Глава 8. Энни стояла у кухонного окна, наблюдая, как кот охотно запрыгнул в машину Тео и парочка укатила домой.

Энни стояла у кухонного окна, наблюдая, как кот охотно запрыгнул в машину Тео и парочка укатила домой.

 

«Только попробуй вернись, Ганнибал», - мысленно погрозилась она.

 

Ничего сексуального в том, что Тео распахнул ее халат, не было. Ублюдок повел себя как ублюдок – логично же. Однако отвернувшись от окна, Энни вспомнила оценивающий взгляд Тео. Он явно старался вывести ее из себя, но безуспешно. Да, Тео лживый придурок, но опасен ли он? Инстинкты говорили нет, но бдительный мозг посылал столько предупреждающих сигналов, что хватило бы остановить товарный поезд.

 

 

Энни пошла в спальню. Так называемая аренда Тео предположительно начиналась сегодня, поэтому надо убраться отсюда до его возвращения. Энни натянула то, что здесь стало ее повседневной одеждой: джинсы, шерстяные носки, футболку с длинными рукавами и толстый свитер. Она скучала по летящим тканям и ярким расцветкам своих летних свободных платьев. Скучала по винтажным нарядам пятидесятых с их облегающими лифами и пышными юбками. Один из ее любимых был весь разрисован спелыми вишнями, а другой расписан по кромке танцующими бокалами мартини. В отличие от матери, Энни любила цветные одежды с причудливыми отделками и декоративными пуговицами. Увы, джинсы и унылые свитера, которые она привезла с собой, не могли похвастаться ни тем ни другим.

 

 

Энни вернулась в гостиную, выглянула в окно, но машины Тео не обнаружила. Тогда она быстро оделась, схватила блокнот и принялась осматривать комнату за комнатой, проверяя, не пропало ли что. Ей еще вчера хотелось этим заняться, но она не собиралась просвещать Тео касаемо наследства или своих подозрений, что вломились к ней именно поэтому.

 

Все предметы из списка по-прежнему находились на своих местах, но, судя по всему, искомое могло оказаться в глубине ящиков одного из шкафов, которые Энни так и не разобрала. А, может, вор уже нашел то, что она не смогла?

 

Тео ее беспокоил. Застегивая пальто, Энни вновь задумалась: а если взлом не имеет никакого отношения к наследству? И это хозяин Харп-Хауза пытается отплатить ей за то, что она его пугала? Энни казалось, что проделка с часами прошла как по маслу, но что, если нет? Что, если Тео ее раскусил и теперь мстит? Чему верить – разуму или инстинктам?

 

Разуму конечно. Верить Тео Харпу - все равно что думать, будто ядовитая змея не укусит.

 

Энни обошла коттедж. Тео перед отъездом сделал то же самое, якобы ища следы… или же уничтожая все те, что мог оставить сам. А потом заявил, мол, снега свежего почти нет, да и она там натоптала, так что ничего необычного разглядеть нельзя. Энни не особо-то ему поверила, и сама при осмотре не обнаружила ничего подозрительного. Она повернула к океану. Утренний прилив закончился. Уж если Тео вчера вечером прошел по пляжу, то уж при дневном свете получится и у нее.

 

Мокрые, зазубренные камни выстроились вдоль береговой линии недалеко от коттеджа, а ледяной ветер принес запахи соли и водорослей. В более теплую погоду Энни прошла бы прямо вдоль кромки океана, но сейчас держалась намного дальше, осторожно пробираясь по узкой тропке – песчаной летом, но ныне обледеневшей из-за слежавшегося снега.

 

Дорожка от времени заросла, и Энни пришлось перебираться через валуны, на которых она в детстве устраивалась с книгами и часами фантазировала об их персонажах. Героинях, которым лишь сила духа позволяла противостоять этим неподходящим мужчинам благородного происхождения, с крутым нравом и орлиными носами. Прямо как у некоего Тео Харпа, хотя его нос орлиным не назовешь. Помнится, Энни жутко разочаровалась, когда узнала, что именно кроется за столь поэтичным сравнением.

 

Пара чаек боролась с порывами ветра. Энни остановилась, любуясь дикой красотой волн, бьющихся о берег, серыми пенными гребнями, вздымавшимися над мутными темными впадинами. Энни так долго жила в городе, что позабыла, каково это – чувствовать себя одной в целом мире. Летом – приятное, волшебное ощущение, но зимой от него становилось не по себе.

 

Она пошла дальше. Ледяная корка хрустела под ногами. Энни добралась до части пляжа, относившейся к Харп-Хаузу, где не была с того самого дня, когда едва не погибла.

 

Воспоминание, которое она так старалась задвинуть подальше, невольно всплыло в голове.

 

За пару недель до конца лета они с Риган нашли новорожденных щенков. Энни все еще переживала из-за резкой перемены в характере Тео и держалась от него как можно дальше. В то утро, пока он занимался серфингом, Риган, Джейси и она возились на конюшне со щенками. Дворняга, что болталась во дворе, ощенилась накануне ночью.

 

 

Шесть щенков, всего нескольких часов отроду, черно-белыми еще слепыми комочками жались к матери. Их мягкие розовые животики вздымались и опадали с каждым вздохом. Короткошерстная мамаша, в которой намешалось столько кровей, что и близко породу не определишь, появилась в начале лета. Тео сперва объявил ее своей собственностью, а когда дворняга укусила его за ногу, утратил к ней всякий интерес.

 

Девочки сидели по-турецки на соломе, тихонько болтая и рассматривая каждого крохотного новорожденного в отдельности.

 

- Этот самый милый, - объявила Джейси.

 

- Вот бы взять их с собой, когда придется уехать.

 

- Надо придумать им имена.

 

Вдруг Риган замолчала. А когда Энни справилась, что не так, намотала на палец прядь своих сияющих темных волос и принялась ковырять пол соломинкой:

 

- Давайте не скажем о них Тео.

 

Энни-то и не собиралась, но все равно хотела понять, что имеет в виду Риган.

 

- А в чем дело?

 

Риган потянула локон, прижав к щеке:

 

- Ну, иногда он…

 

- Он парень. Парни грубее девушек, - встряла Джейси.

 

Энни подумала о гобое Риган и ее фиолетовом блокноте, полном стихов. Подумала о себе – как ее запирали в кухонном лифте, натравливали на нее чаек, сталкивали в болото. Риган вскочила на ноги, явно желая сменить тему разговора:

 

- Идем.

 

Они ушли из конюшни, но когда тем же днем Энни и Риган вернулись проведать щенков, там уже был Тео.

 

Энни попятилась, а Риган подошла к брату, который сидел на соломе и гладил один из маленьких живых комочков. Риган села рядом.

 

- Они такие милые, правда? – Она спрашивала так, будто желала услышать от него подтверждение собственной оценке.

 

- Обычные шавки, ничего особенного. Не люблю собак. – Тео поднялся и вышел, даже не взглянув на Энни.

 

Но на следующий день она снова застала его на конюшне. Снаружи шел дождь, в воздухе уже пахло осенью. Риган укладывала вещи перед завтрашним отъездом. Тео стоял и держал в руках одного из щенков. Вспомнив предостережение Риган, Энни кинулась к Тео и закричала:

 

- Отпусти его!

 

Он не стал спорить, просто положил щенка к остальным. А когда поднял голову, его обычное угрюмое выражение лица исчезло, и в пылу воображения он показался Энни скорее трагичным, чем мрачным. Поддавшись романтическому порыву, она позабыла о жестокости Тео и думала лишь о любимых непонятых книжных героях с их темными секретами, скрытым благородством и невероятными страстями.

 

- Что не так?

 

- Лето подходит к концу, - пожал плечами Тео. – Паршиво, что дождь испортил последние деньки.

 

Энни любила дождь. Хороший повод свернуться где-нибудь клубочком с книгой. И она ждала отъезда. Последние месяцы выдались слишком тяжелыми.

 

Всем троим предстояло вернуться обратно в школы. Тео и Риган – в престижные пансионы в Коннектикуте, Энни – в среднюю школу музыки и искусств Ла Гуардии, школу Славы.

 

Тео сунул кулаки в карманы шортов.

 

- Между твоей матерью и моим отцом дела не очень.

 

Да, Энни тоже слышала ссоры. Причуды Мэрайи, которые Эллиот прежде находил столь очаровательными, наконец его достали. Энни слышала, как мать упрекала мужа в излишней консервативности – и не беспочвенно. Но именно стабильность его жизни привлекла ее в первую очередь, даже больше, чем его деньги. Теперь же Мэрайя говорила, что по возвращению в город они с Энни отправятся на прежнюю квартиру. Мол, просто вещи упаковать. Вот только Энни матери не верила.

 

Дождь стучал по мутным стеклам конюшни. Тео ковырнул солому носком кроссовки:

 

- Мне… жаль, что наши отношения сложились так странно.

 

То не отношения, то он сам повел себя странно. Но спорить Энни не любила, поэтому просто пробормотала:

 

- Ладно.

 

- Мне… мне нравилось с тобой болтать.

 

Ей тоже нравилось с ним болтать, а целоваться - еще больше.

 

- И мне.

 

Энни сама не поняла, как так вышло, но в итоге они с Тео сидели на деревянных лавках, опираясь спинами на копну сена, говорили о школе, о родителях, о книгах, которые придется прочитать в следующем году. Все было так, как прежде, и Энни могла бы болтать с ним часами, но пришли Джейси и Риган. Тео вскочил со скамьи, сплюнул на солому и резко кивнул новоприбывшим на дверь:

 

- Пошли в город. Хочу жареных моллюсков.

 

А Энни с собой не позвал.

 

За проявленную слабость она ругала себя дурой и уродкой. Но ночью, когда закончила собирать вещи, обнаружила подсунутую под дверь записку: «Прилив закончился. Встретимся в пещере. Пожалуйста, приди. Т.»

 

Вытащив из чемодана свежую футболку и чистые шорты, расчесав волосы и нанеся капельку блеска для губ, Энни выскользнула из дома.

 

На пляже Тео не оказалось, но Энни его там и не ждала увидеть. Они всегда встречались в небольшой укромной песчаной пещерке, внутри которой прилив образовывал озерцо.

 

Насчет прилива Тео ошибся. Наоборот, вода только прибывала. Но прилив и прежде застигал их там, и риска оказаться в ловушке не было. Пусть в пещере глубина больше, они без проблем оттуда выплывали.

 

Пока Энни карабкалась ко входу, холодная морская вода намочила кеды, обдавая брызгами босые голени. Добравшись до цели, Энни включила прихваченный из дому небольшой розовый фонарик.

 

- Тео? – Ее голос эхом отдавался от камня.

 

 

Тишина.

 

Волна окатила ноги до колен. Разочарованная, Энни уже развернулась назад, когда услышала это. Не ответ, а испуганный скулеж щенков.

 

Сперва она решила, что Тео принес сюда малышей, чтобы с ними поиграть.

 

- Тео? – снова позвала Энни и, когда он не отозвался, прошла вглубь пещеры, оглядывая ее с помощью фонарика.

 

Песчаный полумесяц возле их с Тео излюбленного места уже скрылся под водой. Волны омывали небольшой уступ. А на нем стояла картонная коробка, откуда и доносились звуки.

 

- Тео!

 

Тошнота скрутила желудок и стала еще сильнее, когда ответа не последовало. Энни вброд пошла к островку - поднимавшаяся вода доходила ей до пояса.

 

Уступ врезался в каменную стену на пару сантиметров выше головы Энни. Старая картонка уже размокла от брызг. Если попытаться стянуть ее, дно вывалится, и щенки попадают в воду. Но нельзя же оставить их там! Пара минут – и волны смахнут коробку.

 

«Тео, что ты натворил?»

 

Но раздумывать над поступком Тео Энни было некогда – щенки скулили все отчаяннее. Она обыскала стену пещеры ногой и нащупала выбоину, на которую смогла встать, как на ступеньку. Подтянувшись, Энни посветила фонариком в коробку. Да, все шестеро щенков здесь – скулящие, перепуганные, мечущиеся по обрывку уже намокшего коричневого полотенца.

 

Пристроив фонарик на уступе, Энни схватила двух щенков и прижала к груди, собираясь спуститься вниз. Острые когти оцарапали ее сквозь футболку, и Энни невольно разжала руки. Испуганно взвизгнув, оба несмышленыша упали обратно в коробку.

 

Придется спасать их по одному. Энни схватила самого крупного и спустилась с уступа, сморщившись, когда когти впились в руку. Выплыть из пещеры легко. Трудно бороться с бурлящей водой, когда еще и надо держать вырывавшегося щенка.

 

Энни добрела до смутно белевшего входа. Вода омывала ноги. Щенок вырывался, больно раня когтями.

 

- Пожалуйста, не дергайся. Ну пожалуйста…

 

Когда она выбралась наружу, порезы на руке начали кровоточить, а пятеро щенков все еще оставались внутри. Но прежде надо было пристроить куда-то этого. Энни, спотыкаясь о камни, направилась к их костровищу.

 

В яме лежал пепел от костра, что они разводили на прошлой неделе, но внутри было сухо, а камни по периметру достаточно высоки и не дадут щенку выбраться. Она уложила его, побежала обратно к пещере и поспешила внутрь. Энни никогда не оставалась здесь, чтобы выяснить, как высоко поднимается вода, но та продолжала прибывать. Пол уходил вниз, и пришлось плыть. Пусть еще стояло лето, вода была ледяной. Добравшись до стены, Энни нащупала свою «ступеньку», дрожа, вытащила второго щенка и скривилась, когда когти впились в руку.

 

Она сумела без приключений доставить его к убежищу, но уровень воды повышался, и за третьим пришлось уже пробиваться сквозь волны. Фонарик теперь светил тускло, но и так было ясно – коробка вот-вот опрокинется. Энни ни за что не спасти всех бедняжек. Но она должна.

 

Взяв третьего щенка, Энни шагнула вниз с уступа. Накатила волна, малыш вывернулся, и Энни его выронила.

 

Всхлипнув, она опустила руки в бурлящую соленую воду, в панике принялась шарить, ища крохотное тельце и, наконец нащупав щенка, выудила его.

 

Энни попыталась пробраться к выходу, но откат сбивал с ног. Она задыхалась. Щенок затих, и только уложив его в костровище и увидев, как он зашевелился, Энни поняла, что бедняга все-таки жив.

 

Еще трое. Нельзя сейчас возвращаться, надо отдохнуть. Но тогда щенки утонут.

 

Подводное течение становилось все сильнее, а вода поднималась все выше.

 

 

Энни где-то потеряла кед и пинком скинула оставшийся. Каждый вдох давался с трудом, и к тому моменту, как доплыла до размокшей коробки, она дважды уходила под воду с головой. Во второй раз Энни так наглоталась соленой воды, что все еще откашливалась, когда карабкалась на уступ.

 

Она еще не успела взять четвертого щенка, как волна сбила ее с ног. Нащупав выбоину, Энни, задыхаясь, полезла обратно. Рывком достала очередного малыша. Царапины на руках и груди болели, легкие жгло огнем - сплошная мука. Ноги не слушались, а мышцы протестующе ныли. Волна снова сбила Энни, они со щенком нырнули, но все же она смогла удержаться и попыталась отплеваться от воды. Мускулы рук и ног горели. Каким-то образом Энни добралась до костра.

 

Еще двое…

 

Дай она себе труд подумать – остановилась бы, но Энни толкали вперед инстинкты. Вся жизнь сосредоточилась в этом моменте, и существовала единственная цель – спасти малышей. Пробираясь обратно в пещеру, Энни ударилась о камни и сильно поранила икру. Но все же полезла внутрь. Ледяная волна вытолкнула ее обратно. Энни извернулась и поплыла.

 

Фонарик светил совсем слабо. Мокрая коробка угрожающе накренилась. Забираясь вверх, Энни оцарапала колено.

 

Двое. Еще на два заплыва ее не хватит. Надо забирать обоих. Она попыталась, но руки отказывались слушаться. Нога снова соскользнула, и Энни снова упала. Хватая ртом воздух, вынырнула, отплевываясь и пытаясь сориентироваться, едва сумела забраться на уступ и сунула руку в коробку.

 

Один. Она может спасти лишь одного.

 

Пальцы нащупали мокрую шерстку. С мучительным всхлипом Энни взяла щенка и поплыла, но поняла, что ноги больше не двигаются. Попыталась встать – течение было слишком сильным. И тут в слабом свете, льющемся снаружи, она увидела огромную волну, несущуюся к пещере. Вздымавшуюся все выше и выше. Эта волна ворвалась внутрь, накрыла и швырнула Энни о каменную стену. Она барахталась и молотила руками, понимая, что сейчас утонет.

 

Вдруг кто-то ее схватил. Энни попыталась вырваться, но чьи-то руки оказались сильными, держали крепко и тащили ее до тех пор, пока она не ощутила, что оказалась на поверхности.

 

Тео.

 

Это был не Тео, а Джейси.

 

- Не дергайся! – крикнула та.

 

- Щенки… - выдохнула Энни. – Там еще один… - Больше сил говорить не было.

 

Их накрыла новая волна, но Джейси держала крепко. Она вытащила Энни и щенка наперекор течению и прочь из пещеры.

 

Добравшись до камней, Энни рухнула без сил, но не Джейси, которая, пока Энни пыталась сесть, кинулась обратно в пещеру и вскоре вернулась, неся мокрую вырывавшуюся кроху.

 

Энни смутно сознавала, что кровь течет из раны на икре, из поцарапанных рук, из ранок на груди, отчего на футболке словно расцветали алые розы. Слышала повизгивание щенков, но звук не приносил ей облегчения.

 

Джейси подошла к яме, все еще держа последнего малыша.

 

Энни медленно осознала, что подруга спасла ей жизнь и сквозь стучащие зубы смогла выдавить хриплое «спасибо».

 

- Пожалуй, тебе стоит благодарить моего папашу, - пожала плечами Джейси. – Он напился, и мне пришлось сбежать из дома.

 

- Энни! Энни, ты там?

 

Было темно, но Энни тут же узнала голос Риган. Правда, ответить не смогла.

 

- Она здесь, - отозвалась Джейси.

 

Риган сбежала по узким каменным ступеням и кинулась к Энни:

 

- Ты в порядке? Пожалуйста, не говори папе. Прошу тебя!

 

Гнев охватил Энни. Она поднялась на ноги, а Риган поспешила к щенкам, прижала одного к щеке и заплакала:

 

- Энни, не надо ему говорить.

 

Все эмоции, которые Энни таила в себе, рванули наружу. Она оставила щенков, оставила Риган и Джейси и неуклюже вскарабкалась по каменной лестнице. Ноги не слушались, она по-прежнему дрожала, так что пришлось подтягиваться с помощью веревочных перил.

 

Вокруг пустынного бассейна еще горели огни. Гнев и боль придали Энни сил. Она промчалась по газону прямо в дом и, громко топоча, взлетела по лестнице.

 

Комната Тео располагалась в глубине дома, рядом со спальней сестры. Энни распахнула дверь.

 

]

Он лежал на кровати и читал, однако увидев девчонку со спутанными волосами, исцарапанную и с порезанной ногой, вскочил.

 

В его комнате вечно валялись принадлежности для верховой езды. Не владея собой, Энни бессознательно схватила стек и кинулась на Тео. А он стоял не шевелясь, словно знал, что сейчас произойдет. Энни занесла руку и со всей силы ударила. Она попала Тео по лицу, рассекая тонкую кожу над глазом.

 

- Энни! – Мать прибежала на шум вместе с Эллиоттом. Отчим был в обычной накрахмаленной голубой сорочке, а мать сегодня надела узкий черный кафтан и длинные серебряные серьги. Увидев кровь на лице Тео и состояние дочери, Мэрайя ахнула: - О, боже…

 

- Он монстр! – закричала Энни.

 

- У тебя истерика, - заявил Эллиотт, спеша к сыну.

 

- Из-за тебя щенки чуть не погибли! – бросила она в лицо Тео. – Тебе жаль, что они выжили? Жаль, да?

 

Со струящимися по щекам слезами она снова бросилась на Тео, но Эллиотт вырвал у нее стек:

 

- Прекрати!

 

- Энни, что случилось? – Мать смотрела на нее так, словно не узнавала родную дочь.

 

И Энни все рассказала. Тео стоял, уставившись в пол, с кровоточащим порезом, а она рассказывала про записку, про щенков, о том, как он запер ее в кухонном лифте, как специально заманил в останки корабля, где на нее напали чайки. Как столкнул ее в болото. Слова лились бесконечным потоком.

 

- Энни, почему ты раньше мне все не рассказала? – Мэрайя вывела дочь из комнаты, предоставив Эллиотту останавливать кровь у сына.

 

И порез на ноге Энни, и рану Тео следовало зашить, но доктора на острове не было. Пришлось обойтись обычными повязками. Так у обоих остались шрамы – у Тео небольшой, почти незаметный, у Энни же длинный, но он довольно быстро выцвел – память так не сотрется.

 

Позже той ночью, когда щенков вернули матери на конюшне и все улеглись, Энни все еще сидела и прислушивалась к голосам, доносящимся из спальни родителей. Они говорили так тихо, что пришлось выбраться в коридор.

 

- Взгляни в лицо действительности, Эллиотт, - говорила Мэрайя. – У него что-то серьезно не в порядке с мозгами. Нормальный ребенок так себя не ведет.

 

- Ему просто нужна крепкая рука, - парировал ее муж. – Подыщу хорошую военную школу. Больше никаких потаканий.

 

Мать не уступила:

 

- Ему не муштра нужна, а психиатр!

 

- Прекрати делать из мухи слона. Вечно преувеличиваешь, терпеть это не могу.

 

Спор становился все жарче, и Энни, поплакав, легла спать.

 

* * *

 

Тео наблюдал с башни за Энни. Ветер трепал пряди ее волос, выбившиеся из-под красной вязаной шапки. Она стояла на пляже и смотрела точно в сторону пещеры, хотя оползень давным-давно завалил вход. Тео потер белый шрам на брови.

 

Тогда Тео поклялся отцу, что никому не собирался причинять вред, что просто принес днем щенков, чтобы они с Энни могли поиграть с ними, а потом стал смотреть телевизор и забыл про них.

 

 

Военная школа, куда его отправили, предназначалась для перевоспитания трудных подростков, и одноклассники, вынужденные терпеть строгость нравов, отыгрывались друг на друге. Новичка-одиночку, да еще и любившего читать, сразу выбрали новой жертвой. Пришлось давать отпор. Из большинства драк Тео вышел победителем – но не из всех. Хотя его это не заботило. Зато заботило Риган, и она объявила голодовку.

 

Ее пансион и его прежняя школа относились к одной системе, и Риган хотела, чтобы брат вернулся. Поначалу Эллиотт проигнорировал ее демарш, но когда руководство школы пригрозило отправить Риган домой из-за анорексии, отец сдался. Тео вернулся в старую школу.

 

Он отвернулся от окна и уложил ноутбук и пару желтых блокнотов, которые собирался взять с собой в коттедж. Ему никогда не нравилось писать в кабинете. В Манхэттене Тео предпочитал устраиваться в библиотеке или за столиком в одной из любимых кофеен.

 

Если Кенли была на работе, он шел на кухню или садился в большое удобное кресло в гостиной. Жена никогда не могла понять эту привычку.

 

«Ты бы больше написал, Тео, если бы спокойно сидел на одном месте».

 

Оригинальное замечание от женщины, чье настроение за день менялось от невероятного подъема до полного упадка.

 

Но сегодня он не позволит воспоминаниям о Кенли преследовать себя. Не после того, как спокойно выспался – впервые с момента приезда на остров. Надо спасать свою карьеру, и сегодня Тео собирался вернуться к сочинительству.

 

«Курорт» снискал неожиданный успех, хотя Харпа-старшего это не впечатлило.

 

- Немного проблематично объяснить друзьям, откуда у моего сына такие жуткие фантазии. Если б не глупость твоей бабки, работал бы ты сейчас на фирме, где тебе и место.

 

Бабушкина глупость, как ее называл Эллиотт, заключалась в решении завещать внуку свое имущество и тем самым, по мнению отца, отвлечь парня от настоящей работы. Иными словами, от карьеры в «Харп Индастриз».

 

Основанный еще дедом Эллиотта завод по производству пуговиц ныне выпускал титановые заклепки и болты из суперсплава, используемые при создании вертолетов класса «Черный ястреб» и бомбардировщиков «Стелс». Вот только Тео не хотел заниматься заклепками и болтами. Он хотел писать книги, где ясно видна граница между добром и злом. Где есть хотя бы шанс, что порядок восторжествует над хаосом и безумием. Вот что он вложил в «Курорт», триллер о зловещей лечебнице для душевнобольных преступников, с комнатой, переносившей всех, кто в нее заходил, включая доктора Квентина Пирса, жуткого садиста и серийного убийцу, в прошлое.

 

 

Сейчас Тео работал над продолжением истории. Вроде бы несложная задача, учитывая, что первая книга заложила основу, и Тео уже решил отправить Пирса в Лондон девятнадцатого века.

 

Но что-то процесс не шел, и Тео не мог понять почему. Скорее всего, в коттедже он сможет преодолеть этот застой. Хорошо, что удалось убедить Энни позволить ему там работать.

 

Что-то потерлось о лодыжки Тео. Оказывается, Ганнибал принес хозяину подарок. Дохлую серую мышь. Тео поморщился:

 

- Приятель, я знаю, что ты из лучших побуждений, но, может, хватит? - Ганнибал замурчал и потерся о ногу Тео, который пробормотал: - Новый день - новый труп.

 

Пора приниматься за работу.