Марта, суббота, 18.00,

лимузин, по дороге из «Плазы» домой

Господи, как же я устала! У меня просто глаза закрываются. Играть на сцене – это УЖАСНО трудно! Кто бы мог подумать? Я хочу сказать, когда смотришь «Подростков с улицы Деграсси», кажется, что это так легко. Но ведь они все время, пока снимается сериал, ходят в школу и все такое. Как они ухитряются?

Конечно, им не надо петь, кроме тех серий, в которых они участвуют в прослушивании, чтобы выступать в группе. Как выяснилось, петь гораздо труднее, чем ИГРАТЬ. А я‑то ду­мала, что с этим у меня будет меньше всего про­блем. Потому что я усиленно тренировалась петь под караоке на случай, если мне придется зарабатывать на еду, когда я буду путешество­вать, как Бритни Спирс в «Перекрестках».

Одно могу сказать, я теперь очень зауважа­ла Келис, потому что для того, чтобы создать идеальную версию нового альбома, ей пришлось репетировать его пять тысяч раз. А мадам Пуссен заставила меня репетировать песню Розагунды КАК МИНИМУМ столько же.

А когда у меня стало чесаться в горле и я не могла взять высокие ноты, она заставила меня взяться за низ рояля, на котором аккомпани­ровал Фил, и ПРИПОДНЯТЬ его!

– Принцесса, пойте диафрагмой, – кри­чала мадам Пуссен. – Не дышите грудью, ды­шите диафрагмой! Грудной голос не нужен, нужно петь ДИАФРАГМОЙ! Поднимайте! Под­нимайте!!!

Хорошо еще, что я только вчера заново по­крыла ногти прозрачным лаком (это чтобы было меньше соблазна их грызть). По крайней мере, ПО ЭТОМУ ПОВОДУ она на меня орать не может.

А хореография? Об этом и говорить нечего. Некоторые смотрят на болельщиц свысока (и до недавнего времени я тоже так на них смотрела, на всех, кроме Шамики), но на самом деле ‑ю, чем они занимаются, ужасно трудно! Помните их танцевальные шаги? О боже! Это примерно как «Физер, забери уже мою энергию ци, я больше не могу делать эти шаги!»

Но Физер мне просто нисколечко не сочувствует, а уж бедняге Кенни и подавно, хотя он даже под страхом смерти не мог бы станцевать как надо.

И знаете» что? Завтра к десяти утра мы все снова должны явиться на репетицию, чтобы за­ниматься тем же самым.

Сегодня вечером, когда мы уже уходили, Борис сказал:

– Это самое трудное, что мне когда‑нибудь приходилось делать, чтобы заработать дополнительные сто очков.

И это очень верно подмечено. Но, как ему сказала Линг Су, это выгоднее, чем ходить по домам и продавать свечи. В этом‑месте мне пришлось зашикать на Линг Су, чтобы она за­молчала, потому что поблизости стояла Амбер Чизман!

Но Джей Пи услышал, что я велю Линг Су замолчать, и начал:

– А что? Что у вас за страшная тайна? О чем вы вообще говорите? Мне можете все расска­зать, клянусь, я унесу тайну с собой в могилу.

Дело в том, что когда проводишь вместе с кем‑то столько времени, сколько проводили мы – с тех пор, как начались репетиции,,– невольно начинаешь чувствовать с этим челове­ком... некую связь. Я хочу сказать, это полу­чается само собой, и я ничего не могу с этим поделать. Просто ты проводишь с кем‑то ОЧЕНЬ МНОГО времени. Даже Лилли с ее явными ан­тиобщественными наклонностями закричала, когда мы надевали пальто:

– Эй, ребята, я чуть не забыла, сегодня у нас в квартире вечеринка! Приходите все, мои родители уехали!

По‑моему,‑ с ее стороны это большая на­глость, потому что вечеринка‑то на самом деле не ее, а Майкла. Лично я не уверена, что он будет в восторге оттого, что на его вечеринку завалится толпа школьников (конечно, я не в счет).

Но вы поняли, что я хотела сказать – это пример того, как сильно мы все сблизились между собой.

Вот почему я почувствовала потребность рас­сказать Джек» Пи правду, то есть рассказать, что студенческий совет остался без денег и нам нечем заплатить за аренду зала для торже­ственной церемонии выпуска, и что именно поэтому мы и взялись за постановку этого мю­зикла.

Казалось, Джей Пи удивился – но не тому, что я профукала весь бюджет, как я поначалу подумала. Оказывается, на самом деле его по­разило другое.

– Так вот оно что! – сказал он. – А я‑то думал, что твоя бабушка все это подстроила только затем, чтобы умаслить моего папу, что­бы он отказался торговаться против нее на аук­ционе за искусственный остров Дженовия.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

У меня просто челюсть отвисла. Я так и сто­яла, глядя на него с открытым ртом, пока он не засмеялся и не сказал:

– Да не волнуйся, Миа, я никому не ска­жу. Я имею в виду, про деньги на церемонию выпуска. Или про замыслы твоей бабушки.

Но тут меня разобрало любопытство, и я спро­сила:

– Скажи, Джей Пи, а почему твой отец во­обще хочет купить искусственный остров Дже­новия?

– Потому что он может себе это позволить. При этом Джей Пи вовсе не выглядел иронич­ным, что было с ним впервые. Он почти никогда ни из‑за чего не волнуется и не расстраивает­ся – кроме как из‑за кукурузы в чили, есте­ственно.

Я сразу поняла, что Джон Пол Рейнольдс‑Эбернети Третий – больная тема для Джона Пола Рейнольдса‑Эбернети Четвертого. Поэто­му я сменила тему. Этим умением овладеваешь, когда готовишься быть принцессой. Я имею в виду, как менять тему, которая вдруг оказа­лась неудобной.

– Ладно, до завтра – сказала я Джею Пи,

– Ты собираешься к Лилли на вечеринку? – спросил он.

– Ах, да, – сказала я.

– Тогда может быть там и увидимся, – ска­зал Джей Пи.

Это очень мило: Джей Пи чувствует себя с нами настолько комфортно, что готов пойти на вечеринку Лилли. Правда, он не знает, что на самом деле это вечеринка не Лилли, а Майкла.

Как бы то ни было, у меня есть заботы по­важнее, чем Джей Пи, Лилли и бабушка с ее дьявольскими планами по приобретению искусственных островов.

Потому что мне нужно претворять в жизнь мой собственный план...