая? Тебе чего надо?.. Баба. Я, батюшка, овощью торгую... луком зеленым, огурчиками... Тетерев. Тебе что нужно? Баба. Я, батюшка, к Семягиной шла... кума она мне... Тетерев. Ну? Что же тебе тут нужно? Баба. А мимо я иду... шум, слышу... думала, пожар... Тетерев. Ну? Баба. И зашла... На несчастие посмотреть зашла... Тетерев. Ступай вон... Вы все! Вон из сеней?.. Степанида (выбегая, Тетереву). Тащи ведро воды... тащи живо! (В дверьвысовывается седенький старичок с подвязанной щекой и, подмигивая, говоритТетереву: "Господин! Она у вас тут со стола булочку стащила..." Тетеревидет в сени, толкая людей вон из них. В сенях - топот, возня, визжитмальчишка: "Ай-ай!" Кто-то смеется, кто-то обиженно восклицает:"Потише-с!") Тетерев (невидимый). К черту! Марш! Петр (выглядывая из двери). Тише... (Обращаясь в комнату.) Иди, отец,иди к маме! Ну, иди же! (Кричит в сени.) Не пускайте никого!.. (Бессемёнов выходит, качаясь на ногах. Садится на стул у стола, тупосмотрит пред собой. Потом встает и идет в свою комнату, откуда слышен голосАкулины Ивановны.) Акулина Ивановна. Я ли ее не любила? Я ли не берегла? Елена. Ну, успокойтесь... милая моя... Акулина Ивановна. Отец! Родной ты... (Дверь за Бессеменовым затворяется, и конца речи не слышно. Комнатапуста. С двух сторон в нее несется шум: звуки голосов из комнатыБессеменовых, тихий говор, стоны и возня из комнаты Татьяны. Тетерев вноситведро воды, ставит у двери и осторожно стучит в нее пальцем. Степанидаотворяет дверь, берет ведро и тоже выходит в комнату, отирая пот с лица.) Тетерев. Что? Степанида. Ничего, слышь... Тетерев. Это доктор сказал? Степанида. Он. Да где уж... (Безнадежно махает рукой.) Отца с матерьюпускать не велят туда... Тетерев. Ей лучше? Степанида. А кто знает? Не стонет, перестала... Зеленая вся... глазаогромные... Недвижима лежит... (Укоризненным шепотом.) Я говорила им... скольки разов говорила -выдайте ее замуж! Эй, выдайте! Не послушали... ну и - вот оно! Да развездорово девице до этакой поры без мужа?.. Опять же: в бога не веровала...ни тебе помолится, ни тебе перекрестится... Ну, вот! Тетерев. Молчи... ворона! Елена (входит). Ну что, что она? Тетерев. Не знаю... Доктор будто сказал, что не опасна... Eлена. Старики убиты... жалко их! (Тетерев молча пожимает плечами.) Степанида (бежит вон из комнаты). Батюшки! А про кухню-то забыла... Елена. И отчего? Что случилось? Бедная Таня... как, должно быть,больно ей... (Морщится и вздрагивает.) Ведь это больно? Очень? Страшно? Тетерев. Не знаю. Я никогда не пил нашатырного спирта... Елена. Как вы можете шутить? Тетерев. Я не шучу... Елена (подходит к двери в комнату Петра, заглядывает в нее). А Пе...Петр Васильевич еще все там, у нее? Тетерев. Очевидно... ибо он оттуда не выходил... Елена (задумчиво). Воображаю, как на него это подействовало!..(Пауза.) Когда я... когда мне случается видеть... что-нибудь подобноеэтому... я ощущаю в себе ненависть к несчастью... Тетерев (улыбаясь). Это похвально... Елена. Вы понимаете? Так бы вот схватила его, бросила себе под ноги ираздавила... всё, навсегда! Тетерев. Несчастье? Елена. Ну, да! Я его не боюсь, а именно - не-на-ви-жу! Я люблю житьвесело, разнообразно, люблю видеть много людей... и я умею делать так,чтобы и мне и тем, кто около меня, жилось легко, радостно... Тетерев. Паки похвально! Елена. И - знаете что? Я вам покаюсь... я очень черствая... такаяжесткая! Я ведь и людей несчастных не люблю... Понимаете - есть такие люди,которые всегда несчастны, что хотите, делайте с ними! Наденьте на головутакому человеку вместо шляпы - солнце, - что может быть великолепнее! - онвсе же будет ныть и жаловаться: "Ах, я так несчастен! я так одинок! Никтоне обращает на меня внимания... Жизнь темна и скучна... Ох! Ах! Ой! Увы!.."Когда я вижу такого барина, то чувствую злое желание сделать его еще болеенесчастным... Тетерев. Милая барыня! Я - тоже покаюсь... Терпеть не могу, когдаженщины философствуют, но когда вы рассуждаете, - мне хочется целовать вамручки... Елена (лукаво и капризно). Только? И только тогда, когда рассуждаю?..(Спохватясь.) Ай-ай-ай! Я шучу... дурачусь, тогда как там - страдаетчеловек... Тетерев (указывая на дверь стариков). И там страдает. И всюду, куда бывы ни указали пальцем, - везде страдает человек! Такая уж у негопривычка... Елена. А все-таки ему больно.... Тетерев. Разумеется... Елена. И нужно его пожалеть. Тетерев. Не всегда... И едва ли даже когда-нибудь человека нужнопожалеть... Лучше - помочь ему. Елена. Всем не поможешь... и, не пожалевши, - не поможешь... Тетерев. Барыня! Я рассуждаю так: страдания - от желаний. В человекеесть желания, заслуживающие уважения, и есть желания, не заслуживающиетакового. Помогите ему удовлетворить те желания тела, кои необходимы длятого, чтоб он был здоров и силен, и те, которые, облагородив его, возвысятнад скотом... Елена (не слушая его). Может быть... может быть и так... Но что тамделается? Что она - уснула? Так тихо... что-то шепчут... Старики тоже...ушли, забились в свой угол... Как это странно все! Вдруг - стоны, шум,крики, суета... и вдруг - тишина, неподвижность... Тетерев. Жизнь! Покричат люди, устанут, замолчат... Отдохнут, - опятькричать будут. Здесь же, в этом доме, - все замирает особенно быстро... икрик боли и смех радости... Всякие потрясения для него - как удар палкой полуже грязи... И последним звуком всегда является крик пошлости, феи здешнихмест. Торжествующая или озлобленная, здесь она всегда говорит последней... Елена (задумчиво). Когда я жила в тюрьме... там было интереснее. Муж уменя был картежник... много пил, часто ездил на охоту. Город - уездный...люди в нем - какие-то... заштатные... Я была свободна, никуда не ходила,никого не принимала и жила с арестантами. Они меня любили, право... ониведь чудаки такие, если рассмотреть их поближе. Удивительно милые и простыелюди, уверяю вас! Смотрю я на них, бывало, и мне кажется совершенноневероятным, что вот этот - убийца, этот - ограбил, этот... еще что-нибудьсделал. Спросишь иногда: "Ты убил?" - "Убил, матушка Елена Николавна,убил... что поделаешь?" И мне казалось, что он, этот убийца, взял на себячужую вину... что он был только камнем, который брошен чужою силой... да. Янакупила им разных книжек, дала в каждую камеру шашки, карты... давалатабак... и вино давала, только понемножку... На прогулках они играли в мяч,в городки, - совсем как дети, честное слово! Иногда я читала им смешныекнижки, а они слушали и хохотали... как дети. Я купила птичек, клеток, и вкаждой камере была своя птичка... они любили ее - как меня! И знаете, - имужасно нравилось, когда я надевала что-нибудь яркое, - красную кофточку,желтую... уверяю вас, - они очень любят веселые, яркие цвета! И я нарочноодевалась для них как можно пестрее... (Вздохнув.) Славно было с ними! Я незаметила, как прошло три года... и когда мужа убила лошадь, я плакала нестолько о нем, кажется, сколько о тюрьме... Было жалко уходить из нее... иарестанты тоже... им тоже было грустно... (Оглядывает комнату.) Здесь, вэтом городе, мне живется хуже... в этом доме есть что-то... нехорошее. Нелюди нехороши, а... что-то другое... Однако, знаете, мне стало грустно...Тяжело как-то... Вот мы с вами сидим, говорим... а там, может быть, умираетчеловек... Тетерев (спокойно). И нам его не жалко... Елена (быстро). Вам не жалко?.. Тетерев. И вам... Елена (тихо). Да, вы правы! Это... нехорошо, я понимаю... но я нечувствую, что это нехорошо! Вы знаете: ведь так бывает, - понимаешь, чтодурно, но не чувствуешь этого... Вы знаете: мне больше жалко его... ПетраВасильевича, чем ее... Мне вообще жалко его... ему плохо здесь... да? Тетерев. Здесь всем плохо... Поля (входит). Здравст... Елена (вскакивая, идет к ней). Ш-ш! Тише! Знаете... Таня - отравилась! Поля. Что-о? Елена. Ну, да, да.! Вот... там у нее доктор и брат... Поля. Умирает... умрет? Елена. Никто не знает... Поля. Из-за чего? Сказала? Нет? Елена. Не знаю! Нет!. Петр (высовывая из двери взлохмаченную голову). Елена Николаевна... наминутку... (Елена быстро уходит.) Поля (Тетереву). Что вы смотрите на меня... так? Тетерев. Сколько раз вы так спрашивали меня? Поля. Если все одно и то же... всегда какой-то особый взгляд... зачем?(Подходя вплоть к нему, строго.) Вы что же... меня считаете виноватой... вэтом? Тетерев (усмехаясь). А вы разве чувствуете что-то... вроде вины? Поля. Чувствую, что все больше... не люблю вас: вот! Вы скажите лучше,- как все это было? Тетерев. Ее вчера тихонько толкнули, и - слабая - она сегодня упала...вот и все! Поля. Неправда! Тетерев. Что - неправда? Поля. Я знаю, на что вы намекаете... это неправда! Нил: Тетерев. Разве - Нил? При чем тут Нил? Поля. Ни он, ни я... мы оба ни при чем! Вы... нет! Я знаю, вы винитенас... ну, что же? Ну, я его люблю... и он меня... это давно началось! Тетерев (серьезно). Ни в чем я вас не виню... это вы сами себя вчем-то обвинили и вот - оправдываетесь пред первым встречным. К чему? Явас... очень уважаю... Кто говорил вам всегда, постоянно, упорно - уйдитескорее из этого дома, не ходите в этот дом, здесь - нездорово, здесь вамрасстроят душу? Это я говорил... Поля. Ну, что же? Тетерев. Ничего. Я хотел только сказать, что если б вы сюда неходили... вам не пришлось бы испытывать того, что вы испытываете сейчас...вот и все! Поля. Да... Но - как же это она? Опасно? Чем она? Тетерев. Не знаю... (Петр и доктор выходят.) Петр. Поля! Пожалуйста, помогите Елене Николаевне... Тетерев (Петру). Ну, что? Доктор. Пустяки, собственно говоря! Вот только субъект нервный, а то -ничего бы... Выпила немного... обожгла пищевод... в желудок прониклоспирту, очевидно, тоже мало... да и тот выброшен обратно... Петр. Вы устали, доктор, присядьте, пожалуйста... Доктор. Благодарю... С неделю прохворает... Вот у меня на днях былинтересный случай... Маляр, в нетрезвом виде, выпил вместо пива чайныйстакан лаку... (Бессемёнов входит. Остановившись у двери своей комнаты, он молча,вопросительно и мрачно смотрит на доктора.) Петр. Успокойся, отец, это не опасно! Доктор. Да, да! Не пугайтесь! Через два, три дня она встанет наноги... Бессемёнов. Правда ли? Доктор. Уверяю вас! Бессемёнов. Ну!.. Спасибо! Коли правда... коли не опасно - спасибо!Петр, ты того... поди-ка сюда... (Петр подходит к нему. Бессемёнов отступает пред ним в дверь своейкомнаты. Шепот, звон денег.) Тетерев (доктору). Ну, что же маляр? Доктор. Э... как-с? Тетерев. Что же маляр? Доктор. А! Маляр... ничего, выздоровел... гм... Я, кажется, встречалсяс вами... где-то? Тетерев. Может быть... Доктор. Вы... э... не лежали в тифозном бараке? Доктор (радостно). Ага! Вот, вот! То-то, я смотрю, - знакомое лицо...Позвольте... это было весной? да? Кажется, я помню даже имя и фамилиювашу... Тетерев. И я вас помню... Доктор. Да? Тетерев. Помню. Когда я стал оправляться и попросил вас увеличить мнепорцию, вы скорчили прескверную рожу и сказали мне: "Будь доволен тем, чтодают. Вашего брата, пьяниц и бродяг, много"... Доктор (растерянно). Позвольте! Это... этого... Извините!.. вы... вашеимя... я - врач Николай Троеруков... а... Тетерев (подходя к нему). А я - потомственный алкоголик и кавалерЗеленого Змия Терентий Богословский. (Доктор отступает пред ним.) Не бойся,не трону... (Проходит мимо. Доктор растерянно смотрит вслед ему, обмахиваясь шляпой. Входит Петр.) Доктор (оглядываясь на дверь в сени). До свидания однако! Меня ждут...В случае, если она будет жаловаться на боль... повторите... дайте ей еще...капель:Сильной боли не должно быть... До свидания!.. А-а... скажите, тутбыл сейчас такой... оригинальный господин... он ваш родственник?.. Петр. Нет, это нахлебник... Доктор. Ага!.. Очень приятно!.. Большой оригинал! До свидания...благодарю вас! (Уходит. Петр провожает его в сени. Бессемёнов и АкулинаИвановна выходят из своей комнаты и осторожно, ступая на носки, подвигаютсяк двери в комнату дочери.) Бессемёнов. Погоди, не ходи туда... Ничего не слыхать. Может, спитона... не разбудить бы... (Отводит старуху в угол к сундуку.) Н-да, мать!Вот и дожили... до праздника! Говору, сплетни будет теперь по городу - безконца... Акулина Ивановна. Отец! Что ты? То ли говоришь? Да хоть во все трубыпускай трубят... только бы жива-то осталась! Во все колокола пустьзвонят... Бессемёнов. Ну, да... я знаю... это так!.. Только ты... эхма! Непонимаешь ты! Ведь - позор это нам с тобой! Акулина Ивановна. А ну... какой позор? Бессемёнов. Дочь отравилась, пойми! Что мы ей - какую боль причинили?Чем огорчили? Что мы - звери для нее? А будут говорить разное... Мне -наплевать, я все ради детей стерплю... но только - зачем? Из-за чего? Хотьбы знать... Дети! Живут - молчат... Что в душе у них? Неизвестно! Что вголовах? Неведомо! Вот - обида! Акулина Ивановна. Я понимаю... ведь и мне обидно! Все-таки я - мать...Хлопочешь, хлопочешь целый день, и спасибо никто не скажет... я понимаю! Дачто уж... хоть бы живы-здоровы были... а то вот на-ко! Поля (выходит из комнаты Татьяны). Она засыпает... Вы потише... Бессемёнов (вставая). Ну, как она, что? Посмотреть-то можно? Акулина Ивановна. Я войду тихонечко? Мы вот с отцом... Поля. Доктор не велел пускать никого... Бессемёнов (подозрительно). Ты почем знаешь? Тебя при докторе не былоеще... Поля. Мне Елена Николаевна передала. Бессемёнов. А она - там? Ишь ты... чужому человеку можно, родным -нельзя. Удивительно... Акулина Ивановна. Обедать-то надо в кухне... чтобы не обеспокоитьее... Милая моя!.. И взглянуть нельзя... (Махнув рукой, уходит в сени. Поля стоит, прислонясь к шкафу и глядяна дверь в комнату Татьяны. Брови у нее нахмурены, губы сжаты, стоит онапрямо. Бессемёнов сидит у стола, как бы ожидая чего-то.) Поля (тихо). Отец мой не был здесь сегодня? Бессемёнов. Совсем ты не про отца спрашиваешь. Что тебе отец? Знаю я,кого тебе надо... (Поля удивленно смотрит на него.) Отец твой был... да!Грязный, оборванный, лишенный всякого порядочного подобия... Но все-таки тыего должна уважать... Поля. Я уважаю... Почему вы это... говорите? Бессемёнов. Чтоб ты понимала... Твой отец бродяга бездомный, авсе-таки ты не должна выходить из его воли... Но разве вы понимаете - чтотакое отец?.. Все вы - бесчувственные... Ты вот... девушка бедная,бесприютная, ты бы должна быть скромной... ласковой со всеми... а ты - тудаже! - пускаешься рассуждать, подражаешь образованным людям. Н-да. Вот тызамуж выходишь... а тут человек едва жизни не лишил себя... Поля. Я не понимаю, что вы говорите... и зачем? Бессемёнов (видимо, сам утратив связь своих мыслей, раздражается).Понимай: думай... затем и говорю, чтобы понимала ты! Кто ты? А однаковот... выходишь замуж! Дочь же моя... чего торчишь тут? Иди-ка в кухню...делай что-нибудь... Я покараулю... иди! (Поля, с недоумением глядя на него,хочет идти.) Постой! Давеча я... крикнул на твоего отца... Поля. За что? Бессемёнов. Не твое дело! Ступай... иди! (Поля уходит удивленная.Бессемёнов тихо идет к двери Татьяны и, приотворив ее, хочет заглянуть.Елена выходит и отстраняет его.) Елена. Не ходите, она спит, кажется! Не беспокойте ее... Бессемёнов. Мм... Нас беспокоят все... это ничего! А вас - нельзя... Елена (удивленно). Что вы говорите? Да ведь она же больная!.. Бессемёнов. Знаю я... Все знаю... (Уходит в сени. Елена пожимаетплечами вслед ему. Проходит к окнам, садится на кушетку и, закинув руки зашею, о чем-то думает. На лице у нее является улыбка, она мечтательнозакрывает глаза. Петр входит, сумрачный, растрепанный. Он встряхиваетголовой, как бы желая сбросить с нее что-то. Видит Елену, останавливается.) Елена (не открывая глаз). Это кто? Петр. Чему вы смеетесь? Странно видеть улыбающееся лицо... теперь...после этого... Елена (взглянув на него). Вы - сердитый? Устали? Бедный мальчик... Какмне жалко вас... Петр (садясь на стул рядом с нею). Мне самому жалко себя. Елена. Вам надо уехать куда-нибудь... Петр. Да, надо. В сущности - зачем я здесь? Меня страшно тяготит этажизнь... Елена. Как бы вы хотели жить? Скажите!.. Я часто спрашивала вас обэтом... но вы не ответили, никогда... Петр. Трудно быть откровенным... Елена. Со мной? Петр. И с вами... Разве я знаю... как вы относитесь ко мне? Какотнесетесь к тому, что я мог бы вам сказать? Иногда мне кажется, что вы... Елена. Что я? Ну... Петр. Что вы хорошо... Елена. Я отношусь к вам очень, очень хорошо! Славный вы мой...мальчик! Петр (горячо). Я не мальчик, нет! Я много думал. Слушайте, скажите...вам нравится - вам интересна вся эта возня, которой занимается Нил, Шишкин,Цветаева - все эти шумные люди?.. Вы можете верить, что совместные чтенияумных книг, спектакли для рабочих... разумные развлечения... и вся этасуетность - действительно, важное дело, ради которого и следует жить?Скажите... Елена. Голубчик! Ведь я необразованный человек... я не могу судить, непонимаю. Я ведь - несерьезная... Они - мне нравятся все, и Нил, и Шишкин...Веселые, всегда что-то делают... Я люблю веселых людей... сама такая же. Кчему вы это спросили? Петр. А... меня раздражает все это! Если они любят жить так... еслинаходят в этом удовольствие - пожалуйста! Я не мешаю... я не хочу никомумешать, но не мешайте и мне жить так, как я хочу! Зачем они влагают в своидействия какой-то особый смысл... Зачем говорят мне, что я трус, эгоист... Елена (дотрагиваясь до его головы). Его замучили: устал он... Петр. Нет, я не устал... я только раздражен. Я - имею право жить, какмне нравится, мне! Я имею это право? Елена (играя его волосами). Это опять мудреный вопрос для меня... Яодно знаю - сама я живу, как умею, делаю, что хочу... и, если меня будутубеждать идти в монастырь, - не пойду! Заставят, - убегу, утоплюсь... Петр. Вы больше бываете с ними, чем со мной, вы... вам они большенравятся, чем я! Я чувствую это... Но я хочу сказать - я могу это сказать!- они - пустые бочки. Елена (удивленно). Что? Какие... Петр. Пустые бочки... есть басня о бочках... Елена. Ах, знаю... Однако... ведь и я тоже... значит, и я пустая? Петр. О, нет! Вы - нет! Вы - живая, вы, как ручей, освежаете человека! Елена. Ба! Значит, я, по-вашему, холодная? Петр. Не шутите! Я прошу вас! Этот момент... но вы смеетесь! Зачем?Разве я смешон? Я - жить хочу! Хочу жить... по своему разумению... по своейволе... Елена. Живите! Кто мешает? Петр. Кто? Кто-то есть... есть что-то! Когда я думаю, что вот как надожить - одному, независимо... мне кажется, что кто-то говорит - нельзя! Елена. Совесть? Петр. При чем тут совесть? Я... не... разве я хочу сделатьпреступление? Я хочу только быть свободным... я хочу сказать... Елена (наклоняясь к нему). Это говорится не так! Это гораздо прощенужно говорить! Я помогу вам, бедненький мальчик... чтоб вам не путатьтаких простых вещей... Петр. Елена Николаевна! Вы... мучаете меня... шутками! Это жестоко! Яхочу сказать вам... вот я весь пред вами! Елена. Опять не то! Петр. Я, очевидно, слабый человек... эта жизнь, - не по силам мне! Ячувствую ее пошлость, но ничего не могу изменить, ничего не в состояниивнести... Я хочу уйти, жить один... Елена (взяв его голову в руки). Говорите за мной, повторяйте: я васлюблю! Петр. О, да! да! Но... нет. Вы шутите!.. Елена. Право же, я совершенно серьезно и давно решила выйти за васзамуж! Может быть, это нехорошо... но мне очень хочется этого... Петр. Но... как я счастлив! Я люблю вас, как... (За стеною - стонТатьяны. Петр вскакивает, растерянно оглядываясь вокруг. Елена встает сместа спокойно. Петр тихо.) Это... Таня? А мы... тут... Елена (проходя мимо его). Мы не сделали ничего дурного... Голос Татьяны. Пить... дайте пить... Елена. Иду... (Улыбаясь Петру, уходит. Петр стоит, схватив головуруками, и растерянно смотрит пред собой. Дверь из сеней отворяется, иАкулина Ивановна громко шепчет.) Акулина Ивановна. Петя! Петя - ты где?.. Петр. Здесь... Акулина Ивановна. Иди обедать... Петр. Не хочу... не пойду... Елена (выходит). Он пойдет ко мне... (Акулина Ивановна недовольно оглядывает ее и скрывается.) Петр (бросаясь к Елене). Как это вышло... нехорошо! Там она лежит... амы... мы... Елена. Идемте-ка... Что тут нехорошего? Даже в театре после драмы даютчто-нибудь веселое... а в жизни это еще более необходимо... (Петр прижимается к ней, и она уводит его под руку.) Татьяна (стонет хрипло). Лена!.. Лена!.. (Вбегает Поля.) Занавес
