Переход 147

ном сочетании с импровизацией, а также сообразительности, остро­умия, знаний и, что очень важно, готовности «разъяснять основания», т. е. либо давать, либо быть готовой дать правдоподобные объяснения, либо избегать ситуаций, где эти объяснения могут потребоваться.

Переход не был делом личного желания Агнес. Он был ей необхо­дим. Агнес должна была быть женщиной. Нравилось ей это или нет, она должна была осуществлять переход. Успехи приносили Агнес ра­дость, а неудачи вызывали страх и раздражение. Когда я попросил ее рассказать о чем-то «действительно хорошем», что с ней произошло, она сообщила о первом месте работы после возвращения в родной го­род; о вечеринках в родном городе после смены пола; о жизни со своей подругой в Лос-Анджелесе; о своем мастерстве в качестве стенографи­стки; о череде все более выгодных мест работы; об операции восемь недель спустя, когда влагалище наконец приобрело нужный вид, пе­рестало причинять боль и, к удивлению хирургов, поддалось усилиям Агнес добиться его пятидюймовой глубины. «Конечно, лучшее, что случилось в моей жизни, — это Билл».

Когда я спросил Агнес, произошло ли что-то «действительно пло­хое», ее напряжение стало столь очевидным, что мне пришлось пере­формулировать вопрос и спросить, произошло ли что-то «плохое, но не ужасное». На это она ответила: «На меня обращали внимание (в средних и в особенности в старших классах), обращали внимание на то, что у меня нет ни друзей, ни приятелей, ни вообще кого бы то ни было. (Пауза.) У меня не было друзей, потому что в любых отношени­ях я вела себя не так, как все. У меня не могло быть бойфренда. Я не хотела бойфренда. Потому что я была такой, какой я была, у меня не могло быть и подружек, поэтому я... У меня не было друзей, потому что в отношениях такого рода я не могла вести себя так, как все». Я спросил, почему она не могла иметь друзей? «Как я могла иметь под­ружек? Как я могла иметь приятелей?» Я спросил, почему нет? «Ве­роятно, я чувствовала, что это невозможно. В школе я не заигрывала с девчонками, не дружила с ребятами, в общем, не делала ничего тако­го, потому что очень отличалась от всех». По другим ее рассказам, осо­бенно трудные периоды жизни можно кратко, но, конечно, неполно, представить в виде следующего перечня: взросление; три года в стар­ших классах; жизнь дома сразу после изменения облика; отношение семьи, соседей и бывших друзей после возвращения из Мидвест-сити; глубокое разочарование, когда после обследования и пробной лапа- ротомии в ее родном городе ей сообщили о невозможности что-либо предпринять; попытки удовлетворить сексуальные притязания Бил­ла; эпизод, когда она наконец сообщила Биллу, что у нее есть пенис; беседы с нами в У КЛА с надеждой на то, что решение будет положи­тельным и вскоре будет сделана операция; страх, что врачи решат уда­лить грудь вместо пениса, что она связала себя обязательствами в отношении операции, и решение от нее больше не зависит; после опе­рации — восстановление, длившееся около шести недель и сопровож­давшееся легкой депрессией, резкими перепадами настроения, кото­рые она была не в состоянии ни контролировать, ни объяснить себе или своему другу, а также чередой серьезных ссор со своим другом; проблемы с влагалищем, которое плохо заживало и оказалось меньше, чем она рассчитывала; серьезная инфекция мочевого пузыря, которая потребовала повторной госпитализации; уменьшение обхвата груди с 95 до 86 сантиметров, а также сопутствующий этому страх, что нали­чие пениса является необходимым условием сохранения ее женского облика; измененные отношения с Биллом в течение трех месяцев пос­ле операции; и наконец, в перспективе, Лос-Анджелес, если се планам на брак не будет суждено сбыться.

«Действительно хорошими ситуациями» были ситуации, в кото­рых работа по переходу позволяла ей чувствовать себя «нормальной, естественной девушкой», соответственно относиться к окружающим и восприниматься окружающими. «Действительно плохими» были ситуации, в которых эта ее работа по разным причинам не удавалась или обещала неудачу. Качество явной успешности или неудачности эти ситуации приобретали лишь в ретроспективе. Нам же наиболее интересны ситуации, с которыми необходимо было справляться в про­цессе их развития. Что это были за ситуации? Как Агнес справлялась с ними но ходу их развития? Во многих из этих ситуаций, несмотря на социально структурированный характер связанных с ними кризисов, Агнес удавалось приблизиться к их шаблонному проживанию, к «обыч­ной жизни».

В качестве иллюстрации, предваряющей обсуждение этих вопро­сов, может служить следующая ситуация.

Прежде чем явиться на медосмотр по поводу работы в крупной страховой компании, которую она впоследствии получила, памятуя о прежних медосмотрах, Агнес решила, что позволит врачу обследовать себя только до пояса. Если же врач продолжит осмотр или как-либо даст знать о необходимости осмотреть область гениталий, Агнес реши­ла заявить о том, что стесняется, а если этого окажется недостаточно, чтобы врач оставил свои намерения, она просто уйдет, может быть, изображая застенчивость, а может быть, и без объяснений. Для Агнес предпочтительнее было отказаться от работы, чем быть разоблачен­ной, при этом одно, безусловно, зависело от другого.

Ситуацию, которую Агнес раз за разом приходилось преодолевать, можно в целом описать как ситуацию, в которой достижение баналь­ных целей и сопутствующего им удовлетворения предполагало риск разоблачения. Агнес использовала стратегию, позволявшую ей быть готовой ретироваться в случае возможного разоблачения, хотя и це­ной потери определенных выгод. Характерной ситуацией перехода была ситуация, когда Агнес должна была быть готова выбрать и часто выбирала между сохранением женской идентичности и достижением обычных целей. Как правило, ситуация требовала одновременного удовлетворения обоих условий путем активного, выверенного ее пре­одоления. В отличие от других она знала, что эти условия — обрете­ние возможности удовлетворить институционализированные и ба­нальные потребности при минимизации риска разоблачения — стро­го ранжированы но своей приоритетности: женскую идентичность следовало защищать в первую очередь. Удовлетворение банальных потребностей было возможно только при удовлетворении приоритет­ного условия сохранения идентичности. Риск в этом плане влек за собой необходимость жертвовать удовлетворением других потребно­стей.

В качестве вариаций на эту тему может служить ряд разнообраз­ных ситуаций.