Глава первая Змеи Рё сакивинки 5 страница

Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 511

Даланга я запомнил надолго. Как и женщину с хорошим знанием английского языка. Эта ночь в Бандунге вывела меня на новый уровень понимания и ощущения происходящего.

До сих пор я не мог полностью отрицать важность того, что мы делаем в Индонезии, мои реакции отражали мои эмоции, и я обычно успокаивал себя тем, что обращался к разуму, историческим примерам и биологическому императиву.

Я оправдывал наши действия жизненной необходимостью, убеждая себя в том, что Эйнар, Чарли и остальные поступают так, просто заботясь о своих семьях.

Мои же дискуссии с молодыми индонезийцами, однако, вынудили меня посмотреть на другой аспект проблемы.

Их глазами я увидел, что эгоизм во внешней политике не идёт на пользу будущим поколениям. Он близорук, подобно годовым отчётам корпораций и стратегиям политических лидеров, формирующих эту внешнюю политику.

Как оказалось, данные, которые мне были нужны, требовали частых визитов в Джакарту. Я воспользовался этим временем, чтобы хорошо обдумать всё это и сделать записи в своём дневнике.

Я блуждал по улицам города, подавая нищим и пытался вовлечь в разговор прокажённых, проституток и уличных мальчишек.

Тем временем, я обдумывал природу иностранной помощи и пытался понять, каким наилучшим образом развитые страны могли бы помочь облегчить нищету и страдание в странах третьего мира.

Я спросил себя, когда иностранная помощь является подлинной и когда продиктована лишь жадностью и корыстью? Я задумался, является ли подобная помощь всегда альтруистической?

Я был уверен, что страны, подобные моей собственной, должны принять все меры для помощи больным и голодающим всего мира и я был точно так же уверен, что очень редко — если вообще когда-либо — это было главным мотивом для нашего вмешательства.

Я всё время возвращался к главному вопросу: если целью иностранной помощи является империализм, правильно ли это?

Я часто завидовал людям, подобным Чарли, которые настолько верили в нашу систему, что полагали необходимым насаждать её во всём остальном мире.

Я сомневался, позволит ли недостаток ресурсов жить всему миру по образцу Соединённых Штатов, при том, что даже в самих Соединённых Штатах миллионы людей живут очень бедно.

К тому же, мне было далеко не очевидно, что все люди в других странах хотят жить, как мы.

Наша собственная статистика насилия, депрессий, употребления наркотиков, разводов и преступлений показывала, что, хотя наше общество и относится к самым богатым в истории, оно, пожалуй, ещё и одно из наименее счастливых.

Почему же мы хотим, чтобы другие нам подражали?

Возможно, Клодин предупреждала меня об этом. Я больше не был уверен, что в точности понял то, что она хотела сказать мне. В любом случае, интеллектуальные игры остались позади и время моей невинности прошло. Я написал в своём дневнике:

Невиновен ли кто-либо в США? Хотя находящиеся на вершине экономической пирамиды получают практически всё, миллионы из нас тоже прямо или косвенно извлекают для своего существования средства от эксплуатации стран третьего мира.

Ресурсы и дешёвая рабочая сила, которые питают нашу коммерцию, прибывают из стран, подобных Индонезии, и лишь крохи возвращаются назад. Иностранные кредиты гарантируют, что сегодняшние дети и их внуки из этих стран останутся заложниками ситуации.

Они должны позволить нашим корпорациям разорять природные ресурсы своих стран и отодвинуть образование, здравоохранение и социальное обеспечение на задний план в пользу выплат долгов нам.

Тот факт, что наши собственные компании уже получили большинство этих денег за строительство электростанций, аэропортов и технопарков, не влияет на положение вещей.

Делает ли невиновными большинство американцев то, что они ничего об этом не знают?

Неинформированными или дезинформированными — да, но невиновными?

Конечно, я понимал, что сейчас меня надо причислить к активным дезинформаторам.

Призрак войны за веру тревожил меня и, чем дальше я вглядывался в него, тем более вероятной мне казалась эта война.

Мне казалось лишь, что этот джихад случится не столько в виде войны мусульман с христианами, сколько в виде войны стран третьего мира, возможно с мусульманами во главе, против развитых стран.

Мы в развитых странах являемся потребителями ресурсов, а страны третьего мира — их поставщиками.

Это — колониальная система, созданная для того, чтобы страны, обладающие мощью и силой, но испытывающие недостаток ресурсов, эксплуатировали страны, владеющие ресурсами, но слишком слабые, чтобы защитить себя.

У меня не было с собой книги Тойнби, но я знал, что история гласит, что поставщики ресурсов, которых достаточно долго эксплуатируют, непременно восстают. Достаточно было вспомнить Американскую революцию и Тома Пэйна.

Я припомнил, что Великобритания оправдывала свои налоги военной защитой колоний от французов и индейцев. Колонисты имели на этот вопрос совершенно другую точку зрения.

То, что Пэйн предложил соотечественникам в своём блестящем «Здравом смысле» было той душой, о которой говорили мои молодые индонезийские друзья, — идеей, верой в правосудие высшей власти, религией свободы и равенства, диаметрально противоположной британской монархии и её элитарной классовой системе.

То, что предлагали мусульмане, было очень похоже: вера в высшую силу и уверенность в том, что ни одна страна в мире ни имеет права эксплуатировать другие страны.

Подобно колонистам-минитменам, мусульмане угрожали борьбой за свои права, а мы, подобно британцам 1770-х, называли это терроризмом. Казалось, история повторяется.

Я спрашивал себя, в каком мире довелось бы нам жить, если бы Соединённые Штаты и их союзники обратили все деньги, потраченные на колониальные войны, подобные вьетнамской, на борьбу с мировым голодом, на распространение образования и основ здравоохранения, доступных для всех, включая наших собственных граждан?

Я спрашивал себя, как отразилось бы на будущих поколениях то, что мы предприняли бы для устранения причин неблагополучия, для защиты водных бассейнов, лесов и других природных богатств, которые обеспечивают чистый воздух, воду и прочее, что питает наш дух и наше тело?

Я не думаю, что Отцы-Основатели предполагали право на жизнь и свободу исключительным для одних американцев, так, почему же мы теперь воплощаем те стратегии и империалистические ценности, против которых они сражались?

В мою последнюю ночь в Индонезии я внезапно проснулся, сел в кровати и включил свет. Я почувствовал, что кто-то ещё находится в комнате со мной.

Я посмотрел вокруг на обстановку номера в «Интерконтиненталь Индонезия», на мебель, шёлковые гобелены и кукол-марионеток в рамках на стенах. Затем я снова заснул и увидел сон.

Я видел Христа, стоящим передо мной. Он выглядел точно так же, как тот Иисус, с которым я разговаривал каждый вечер маленьким мальчиком, деля с ним свои заботы во время вечерних молитв.

За исключением того, что Иисус моего детства был белокожим и белокурым, этот имел вьющиеся чёрные волосы и тёмный цвет лица. Он наклонился и поднял что-то на уровень своего плеча.

Я ожидал увидеть крест. Но вместо этого я увидел автомобильную ось с прикреплённым колесом, похожим на металлический нимб над его головой. Смазка капала с его лба, подобно крови.

Он выпрямился, посмотрел мне в глаза и промолвил: «Если бы я пришёл теперь, вы увидели бы меня другим». Я спросил, почему. «Потому, — ответил он, — что мир изменился».

Часы сказали мне, что вот-вот рассветёт. Я знал, что не смогу заснуть снова, поэтому оделся, спустился на лифте в пустое лобби и стал блуждать по аллеям у плавательного бассейна. Луна была яркой, сладкий запах орхидей наполнил воздух.

Я уселся в кресло на веранде и подумал, что же я здесь делаю, почему события моей жизни привели меня на эту дорогу, почему Индонезия? Я знал, что моя жизнь изменилась, но я и понятия не имел, насколько решительно.

Энн встретилась со мной в Париже на моём пути домой в попытке примирения. Но даже в течение этих французских каникул мы продолжали ссориться.

Хотя в нашей совместной жизни было много хорошего, мы поняли, что за плечами у нас слишком много гнева и обид, чтобы её продолжать.

Кроме того, слишком о многом я не мог ей никогда рассказать.

Единственным человеком, с которым я мог бы поговорить об этом, была Клодин и я думал всё время только о ней.

Энн и я приземлились в Бостонском аэропорту и разъехались по своим апартаментам в Бэк Бэй.