Типы инвесторов 33 страница

— Встань перед Божествами, — сказал Свамиджи. — Вот так. А теперь начнем киртан.

Свамиджи заиграл на караталах и запел «Харе Кришна» на уже ставшую популярной мелодию, которую он привез из Индии.

— Прямо перед Божествами, — обратился он к Хаягриве, жестом показывая ему, чтобы тот подошел ближе. Один за другим преданные и гости поднимались на ноги и начинали танцевать, подняв руки и раскачиваясь взад-вперед в такт музыке перед сияющими Божествами. Все пели. Под балдахином замигали цветные огни — синие, красные и желтые, высвечивая удивительные глаза Господа Джаганнатхи, Субхадры и Баларамы. Мукунда, который придумал это освещение, улыбнулся и взглянул на Свамиджи, ожидая его одобрения. Свамиджи кивнул и продолжал громко и энергично петь «Харе Кришна».

Молодые хиппи вдохновенно пели и танцевали, зная, что киртан обычно длится около часа. Некоторые из них помнили при этом слова Свамиджи о необходимости сосредоточить ум на личностной форме Верховного Господа. Они поняли его, когда, взглянув на Божества, он сказал:

— Вот Он — Кришна.

Другие мало что понимали, но думали, как все-таки здорово петь «Харе Кришна» и смотреть на улыбающиеся во весь рот, большеглазые Божества, стоящие на алтаре среди цветов и курящихся благовоний.

Бхактиведанта Свами с удовольствием наблюдал, как гости и преданные один за другим предлагали огонь Господу Джаганнатхе. Это была очень простая церемония установления Божеств. В больших храмах Индии установление Божеств — это сложная, тщательно разработанная процедура, она длится несколько дней, в течение которых высокооплачиваемые жрецы непрерывно проводят всевозможные ведические ритуалы. Но в Сан-Франциско не было ни брахманов-жрецов, которым можно было бы заплатить, ни возможности соблюсти многие другие формальности.

Индийские кастовые брахманы сочли бы того, кто доверил Господа Джаганнатху не-индусам и позволил им поклоняться Ему, святотатцем. Никому из присутствующих здесь, кроме самого Свамиджи, не разрешили бы даже войти в храм Джаганнатхи в Пури. Белые люди, жители стран Запада, могут увидеть Господа Джаганнатху только раз в году, когда во время праздника Ратха-ятры Он проезжает по городу на Своей колеснице. Однако все эти ограничения были всего лишь социальными условностями и не имели ничего общего с предписаниями шастр. Шрила Бхактисиддханта Сарасвати позволял каждому, независимо от касты, расы или национальности, поклоняться Божествам и получать духовное посвящение, а Тхакур Бхактивинода, отец Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати, мечтал о том дне, когда люди Запада вместе со своими индийскими собратьями будут петь «Харе Кришна».

Бхактиведанта Свами приехал на Запад, чтобы исполнить волю своего духовного учителя и осуществить предсказание Тхакура Бхактивиноды, превратив жителей Запада в вайшнавов. А для того, чтобы они стали настоящими преданными, им нужно дать возможность поклоняться Божествам. Без этого им будет гораздо труднее очиститься. Бхактиведанта Свами непоколебимо верил в указание своего духовного учителя и слова Священных писаний. Он знал, что Господь Джаганнатха особенно милостив к падшим, и молился о том, чтобы Владыка Вселенной не был оскорблен приемом, который Ему оказали в Нью-Джаганнатха-Пури.

Когда киртан закончился, он попросил Харидаса принести ему свечу. Свамиджи провел руками над огнем и коснулся ими лба.

— Поднеси каждому, — сказал он. — Всем. Пусть пожертвуют, кто сколько сможет. Возьми свечу и поднеси к каждому.

Он отдал свечу Харидасу, чтобы тот поднес ее всем собравшимся, и каждый мог коснуться руками огня, как он показал, а затем дотронуться до лба. Пока Харидас шел с огнем от человека к человеку, некоторые преданные стали кидать на поднос мелочь. Их примеру последовали другие.

После этого Свамиджи заговорил:

— «Бхагаватам» рекомендует слушать и повторять Святые имена, думать о Господе и поклоняться Ему. Церемония, которую мы проводим сегодня, приветствуя приход Джаганнатхи Свами, означает, что отныне это место является настоящим храмом. Так следует поклоняться Божествам. Это называется арати. Каждый день в конце киртана будет проводиться такое арати. Поклонение Божествам заключается в том, что мы берем от огня немного тепла и жертвуем немного денег, столько, сколько нам позволяют средства. Это совсем не трудно, и если вы станете делать это, то увидите, как ваше понимание Абсолютной Истины углубится. И еще одна просьба, с которой я хочу обратиться ко всем преданным: когда вы приходите в храм, приносите с собой какой-нибудь цветок и фрукт. Если вы можете принести больше фруктов или цветов — очень хорошо. А если нет, принесите в храм один фрукт и один цветок – это по силам каждому. И предлагайте их Божествам. Итак, я прошу вас, приходя в храм, всегда приносите что-нибудь с собой. Это не значит, что вы должны принести очень дорогой фрукт. Нет, любой. То, что вы можете себе позволить. Один плод и один цветок.

Он сделал паузу и оглядел присутствующих.

— А сейчас можно раздать прасад.

Гости расселись рядами на полу, и преданные стали разносить прасад, предложив первую порцию Свамиджи. Здесь были блюда, готовить которые их научил сам Свамиджи: самосы, халава, пури, рис, несколько блюд из овощей, фруктовое чатни, сладости — все, что обычно подают во время воскресного пира. Гостям нравился прасад, и они ели, сколько могли осилить. Пока преданные, в основном опытные в этом деле женщины, разносили добавку, гости отдыхали, наслаждаясь угощением и непринужденной беседой. Отведав все блюда, Свамиджи поднял брови:

— Отлично приготовлено. Да здравствуют повара!

Через несколько минут, когда пир еще вовсю шел, Свамиджи сказал в микрофон:

— Джаганнатха свами наяна-патха-гами бхавату ме. Говард, повтори.

Хаягрива проглотил прасад, прокашлялся и громко повторил:

— Джаганнатха свами наяна-патха-гами бхавату ме.

Свамиджи: Да, эту мантру нужно петь. Джаганнатха свами наяна-патха-гами бхавату ме.

Какой-то парень спросил, что она означает. Хаягрива ответил:

— О…э-э, Господь Вселенной, пожалуйста, предстань передо мной.

Вдруг, заметив как пожилой, прилично одетый мужчина уходит, не получив тарелки с праздничным прасадом, Свамиджи разволновался:

— Ох, почему он уходит? Попросите его вернуться.

Какой-то парень побежал за ним, открыл входную дверь и позвал:

— Пожалуйста, не уходите. Свамиджи просит…

Мужчина вернулся, и Свамиджи попросил:

— Пожалуйста, пожалуйста, примите прасад, — и, повернувшись к раздающим, скомандовал, — положите сначала ему.

Рассевшись перед алтарем Господа Джаганнатхи, преданные и гости продолжали пировать под руководством Его слуги, Бхактиведанты Свами.

На следующий день преданные, не посоветовавшись со Свамиджи, сняли Джаганнатху с алтаря и понесли его в Голден-гейт-парк на киртан. В считанные минуты на лужайке у Холма хиппи собрались сотни людей и стали танцевать и петь вокруг Господа Джаганнатхи. Спустя несколько часов преданные вернули Его на алтарь.

Свамиджи был недоволен:

— Божества никогда не должны покидать храм. Божества не выходят на всеобщее обозрение. Это происходит только в особые дни. Недопустимо выставлять их в парке и позволять птицам на них испражняться. Если хотите посмотреть на Божества, то сами должны приходить к ним.

 

Присутствие Господа Джаганнатхи быстро преобразило храм. Преданные каждый день делали для Него гирлянды. Из Нью-Йорка пришли картины Джадурани с изображением Господа Вишну, а Говинда-даси написала большой портрет Свамиджи, который повесили над его сиденьем. Кроме того, преданные украсили стены индийскими плакатами с изображениями Кришны. От вспыхивающих, пульсирующих огней, освещавших Господа Джаганнатху, Его глаза, казалось, сверкали, а краски на Нем переливались, так что Он быстро оказался в центре внимания психоделического Хэйт-Эшбери.

Откликнувшись на просьбу Свамиджи, преданные и гости стали приносить на алтарь Господа Джаганнатхи цветы и фрукты. Хиппи приходили и приносили, что могли: пшеничный колосок, полкаравая хлеба, коробку соленого печенья, кусок сливочной помадки, свечи, цветы, фрукты. Прослышав, что прежде чем пользоваться чем-то самим, нужно сначала предложить это Богу, некоторые хиппи, перед тем как надеть новую одежду, стали приносить ее в храм и с молитвой предлагать Господу Джаганнатхе. Эти хиппи, хотя и не выполняли указаний Господа Джаганнатхи, хотели получить Его благословения.

Каждый вечер преданные проводили арати, как научил их Свамиджи, по очереди предлагая Господу Джаганнатхе огонь. Когда преданные спросили, могут ли они добавить к этой церемонии что-нибудь еще, Свамиджи ответил, что можно предлагать благовония. Он сказал, что в поклонении Божеству есть очень много различных деталей - столько, что преданным пришлось бы заниматься этим круглые сутки. Но если бы он рассказал им все сразу, они бы упали в обморок.

 

Беседуя с глазу на глаз с одним из своих учеников, Свамиджи сказал, что во время киртана в храме он думал о Господе Чаитанье, танцевавшем перед Господом Джаганнатхой. Он рассказал, как Господь Чайтанья пришел в Пури и танцевал перед Господом Джаганнатхой в таком экстазе, что мог вымолвить только: «Джаг... Джаг...» Господь Чайтанья думал: «Кришна, Я так давно хотел Тебя увидеть. И вот теперь, наконец, Я вижу Тебя». Когда Господь Чайтанья жил в Пури, к Нему каждый вечер приходило по пятьсот человек, и они устраивали огромный киртан. Его вели четыре группы преданных, и в каждой из них было четыре человека, игравших на мридангах, и восемь человек, игравших на караталах.

— Одна группа стояла слева от Господа Чайтаньи, другая — справа, — объяснял Свамиджи, — одна спереди, другая — сзади; а Сам Он стоял посредине, Все преданные танцевали и пели: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна»… Так было каждый вечер, пока Господь пребывал в Джаганнатха-Пури.

Преданные понимали, какая пропасть отделяет их от Свамиджи. Он никогда не был хиппи. Наркотические иллюзии Хэйт-Эшбери, психоделические плакаты, рок-музыка, жаргон хиппи и слоняющиеся по улицам бродяги — все это было ему чуждо. Они знали, что он другой, но порой забывали об этом. Каждый день он проводил с ними так много времени — с ними он ел и шутил, на них полагался. Однако бывали моменты, когда они вдруг вспоминали, чтo за человек находится рядом. Когда они вместе стояли в храме перед Господом Джаганнатхой и пели мантру, он, в отличие от них, думал о киртанах, которые устраивал Господь Чайтанья в Пури. Когда Господь Чайтанья смотрел на Джаганнатху, Он видел Самого Кришну, и Его любовь к Кришне была так велика, что, охваченный ею, Он лишался рассудка. Так, как думал об этом Свамиджи, не мог думать никто из его учеников — и все же он оставался с ними, был их лучшим другом и духовным наставником. Он служил им — учил их молиться Господу, как молился сам, чтобы они тоже могли служить Кришне: «О, Господь Вселенной, будь милостив, предстань перед моим взором».

 

* * *

У Говинда-даси был вопрос к Свамиджи. Как-то раз он упомянул, что Господь Чайтанья плакал от разлуки с Кришной и однажды даже бросился в реку с криком: «Где же Кришна?» Она сомневалась, уместным ли будет ее вопрос, но ждала подходящего случая.

Однажды вечером, после лекции, когда настало время вопросов, все молчали, поэтому Говинда-даси подумала: «Это мой шанс», но все равно колебалась. Ее вопрос был не по теме, и, кроме того, она не любила задавать вопросы на публике.

— Нет вопросов? — Свамиджи оглядел аудиторию.

Говинда-даси показалось, что он разочарован. Свамиджи постоянно просил их задавать вопросы, чтобы не оставалось никаких сомнений.

Он снова спросил:

— Есть какие-нибудь вопросы?

Говинда даси: Э-э, не могли бы вы рассказать, как Господь Чайтанья спрашивал…

Свамиджи: М-м?

Говинда даси: …спрашивал, где Кришна?

Свамиджи: М-м?

Говинда даси: Не могли бы вы рассказать о том, как Господь Чайтанья спрашивал, где Кришна, и падал в воду? Или это не…

Свамиджи улыбнулся: Да, да. Очень хорошо. Ты задала очень хороший вопрос. О, я очень доволен.

— Господь Чайтанья, — начал Свамиджи, — является совершенным олицетворением кришна-бхакти, преданным Кришны. Посмотрите, как Он жил. Он никогда не говорил: «Я видел Кришну». Никогда не говорил: «Я видел Кришну». Он с ума сходил по Нему. Таков философский метод Чайтаньи. Это называется вираха. Вираха значит «разлука»… «разлука»: «Кришна, Ты такой удивительный, Ты такой милостивый, Ты такой хороший. А я – последний негодяй и так полон греха, что не могу даже Тебя увидеть. Я не достоин Тебя увидеть». Если человек чувствует такую разлуку с Кришной — «Кришна, я хочу видеть Тебя, но такой падший, что не могу этого» — такое чувство разлуки обогатит его сознание Кришны. Чувство разлуки. Не так, что: «Кришна, я Тебя видел. Все. Замечательно. Я Тебя понял. Больше мне ничего не нужно. Дело сделано». Нет! Постоянно. Думайте так: «Я недостоин Его лицезреть». Это наполнит и обогатит вас сознанием Кришны. У Чайтаньи Махапрабху такое было — чувство разлуки. Это разлука, которую ощущает Радхарани. Когда Кришна уехал из Вриндавана, чтобы вернуться к Своему отцу, Радхарани охватили такие же эмоции — она постоянно сходила с ума по Кришне. А Кришна Чайтанья, Чайтанья Махапрабху испытывал то же самое, что и Радхарани. Это пример совершенного поклонения Кришне и обретения сознания Кришны. Итак, вы знаете, что Господь Чайтанья бросился в море: «Кришна, здесь ли Ты? Кришна, здесь ли Ты?» И его преемники, ученики Господа Чайтаньи, — Рупа Госвами, Санатана Госвами — продолжая эту традицию, тоже поклонялись Кришне в настроении разлуки. Есть один замечательный стих…

Свамиджи пропел:

хе радхе враджа-девике ча лалите хе нанда-суно кутах

шри-говардхана-калпа-падапа-тале калинди-ване кутах

гхошантав ити сарвато враджа-пуре кхедайр маха-вихвалау

ванде рупа-санатанау рагху-югау шри джива-гопалакау*

Так же и эти Госвами, когда обрели зрелость в преданном служении — что они делали? Каждый день они ходили по Вриндавана-дхаме, словно сумасшедшие: «Кришна, где ты?» Вот вам пример. Очень хороший вопрос.

Свамиджи сделал паузу и, произнеся задумчивое «Ммм», замолчал. Молодежь тоже молчала и смотрела на него. Он сидел, скрестив ноги, на возвышении из красного дерева, на черной бархатной подушке. Руки его были сложены, а глаза закрыты. В этот момент его охватили глубокие экстатические переживания. Преданные, сидящие в храме, толком не понимали, что происходит, но видели, что Свамиджи вошел в глубокое духовное состояние. Они почувствовали, как атмосфера наполнилась благоговейным спокойствием преданности, и не сводили с него глаз.

Прошло полторы минуты. Бхактиведанта Свами произнес еще одно задумчивое «Ммм» и открыл глаза — они были полны слез. Он протянул руку и взял караталы, которые звякнули в его руках, но опять замер, и его внешнее сознание снова отключилось.

Прошла еще одна молчаливая минута. Стояла мертвая тишина, и время, казалось, текло очень напряженно и медленно. Прошла еще минута.

Спустя почти четыре минуты Свамиджи прокашлялся и, ударив в караталы, начал медленно отбивать ритм. Какой-то преданный монотонно «загудел» на фисгармонии. Постепенно наращивая темп, Свамиджи запел: говинда джая джая гопала джая джая / радха-рамана хари говинда джая джая. Минут через десять киртан закончился, и Свамиджи вышел из комнаты.

Преданные вставали с мест и расходились. Они приступали к своим повседневным делам — кто-то вслед за Свамиджи выходил из храма и шел на кухню, кто-то оставался побеседовать с друзьями… Они понимали, что их духовный учитель остро ощущает разлуку с Кришной. Они не сомневались, что он испытал глубокий экстаз, поскольку, находясь с ним рядом в этом долгом, необычном молчании, они ощутили отблеск той же любви к Кришне.

 

* * *

Ученики предложили Свамиджи провести киртан на пляже, и из-за этого во вторник вечером в храме не было ни киртана, ни лекции. Свамиджи сел в машину одного из преданных, на заднее сиденье; еще около десяти инициированных учеников и пара собак заняли места в других автомобилях, и все вместе они отправились на побережье. Когда машины прибыли на место, несколько преданных побежали по берегу, чтобы набрать плавника и развести в тени песчаной дюны костер.

С океана дул прохладный вечерний ветер. На Свамиджи поверх хлопчатобумажной фуфайки с капюшоном было длинное клетчатое пальто. Во время киртана он хлопал в ладоши и танцевал, в то время как другие, взявшись за руки, водили вокруг него хоровод.

На закате преданные встали лицом к океану, и, подняв руки, что было сил запели: «Хари-и-и-и-и бол!» Но бушующий прибой и сильный ветер почти заглушили их киртан.

Собравшись вокруг костра, преданные закапывали в угли обернутые в фольгу клубни картофеля и яблоки с начинкой из коричневого сахара и изюма. Идея провести вечер у океана всецело принадлежала преданным, но Свамиджи с огромным удовольствием поучаствовал в этом веселом киртане по-калифорнийски.

Харидас и Хаягрива сочинили песню о мудреце Нараде Муни, и спели ее для Свамиджи.

 

Знаете ли вы, кто первый

Вечный космонавт в этой вселенной?

Кто первым разослал свои безумные, безумные позывные

По всем космическим станциям?

Он громко поет песни

Так, что планеты переворачиваются верх дном.

Но не спеши называть меня психом.

Я говорю о Нараде Муни,

Который поет

ХАРЕ КРИШНА ХАРЕ КРИШНА

КРИШНА КРИШНА ХАРЕ ХАРЕ

ХАРЕ РАМА ХАРЕ РАМА

РАМА РАМА ХАРЕ ХАРЕ

 

Свамиджи смеялся. Ему нравилось все, где была мантра «Харе Кришна». И он попросил их сочинить побольше подобных песен для соотечественников.

Гуляя вдоль берега, они набрели на старую, полуразрушенную ветряную мельницу.

— Мукунда, — сказал Свамиджи, — вы должны обратиться в правительство и сказать, что мы восстановим эту мельницу, если на этом месте нам позволят построить храм.

Мукунда было подумал, что он шутит, но потом заметил, что Свамиджи совершенно серьезен, и пообещал спросить.

На прогулке Свамиджи, в своем не по размеру большом пальто, застегнутом на все пуговицы, был центром внимания любящих учеников. Вдоволь нагулявшись, он вместе со всеми сел на большое бревно, чтобы отведать печеной картошки с маслом. Закончив, он бросил остатки собакам.

Небо темнело, высоко над океаном загорались звезды. Преданные столпились вокруг Свамиджи, чтобы провести последний киртан. Затем, как и в храме, они склонились до земли, а Свамиджи стал читать молитвы Господу и парампаре. Но закончил он так:

— Слава собравшимся преданным! Слава собравшимся преданным! Слава Тихому океану!

Все засмеялись. Свамиджи выполнил желание своих учеников: вместе они наслаждались вечерним киртаном и пикником на берегу океана. А они в свою очередь выполнили его желание: пели маха-мантру и постепенно становились преданными Кришны и счастливыми людьми.

 

 

* * *

Хаягрива сидел в комнате Свамиджи и выжидающе на него смотрел. Несколько дней назад он нашел в библиотеке пьесу о Господе Чайтанье, которую показал Свамиджи. Но тот сказал, что ее содержание не заслуживает доверия, и сам решил сочинить сценарий для пьесы и позвал Хаягриву, чтобы его записать.

— Я дам тебе сюжет, — сказал Свамиджи. — А вам останется только обыграть его на цене.

Готовясь рассказывать о событиях из жизни Господа Чайтаньи, Свамиджи пребывал в легком и веселом расположении духа. Он набросал пьесу из двадцати трех сцен и теперь хотел подробно рассказать о каждой. Хаягрива не успел толком сообразить, что Свамиджи собирается делать, и еще не был готов конспектировать, а Свамиджи уже начал описывать первую сцену.

— Первая сцена, — начал он. — По дороге движется санкиртана, такая же, как у нас с вами. Замечательная процессия с мридангами, караталами и рожком. А все вокруг подпевают. Нужно организовать очень хорошую процессию.

Во второй сцене появляется Кали, уродливый черный человек, облаченный в драгоценные царские одежды. Его царица тоже очень уродлива. Они встревожены. Они говорят между собой: «Началось движение санкиртаны. Как же теперь нам продолжать свои дела в эту Эпоху раздоров, Кали-югу?» В этом эпизоде в углу должны появиться двое-трое собутыльников, такая сцена… Олицетворенный Век Раздоров со своей супругой сидят в центре. В одном углу пьют, в другом кто-то заигрывает с женщиной. В оставшихся углах разыгрываются сцены убийства коровы и азартных игр. Вот так это должно выглядеть. А в середине Кали разговаривает со своей уродливой женой: «Мы в опасности. Началось движение санкиртаны. Что же делать?» На этом эта сцена должна закончиться.

Затем начинается прекрасная третья сцена — танец раса*.

Тут Хаягрива прервал Свамиджи. У него были свои соображения о том, что он называл «драматической экспозицией».

— Я думаю, — сказал Хаягрива, четко артикулируя, — пусть это относится ко всему миру. Имена, конечно, можно оставить индийские, но, мне кажется, что описанную вами сцену с Кали и его супругой Порочностью, а также сцену с незаконным сексом и скотобойней можно изобразить на западный манер.

Свамиджи не возражал, однако боялся: не подумали бы зрители, что имеются в виду исключительно жители Запада – как будто только они занимаются незаконным сексом. Хаягрива хотел было ответить, но решил, что не время цепляться к словам, а Свамиджи не терпелось продолжить рассказ об играх Господа Чайтаньи.

Бхактиведанта Свами: Танец раса выглядит так: Кришна и Радхарани стоят в центре, а вокруг них – гопи. Ты помнишь, как недавно в парке люди танцевали с нами, взявшись за руки? Что-то вроде этого.

Хаягрива: Да, да.

Бхактиведанта Свами: Итак, один Кришна танцует с одной гопи. Такая сцена. Затем танец должен прекратиться, и Кришна вступает со Своими подругами в разговор. Кришна обращается к ним:

— Мои дорогие подруги, вы пришли ко мне глубокой ночью, но это нехорошо, поскольку долг каждой женщины — угождать своему мужу. Если вы приходите в такой поздний час, что же подумают ваши мужья? Поэтому, пожалуйста, возвращайтесь домой.

Гопи отвечают:

— Как Ты можешь так говорить? Мы всем сердцем стремились к Тебе, миновав столько трудностей! Не подобает тебе гнать нас прочь!

Вот в таком духе должна быть вся беседа: Кришна просит их вернуться домой, а гопи настаивают:

— Нет, давай продолжим!

Затем, когда танец раса заканчивается, гопи уходят, а Кришна говорит:

— Эти гопи – самое дорогое для Меня. Они такие искренние преданные, и ни мнение родных, ни боязнь потерять свое доброе имя их не остановили. Они пришли ко Мне. Чем же Мне им отплатить?

Итак, Он думал: «Я не смогу отплатить им до тех пор, пока Сам не встану на их место, чтобы понять Себя. Сам Себя Я понять не могу. Я должен встать на место гопи и почувствовать, как они любят Меня».

Придя к такому выводу, Он принял облик Господа Чайтаньи. Поэтому Кришна темного цвета, а Господь Чайтанья — такого же цвета, как гопи. Вся жизнь Господа Чайтаньи – иллюстрация любви гопи к Кришне. Все это нужно показать в этой сцене. Что-то хочешь спросить?

Хаягрива: Вот поэтому Он решил прийти как Господь Чайтанья?

Бхактиведанта Свами: Господь Чайтанья? Да.

Хаягрива: Для того, чтобы…?

Бхактиведанта Свами: Для того, чтобы как гопи оценить Кришну. Как, например у нас с тобой есть отношения. Ты личность, и я личность. Но если я хочу понять, почему ты так предан мне, почему ты так любишь меня, то должен сам встать на твое место. Это естественно. Это и следует показать.

Свамиджи рассказывал и объяснял истории одну за другой. Большинство из них Хаягрива слышал впервые. Порой он не мог правильно записать или даже произнести имена; не знал он, кто была мать Господа Чайтаньи, и был ли Нитьянанда преданным. А когда Свамиджи рассказал историю о Кшира-чора-Гопинатхе, Божестве, которое украло для Своего преданного сгущенное молоко, то Хаягрива совсем запутался и понял так, что сгущенное молоко украл Сам Господь Чайтанья.

Бхактиведанта Свами: Нет. О, боже! Ты, что, не слушал? Чайтанья, увидев Божество, сел и стал смотреть на него, а тем временем Нитьянанда Прабху рассказывал историю о том, почему это Божество стали звать Кшира-чора-Гопинатхой. Ты, что, не следил за моим рассказом?

Хаягрива (пытаясь привести свои мысли в порядок): Нитьянанда?

Бхактиведанта Свами: Нитьянанда сопровождал Господа Чайтанью…

Хаягрива: Нитьянанда рассказывал это Господу Чайтанье?

Бхактиведанта Свами: Да, Божество звали Кшира-чора-Гопинатха. В этой истории (Свамиджи повторял уже в третий раз) говорилось, что когда-то Он украл для Своего преданного горшочек сгущенного молока.

Хаягрива: Ладно. Какое отношение это имеет к Господу Чайтанье?

Бхактиведанта Свами: Господь Чайтанья был в этом храме. В те времена путь из Бенгалии в Джаганнатха-Пури проходил через то место, где находился храм Кшира-чора-Гопинатхи. Поэтому обычно все посещали этот храм. Некогда этот храм посетил и Мадхавендра Пури. Именно ради него Божество и украло сгущенное молоко. С тех времен это Божество называют Кшира-чора-Гопинатха. Эта история была рассказана Господу Чайтанье. Слушая ее перед Божеством, Чайтанья Махапрабху радовался тому, что Бог настолько добр, что ради Своего преданного иногда даже ворует. Это очень важно. Нужно изобразить очень красивый храм, в который входит Господь Чайтанья, поющий «Харе Кришна». И затем Он видит поклонение, арати. Это тоже нужно показать. И небольшую историю. Этого достаточно.

Когда Свамиджи рассказывал историю о визите Господа Чайтаньи в храм Сакши-Гопалы, Хаягрива опять сбился.

— Ты следишь за моим рассказом? — спросил Свамиджи.

— Нет, — выдавил Хаягрива. — Нет.

В конце концов, Хаягрива перестал задавать вопросы и перебивать. Он практически ничего не знал ни о чертах характера, ни о роли героев, но стоило ему хотя бы немного узнать о них, он тут же пытался «втиснуть» их в рамки своей «драматической экспозиции». На самом деле, Свамиджи не только не возражал против вопросов Хаягривы, но даже приветствовал их, поскольку хотел, чтобы Хаягрива понял, как поставить пьесу. Однако сначала Хаягрива решил просто послушать.

Всего за час Свамиджи рассказал множество историй из первой половины жизни Господа Чайтаньи: о том, как, будучи пятилетним мальчишкой, Он дразнил брахманов на берегу Ганги, о Его движении гражданского неповиновения мусульманскому судье, о том, как в возрасте двадцати четырех лет Он принял обет отречения, о Его последней встрече с любимой матерью, о Его дороге в Пури и путешествии по Южной Индии, о Его встречах с учениками, такими как Сарвабхаума, Рамананда-Рая, Рупа Госвами и Санатана Госвами и о том, какие наставления Он им дал.

В конце концов, утреннее расписание Свамиджи вынудило его остановиться. Настало время омовения и обеда. Было решено продолжить на следующий день.

Во второй раз Хаягрива слушал внимательнее, и перед его воображением быстро, одна за другой, разворачивались трансцендентные игры Господа. Описывая каждую сцену, излагая слова и мысли Господа Чайтаньи и Его спутников, Свамиджи, казалось, сам был свидетелем тех событий. Особые чувства в нем вызвал рассказ о Господе Чайтанье и Харидасе Тхакуре.

— Харидас Тхакур родился в мусульманской семье, начал Свамиджи. — Так или иначе, он стал преданным и триста тысяч раз повторял: “Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе”. Чайтанья Махапрабху сделал его ачарьей, великим учителем воспевания маха-мантры. Поэтому мы прославляем его словами — намачарья харидаса тхакура ки джая — поскольку он был возведен в ранг ачарьи, великого учителя повторения «Харе Кришна».

Когда Господь Чайтанья принял санньясу, Харидас решил:

— Мой дорогой Господь, Ты покидаешь Навадвипу. Чего стоит теперь моя жизнь? Либо возьми меня с собой, либо позволь умереть.

На это Чайтанья Махапрабху сказал:

— Нет. Зачем тебе умирать? Ты пойдешь со Мной.

Он взял его в Джаганнатха-Пури. Харидас считал себя выходцем из мусульманской семьи, поэтому никогда не входил в Храм Джаганнатхи. Но Чайтанья Махапрабху поселил его в доме Кашинатхи Мишры. Здесь Харидас повторял мантру, а Чайтанья Махапрабху посылал ему прасад. Так проходили его дни, и не было и дня, чтобы Чайтанья не приходил повидаться с Харидасом.

Свамиджи хотел, чтобы в пьесу вошла сцена ухода Харидаса Тхакура.

Хаягрива: Это тот самый Харидас, которого мусульмане бросили в реку?

— Да, — сказал Свамиджи.

На что у Хаягривы невольно вырвалось:

— Так значит, он умер в пятой сцене?

Вопрос смутил Свамиджи. Хаягрива вновь показал скудость своих духовных познаний — он говорил об уходе Харидаса, как о смерти обычного человека.

— Ладно, — понял свою ошибку Хаягрива. — Как же там было дело?

Бхактиведанта Свами: Это событие очень важно. Чайтанья Махапрабху был брахманом и санньяси. Согласно порядкам, царившим тогда в обществе, Ему не полагалось даже касаться мусульманина. Харидас Тхакур был мусульманином, и все же, когда он умер, Чайтанья Сам взял его тело на руки и с ним танцевал. Он похоронил его и устроил раздачу прасада.

Поскольку Харидас был мусульманином, он не входил в Храм Джаганнатхи – индусы очень строго следили за этим. Харидас был преданным, но он думал: “Зачем я буду создавать лишние беспокойства?” Чайтанье Махапрабху очень нравилось скромное поведение Харидаса. Даже став преданным, Харидас не требовал, чтобы его пустили в храм. Но Чайтанья Махапрабху каждый день Сам приходил к нему. Отправляясь к морю, Он сперва заходил к Харидасу: