Майя промолчала не ответив.

Однако это бремя гомункулов семьи Айнцберн. Будь то мой ребёнок или мой дед; мы ощущаем эту печаль каждый раз, когда рождается дочь. Эта судьба будет продолжаться, пока длиться Война в Фуюки. И потому, я надеюсь, что вся эта боль может закончиться вместе со мной, если я, используя своё тело, покончу с этим упрямым желанием семьи Айнцберн. Если моё желание будет исполнено, тогда моя дочь будет избавлена от такой трагичной судьбы. Тогда это дитя проживёт свою жизнь человеком, и никак не будет связана со Святым Граалем.

Таковы материнские чувства?

Ирисфиль поняла, что проявила слишком много эмоций, только когда Майя спросила об этом. Она смущенно и грустно улыбнулась.

Возможно. Быть может тебе будет сложно понять, Майя.

Нет, не очень. Я тоже была матерью.

Что?

Это был очень неожиданный ответ. Ирисфиль даже не поверила своим ушам. Словно извиняясь за то, что она так удивила Ирисфиль, Майя продолжила спокойным голосом.

Я действительно забеременела и родила, хотя можно сказать, что это вышло случайно.

Ты была замужем?

Нет. Я не знаю, кто был отцом. После битвы, каждую ночь в бараках солдаты-мужчины приходили к нам солдатам женщинам и… я не помню, когда это началось… в любом случае, вскоре после того как я стала женщиной, я забеременела. Ребёнку даже не дали имени, и я не знаю, жив ли он до сих пор. Если он не умер, тогда он должен продолжать существовать в далёком уголке того поля боя и драться за свою жизнь. Там детям дают оружие и посылают в бой, когда им исполняется пять лет.

- Да как такое…

Когда она услышала, как бывший солдат из детского батальона рассказывает о своём трагичном прошлом, Ирисфиль оказалась поражена до глубины души.

Вы удивлены? Но подобное определённо не ново в этом мире, не так ли? Современные террористы и подразделения партизан известны тем, что используют детей в качестве солдат, и я в качестве успешного примера служу тому доказательством. Поэтому, детей, которые разделят мой опыт, не станет меньше в современном мире, их будет всё больше и больше. Майя спокойно продолжала говорить, но в её глазах становилось всё меньше и меньше жизни. Печаль и гнев тоже ушли из её голоса. Похоже, единственное, что было в её воспоминаниях - лишь бесконечное отчаянье.

Мэм, возможно вы думали, что этот мир, который вы впервые увидели своими собственными глазами - прекрасен и завидовали тем, кто в нём живёт. Однако я очень завидую вам, кто всегда жил в этом замке. Вы не познали ужасов и уродства этого мира.

Хотя в анализе Майи не было зависти или гнева, Ирисфиль стало неловко, когда она услышала эти слова.

Майя, похоже, уловила чувства Ирисфиль, поэтому она продолжила.

Если такой мир действительно можно изменить… тогда неважно как Киритцугу решит использовать мою жизнь для того чтобы достичь этого, я не выскажу ни единого возражения. «Но я не знаю ничего, что я могла бы делать отдельно от сражений» - мягко пробормотала Майя, обращаясь сама к себе. Не было преувеличений в этой фразе. Без целей и надежды; её сердце было также пусто как сожженное поле.

Хотя её внутренний мир был полностью отличен от мира Киритцугу, они были потрясающе похожи как солдаты. Всём своим существом Майя постоянно напоминала Киритцугу, и одновременно с этим она была ему примером.

Киритцугу замуровал себя внутри этой дилеммы потому, что существование Майи было близко ему, и он сделал себя абсолютно безжалостной и жестокой машиной убийства.

Что… ты будешь делать после того как Киритцугу исполнит своё желание? Когда Ирисфиль спросила об этом, в глазах Майи вновь появилась озадаченность.

Я никогда не думала, что смогу пережить выполнение этого задания. Если мне действительно удастся остаться в живых, тогда у меня не будет причин продолжать жить. В мире, изменённом Киритцугу, для меня не найдется места.

В мире без войн нет места такой как она, не знавшей ничего кроме сражений. Для Майи это было логичный вывод. Такие депрессивные и грустные чувства заставили Ирисфиль заговорить.

Нет, это не так. Майя, тебе есть, что делать после того, как война закончиться.

- …