А. Камю 7 страница

История многолетних приключений японского офицера в филип-пинских джунглях началась 17 декабря 1944 года, когда командир его батальона, майор Танигучи, приказал 22-летнему подпоручику Оноде возглавить партизанскую войну против американцев на Лубанге: «Мы отступаем, но это временно. Вы уйдете в горы, и будете делать вылазки – закладывать мины, взрывать склады. Я запрещаю вам совершать самоубийство и сдаваться в плен. Может пройти три, четыре или пять лет, но я за вами вернусь. Этот приказ могу отменить только я и никто другой». Очень скоро солдаты США высадились на Лубанге и Онода, разбив своих «партизан» на ячейки, отступил в джунгли острова вместе с двумя рядовыми и капралом Симадой [317].

Пока были живы его подчиненные, он проводил с ними тренировки, а также устраивал конкурсы лучших стихов.

Онода не знал, что случилось с солдатами из других ячеек. В октябре 1945 года он нашел американскую листовку с надписью: «Япония капитулировала 14 августа. Спускайтесь с гор и сдавайтесь!». Подпоручик заколебался, но в этот момент услышал стрельбу непода-леку и понял – война все еще идет. А листовка – просто ложь, чтобы выманить их из леса. Но они окажутся умнее врага и уйдут еще дальше, в самую глубь острова.

Филиппинские войска прочесывали джунгли раз за разом и не находили их, а потом ночью самураи снова стреляли им в спину. Им сбрасывали свежие газеты, чтобы они увидели, что война давно кончилась, скидывали письма и фото от родственников. «Почему же не сдался?» – возникает вопрос. Потому, что был уверен – письма и газеты подделаны.

Шел год за годом, а Онода воевал в джунглях. В Японии выросли ряды небоскребов, японская электроника завоевала весь мир, бизнесмены из Токио покупали крупнейшие американские концерны, а Хиро все сражался на Лубанге во славу императора, веря, что война продолжается. Подпоручик кипятил воду из ручья на огне, питался фруктами и кореньями. За все время он только один раз серьезно заболел ангиной. Ночуя под проливным тропическим дождем, он закрывал винтовку своим телом. Раз в месяц японцы устраивали засады на военные джипы, расстреливая водителей. Но в 1950 году сдали нервы у одного из рядовых; он вышел к полиции с поднятыми руками. Еще через четыре года капрал Симада был убит в перестрелке с поли-цейскими на пляже Гонтин. Подпоручик и последний рядовой Козука вырыли себе в джунглях новое подземное убежище, незаметное с воздуха, и переместились туда. Они верили, что за ними вернутся. Ведь майор обещал это. Правда, в последний год подпоручик стал сомневаться: а не забыли ли про него? Один раз ему пришла в голову мысль о самоубийстве, но он ее сразу отверг – это запретил давший приказ майор [317].

В октябре 1972 года вблизи деревни Имора подпоручик заложил на дороге последнюю оставшуюся у него мину, чтобы подорвать филиппинский патруль. Но мина заржавела и не взорвалась, и тогда они вдвоем с рядовым Козукой напали на патрульных. Козуку застрелили и Онода остался совершенно один. Смерть японского солдата, погиб-шего спустя 27 лет после капитуляции Японии, вызвала шок в Токио. Поисковые компании срочно отправились в Бирму, Малайзию и на Филиппины разыскивать затерянных в лесах солдат императорской армии. И тут произошло невероятное. Почти 30 лет Оноду не могли найти лучшие части спецназа, но совершенно случайно на него наткнулся японский турист Судзуки, собиравший в джунглях бабо-чек. Он подтвердил обалдевшему Хиро, что Япония капитулировала, войны давно нет. Подумав, Хиро сказал: «Не верю. Пока майор не отменит приказ, я буду воевать». Вернувшись домой, Судзуки бросил все силы на розыск майора Танигучи. Он нашел его с трудом – начальник «последнего самурая» сменил имя и сделался книго-торговцем. Они вместе приехали в джунгли Лубанга в условленное место. Там Танигучи, одетый в военную форму, зачитал стоявшему по стойке «смирно» Оноде приказ: «Сдаться!». Выслушав, подпо-ручик вскинул винтовку и, шатаясь, направился в сторону поли-цейского участка, срывая с мундира полусгнившие нашивки…

Капитуляция последнего японского самурая периода Второй мировой войны вызвала неоднозначную реакцию в мире. На Филип-пинах развернулась широкая компания с требованиями посадить Хиро в тюрьму. Ведь в результате его «тридцатилетней войны» было убито и ранено 130 солдат и полицейских. Но, бывший в тот период президентом, Маркос помиловал «последнего самурая» ХХ столетия.

Как же сложилась его дальнейшая судьба? Самого подпоручика, со страхом и удивлением рассматривавшего обросшую небоскре-бами Японию, его личная капитуляция и возвращение не радовало. Ночами ему снились джунгли, где он провел столько десятилетий [317].

Его пугали стиральные машины и электрички, приводили в шок реактивные самолеты и телевизоры. Через несколько лет Хиро купил ранчо в самой гуще лесов Бразилии и уехал жить туда. Он написал книгу «Не сдаваться: моя 30-летняя война», где уже ответил на все вопросы. Что бы случилось, если бы за мной не приехал майор Танигучи? Все очень просто – я продолжал бы воевать до сих пор», – ответил в своей книге 85-летний подпоручик Онода.

В чем причина такой стойкости, верности родине и идеи, хотя и милитаристской? Все слагается из деталей, а такая деталь-символ есть гимн. Самый древний национальный гимн – японский. Его текст был написан в IX веке. Самые короткие тексты национальных гимнов – в Японии, Иордании и Сан-Марино. В японском гимне всего 4 строки. А самый длинный гимн – греческий, в нем 158 строф.

Одна из разновидностей восточной ментальности, проявившейся в 30- летней партизанской войне, проводимой японским подпоручиком Хиро Онода, вызывает значительную озабоченность в мире лишь в свете последних изменений параметров японских политических реалий. Причина состоит в том, что не так давно правительство Японии одобрило новую военную программу, рассчитанную на десять лет. В нее внесены некоторые новые положения, свидетельствующие об отходе Токио от прежней военной доктрины, которая согласно взглядам стратегов более не считается отвечающей духу времени.

Прежде всего, страна намерена участвовать, совместно с США, в создании космической противоракетной обороны, что связано с пролетом в 1998 году через японское воздушное пространство северокорейской многоступенчатой ракеты «Тайподон». Северная Корея разрабатывает, размещает на своей территории и распрост-раняет ОМП и баллистические ракеты. Эту военную активность, которую следует воспринимать серьезно, программа называет «дестаби-лизирующим фактором для региональной безопасности». На нее оказывает большое влияние и Китай, который наращивает ядерный и ракетный потенциал через модернизацию военно-морских и военно-воздушных сил. За этим процессом Япония будет вести постоянное наблюдение. Взаимоотношения между Токио и Пекином в настоящее время далеко не лучшие, поэтому однозначная ссылка на Китай в военной программе вряд ли будет способствовать снятию напря-женности. Понимая это, секретарь кабинета Хосода и министр иностранных дел Машимура уже в день одобрения программы попытались предвосхитить неизбежную критику. «Дело не выглядит таким образом, будто Япония рассматривает Китай как угрозу», – заявил Хосода. Тем не менее в соседних странах, особенно пострадавших во Второй мировой войне, сдвиги в военной стратегии Японии воспри-нимаются с большим подозрением [318].

Официально она не обладает вооруженными силами, только, так называемыми, силами самообороны, задачи которых должны ограничиваться защитой собственной территории.

Согласно статье 9, ни разу не менявшейся с 1947 года конституции, Япония на вечные времена отказывается от войны, тем не менее, она имеет один из самых больших военных бюджетов в мире и является единственной страной, в которой на постоянной основе дислоцируются американские авианосцы. Новая программа предусматривает более четкую командную структуру сил самообороны, численностью 160 тыс. военнослужащих, сведение трех видов вооруженных сил под единое командование. Кстати, премьер-министр Койзуми высказывался в пользу изменения названия отрядов самообороны, намереваясь официально ввести понятие «вооруженные силы». Новая стратегия оправдывает этот шаг «значительными изменениями в ситуации безопасности». Примечательно, что Япония поддерживает США в Афганистане, и направила 550 военнослужащих в Ирак. Это первая за послевоенное время операция Страны восходящего солнца в кризисном районе, осуществляемая не по мандату ООН. Важнейшая оппозиционная сила Японии – Демократическая партия – усматривает в таком шаге нарушение пацифистской конституции [318].

В свете новой японской военной программы синдром «последнего самурая» Хиро Онода имеет пророчески-символическое значение.

Многоликость Востока, его ментальную разнородность обуслав-ливает не только то, что его представители способны по 30 лет вести свою личную войну против великой супердержавы США, но также и то, что миллионы обитателей Востока не только не берут в руки оружие, но, ложась в постель, берут с собой пузырек йода, чтобы прижигать укусы комаров, которых, по их верованиям, ни убивать, ни сгонять нельзя, пока они не насытятся кровью адептов, а, отправляясь на прогулку, они разметают метлой землю, чтобы не раздавить муравья и прочую живность.

У истоков этого восточного образа бытия находится Будда Гаута-ма (Шакья Муни).

Гаутама Будда, чье первоначальное имя было принц Сиддхартха, основал буддизм, одну из величайших и наиболее распространенных религий мира. Несмотря на обилие легенд о нем, прослеживаются обстоятельства его жизни, которые можно считать вполне реалис-тичными.

Сиддхартха был сыном царя, правящего в городе Капилавасту, расположенном на севере Индии на границе с Непалом. Сиддхартха, происходящий из царского рода Гаутама племени шакьев, предпо-ложительно родился в 563 году до н.э. в городе Лумбини, распо-ложенном в пределах современных границ Непала. В шестнадцать лет он женился на своей двоюродной сестре, которой было столько же лет, сколько и ему [275, c. 73].

Принц Сиддхартха рос в роскошном царском дворце, однако не стремился к материальному комфорту. Он чувствовал глубокую неудовлетворенность своей жизнью. Он видел, что большинство людей вокруг были бедны и постоянно страдали от нужды. Даже те, кто был богат, часто были разочарованны в жизни и несчастны; все вокруг были подвержены болезням и в конце концов умирали. Сиддхартха начал задумываться о том, что в жизни должно быть нечто большее, чем временные наслаждения, которые слишком быстротечны перед лицом страданий и смерти [275, c. 73–75].

Когда ему исполнилось 29 лет, это было вскоре после рождения его первого сына, Сиддхартха решил, что он должен покончить с той жизнью, которой он жил, и целиком и полностью посвятить себя поискам истины. Он покинул дворец, оставив там свою жену, новорожденного сына, все свои земные сокровища, и стал странником, у которого в кармане не было ни гроша. Какое-то время он учился у некоторых известных святых того времени, но, овладев всеми тонкостями их науки, он понял, что она не является панацеей для решения проблем, которые ставит перед человеком сама жизнь [275, с. 73–74].

Ведя уединенную жизнь, он пытался решить проблемы челове-ческого существования. В конце концов, в один из вечеров, когда он сидел под гигантским фиговым деревом, все части головоломки, казалось, сошлись в одну. Сиддхартха провел всю ночь в глубоком раздумье, а когда наступило утро, он осознал, что нашел ключ к решению проблем и что он стал «Буддой», то есть «человеком просветленным».

В это время ему было 35 лет. На протяжении оставшихся 45 лет своей жизни он путешествовал по северной Индии, проповедуя свою новую философию всем, кто хотел его слушать. Когда он умер, а это случилось в 483 году до н.э., у него были тысячи новообращенных. Хотя его слова не были записаны на бумаге, его ученики сумели запомнить многое из его учения, и оно передавалось последующим поколениям в устной форме [275, с. 74–75].

Главное учение Будды выражено в том, что буддисты называют «Четыре благородных истины». Первая – человеческая жизнь по своей природе несчастлива; вторая – причиной несчастливой жизни являются человеческий эгоизм и желания; третья – с эгоизмом отдельного человека и его желаниями можно покончить и конечная стадия, когда сводятся на «нет» все желания и стремления, носит название нирвана, дословно «затухание», «угасание»; четвертая – способ, с помощью которого можно избавиться от эгоизма и желаний, называемый «Путь восьми дорог»: правильные убеждения, правильная речь, правильное действие, правильный образ жизни, правильное усилие, правильное отношение к обязанностям, правильная медитация. Можно было бы добавить, что буддизм – религия, открытая для всех, в независимости от расы, и что, в отличие от индуизма, он не признает разделения на касты.

Будда, как основатель одной из главных религий мира, безусловно, был одним из величайших мировых пророков. Но поскольку в мире насчитывается только около 200 миллионов буддистов, по сравнению с 500 миллионами мусульман и миллиардом христиан, то вполне очевидно, что повлиял он на меньшее число людей, чем Магомет или Иисус. Однако различие в численности может ввести в заблуждение. Одной из причин, почему буддизм постепенно сошел на «нет» в Индии, является то, что индуизм вобрал в себя многие его идеи и принципы. В Китае аналогично большое число людей, которые не называют себя буддистами, находятся под сильным влиянием буддистской философии [275, с. 75–77].

При всем своем системном единстве, как цивилизационное воплощение единой идеи, Восток неисчерпаемо многообразен: от Будды и Конфуция до идеи феномена японского самурайского духа (экстрим Восточной идеи!) и до Чингисхановской идеи мировой восточной супер-державы, площадью с планету Земля!

Монгольская империя была крупнейшей сухопутной державой в истории человечества. К 1279 г. ее границы протянулись от Венгрии до Кореи, занимая почти всю Азию. Эта фантасмагорическая империя «обошлась» человечеству в десятки и десятки миллионов убитых. Захватив город, монголы обычно отводили в сторону женщин, детей и оружейников, а всех прочих убивали. Только после взятия города Мерва было убито более 700 тысяч человек [271].

По сообщению летописцев, после захвата части территории Китая монгольская знать требовала предать смерти все население завое-ванных китайских земель, а земли превратить в пастбища. Правитель монголов Угэдэй склонялся к уничтожению всех, населявших захва-ченные китайские земли. Лишь китайский ученый и мыслитель Елюй Чу-Цай смог предотвратить эти ужасающие планы, заявив хану: «Ваше величество, Вы недавно взошли на императорский трон. Не запятнайте кровью белый путь». Благодарные потомки поставили на могиле Елюй Чу-Цая небольшой храм, в котором находились каменные плиты, рассказывающие о подвиге этого китайского ученого, спасшего от истребления целый народ [271].

Что же лежало в основе столь фантасмагорически-нечеловеческой идеи жестокости данной модификации восточной ментальности?

Кочевник-скотовод, пасущий скот на выжженных солнцем степных просторах летом и на тех же, но уже обледенелых просторах зимой, имел совершенно другие взгляды на войну и совершенно другие ее правила. Ему нужна была земля, но не в том количестве, в котором она была, т.е. тем больше, чем было большим количество животных в его стаде – главном богатстве кочевников-степняков. Но для того, чтобы прокормить значительное количество скота, необходимо было владеть все возрастающими массами земли. Покоренные народы «не вписы-вались» в данную причинно-следственную связь «Богатство = Скот + Земля». Отсюда, захватывая страны, вводя в хозяйственный оборот земли, кочевники проявляли невероятную жестокость, не свойственную земледельческим народам, уничтожали миллионы и миллионы покоренных «за ненадобностью», из опасения перед их мощью, проистекавшей из оседло-коллективистского образа жизни. Ремесленники-рабы и оставляемые в живых для ухода за стадами, естественно, составляли небольшую толику покоренного населения. Известный российский историк Л.Н. Гумилев формулирует это положение следующим образом: «Ландшафтно-климатические различия между романо-германской Европой (влажной, теплой и гористой страной) и Россией-Евразией (сухой, холодной и лесостепной) заставляли людей строить свои этнические культуры по разным моделям [271].

При отсутствии некоего собирающего начала, идеи внешней экспансии для утверждения своего этноса в качестве фермента для мировой супердержавы, восточные кочевники пребывали в состоянии перманентного внутреннего противоборства, однако идея мирового господства преображает данные народы, превращая (в силу их ментальности!) в непоборимую на протяжении столетий силу на мировой арене.

Римский историк Аммиан Марцеллин писал о кочевниках: «Всю жизнь они… кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь. Здесь жены ткут им жалкую одежду, спят с мужьями, рожают детей и кормят их до возмужания. Никто не может ответить на вопрос, где его родина: он зачат в одном месте, рожден далеко отсюда, вскормлен еще дальше». Таким образом, своеобразный космополитизм, психологический стереотип: «Родина – весь мир» определяли ментальность кочевых народов. Столь же естественно-обыденным явлением кочевой жизни были войны – неизбежный спутник этих «мореплавателей степи» (по образному выражению Тойнби) [272].

По своей сути война – это один из самых первобытных видов труда каждой из естественно сложившихся групп, общин, племен, как для удержания собственности, так и для приобретения ее.

Вооруженное насилие выполняло определенные экономические функции и само становилось непосредственным экономическим фактором. Войны не только приводили к насильственному перераспре-делению прибавочного продукта; под прикрытием вооруженных сил осуществляли доступ к ценным источникам сырья – залежам металлов, строительному лесу, поделочным и драгоценным камням. Особое значение придавалось захвату военнопленных – наиболее дешевой рабочей силы. Таким образом, на протяжении тысячелетий войны превратились в регулярный промысел, стали составной частью бытия человека, неотъемлемой частью ложно трактуемого «прогресса».

Зачастую внешние войны или процесс хозяйственного освоения новых земель стимулировали авторитарные тенденции верховного вождя-правителя. Отметим также, что с монополизацией права распределения материальных благ власть вождя-лидера приобретает и экономические функции. В результате этих процессов вождь-лидер постепенно подчиняет своей власти трансформируемый аппарат общинного самоуправления и с его помощью возглавляет общест-венную организацию трудового процесса. Теперь члены этого аппарата, уже в силу своего положения, в тех или иных формах участвуют в присвоении значительного объема общественного продукта.

Войны во многом способствовали формированию и возвышению правящей элиты тех или иных народов. Насильственное умерщвление людей в «царских» гробницах, представленных в большинстве первых цивилизаций, демонстрирует безжалостные формы закрепления авторитета военного лидера. Потоки крови обагряли тернистый путь, ведущий к вершинам власти, цивилизации [272].

Восток многолик и его идеи – лики – это мудрость Будды и Конфуция и безграничная жестокость Чингисхана, Тамерлана и Бен Ладена, в их порыве к всемирному господству. Глобализация «разбудила» дремот-ный Восток. Каким же ликом-идеей он повернется к человечеству? Во многом это зависит от цивилизационных идей, лежащих в основе функционирования как западной так и славянской цивилизаций, направ-ления вектора развития всего человечества.

Даже в самые тяжкие времена под шквальным обстрелом противника кто-то должен первым подниматься из окопа бытия, получать свою порцию свинца и, если все-таки остался жив – идти вперед навстречу надежде и свету! Не отступим?!

Ю.М. Теплицкий

Суд города Манхейма (ФРГ) в 2007 г. приговорил Эрнста Зюнделя, отрицающего холокост, к максимальному сроку наказания – 5 годам тюремного заключения. Единомышленник МАУП получил 5 лет тюрьмы.

«Шпигель»

Глава VII

Может ли национализм быть эффективной национальной идеей XXI века? (Что будет, если «тягнибыки» и их соратники станут «фюрерами» на Украине?)

18 февраля 2007 года в Одессе осквернен мемориал жертвам холокоста, установленный на месте бывших пороховых складов, куда осенью 1941 года фашисты согнали 25 тысяч местных жителей, преиму-щественно евреев, и заживо их сожгли. Всего во время оккупации Одесской области, по оценкам исследователей, уничтожено около 240 тысяч мирных жителей.

Памятник с обеих сторон запачкан свастикой, нанесенной кора-бельной краской, а в основании обелиска появилась надпись: «С праздником Холокоста». Такое же преступление совершено и на Третьем еврейском кладбище города. Здесь свастикой разукрашены 600 могил.

Это не первый случай нацистского вандализма в Одесском регионе. В прошлом году, накануне годовщины со дня рождения Гитлера, преступники осквернили памятник жертвам холокоста в Прохоровском сквере. А в ночь на 22 июня в Раздельной были опрокинуты плиты с именами погибших в годы войны жителей города. В обоих случаях злоумышленников не нашли [290, 291].

В 2007 году в Киеве подростки совершили аналогичный акт вандализма в отношении нескольких могил, отнесенных ими к еврей-ским, и памятника Менора в Бабьем Яру. В то же воскресенье во Львове группа неонацистских молодчиков напала на музыкантов и зрителей в областном театре кукол во время концерта там антифашистской белорусской группы «Годо».

Нацисты забросали людей камнями и бутылками, разбили стекла автобусов, перевозивших музыкантов. При этом все СМИ отмечают очень вялую реакцию милиции. Львов – город, претендующий на звание культурного центра Украины, наводнен свастиками на стенах и нацист-скими лозунгами [290, c. 6–7]. Памятники Ленину заменили на памятники фашистам Шухевичу, Бандере. Что же дальше?

Не так давно мир, со слезами на глазах, отметил 60-летие победы над фашизмом. В опросе, проведенном Би-би-си к данному юбилею, Адольф Гитлер занял номинацию «Преступник № 1 всех времен и народов!» – и этому есть все основания. Все ли помнят это?

Бывший нацист Герман Раушнинг указывал в своей книге «Голос разрушения», что уже в 20-х годах Гитлер стал решительным сторон-ником пангерманской политики систематического истребления неко-торых районов Европы. Однако в то время Гитлер еще не вполне разработал «технику обезлюживания». Он говорил Раушнингу: «Нам придется развить технику истребления населения. Если меня спросят, что подразумеваю под истреблением населения, я отвечу, что я имею ввиду истребление целых расовых единиц. Именно это я и собираюсь проводить в жизнь; грубо говоря, это моя задача. Природа жестока, следовательно, мы тоже имеем право быть жестокими. Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны, без малейшей жалости проливая драгоценную немецкую кровь, то, без сомнения, я имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как черви. Под словом «уничтожить» я не имею в виду непременное истребление этих людей. Я просто приму меры к систематической приостановке прироста этого населения. Например, я могу на несколько лет отделить мужчин от женщин. Вы помните, на сколько упал процент деторождаемости в военное время? Почему бы нам в течении нескольких лет не проводить сознательно то, что тогда явилось неизбежным следствием продолжительной войны? Существует не мало путей, при помощи которых можно добиться вымирания нежела-тельных для нас народов» [292, с. 120–121].

На протяжении 20-х и 30-х годов германский генеральный штаб занимался научным исследованием различных методов, с помощью которых можно было полностью уничтожить или навсегда вывести из строя вражеские народы. Под наблюдением генерального штаба военные эксперты и специалисты в области медицины, психологии, экономики и социологии разрабатывали детальные планы система-тического подрыва моральной, культурной, экономической и полити-ческой жизни вражеских наций, уничтожения их физически.

«Прочную, мощную и хорошо слаженную организацию вражеской нации нужно постепенно разлагать, разрушать и, наконец, сломить так, чтобы в конечном счете она распалась на части, как растоптанный в лесу гриб», – писал берлинский профессор военных наук, доктор Эвальд Банзе в книге «Пространство и народ в мировой войне», изданной в Германии в 1931 году. В последствии д-р Банзе приобрел широкую известность как один из видных нацистских стратегов террора.

Конечным плодом широких исследовательских работ, проведенных учеными специалистами из германского генерального штаба, была политика геноцида по отношению к евреям, затем – к славянам [292].

В период Второй мировой войны политика геноцида, «обезлю-живания» жизненного пространства для «избранной» расы, получила свое законченное развитие.

В 1942 году, вскоре после состоявшегося в Берлине между Гитлером, Гиммлером и Кальтенбруннером совещания, на котором решено было применить газ для массовых убийств, в лагере Майданек были проведены специальные приготовления для проведения массовых казней с помощью газа. Было сооружено шесть бетонных барокамер с тяжелыми стальными, герметически закрывающимися, дверями. В стенах каждой камеры имелись небольшие отверстия для идущих снаружи труб. В каждой камере имелось небольшое окошко из толстого стекла, загороженное изнутри массивной стальной решеткой. В эти шесть камер можно было одновременно затолкать, в общей сложности, около 2 тысяч человек.

Рядом с шестью камерами находились небольшие комнатки для специально обученного персонала из числа эсэсовцев. Трубы из камер вели в эти комнаты. В каждой из комнат имелись груды круглых, герметически закупоренных, банок с надписью «Циклон Б2 – для специ-ального использования в восточных областях».

Вот как, по словам Симонова, действовали эти газовые камеры:

«Люди были голые, их ставили вплотную друг к другу, и они не занимали много места… Их вталкивали туда, закрывали за ними сталь-ную дверь, обмазывали края ее для более герметической закупорки, и через трубы специальная команда, надевшая противогазы, засыпала туда из этих круглых коробок «циклон». Это мелкие голубые, невинные с виду кристаллы, которые при соединении с кислородом немедленно начинают выделять отравляющее вещество, действующее на все центры человеческого тела. Сквозь трубы засыпался «циклон», эсэсовец, командовавший удушением, повертывал выключатель, камера осве-щалась, и он сквозь глазок со своего наблюдательного пункта следил за удушением, которое, по разным сведениям, длилось от двух до десяти минут. Сквозь глазок он безопасно мог видеть все: и страшные лица умиравших, и действие газа. Глазок сделан как раз на уровне человеческого лица. И когда люди умирали, наблюдателю не надо было смотреть вниз: умирая, они не падали – камеру набивали так, что и мертвые продолжали стоять в тех же позах» [292].

Отбор людей, подлежащих удушению, систематически произво-дили немецкие военные врачи. Заключенных, отобранных для унич-тожения, разделяли на группы. В одну группу включали больных тифом, в другую – неспособных к физическому труду, в третью – истощенных голодом, непосильной работой и так далее. Женщин обычно убивали вместе с детьми. Бывший заключенный поляк Ян Вольский впоследствии рассказывал польско-советской Чрезвычайной комиссии по расследо-ванию немецких злодеяний о некоторых казнях, свидетелем которых он был:

«В октябре 1942 года в лагерь было привезено большое количество детей и женщин. Здоровых отобрали для использования на работе, а всех слабых, больных и детей удушили в газовой камере. В марте 1943 года в той же камере снова были уничтожены газом 250 женщин и детей… 16 или 17 мая 1943 года на автомашинах было доставлено в лагерь 158 детей в возрасте от 2 до 10 лет. Этих детей умертвили в газокамере».

Обершарфюрер Адольф Тернерс, эсэсовец, который служил в Майданеке и был захвачен в плен советскими войсками, сообщил польско-советской Чрезвычайной комиссии:

«Мне рассказывал врач лагеря унтерштурмфюрер СС Риндфляйш вечером 21 октября 1943 года, что в этот день в газовой камере было удушено препаратом «циклон» 300 детей в возрасте от 3 до 10 лет» [292, с. 137–138].

Изо дня в день черный дым валил из труб Майданенского крема-тория и тяжелыми тучами стлался над Люблином. Горожане, часто идя по улицам, вынуждены были зажимать носы платками.

«Трупный запах часто проникал в город, по крайней мере, в восточную его часть, – заявил офицерам Красной Армии генерал-лейтенант Гильмар Мозер, бывший командующий германским гарни-зоном в Люблине, захваченный в плен советскими войсками, – даже менее информированным лицам было ясно, что творится в этом страшном месте».

Перед теми, кто после освобождения Люблина советскими войс-ками посетил лагерный крематорий, предстало ужасное зрелище. Американский корреспондент У.Х. Лоуренс писал: «Построенный из кирпича, он по своему виду напоминал небольшую доменную печь на сталелитейном заводе, работающую на угле и снабженную воздухо-дувкой, приводимой в движение электричеством». С обеих сторон крематория имелось по пять больших дверей. Трупы на стальных листах закладывались в топку с одной стороны, пепел убирался с другой стороны. Ежедневная пропускная способность топки составляла около 2 тысяч трупов.

К. Симонов писал: «Круглые дверцы сейчас открыты. Глубокие топки до половины наполнены истлевшими позвонками и пеплом. Перед печами на площадке против каждой топки лежат полуистлевшие вследствие пожара (перед бегством немцы подожгли здание), приготовленные немцами к сожжению скелеты. Против трех топок – большие скелеты мужчин и женщин, против двух – скелеты детей, судя по размерам, примерно 10–12 лет. Против каждой топки – 5–6 скелетов. Это соответствует их вместимости: в каждую топку полагалось закладывать сразу шесть трупов. Если шестой труп не влезал, команда крематория обрубала невлезавшую часть тела – руку, ногу, голову, и после этого герметически закрывала дверцы».