В В Розанов 13 страница

Письмо твое от 17-го марта я не знаю как назвать: скажу только, что оно очень меня поразило и имеет, замечу в скобках, начатки разложения нашей немноголетней дружбы. Ты пишешь в нем очень много глупого, сомневаешься во мне, в нашей дружбе, предполагаешь мое будущее "затишье"... Начну с начала твоего письма. Ты советуешь мне "не опускаться, не пьянствовать"... Ты, вероятно, помнишь во мне прежнего Кудрявцева, бесшабашного мальчишку. Я писал тебе и. раньше, что я переменился. Смерть отца на меня сильно подействовала, и я, пожалуй, согласен, что "несчастья исправляют человека". С отъезда моего из Нижнего я не выпил ни одной рюмки вина, даю в этом честное слово. Успокоился ли ты теперь или не веришь? Как хочешь, для меня это решительно все равно; двадцать раз писать об одном и том же - мне ужасно надоедает. Ты просишь "ради Бога" не считать тебя наивным мальчиком. Нет, воля твоя, а я тебя еще долго буду считать этим garcon naiv (простаком (фр.).). Тебе еще только кажется, что - бедность и "заедающая среда" не составляют неодолимых препятствий... Вспомни хоть наших поэтов Грибоедова, Никитина, Кольцова... Ломоносовых у нас, да и везде, мало. Я вовсе не отчаиваюсь в своем положении и знаю, что могу уйти дальше писаря... и уйду. Что же касается до моего "затишья", то я (извини) плюю на все это место твоего письма и никогда бы не поверил до сих пор, чтобы ты это мог написать, ты. мой друг! Ты, следовательно, меня ни капли не знаешь, если "боишься, сильно боишься", что через 1 1/2 года моя жизнь будет похожа на "прозябание растения"! Эх, Вася, Вася! ты до глубины души оскорбил меня этим предположением...

Твердого характера, как ты понимаешь это слово, у тебя гораздо меньше моего; я это мог лучше увидеть в тебе "со стороны"; я вспыльчив, горяч, самонадеянно-хвастлив, но самообладание у меня есть, никогда его не "недоставало". Ты с своими философскими размышлениями зашел слишком далеко... Ты становишься чуть ли не педантом, метишь в мои менторы-покровители... Но чтобы не раздражаться более, перестану обо всем этом упоминать. Что тебе сказать о твоем плане поступления моего в университет? Одна наивность, восторженность, глубокомысленные советы, а в конце концов - мыльный пузырь. Употреблять годы на приобретение учебников, по меньшей мере, странно: в 12 рублях мать мне не откажет, особенно на такое дело; "не жалеть себя" для приобретения аттестата зрелости - глупо. Прочти программы: можно поступить вольнослушателем и выдержать экзамен во 2-й курс. И прочее - все в этом роде. Этот план мне не нравится, если хочешь - напиши другой. Удивил ты меня также своим намеком на Никол. Васил. Неужели он, в самом деле, "попрекает" тебя хлебом? Не верится что-то, Вася; насколько я знаю твоего брата, он, мне кажется, не способен на это. Сделай милость - исполни обещание, опиши тайну своего детства.

Теперь я сообщу тебе кое-что из моей жизни. Февраль месяц я прослужил в гор. Алатыре Симб. г., у тамошнего купца Потапова, в качестве помощника конторщика. Жалование было положено в 160 руб. в год. Я было обрадовался атому плохонькому местечку, во-первых, потому, что обстановка и занятия гораздо лучше, чем было у станового пристава; во-вторых,- мать весной хочет туда переехать в свой дом: нам было бы хорошо жить вместе. Но обстоятельства сделали иначе... И вот я опять сижу здесь, жду у моря погоды. Подыскиваю, расспрашиваю, узнаю места и людей, но места еще не нашел. Впрочем, золотое время даром не теряю, выписал из Москвы учебник франц. яз. и ревностно им занимаюсь, просиживаю над ним целые дни, все свободное время "Ты всегда слишком скоро осваивался со всяким положением",-пишешь ты мне; без этого похвального качества, отвечаю я, нельзя пробыть неделю на тех местах, где я служил. Нет, Вася, нет; пойми ты, пожалуйста, что все хорошие инстинкты, все лучшие чувства и мысли нужно скрывать под холодною наружною маскою в обществе тупоразвитом и малообразованном! От этого я скоро со всем и сживаюсь или, лучше сказать, привыкаю, хотя в душе я презираю весь состав их жизни, осмеиваю их чувства и их предрассудки. В своей семье меня прозвали безбожником и нигилистом (как залетело сюда это слово?), потому что я тут не стесняюсь и громко выражаю то, что чувствую. Но какая же здесь скука, мой милый, особенно в этот паршивый великий пост! Хотя я дома сижу мало - все езжу по делам матери Книг нет! Ужасные слова, не правда ли! Другой раз я света не вижу от тоски и скуки, от мучительных дрязг и мелочей семейных. Возьму и засяду на целые дни за учебник Оллендорфа.. Всего в письме не напишешь, а перебирать мельком отдельные случаи не стоит; а я все еще надеюсь побывать в Нижнем, на пути в Москву... Даже газет я вот уже месяца с два не видал, дядя перестал выписывать: говорит, что дорого 8 руб. за "Русск. Вед.", а дешевенькой еще не подыскал...

Что ты ничего не напишешь о своем учении, о своих посторонних занятиях, о своем чтении3 Неужто ты не в состоянии добыть себе гривенник другим путем, а не путем попрошайничества? Карпов еще в 4 кл., живя на братской квартире, секрете давал уроки и зарабатывал копейку, я секретно от отца давал уроки, квартирная хозяйка даже не знала об этом А ты в 6 кл., и... где же твоя сила характера, твой гениальный ум? Между тем копейка необходима.. хоть бы на то, чтоб поскорее ответить другу Что Остафьев в куртке кадета? А Маринин все поглощает писаревщину и К+? Пиши по старому адресу и поскорее, если хочешь чтобы твое письмо меня застало; я живу, как на бивуаках - сегодня здесь, через неделю и другом месте.

Прощай, мой милый Вася! Верь, что твой приятель "не затихнет", верь, что он тебя любит но прежнему A propos (кстати (фр.)) поздравляю с праздником и целую "Неужели Христос Воскрес?" (Вероятно-целую эту строку в твоем письме: "Неужели" и пр. (Примеч. В. В. Разонова)).

Твой друг К. Кудрявцев.

Р.S. Кнушевицкому вторичный поклон и более низкий. -Что Силин, ходишь ты к нему?

VI

Господину Василию Васильевичу РОЗАНОВУ Отд. Д. П. Алатырь, 23 сентября 1875 г.

Дорогой, милый и добрый Вася!

Извини меня. двадцать миллионов раз извини, что я не писал до сих пор.

Прощаешь, что ли? А?

Но даю слово, при первой возможности настрочить письмо "огромной дистанции". И в этом письме сообщу тебе все, все, все мои треволнения и неудачи... А теперь извини, брат, положительно некогда Пожалуйста, пиши, если хочешь утешить бедного товарища и друга.

Живу скверно и гадко!

Целую тебя и жму руку.

Твой друг Конст. Кудрявцев

Миленький Вася, пиши по адресу г. Алатырь, Симбир губ, Стрелецкий переулок, д Промзинкина.

К. К.

VII

Алатырь, 16 мая 76 г.

Милый и дорогой Друг Вася!

Ты, чай, совсем махнул рукой на своего верного друга, Костьку Кудрявцева, и думаешь, что он или сгиб, или пропал без вести, или забыл Розанова Прост меня, товарищ Вася, и верь, что как бы далеки меня ни забросила лиходейка судьба, как бы долго я ни писал тебе,-я всегда-всегда буду помнить о той беззаветно искренней дружбе, и тех веселых днях и вечерах, кoгда мы толковали с тобой о том о сем, почти свято веровали в нашу будущность, строили всевозможные планы. Куда это девалось? Ах, Вася, я бы расцеловал тебя так, как жених не целует любимую невесту, если бы я мог увидаться с тобой.

Итак, ты прощаешь меня? Порасскажем о себе Я право не знаю-с чего начать Скажу о самом главном теперь я готовлюсь держать экзамен ты думаешь куда? в уездные учителя, мой голубчик! Мой специальный предмет история и география. И вот чем оканчиваются мои мечты об университете! Но это,- пойми, дружочек Ваш,-еще лучший конец Дурак я, что раньше не подумал об этом... Разве лучше быть каким-нибудь конторщиком или приказчиком, хотя там иногда и больше жалованье? Черт их дери, эти места. Знаю я их Теперь же, если я выдержу экзамен, ничего не может быть лучше: в здешнем городе открывается с будущего года вакансия именно на учителя истории и географии,-и я думаю попасть сюда, чтобы не разлучаться с семейством и матерью. Держать экзамен я буду в сентябре, в Казани. Экзамен довольно трудный, так как по главным предметам, т.е. истории и географии, требуется знание полного гимназическою курса, а я что знал-половину забыл, остальное же, напр, новую историю, и не учил никогда. Гели же выдержу на уезди учителя, то, чем черт не шутит, впоследствии могу держать на учителя гимназии. Так-то, мой милый Васенька, вот чем я теперь занимаюсь и о чем думаю. История и география были всегда мои любимые предметы Что сказать еще? Я целую зиму проездил по делам матери и очень мало был дома, даже готовиться только начал с конца апреля. Брат живет конторщиком в одном из имений кн. Енгалычева. Остальные братья и сестры живут при нас с мамашей, трое из них учатся в 1 м классе, уезд. уч. Читаю я по прежнему мною, беру книги из училищной библиотеки Остальных развлечений никаких, хотя, напр., и достал ружье, но ни разу еще не ходил.

Извини, что мало нишу теперь, право, некогда- я только напоминаю о себе, а то и ты, пожалуй, забудешь друга твоего К Кудрявцева.

Адрес Алатырь, Симбир губ, Стрелецкая ул, собственный дом.

Кланяйся всем, кто еще помнит меня

VIII

Алатырь. 17 августа 76 г.

Мой милый, милый Вася!

Сейчас, сию минуту получил твое милое письмо и карточку! Немедленно сажусь отвечать.. Ах, если б ты видел меня в ту минуту, кода из конверта выпала твоя карточка! Я положительно был вис себя от радости, прыгал, бегал по комнате и даже (ты ведь знаешь мою глупую натуру) за плакал. Моя бедная мамаша, сидевшая в этой комнате, положительно недоумевала-чему это я так разъезжаюсь? и, вероятно, серьезно опасалась за мои мозги... Благодарю тебя, Васинька, бесконечно благодарю за присылку своего портрета, сам я, как только снимусь,-сейчас же вышлю тебе, мой дорогой, свою. Ты пишешь, что "рад бы увидать меня хотя на карточке",-теперь мне понятно твое желание по опыту, и я постараюсь как можно скорее исполнить его.

Я не знай, от кого ты слышал подобные рассуждения об уездных учителях: они с начала до конца неверны... Дело вот в чем: о преобразовании уездных училищ возбужден был вопрос уже давно и. по проектам, действительно будут учреждены 4-хклассные город, училища. Действительно, для приготовления новых учи гелей основаны Учител. Институты (напр., в Казани), но чтобы уезди, учители опасались за спои места - враки. Эта реформа, как и все реформы, не может произойти так быстро, а должна вводиться постепенно. Теперешние учители будут командированы по очереди на 1 год и эти Институты; закрыть уезд. училища, понятно, нельзя, и учителя, побывавшие в институте, останутся на прежних местах. Все что я узнал от здешнего учителя математики Стефановича, который уже лет 9 учит здесь и теперь ждет командировки... В прошлом году выдержал экзамен на учителя русск. яз. один здешний молодой человек и теперь служит тоже здесь. В нашем училище имеется вакансия также на учителя истории и географии, на которую мне теперь и хочется попасть. Если я выдержу экзамен, то вместо того, чтобы идти куда-нибудь на место, могу прямо поступить в Уч. Инст.: но гораздо, по-моему, практичнее спорна поступить на мест и, проучивши там известное время, ехать ни командировке в Инст., так как в этом случае я сохраняю свое жалованье и, кроме того, получаю 150 р. каких-то подъемных. Держать экзамен я думаю, как я тебе уже, кажется, писал, в нынешн. сентябре, но в настоящее время у меня сильно болят глаза (по увер. доктора, золотушное воспаление), так что мне нельзя, да и запрещено читать. - и это письмо я пишу с большим трудом. Болезнь глаз, если скоро не пройдет, может отсрочить экзамен на неопределенное время, а это для меня весьма скверно и гадко...

Я беспрестанно отрываюсь or письма, потому что утомляю глаза (или лучше глаз, так как другой завязан). Своп глаза я в особенности испортил в последнее время усиленным чтением, целое лето и весну я по целым дням сидел за книгами, редко выходил из дому и ничего почти, кроме учебников, да газет, интересных (ты следишь?) по настоящей борьбе славян с турками 92.

Теперь давай, Вася, потолкуем как следует искренно, по братски, как говорят друзья и как говорили мы когда-то с тобой (где они, эти золотые дни?). Конец твоего письма опять смахивает на прошлогодние письма. Что с тобой, Вася, а самом деле? В средине письма ты иронически намекаешь о настроении своего духа в прошлом году, а теперь-опять за то же... Разве quasi-вдовушка93 уехала из Нижнего? или твоя симпатичная amante (любовница (ит.). Должно быть- роман с Юльей (см. "Уед.") -учительницею музыки. Но это был прекраснейший роман, ни от кого не скрытый. Я был в VII кл. гимназии. Мы чудно читали с ней Монтескье, Бентама и немного шалили. Она была чистейшая девушка 19 л., мне было 1894. (Примеч. В. В. Розанова.)) изменяла тебе, что люди опять начинают казаться тебе "копошащимися" червяками, и собственное твое я чуть-чуть не разлетается мыльным пузырем? Не подумай, милый Вася, что я смеюсь над тобой, но мне, честное слово, самому до крайности жалко тебя и горько за состояние твоего духа... Как выйти из этой беды-печали? Ты пробовал развлечься - ну, и сознайся, ведь тогда не находили на тебя такие мрачные и скверные думы, такие минуты тоски и разочарования, как теперь? Да? Так слушай же, Вася,- неужели нельзя тебе как-нибудь соединить развлечения с умной, рабочей жизнью, твое прелестное веселье с умными занятиями? Я говорю-прелестное веселье, потому что знакомство с умной, образованной девушкой, вечерние разговоры, беседы tete a tete, да еще сходство характеров,- да это просто великолепие! Твой покорный слуга, "старый товарищ", как ты пишешь, ни разу в жизни не испытал такого удовольствия... Здесь, в Алатыре, я не знаком ни с одной девушкой, не говоря уже с образованной, а просто - мало-мальски симпатичной... А мои прежние знакомства в Нижнем? Ты, чай, знаешь о них: вспомнить гадко.

О твоих развлечениях я мельком узнал из письма Силина, который сообщал со свойственной ему глупостью и идиотским педантизмом, что ты пустился во все тяжкие, ни куда не ходишь, а если тебя и видят, то только, дескать, в известных домах, которые населяют презренные девы или "исчадия духа злого"... (так и написал последние слова в кавычках; откуда это он взял?). Не помню, где его письмо, а разыскивать лень, но в общих чертах я пересказываю его слова верно (В домах "с исчадиями" я ни разу гимназистом не был, и раза 2 был с товарищами-студентами ("в компании"), но оставаясь в гостиной и следя за танцами. (Примеч. В. В. Розанова.).) Но я очень усомнился его сообщению, особенно последнему, и, как помнится, послал к тебе письмо с запросом. Кстати, о Силине: он, кажись, совсем из ума выживает, пишет корреспонденции (где и какой дурацкий журнал их помещает?), драмы (вот, чай, потеха-то!) и даже стихотворения... Одно из последних он прислал мне, как, дескать, писанное экспромтом, в минуту такую то и проч., и проси.) написать ему мое мнение. Умора просто, и, пожалуй, пришлю стихи.

Я очень рад за тебя, что ты вышел из обычной колеи своей жизни (как помню я ее) Кстати, милый мой, отчего ты так мало пишешь о своих прекрасных. Знакомках? (даже г-жа N написал!) Я надеюсь, что это не секрет, тем более для меня так как я верю, что ты меня любишь братски и друг мой навсегда В следующем письме, которое ты, по моему примеру, пиши сейчас же по получении моего и которое ты сам обещаешь длинный,- ты, пожалуйста, напиши обо всем этом подробно, а также и об общих знакомых товарищах (все как то интересно слышать о них что-нибудь) Меня же, мой милый и хороший Вася, ты извини, это письмо я пишу положительно больной и через силу,- и нишу, что вздумается, нимало не заботясь о порядке и последовательности, пишу потому, что ты: просишь поскорее отвечать и в благодарность за присылку карточки.

Если я выдержу экзамен и останусь учителем здесь, то не на Рождество, так в летнюю вакацию, на будущий 77 г, непременно побываю у тебя, в Нижнем, собственно, для того, чтобы повидаться с тобой и развлечься (как ты же) утомительного однообразия и скучнейшего монотонного прозябания здешней отвратительной жизни!.. Если бы ты видел глупые хари моих знакомых, если бы ты слышал их разговоры, если бы ты рассмотрел их пошленькою, мелочную - до омерзения - жизнь да если бы тебе привелось, как мне, почти постоянно видеть их и жить с ними,-ты бы затосковал и замучился еще более, так как натура у тебя впечатлительнее и свежее моей!..

Кстати, Вася, если ты так желал меня видеть, как пишешь, ты бы сделал вот что во время ваката улучил бы недельку другую, да и махнул бы ко мне!

Суди сам ты пишешь, что у тебя были деньги (даже иного), а проезд от Нижнего до Васильсурка на Самолете95 стоит пустяков, а от В.-Сурска, крайнего пункта у устьев р. Суры, до Алатыря ходит и до сих пор пароход, на котором ты преблагополучно доехал бы чуть не до моей квартиры, заплатив за это удовольствие 3 р. 50 к. Не правда ли,-отлично бы?! Весь проезд тебе стоил бы много-много 10 р., зато провел бы великолепную неделю у меня... Дурак я, тысячу раз дурак, что вовремя не уведомил тебя об этом, а то, может быть, и соблазнил бы тебя Что ты скажешь относительно этого?

Утром, 18-го.

Много я тебе, мой любезный Вася, наскрипсил 96 и все-таки еще мною хочется поведан, тебе и о себе, и о своих мыслях... Но я так думаю, что сколько ни пиши, а все найдется. что сказать, сколько ни старайся яснее и подробнее сообщать в письмах, а нее при личном разговоре в 5 минут расскажешь и поймешь друг друга в миллион раз лучше, чем в наидлиннейшем письме. Не так ли?

Хотелось бы мне утешить тебя как-нибудь, развлечь чем ни на есть но ты, чая, помнишь знаменитое изречение "Врач! исцелися сам! 97 Я почти все нынешнее лето находился в таком же сквернейшем настроении духа и забывался только за приготовлениями к экзамену, в чаянии хоть на йоту изменить свою жизнь Одно могу сказать тебе, Вася, что "от скуки не умирают", как гласит мудрая пословица От скуки, или сплина, как известна, стреляются только сыны туманного Альбиона, и то, как говоря! путешественники, этому способствует природа их страны.

В минуты, особенно для тебя мучительные и невыносимые, ты, мой милый друг, бери листок бумаги и пиши ко мне все легче будет на душе, право, когда изложишь свою тоску в письме к другу, тогда половина горя и все муки как будто свалятся и плеч, если знаешь, что есть где то человек, сочувствующий тебе и понимающий тебя... Верно ли? Если и это не поможешь, неужели ты не придумаешь, как развлечься? Иди гулять-не хочется-отправляйся к товарищам-скучно-ступай хоть в театр - и это невесело-то забегай хоть к г-же N... Да мало ли чем можно забыться. Неужто ты, Baся, гак пресыщен жизнью и так сильна твоя тоска?

Еще раз прошу и прошу тебя писать мне тотчас же, а я в следующий раз (глаза, может, пройду) напишу о себе поподробнее.

Благодарю и благодарю искренно и горячо за карточку! Целую тебя и жму крепко руку.

Весь твой К. Кудрявцев

4 октября 76 г Алатырь.

Вот когда я собрался ответить тебе, дорогой мой Вася, на твое последнее письмо, полученное мною назад тому с лишком месяц! Не брани меня, Христа ради, что так долго не писал... И теперь я пишу через силу, опять только одним глазом,- еле различаю строчки и буквы... Глаз (и опять левый) разболелся до того, что я-честное слово-сомневаюсь в благополучном исходе болезни, да и сам доктор говорит, что "плохо". Теперь, впрочем, немного лучше, т. е. краснота яблока и воспаление уменьшается, но на самом зрачке появились какие-то белые пятна. Однако я о своем глазе расписался слишком много, но ведь ты знаешь, Вася, пословицу. "Что у кого болит, тот про то и говорит". И ведь надо же было ему заболеть именно в то время, когда я совсем был готов подать прошение!.. В последнем письме ты, Вася, думаешь, что я поеду в Казань держать экзамен; теперь оказывается, что можно и здесь. С августа м-ца здесь открылась 4-чклассная классическая прогимназия, где я и думаю держать экзамен. Если бы не заболел глаз, я уже давно бы сдавал экзамен, а теперь приходится сидеть, сидеть... И какая скука, милый Вася, сидеть! Делать ничего нельзя, выйти тоже... Да еще прескверная, преотвратительная мысль-что того и гляди окривеешь, так вот и гложет душу! В голове еще беспрестанно вертится этот экзамен... Ей Богу, черт знает, куда бы я не делся в эту минуту... Ну, а ты что, Вася? Пиши, пиши ко мне, пожалуйста, поскорее и побольше! Прости, что я не могу поговорить теперь с тобою толком и ответить дельно на твои последние милые, дружеские письма... Поверь, Вася, что, право, мне нельзя много ни читать, ни писать: еще, пожалуй, и последний глаз свернется с панталыку...

Целую тебя и жму крепко твою руку.

Друг твой Кудрявцев.

Алатырь, 26 февраля 1877 г.

Милый мой и дорогой Вася!

Я- хоть убей - не знаю, с чего начать это письмо... Хотелось бы, прежде всего, броситься к тебе на шею, расцеловать тебя, крепко, крепко поцеловать! Хочется также и извиниться пред тобой, попросить прощения за мое невообразимое "окаянство", за долгое, почти полгодовое молчание... Наконец, на твое последнее письмо я ровно месяц не отвечал! Черт знает что такое! Ты имеешь полное право сердиться на меня, кричать, топать ногами, ругать, а я, презренная, рассеянная и ленивая скотина, молча и поникнув головой, опустив долу свои карие очи, буду выслушивать эти справедливые и горькие упреки... Прости меня, мой друг Вася! А чтобы ты не сердился - я даю тебе честное слово прислать до Пасхи еще два письма, если ты даже не сочтешь нужным (чего я, впрочем, не думаю) отвечать мне...

Нужно ли говорить, что ты меня обрадовал своим письмом, дорогой Вася, хотя,- не сердись, пожалуйста,- больше половины его занято описанием (которое мне, впрочем, очень полезно для знакомства с домашней обстановкой этого нового мужа хозяина и дилетанта-писателя) твоего визита к Силину. Благодарю тебя за искреннее поздравление с получением диплома учителя, благодарю и искренне верю, что ты рад зa меня Диплом-то я получил, да места мне еще покуда нигде не вышло. Видишь, и чем дело: я тебе уж, кажется, писал, что здесь есть, или была теперь, вакансия в уезд. учил на должность учителя истор. и гeoгp. Мне и хотелось занять ее, но или мое прошение опоздало, или почему-либо другому, только сюда назначен другой, а я опять сижу у моря.. Назначен, да еще вдобавок с правом через год еще только держать экзамен на учителя, а я совсем выдержавший... Не подло ли и не досадно ли? Теперь если и дадут скоро место, так где-нибудь в Царевококшайске, напр.; есть, впрочем, надежда, что этот вновь присланный учитель не выдержит экзамена и тогда я займу ею место, или, может быть, он согласится поменяться со мной... А то, право, милый Вася, ужасно надоело быть без дела и без. своих денег, xоть и маленьких. Для меня решительно все равно, положим, куда меня не посылай, в Астрахань или Сарапул (оба Казанск. Округа), да бедная моя мать грустит, что расстанется со мной, как я ее ни уговариваю.

Ты спрашиваешь, Вася, что я поделываю? О, мой дорогой друг и приятель, лучше бы тебе и не спрашивать! Ты ужаснешься всем безобразиям, которые творил твой закадыка, Кудрявцев, начиная с Рождества и кончая... черт знает, когда кончу Ты ведь знаешь, что я почти 5 месяцев просидел дома, занятый приготовлениями к экзамену и больной глазами; а как сдал все эти разные испытания благополучно-и пошла писать! С цени сорвался! Знакомых много, дела нет, развлечься хочется, скучно, а тут приспели бешеные святки,- немудрено, как хочешь, Вася, что я свихнулся... Попойки (с разными жженками и пуншами), танцы, вечера с масками (какие у меня были костюмы! умопомрачение!), катанья на тройках, наконец - картишки вплоть до рассвета (мною выиграл и много продул) и живые камелии и 30+ мороза...- нот тебе яркая картина моей жизни в последние 2 - 3 месяца. Теперь буря стала утихать, но все и еще часто хожу по гостям и нередко ворочаюсь домой "так поздно, что-ей-Богу-очень рано!..". Рядом со всеми этими оргиями, которые тоже надоедают, я читаю Костомарова и Шлоссера, Мордовцева и Тьери, Соловьева и проч. Прочел недавно всею Геттнера, который достал из прогимназической библиотеки. (Помнишь, вместе еще читали!) Читаю толстые журналы последних лет и пожираю газеты; только не могу достать "Нови" никак и нигде... Навряд ли в Алатыре выписываются экземпляра с 2 "Вест. Евр.". Я горячо желаю войны с Турцией, боюсь только... ты, чай, подумал. "Ну, и он эскадронов боится!" Нет. Я боюсь того-найдутся ли у нас новые Румянцевы и Суворовы, знатно колотившие турок, и не будет ли,- чем черт не шутит? какого-нибудь своего Базена... Впрочем, анархия в Турции достигла до nес plus ultra (последней степени (лат.).), и если уж Черняев со своими добровольцами и сербскими пресловутыми войсками стоял против турок и даже поколачивал их,-так перед нашими войсками, я надеюсь, они непременно покажут пятки и растеряют туфли...

В твоем письме, милый Вася, есть странное место: ты намекаешь на мое письмо к Силину и говоришь, т. е. двумя словами его характеризуешь, что "написано очень дружественно, не хуже, чем мне, и не меньше.:.". Послушай, Вася: неужели ты до сих пор не уверен в моей дружбе, неужели ты думаешь, что я больше дружен с Силиным?! Я пишу Силину обыкновенно редко и помалу; он же часто громит меня своими объемистыми письмами, настоящими папирусами и фолиантами, и в каждом из них последняя страница занята просьбами как можно больше, больше писать... Одних восклицательных знаков у него не пересчитаешь. Действительно, последний раз я был глубоко изумлен его женитьбой и спрашивал его о ней, потом высказал свой взгляд на его занятия литературой. И только. Ты, пожалуйста, успокойся, Вася; я всегда считал тебя не только выше Силина, но выше 20, 30 подобных ему, и с тех пор, как знаком с тобой, был твоим истинным другом.

Конст. Кудрявцев.

Пиши мне, будь так добр, пожалуйста, поскорее, как только получу письмо, сейчас буду тебе отвечать.- Что ты ничего не черкнешь об Алексеевском, Ешинском - когда то общих товарищах? Что поделывают г-жи Каменская и Поддубенская 98? Напиши.

Прощай, будь здоров.

Целую тебя.- К. К.

XI

Алатырь, 5-го апреля 1877 г.

Милый друг Вася!

Что это за "окаянство" с твоей стороны? Неужели ты не получил моего письма перед Страстной неделей, в котором я еще обещался писать тебе почаще? Разве ты болен или слишком занят, что не найдешь времени черкнуть мне? Отвечай мне, пожалуйста, я так давно ничего or тебя не слыхал. Я Даже и не буду сердиться, если вскоре получу от тебя письмо... толстое, понятно.

О себе ничего нового сказать не могу: все то же, все старое Места мне еще не вышло, дела поэтому у меня ровно никакого. Хочу заняться математикой и,-и черт их дери,-классиками... Буду готовиться держать испытание зрелости; чем черт не шутит,- может быть, и вывезет!

Читаю, по обыкновению и по-прежнему, мною и, тоже по обыкновению, почти без разбора: все, что попадется. От даю, положим, преимущество историческим сочинениям и... беллетристике, по обыкновению.

На праздниках (кстати-христосуюсь и поздравляю с прошедшим), впрочем, ничего не читал, "потому, значит, гуляли"...

Из журналов читаю "От. Зап.", "Древнюю и нов. Россию", "Русск. Стар." и, кроме газет, только "Нови" никак еще не могу достать.

Жаль, право, что я здесь не остался учителем я бы непременно приехал к тебе летом. А теперь чертовщина такая,- сидишь без грота... и уж тут не до поездки в Нижний. Впрочем, если назначат куда-нибудь по Волге, я бы еще заехал, дал бы крюку, да навряд ли...

Извини, что мало пишу: тороплюсь, да и устал - накопилось мною писем, а я, кстати, и вздумал напомнить тебе о себе. Я не буду просить тебя еще раз писать: полагаю - сам "восчувствуешь" эту потребность...

Здоров ли ты в самом деле? Не посещает ли тебе по-прежнему знаменитая перемежающаяся лихорадка? Прощай. Крепко целую и жму руку.

Твой друг К. Кудрявцев.

XII

Милый мой друг Вася!

Что с тобой сделалось, что ты не отвечаешь на мои письма? Вероятно, ты их или не получаешь, или тебя нет в Нижнем? Наконец, не болен ли ты, что не имеешь возможности писать??...

Я тебе послал два или три письма, а ты все молчишь и молчишь Какая этому причина Не мучь меня, Христа ради, и отвечай хоть двумя-тремя словами, только ответь. Я ничего не знаю и тебе, Аллах ведает, с каких пор- целую вечность, одним словом. И ты ни одним словом не известишь о себе старого друга и приятеля?!? Или, может быть, ты забыл о нем?... Мне будет очень и очень грустно!

Я спрашивал о тебе даже Силина (впрочем, и некою больше), но тот, остолоп, тоже ничего не узнал или не хотел узнавать Итак, если у тебя еще не совсем испарилась дружба ко мне и осталась хоть крошечка участия,- ты мне ответишь? Ведь да? И, пожалуйста, - как только получишь ни письмо Пожалуйста!

Если ты скоро напишешь мне, я буду отвечать более длинным и подробным письмом, теперь же извини за кpaткость.

Я все еще сверхштатный учитель и библиотекарь здешнего уездного училища. Вакантного места мне не вышло. Впрочем, я имею надежду остаться здесь: хочу заняться преподаванием русского языка Придется опять держать экзамен Подробности после.

Читаю много, жадно слежу за военными событиями99, занимаюсь французским языком, купаюсь и гуляю по берегам Суры. Вот что я теперь делаю. Чтение и гулянье надоедают, "скучно и грустно" чаще, чем весело, досадно и тошно бывает иногда... Все учителя и немногие знакомые разъехались, кто в отпуск, кто в деревню, а без них мне Алатырь кажется еще томительнее и однообразнее.. особенно в такую африканскую жару, какая стоит теперь.