Марта, пятница, ТО

Бабушка позвонила в тот самый момент, ког­да зазвенел звонок с обеденного перерыва на урок.

– Амелия, – сказала она чопорно. – Тебе нужно было со мной о чем‑то поговорить?

– Скажи мне, зачем ты включила меня в свой мюзикл, как тебе это только в голову при­шло? – возмутилась я. – Ты же знаешь, я не хочу в нем участвовать, я даже не заполняла ан­кету, помнишь?

– И это все? – Казалось, бабушка была ра­зочарована. – Амелия, если не ошибаюсь, тебе разрешается пользоваться мобильным только в экстренных случаях. Вряд ли это можно на­звать экстренным случаем.

– Ошибаешься, – возразила я. – Случай самый что ни на есть экстренный. У меня воз­ник кризис. Кризис в отношениях с тобой.

Мне показалось, что бабушку мое заявление очень позабавило.

– Амелия, – сказала она, – вспомни, на что ты больше всего жаловалась с того самого дня, когда узнала, что в действительности ты – принцесса?

Мне пришлось подумать над ответом.

– На то, что за мной повсюду таскается те­лохранитель?

Мне пришлось спросить это шепотом, чтобы Ларс не услышал и не обиделся.

– На что еще?

– На то, что я не могу никуда пойти, чтобы меня не преследовали папарацци?

– Подумай получше.

– На то, что все мои друзья проводят лето в лагере, а мне приходится тратить каникулы, посещая заседания парламента?

– На уроки принцессы, Амелия, – ответи­ла за меня бабушка. – Ты же их просто нена­видела. И знаешь, что?

– Что?

– На время репетиций мюзикла уроки принцессы будут отменены. Что ты на это ска­жешь?

Я прямо так и чувствовала самодовольство в ее голосе. Она решила, что обвела меня вок­руг пальца. Она не знала, что моя преданность друзьям даже сильнее, чем ненависть к урокам принцессы!

– Неплохая попытка, – сказала я спокой­но. – Но уж лучше я буду учить фразу «Пе­редайте масло, пожалуйста» на пятидесяти языках, чем смотреть, как Лилли переживает, что не получила ту роль, которой ока заслужи­вает.

– А что, Лилли не довольна ролью, которую она получила?

– Конечно! Из нас всех – она самая луч­шая актриса, и ей должна достаться главная роль! А ты дала ей роль какой‑то дурацкой лю­бовницы Албуана, и у нее всего строчки две текста!

– Амелия, – сказала бабушка, – в театре не бывает маленьких ролей, бывают только ма­ленькие актеры.

ЧТО‑О? Я понятия не имела, о чем она тол­кует.

– Неважно, – сказала я, – если ты не хо­чешь, чтобы твое шоу провалилось, назначь на главную роль Лилли. Она...

Но бабушка меня перебила.

– Я тебе уже говорила, что мне очень понра­вилась твоя подруга Амбер Чизман?

У меня просто кровь в жилах застыла. Стоя перед дверью в кабинет ТО, я стиснула в руке телефон.

– Ч‑что?

– Мне интересно, что бы сказала Амбер, – продолжала бабушка, – если бы я случайно упомянула, что ты спустила деньги, отложен­ные на проведение торжественной церемонии выпуска, на контейнеры для мусора.

Я была так потрясена, что не смогла произ­нести ни слова.

– Э‑э, Миа, прошу прощения... – Это мимо меня попытался протиснуться Борис с футля­ром для скрипки, а я просто тупо стояла на месте.

У меня пересохло в горле, я с большим тру­дом смогла проговорить:

– Ты этого не сделаешь.

Ее ответ потряс меня до глубины души.

– Ну почему же, сделаю.

Мне хотелось закричать: БАБУШКА, КАК ТЫ МОЖЕШЬ УГРОЖАТЬ СВОЕЙ ЕДИНСТЫВЕННОЙ ВНУЧКЕ????????? ЧТО С ТОБОЙ, КАК ТЫ МОЖЕШЬ!!!!!!!!!!!

Но, конечно, я не могла. В смысле, не могла закричать. Потому что я стояла с телефоном в руке посреди кабинета ТО. И хотя это был ка­бинет для ТАЛАНТЛИВЫХ и ОДАРЕННЫХ, и в нем собрались одни чудаки, там все равно не полагалось орать в мобильный.

– Я подумала, что, возможно, это заставит тебя пересмотреть свой взгляд на ситуацию, – промурлыкала бабушка. – Разумеется, я ни­чего не скажу твоей подруге о состоянии ваших финансов, но в обмен на это ты, в свою очередь, поможешь мне разрешить одну небольшую проблему с недвижимостью, для этого тебе нужно только выступить в главной роли мюзикла «Коса!». Суть в том, Амелия, что как потомок Розагунды, ты сыграешь ее роль гораздо более убедительно, чем могла бы сыграть Лилли. Кроме того, ты гораздо привлекательнее Лилли, которая при определенном освещении напоминает собаку... ну, знаешь, бывают такие, с плос­кими мордами.

Мопса! А я‑то думала, что кроме меня никто этого не замечает!

– Так что, Амелия, увидимся завтра на ре­петиции, – пропела бабушка, – И вот еще что, юная леди. Если ты желаешь самой себе добра, не советую никому рассказывать о нашем согла­шении. НИКОМУ, даже отцу. Ты меня поняла?

И она повесила трубку.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Мне просто не верилось, правда, не верилось. Я хочу сказать, где‑то в глубине души я давно в некотором роде догадывалась, что она такая, Но так ОТКРОВЕННО она никогда себя не вела.

И все‑таки, наверное, мне в конце концов придется это признать, потому что это правда.

Моя бабушка – злодейка. Честное слово.

Сами посудите, какая женщина способна пустить в ход ШАНТАЖ, чтобы заставить соб­ственную внучку исполнять ее приказания?

Я вам скажу, какая: злодейка.

Или, может быть, бабушка – антиобще­ственный элемент, социопат. Я бы нисколько не удивилась, если бы оказалось, что так оно и есть. У нее все основные симптомы налицо. Кроме, может быть, одного: регулярного нару­шения закона.

Но хотя бабушка и не нарушает федераль­ные законы, правила приличия она нарушает просто ПОСТОЯННО.

Закончив разговор с бабушкой, я заметила, что Лилли пристально смотрит на меня поверх компьютера, на котором она верстала первый номер «Розовой задницы Толстого Луи».

– Миа, что‑нибудь случилось? – спросила она.

– Это насчет Розагунды, – ответила я. – Жаль, но бабушка не поддается. Она сказала, что я должна согласиться играть Розагунду, иначе она расскажет сама знаешь, о чем, сама знаешь, кому, и меня погонят пинками отсюда и до самого Уэстчестера.

Темные глаза Лилли блеснули за стеклами очков. Мне показалось, что она совсем не уди­вилась.

– Ну да, я понимаю, она не согласилась.

– Лилли, мне правда очень жаль, что так получилось, – сказала я искренне. – Из тебя бы получилась гораздо лучшая Розагунда, чем из меня.

– Неважно. – Лилли шмыгнула носом. – Мне отлично подойдет и моя роль, правда.

Но я чувствовала, что она только храбрится, а в душе ей очень обидно. И я не могла ее в этом упрекнуть. Ерунда какая‑то получается. Если бабушка хочет, чтобы ее мюзикл имел успех, почему она не желает взять на главную роль самую лучшую актрису, какую только может найти? Почему она настаивает, чтобы главную роль играла я – наверное, самая плохая акт­риса во всей школе... ну, может быть, хуже меня только Амбер Чизман?

Ну ладно. Наверное, половину из всего, что делает бабушка, невозможно объяснить. Навер­ное, у нее есть какое‑то свое логическое обосно­вание.

Но мы, простые смертные, никогда его не поймем. Эта привилегия доступна только дру­гим таким же пришельцам, которые прилетели вместе с моей бабушкой на одном космическом корабле с далекой злой планеты, где она ро­дилась.