ТЕМАТИКА САМОСТІЙНИХ РОБІТ

Дата добавления: 2015-09-19; просмотров: 463

Все в этот момент было отчетливо настоящим, ощутимым, реальным до боли, до рези в глазах. Шершавая столешница. Пыль в горячем воздухе, пропахшем древесной смолой. Ножки стула царапают лакированный пол, когда Ветивер – точнее, теперь Марта – отодвигается, чтобы сесть поудобней.

Почему-то здесь и сейчас Ветивер перестал отбрасывать сорок теней, перестал быть бледным и узколицым скелетом, пародией на человека. Он превратился в Марту – розовощекую, фигуристую женщину с полными алыми губами и роскошными красными волосами, достигающими талии. У Марты были красивые, маленькие кисти рук, проворные пальцы и острый взгляд.

Пока Айра еще плохо соображал, пытаясь приспособиться к настоящести окружающего, Марта сняла им комнатку на третьем этаже деревянной усадьбы, оставила Айру одного и ушла за покупками. Вернулась она через два часа, принеся с собой корзинку, полную лески, проволоки, маленьких ножниц, ниток разного цвета и толщины, и, конечно, бисера – самого разнообразного. Тряпичные мешочки были полны маленьких искристых бусин: темных, с отливом, прозрачных, рубленых, больших и мелких, правильных и бракованных. Были там и мешочки с бусинами побольше: одни оказались вылитыми из стекла, другие представляли собой просверленные жемчужины, черные, розовые и белые, третьи были сработаны из запеченной и эмалированной поверху глины, другие были деревянными и керамическими.

Марта велела Айре сесть за стол. Айра понял, что очень проголодался, да и в животе заурчало требовательно. Но Марта была непреклонна:

– Садись, смотри и слушай. Мы начнем с основ. Сегодня сплетем простой браслет, завтра – клубничинку, а потом перейдем к чему посложнее.

– Но я хотел бы сначала подкрепиться, – запротестовал Айра. – Боже. Я давно так не хотел есть. Это что-то! Кажется, меня сейчас сомкнет посередине.

– Не удивительно, – отвечала Марта, впрочем, без какого-либо сочувствия. – Посмотри на себя. Конечно, ты хочешь есть. Ты же растешь.

Айра взглянул в пыльный поднос, висящий на стене и заменяющий зеркало, и увидел в нем мальчишку шестнадцати лет: белобрысого, тощего, с выбритыми висками и раскосыми карими глазами.

– И зачем мне бисероплетение? – возмутился Айра.

– Не спорь, садись и делай, – сказала Марта. – Иначе ужина не получишь.

Пришлось подчиниться.

Этот день показался Айре вечностью. Браслет, не смотря на то, что Марта нарисовала для него схему на пергаменте, выходил каким-то кривым: то ли Айра неверно подобрал бусины, то ли где-то ошибся, то ли леску перетянул – словом, начало было кривое, словно традиционный первый блин. Марта и не думала проявлять жалость: она заставила Айру распустить браслет и начать сначала. На третий раз у Айры получилось что-то относительно приличное. К тому времени солнце уже опустилось за горизонт, и над городом, что раскинулся в устье реки, стали по одной зажигаться звезды.

Марта сказала:

– Вот теперь пойдем есть.

– Я готов сожрать быка! – Айра встал из-за стола. – Пойдем скорей!

Он, конечно, переоценил свои силы и удовольствовался тремя куриными лапками и пригоршней разваренной пшенки под жирным соусом. Казалось бы, никакими физическими упражнениями его в этот день не мучили, и тем не менее следующую ночь Айра спал, как убитый.

На утро Марта заставила его сбегать на пляж и проплыть несколько раз вдоль берега, и, снова шантажируя едой, опять усадила за стол, расставив перед Айрой мешочки с разноцветным бисером.

– Не мужское это дело, – сообщил ей Айра, уныло разглядывая схему плетения бисерной ягодки. – Зачем мне это? Не лучше ли освоить какую-нибудь другую профессию, если мы собираемся тут оставаться? Кстати, надолго мы здесь?

– Пока ты не научишься плести, – ответила Марта, не особо обращая на него внимание. Она читала какую-то старую пожелтевшую книгу, язык которой Айре был незнаком.

– Я не понимаю...

Марта резко захлопнула книгу и посмотрела Айре прямо в глаза. Айра не выдержал первым и опустил взгляд, взялся за леску и принялся неумело нанизывать бусины в нужном порядке.

В эту ночь ему приснился сон о городе у моря, где берег часто изъеден оползнями, где в ночное небо смотрит мыс, похожий на рог, где туманное утро, пронзенное лучом маяка, сменяется жарким полднем, где дороги пылят, где на ветках, стремящихся прорасти прямо внутрь дома, висят абрикосы – протянул руку, сорвал и съел.

Айра проснулся, глянул в окно и не узнал города. Здесь все дома - деревянные и низкие. Море... да, тут тоже есть море, но это не то. Не то море.

В этот день он сумел сплести ровную ягодку, ровный браслетик и начал плести еще один – посложней, состоящий из повторяющихся и чередующихся элементов, похожих на цветки и снежинки. На второй день он продолжил плести его же, а на третий день завершил.

Марта была не очень удовлетворена его успехами, но не могла не отметить, что терпение и труд начали постепенно перетирать и криворукость, и невнимательность, и незнание материала.

Следующим заданием было создание широкого мозаичного полотна из стекляруса, и Марта позволила Айре самому придумать рисунок, который он будет выплетать, а потом помогла ему разработать схему для этого рисунка. Работа предстояла серьезная и Марта наставляла Айру, чтобы он был крайне внимателен и не отвлекался.

Мозаичное полотно заняло неделю. Айре оставалось совсем чуть-чуть.

В эти дни, наполненные чужим морем, работой по дому, редким общением с другими постояльцами поместья, и, конечно, бисероплетением, Айре некогда было особо размышлять о том, кто он и откуда. Но почти каждую ночь ему во снах являлся другой город, пустой, правда, совсем обезлюдевший. Айра ходил по нему и искал кого-то, и найти никак не мог. Будто некого было искать.

Конечно, рисунок на мозаичном полотне не был секретом. Но почему-то, даже когда до завершения оставалось совсем чуть-чуть, Айра не мог осознать до конца, что же это такое получается и каким оно будет в итоге.

И вот, когда он нанизал последнюю бусину, а затем закрепил узелок и обрезал ножницами торчащий кусок лески, ему явился окончательный лик его трудоемкой, кропотливой работы: мыс, похожий на рог, маяк на фоне старой горы и город, раскинувшийся на выгнутом побережье, сверкающий золотом в свете закатных лучей.

И Айра вспомнил, кто он. По крайней мере, осознал. Точного имени, конкретной своей внешности он вспомнить не мог – да и незачем это было сейчас. Но он осознал, зачем он здесь, и почему пошел за Мартой – за Ветивером, конечно же.

Айра поднял взгляд на Марту:

– Так когда мы вернемся домой?

Марта отвлеклась от книги и впервые за много дней улыбнулась. Вышло это у нее невесело, но хоть так.

– Ну вот, ты вспомнил.

– Не всё.

– Хоть что-то. Итак, ты доплел свое первое готовое изделие. Как ты находишь его?

– Ну... – Айра задумался. – Я мог бы и лучше, пожалуй. В некоторых местах я допустил ошибки, приходилось переплетать. Так что, я мог бы быстрей. Кроме того, схему я рассчитал не сам, а только придумал основу рисунка. В общем, мне еще очень многому предстоит научиться.

– Только если захочешь, – мягко сказала Марта.

– То есть?

Марта вздохнула. Встала, прошлась по комнате ближе к столу Айры и присела на стул рядом.

– Миры, по которым мы путешествуем, связаны примерно так же, как бисеринки в изделии, – начала она. – Бывают такие, через которые проходит множество путей, бывают тупиковые. Да и сам бисер разный : некоторые бусины – просто копии друг друга, растиражированные на станке, другие – уникальная ручная работа. Некоторые – простые и понятные, другие – аляповатые и цветастые. И каждый глубок ровно настолько, насколько глубоко может видеть глаз смотрящего на бисеринку. И в каждом есть ровно столько возможностей, сколько их есть у бисеринки в браслете: она может быть незаметной, может быть основой, а может испортить всё.

Айра кивнул. То, что говорила Марта, не противоречило его внутренним ощущениям.

– Кроме того, теперь ты знаешь главное, – продолжила Марта. – Только тот, кто побывал в огромном числе миров, может увидеть все изделие целиком.

Айра попытался осмыслить ее слова.

– Но разве это не грустно, – спросил он, – понимать, что ты живешь... ну, в бисерном слонике, например?

– Именно поэтому мироходец рано или поздно понимает, что не свободен, – кивнула Марта. – И начинает искать выход. Пока что единственный выход – прокладывать новые пути. Возможно, рано или поздно, это превратит твоего слоника в лошадь или даже дракона.

– А что, если изделие – не слоник? – живо спросил Айра. – Что, если невозможно найти границы миров? Или ты нашла их?

– Границы миров ищет тот, кто не может найти своего места там, где родился. Изменить слоника на дракона хочет тот, кто недоволен собой, но не может изменить себя. В конце концов, все сводится к любви. Но это такая банальная истина, что я даже повторять ее не хочу.

– К любви к себе?

– К себе.

– А не к кому-нибудь?

– Ну, и к кому-нибудь. Но кого-нибудь ты сможешь полюбить, лишь полюбив себя, – Марта откинулась на спинку стула и ее лицо снова стало скучающим. – Слушай, Айра, ты с легкостью осваивал вещи и посложней. С чего ты впился в эту дурацкую тему? Почему ты барахтаешься в ней, словно маленький ребенок? Почему она так влечет тебя? Я не соглашалась учить тебя любви. Я согласилась лишь обучить тебя моему ремеслу, раз уж ты имеешь к нему склонность, и помочь тебе взамен на твою помощь мне.

– Ты и не сможешь обучить меня любви, ведь ты – мироходец, который прокладывает пути, чтобы изменить слоника на дракона. А значит, по твоим словам, ты ничего в любви не смыслишь.

– Ты все понял по-своему. Я не говорила, что я прокладываю пути по этой самой причине. Ты не думал, что не может все быть так просто?

– Зачем же тогда ты бежишь от судьбы?

– Я ищу за пределом известных миров то, чего нет в известных.

– Человека, который сможет тебя терпеть?

– Ай да шутник, Айра! – Марта рассмеялась.

– Что же тогда? Лекарство от смерти? Власть, которая подчинит тебе всего дракона? То есть, пока что – слоника?

– Айра, Айра, глупыш. Ты поймешь меня не раньше, чем будешь готов. Тогда ты сам узнаешь ответ.

В кромешной темноте гасли и снова разгорались золотистые рваные кольца, похожие на следы от дождя на спокойной воде.

Вспомогательное заклинание, позволяющее видеть перед собой начертание другого, тоже отнимало немало сил и требовало сосредоточенности. Это же у нас что-то на границе, так? Это же костыль, попытка заглянуть за грань, в изнанку, которая нам, слабакам и выродкам, не под силу? Пусть. Это стоит того. Наш мизерный шанс того стоит.

В конце концов, то, что я собираюсь колдовать после – незначительно в сравнении с подготовительным этапом.

Итак, вот оно – полотно. Это – огромный эллипс, возмутительно правильный, судя по всему. Отливали на совесть. Золатунная рамка задает некоторые точки, но в целом она бесполезна.

Я бережно прикоснулся к поверхности стекла, исчерченной мельчайшими концентрическими окружностями – как в реальности, так и перед моим мысленным взором. Они – части того древнего волшебства, ради которого все затевалось.

Заклинание, написанное формой, исходным кодом. Заклинание, вплавленное в саму суть артефакта. Золатунь только вычищает его и защищает от нападок извне, но само действующее заклятие впаяно в стекло.

Я не могу его расшифровать. У меня попросту нет нужных знаний, я слеп в этом отношении не только по факту, но и фигурально. Это заклинание вплавляли в стекло какие-то настолько древние маги, что мне даже предполагать боязно, и знаниями они обладали для моего ума извращенными и чуждыми.

И, тем не менее, я намереваюсь бросить вызов им, тем, кто это создал, и тем другим, кто это разрушил, пускай у меня уже поджилки трясутся от страха и напряжения.

Что ж, теперь все готово. Я считал и высчитывал столько, сколько было нужно. Ушло не два часа, а пять. Мои силы на исходе, но настала пора действовать.

Я сунул руку за пазуху и вынул оттуда фляжку с простой водой. Действуя на ощупь, так как глаза мои все еще были завязаны, я раскрутил крышку. Услышал тут же, как зашуршал пуховик Керри – он заметил, что я, наконец, что-то делаю, и пошевелился.

Крышку – прочь. Зеркало абсолютно горизонтально? Да. Вот – первая выемка.

Я осторожно вылил в нее немного воды, тут же заставляя ее заледенеть по краю и не просачиваться в щели. Проделал то же самое с остальными двумя пустующими нишами, оставив в покое ту, куда потом вставлю настоящий осколок Лок.

Затем, коснувшись стекла у края раскрытыми ладонями, я пустил силу по поверхности, точно по желобкам концентрических окружностей, заставляя воду застывать в нужной мне форме так, чтобы продольные желобки формировали, заледеневая, математически точные продолжения того узора из концентрических кругов, что сложился на настоящей поверхности стекла.

Финальная стадия заняла чуть меньше минуты.

Если мой расчет верен и все сработает... Что ж, это надо будет как-нибудь отпраздновать. Но пока что рано загадывать.

Пускай я окажусь прав.

– Керри, – позвал я, – ты здесь?

– Я тут, – отозвался он.

– Поднимай зеркало.

– Сейчас.

Керри поднялся сам и направился к механизмам у стены. Заскрежетали цепи. Керри хватило трех минут, чтобы установить зеркало в исходную позицию – под углом в шестьдесят градусов, лицом к полу.

– А теперь, Керри, пожалуйста, подведи мою руку с последним осколком к выемке так, чтобы удалось восстановить всю поверхность за раз. Я не хочу, чтобы нам требовалось несколько попыток. Считай, что у нас есть всего одна.

– Хорошо.

Керри взял меня за запястье и подвел мою руку к холодной от магии поверхности Лок.

– Все правильно? – переспросил я.

– Пожалуй, – ответил Керри, и мягко надавил мне на пальцы.

Я почувствовал, как осколок входит в выемку. Установил его прочно.

Было тихо, и я слышал лишь, как стучит мое собственное сердце.

Ну... как? Сработало ли? Сработает ли? Я потянулся было к шарфу, закрывающему глаза, как тут прямо в лицо мне ударил ветер.

Он показался ураганным. Холодные иглы словно прожгли мне шею и лицо, прошли насквозь, сорвали с глаз шарф и растрепали волосы.

Противясь белому ветру и закрывая лицо руками, щурясь сквозь выступившие слезы, я все-таки посмотрел на зеркало и увидел её.

В зеркале не отражалось комнаты, в нем не было меня и Керри, оно, словно светлое окно, являло нам бесконечный зеркальный лабиринт, наполненный снегом и холодом, и посреди него стояла женщина в белом, прекрасная настолько, что не хватит никаких слов описать ее, и холодная, как абсолютный ноль. По ее плечам рассыпались длинные белые волосы. В ее глазах горели синие звезды. Ее губы были черной полыньей. Ее голос дышал холодом бездны и пронизывал насквозь, как будто бы я – не человек, а открытое окно.

– Ну, наконец, – произнесла она сладким, дивным, живым и леденящим душу голосом, в котором была и печаль, и тоска, и ликование, и торжество, – наконец меня слышит последний из рода Белых Королей.

Несмотря на и так пронизывающий холод, сочащийся из зеркала, как из проруби, у меня на затылке волосы встали дыбом, а затем и на всем остальном, подверженном такому эффекту.

– И тебя приветствую, Кровавый Рассвет, Третье Дитя Нашедшего Путь.

Я скосил глаза в сторону и обнаружил, что Керри, невозмутимый, как скала, стоит рядом. Отвечая на приветствие ледяной женщины, он слегка склонил голову и произнес:

– Долог был путь к тебе, Вьюга, Госпожа Зимы, Владычица Смерти, Искристая Дева Холодных Ветров.

Мне хотелось спросить у него возмущенно что-то вроде «Ты ее знаешь?!» но я, конечно же, промолчал, и даже не смог оторвать глаз от лица белой девы, названной Керри Вьюгой.

Ее бездонный взгляд снова переместился на меня, и мне показалось, что я сейчас тресну, как кусочек льда в стакане с горячим чаем.

– Как тебя зовут, дитя? – спросила она.

Ладно. В восстановленном зеркале обнаружилась некая белая женщина? Вот беда. Как-нибудь... разберемся. В конце концов, кажется, она не настроена меня убивать. Похоже, она даже ждала этой встречи. Что бы это ни значило.

– Рейнхард, – представился я, не веря тому, что у меня вообще получается разговаривать. – Рейнхард Майерс Даблкнот.

– Ты используешь силу, что даровала тебе зима? – спросила женщина.

Несмотря на странную формулировку, я понял, о чем она.

– Да. Я – элементалист льда, прошедший ритуал и выбранный наставником другого элементалиста. Мне подвластны три ступени волшебства.

– Славно, – она кивнула. – Терпимы ли еще твои страдания, или ты вдоволь пользуешь дарованные мною дороги забытья?

Я замешкался. Вьюга смотрела на меня с нескрываемой нежностью. Так смотрят на милого, жирного котика. На любимое кольцо. На спящего ребенка. Но... дороги забытья? Страдания? Неужели она... неужели она говорит о моем непрекращающемся ознобе и о моих способах его унять?.. Она знает? «Дарованные мною»? Стоп, что?

Я постарался не выказать изумления, но, боюсь, она все равно прочла мои мысли если не по моему лицу, то по нутру, которое всё еще продували ее ледяные ветра.

– Не было другого пути, – проговорила она, и голос ее был похож на шепот близкого водопада. – Сила, данная Белым Королям, слишком велика для человека. Она пожирает вас, если вы не даете ей достаточно огня. Я сострадаю тебе. Но я могу все изменить.

– Что изменить? – прошептал я.

В моей голове беспорядочно роились мысли, надежды, чаяния и предположения. Нет, нет, нельзя, надо думать здраво. Но... неужели... если она о моем извечном ознобе, который только нарастает последние несколько лет... который не отступает под напором солнечного юга... который, как мне казалось, преследует меня из-за неправильно проведенного ритуала или как-то бракованного зерна... Я же... я же пошел в наставники для того лишь, чтобы иметь возможность выжить... Она может все изменить?..

– В моей власти даровать милость, в моей власти ее забрать. Я способна излечить тебя от твоей лихорадки, и ты не умрешь от невыносимого жара, не сойдешь с ума, как большинство твоих предков, тех, кто был слишком слаб или благодетелен, чтобы использовать дороги забытья.

– То есть... Вы... Вы – источник магии ледяных элементалистов?.. – переспросил я.

Она улыбнулась мне, как законченному дураку.

– Я – Вьюга, – сказала она, и ветер ударил вновь, разметая ее сверкающие тонкие одежды, сотканные, кажется, из полупрозрачного узорчатого инея. – Я – Госпожа Зимы, Владычица Смерти, Искристая Дева Холодных Ветров, – повторила она слова Керри. – Я даровала первому Белому Королю исключительные способности, благословила его на сражения в мою честь. Я даровала первому Белому Королю дороги забытья: огненную воду, чтобы очищать душу и память; горячую кровь – чтобы убийство в мою честь не было напрасным; теплых женщин – чтобы было кому продолжать служение мне; и последний путь, если не достаточно первых трех – испепеляющую любовь человеческую, власть над умами и сердцами толпы, власть над целой страной – но предавший мое доверие сгорал, как свеча, ведь никому не позволено предавать Госпожу Зимы, Владычицу Смерти, Искристую Деву Холодных Ветров – Вьюгу.

– И я – последний? – прошептал я. Я понадеялся, что меня не услышат. Но Вьюга услышала.

– Ты – последний, Рейнхард Майерс Даблкнот.

– Ты хочешь, чтобы я служил тебе, как мои предки? – беспомощно вопросил я.

– Нет, не так, – Вьюга покачала головой. – Ты – последний, и сослужишь мне последнюю службу. Взамен я заберу у тебя и детей твоих мой смертельный дар.

– Что... я... должен сделать?

Слова сами сорвались с губ. Все внутри сжалось. Я верил ей. Я не мог не верить. Ни на секунду я не предполагал, что все это мне снится, или что она обманывает меня. Вьюге невозможно было не верить.

– Ты приведешь ко мне девочку, – ответила Вьюга. – Ту девочку, что несет в себе зерно огненного цветка.

– Никс? – сразу же подумал я.

– Имя ее мне неведомо, но в ее силах пробудить меня. Многие века я заточена в черном городе Сол, что покоится за Тлеющим морем, под горой Антарг, в мороке, который вы называете миром снов. Лишь та, в ком живет первозданное пламя, привнеся в Сол зерно огненного цветка, способна пробудить меня.

– Но... Как... если она уже в мороке? – пролепетал я.

– Морок – это лабиринт. Он многомерен, – произнес Керри.

– Верно, – согласилась Вьюга. – Ваш путь лежит через озеро Явер на утес Серого Крыла. Там вы сможете попытать удачу и, возможно, золотой Фантасубвеструм примет вас на борт. Он один способен доставить вас в черный город Сол, что покоится в тени Сердца Мира.

Вьюга опустила глаза доле.

– Есть и другой способ освободить меня. Но он тебе не понравится.

– Какой?

Она вновь направила на меня свой взор, и я тут же почувствовал себя ничтожным и слабым пред этим высшим существом.

– Ты сойдешь с ума раньше, чем умрешь. Повредившись рассудком, ты будешь выискивать тех, чей слуга – огонь, и убивать их. Рано или поздно это разрушит равновесие искусственной системы. Когда я освобожусь, я милостиво лишу тебя и дара, и жизни.

– То есть, выбора у меня нет.

– Ни у кого из нас нет выбора, – казалось, Вьюга искренне печальна. – Я должна освободиться, чтобы разыскать того, кто предназначен мне судьбой. И я ждала долго, слишком долго, пока нити судьбы свяжутся узлом и последний из рода Белых Королей найдет дорогу к моей темнице. Запомнил ли ты все, что я сказала тебе? Готов ли ты исполнить долг своих предков? Я спрашиваю тебя, Рейнхард Майерс Даблкнот, возлюбленный зимы.

– Ты не оставила мне никаких вариантов, Искристая Дева Белых Ветров, – ответил я, качая головой. – Но Никс... ее-то за что? Она ведь не наследница Белых Королей. Она… просто… маг огня.

– Не просто. Все так, как и должно быть. Когда увидишь ее, передай, что там, где будет искомая мною судьба, сможет она найти и свою судьбу. Наши пути переплетены, по-хорошему ли, по-плохому – мы обречены и лучше для нас принять предназначение с честью.

– Вьюга...

– Будь сильным, Рейнхард Майерс Даблкнот. Я выбрала вас не зря, ты уже доказал, что достоин.

Взгляд опаловых глаз переместился на Керри. Он склонил голову.

А потом Вьюга глубоко вдохнула и... запела.

Голос, пульсируя, превратился в крик, крик переродился во всепроникающий низкий вой.

Мне показалось, что вот она - смерть. В глазах потемнело. Барабанные перепонки как будто лопнули. Я упал на колени, прикрывая уши ладонями и скорчился, пытаясь спастись от звенящего громоподобного звука.

В этом крике можно было раствориться, как в кислоте. Все мои ощущения говорили, что именно это и происходит. Страха не было – как не было и сознания, были только боль и холод, вонзившиеся через этот крик в само мое существо.

Через долгие, похожие на вечность секунды все прекратилось, будто сверху прозрачной вуалью опустилась мягкая тишина. Я приоткрыл один глаз и обнаружил себя живым. Затем сел и увидел рядом валяющуюся на полу Николу – похоже, в отключке. Она была все еще в своем летнем комбинезоне, с голубым платком на шее... Никс. Девочка-огонек. Я подобрался к ней, почти ползком, приподнял ее голову – жива. Дышит.

– Никс? – позвал я.

– М-м, – промычала она, не приходя в себя.

Я оглянулся на зеркало. Разбито в дребезги. Все, над чем я корпел – разлетелось по комнате. Осколки опасными шипами торчат из белых, покрытых инеем стен. И как только нас не задело?

– Никс...

Я решил, что думать буду потом. Попробовал встать. Получилось. Вставая, нащупал в кармане очки, которые, конечно, испытания не выдержали и вероломно треснули. Все равно надел. Окружающая реальность тут же слегка подсобралась воедино. Я опустился на одно колено рядом с Никс и подхватил ее на руки. Не оглядываясь, направился прочь из комнаты.

Кое-как, боком, протиснулся между нешироко открытыми створками. Пригибая голову, прошел коридор, а когда выбрался в тронный зал, обнаружил сцену, которую никак не мог ожидать.

Кей сидела под одним из постаментов и держала впереди себя руки, скованные наручниками. Тиха и Ирвис сидели возле другого постамента, напротив Кей. Их руки оказались свободными, вот только сами они выглядели бледными и серьезно перепуганными. Ирвис дрожала, у Тихи дергался глаз. Передо мной, стоящим на возвышении у трона и держащим на руках все еще не пришедшую в себя Никс, сколько я мог видеть, до самой дальней стены зала простиралась беловолосая толпа людей. Кое-кто только снимал шапку, оголяя светлую макушку. Их было, наверное, человек сто – сто пятьдесят, разного пола и возраста, и только волосы одинакового льняного оттенка делали их похожими друг на друга. В авангарде толпы стояла тетушка Сесиль. Ее глаза сияли.

Я начал догадываться. Вот почему замок пуст. Вот почему не разграблен. И вот почему ветра не сообщили Ирвис о чужаках. Они знали, куда мы идем, они ждали. Все наши уловки не только не помогли, но и, более того, подтвердили этот мой страшный статус.

Последний из рода Белых Королей.

Вот оно что. Вот почему мне все здесь кажется таким знакомым. Вот о чем писала моя покойная мать в своем переходном дневнике, что я храню в розовой девчачьей обложке, которую она сама надела на него.

Эти люди... я стал догадываться, чего они хотят.

Тетушка Сесиль вышла вперед. Никс пошевелилась и уткнулась носом мне в плечо.

– Рейнхард, – начала Сесиль. Ее голос дал осечку. – Рейнхард, – повторила она. – Мы – выжившие в Войне Причин, Дети Зимы, приветствуем тебя, как Белого Короля, и мы склоняем перед тобой свои головы, – она проворно опустилась на оба колена и ее примеру последовала вся толпа.

Мне стало не по себе.

– Сесиль...

Я не знал, что мне делать. На руках была Никола. Ирвис и Тиха смотрели на меня глазами, выражающими крайнюю степень удивления. Кей не отставала, скорчив лицо слабоумного.

И вот тогда я окончательно разозлился.

– Сесиль, поднимитесь, – скомандовал я резко. – С какой стати вы заковали в наручники Катерину?

Сесиль поднялась, оглянулась на толпу – люди последовали ее примеру только после этого. Многие явно не знали, куда себя деть, но повиновались Сесиль искренне.

– Она была вооружена, а по законам нашей страны гражданским запрещено носить огнестрельное оружие, – ответила Сесиль. – К сожалению, Катерина должна быть препровождена в правоохранительные органы до выяснения...

– Я – Белый Король, – рявкнул я, стараясь не допустить в голос сомнений, – и я приказываю немедленно освободить Катерину Берсу от наручников. Кто этим занимается?

Из толпы выбежали двое беловолосых молодчиков в свитерах. Я видел, как они бросили взгляд на Сесиль и она кивнула им мельком.

Ясно. Моя «власть» еще не признана. Во что они играют?

Щелкнул замок, и Кей поднялась, потирая запястья. Ирвис и Тиха тоже поднялись и подошли к нам. Молодчики, впрочем, далеко от Берсы не отходили.

– Ну, не могла ж я стрелять по гражданским, – скосив рот набок, извинилась Кей.

Толпа зашепталась. Сесиль коротко обернулась – и толпа затихла.

– Рейнхард, – голос тетушки Сесиль взлетел под потолок тронного зала. – Ты принимаешь титул?

Я прошелся взглядом по их головам. Титул? Титул? Нет, серьезно? Да они все не в своем уме.

Я уже почти набрал в грудь воздуха, чтобы громогласно отказаться. Если мне предоставлена такая опция, конечно.

– Подожди, – Кей схватила меня за локоть и зашипела, – тяни время. Не отказывайся сразу.

Я сглотнул. Снова обвел толпу взглядом. Да они фанатики. Их трясет. Я такого даже на концертах не видел. Проклятая Вьюга... испепеляющая любовь человечества? Она это имела в виду?

– Я... – я прокашлялся. – Я, Рейнхард Майерс Даблкнот, последний из рода Белых Королей... смиренно обращаюсь к выжившим в Войне причин Детям Зимы. Для меня большая честь знать, что вы вверяете мне судьбу, дарованную нам Вьюгой.

Я сказал наобум.

Имя Вьюги заставило толпу загудеть в экстазе. «Это точно он!» – посыпались шепотки со всех сторон. Воспользовавшись моментом, я передал Никс на руки Тихе. Сам развел ладони в стороны, требуя тишины.

– Много лет прошло с тех пор, как страной правил последний Белый Король, – продолжил я. Голос звучал уверенно и гулко – этот опыт не пропьешь. – Многое изменилось. Я всем сердцем желаю стать вашим королем, но я не могу принимать такое важное решение враз, слету. Я должен подумать и подготовиться. Я должен...

Толпа зашевелилась. Послышался топот и гомон – дальние ворота тронного зала отворились, и несколько дюжих светловолосых втащили в зал троих мужчин в сером. Они проволокли упирающуюся троицу через весь зал и заставили опуститься на колени перед лестницей. Сесиль к тому времени забралась на третью ступеньку и теперь взирала на толпу как бы с нашей стороны.

– О нет, – зашептала Кей. – Нет-нет-нет. Рин! – она ухватила меня за локоть. – Прикажи им, чтобы этим людям завязали глаза и уши! Или… просто… пускай их уведут!

Я не успел сориентироваться: светлые глаза пленников впились в меня, как пиявки. Один из них показался мне странно знакомым... где же я видел его?

И тут меня осенило: это же тот здоровяк, которому я помогал добраться до травмпункта тогда, под дождем... Кажется, что с тех пор прошла вечность, да и глаза со светлой, почти жемчужной радужкой сбивают с толку. К тому же, мужчина побрился. Но нет. Это точно был тот самый человек, прикинувшийся нанятым хулиганом. А теперь он без линз, выходит?..

– Поздно, – взвыла Берса. – Ладно, что же, что же делать...

– Это чтецы? – коротко спросил я.

– Они самые, – ответила Кей.

Один из тех, кто приволок чтецов, отрапортовал:

– Эти крысы рыскали в окрестностях замка, хотя по всем договорам они не имеют права тут быть. Сорос – достояние народа, но никак не этих чужеземцев.

– В камеру их, – ледяным голосом приказала Сесиль. – Никаких адвокатов, устройте допрос.

Потом она обернулась ко мне:

– На данный момент я выполняю обязанности регента, поэтому, Рейни, прости мне самоуправство. Раз тебе нужно время на размышления о принятии титула – я все понимаю. У тебя будет время. Сколько тебе нужно?

– Сутки, – ответил я, обводя туманящимся взглядом окружающий сумасшедший дом. Адреналин спал, усталость начала догонять меня. – Сутки, и сопроводите, пожалуйста, меня и моих друзей куда-нибудь, где мы можем отдохнуть и набраться сил. И, Сесиль, вы ведь понимаете... Вам придется многое мне объяснить.

– Я понимаю, – кивнула Сесиль.

– Никола Рэбел, ну давай же, просыпайся. Никаких «еще чуть-чуть». Я вполне понимаю твое желание еще поспать, но тут, как бы, надо бы определиться с дальнейшими планами, и мы справедливо считаем, что твое мнение весьма значимо в данном конкретном вопросе.

Что за бред она несет.

Никс, желая избавиться от надоедливого голоса, все же приоткрыла глаза, и обнаружила над собой Кей, трясущую ее за плечо.

– А теперь давай, усилием воли бери себя в руки и поднимайся. Может, кофейку хочешь? Кофеек – то, ради чего стоит жить. Угу.

Никола села и тут же зевнула. Оглянулась по сторонам. Нахмурилась.

Она обнаружила себя в большой комнате-студии, оформленной, на ее взгляд, чересчур претенциозно: золото, помпезные портьеры, вычурные расписные вазы на тумбочках в виде колонн... Сама она оказалась сидящей на софе с фигурной спинкой, а прямо напротив нее была расположена шикарная двухместная кровать, убранная покрывалом с золотистой переливающейся вышивкой.

– Где мы? – спросила Никс.

– Апартаменты, выделенные Рейнхарду его сумасшедшей семейкой, – напевно ответила Кей. – Пока ты была не с нами, он успел заделаться потерянным и счастливо обретенным наследным принцем севера – ни много ни мало.

– Во дает, – отреагировала Никс без особого энтузиазма.

Смысл сказанного Кей до нее как-то очень опосредованно доходил. Сразу вот так взять и осознать, чем такое положение дел грозит, она не смогла.

В этот раз из морока ее вырвало чуть ласковей, чем обычно, и какое-то время она совсем потерялась даже для себя, будто бы провалилась в блаженный сон без снов. До этого она какое-то время (оценить его было сложно) провела в башне с колоколами, той самой, где впервые встретила Керри, и ни один небесный экспресс мимо башни не пролетел, так что ей пришлось скучать и читать оставленные Керри книги, иногда отвлекаясь на попытки придумать, как все-таки из башни удрать.

У нее, конечно, имелось найденное на Свалке Нужных Вещей крыло – но она, постояв у края башни какое-то время, так и не решилась прыгать. Может быть, проторчи она в мороке еще чуть-чуть, ей бы удалось переломить свой страх, но по итогу рисковать не пришлось.

И вот – апартаменты, Кей говорит, что Рейнхард – принц севера, и что нужно...

– Прости, что? – переспросила Никс.

– Говорю, сейчас неплохо бы проследовать в ванную комнату.

– Но почему в ванную?

– Устроим, наконец, оргию, – Кей похлопала ресницами. – Только тебя ждем.

– Подожди, – Никс сощурила глаза, – какую оргию... Господи, нельзя так шутить с еще не проснувшимся человеком! И значит ли это... Вы уже были в Соросе и все прошло, как надо?

– Угу, – Кей кивнула назад. – Потом праздновать будем. Пойдем.

Никс поднялась с софы и, пошатываясь, направилась за ней к персиковой двери, из-за которой доносился шум текущей воды.

Ванная комната оказалась просторной. Посреди расположился объемный резервуар в форме половинки морской раковины, в который из трех медных кранов текла вода. Слив при этом был не закупорен – вода спокойно вытекала прочь.

Тиха, Ирвис и Рин уже расположились, кто где: Рин подпирал собой умывальник, Тиха и Ирвис обосновались на краях ванной. Никс поняла, что рада видеть их всех до одного.

– А вот и я, – она попыталась улыбнуться.

– С возвращением, – тепло ответила ей Ирвис.

Тиха помахал рукой.

Рин молчал.

Никс не могла не заметить, что с последней их встречи там, на берегу, он изменился: щеки впали, хотя, казалось бы, куда еще? Челюсть стала какой-то особенно угловатой, взгляд беспокойный и тусклый.

Остальные, очевидно, тоже на нервах: Тиха настороже и как будто бы готов сорваться с места в любую минуту; Ирвис потаенно печальна. И только Кей выглядит лучше обычного: в кои-то веки она додумалась расчесаться.

Кей прошла рядом с Никс и уселась на крышку закрытого унитаза, предоставляя Никс, судя по всему, почетное место – плетеный короб для белья.

– А почему мы в ванной? – все-таки спросила Никс, усаживаясь. Короб под ее весом скрипнул, но выдержал.

– Потому что мы, наконец, пытаемся быть хоть немного предусмотрительными, – ответил Рин. Голос его звучал низко, глухо. – Доброе утро. Точнее, вечер.

– Доброе, – Никс не удержалась и зевнула. – Кажется, я выспалась.

Рефлекторно, вторя ей, зевнули Кей и Тихомир, а потом и Ирвис. Рейнхард выглядел сурово и на провокацию не повелся.

Кей принялась щелкать зажигалкой и закуривать свою особенную сигарету, которая, вроде как, против прослушки. Ага, вот для чего вода. Никс начала кое-что понимать.

– Значит так, – начал Рин, поправив побитые очки. Никс присмотрелась: они были подлатаны синей изолентой. – Дело ясное, что ни о каком принятии титула и прочего престола речи быть не может. Я откажусь.

– Я в шоке и не могу это комментировать, – прокомментировала Кей.

– Я б тоже свалил от греха подальше, – высказался Тиха, – но, слава Потерянному, я – не ты.

– Как вернусь домой, буду хвастаться знакомством, – улыбнулась Ирвис.

Все посмотрели на нее.

– Куда – домой? – спросил Рин.

– Ну не на родину же, а к нам, – пояснила Ир.

– А, а то я уж испугался, что ты собралась обратно мигрировать, – Рейнхард вздохнул.

Никс потерла глаза.

– Ребята, а все-таки, от кого мы шифруемся?

Рейнхард поджал тонкие губы, остальные молчали и старались в глаза ей не смотреть. Никс стало нехорошо. Все внутри упало от предчувствия, что она обрадовалась и расслабилась раньше времени. Ну да, ну да. Она вспомнила, что ей в прошлый раз рассказывал Тихомир: не проходят такие дела сами собой.

Сразу же начали придумываться еще более ужасные ужасы, о которых все, возможно, молчат. Чтобы остановить свое собственное воображение, нужно узнать правду, какой бы она ни была. Может, все не так страшно.

– Не тяните, – потребовала Никс. – Раз уж мы так сразу, с места в карьер, рассказывайте мне всё.

Рейнхард снова вздохнул и начал свою повесть, оказавшуюся, впрочем, не слишком длинной.

Ирвис ненадолго отлучалась за кофе – сделала себе и Никс тоже.

Остальные дополняли рассказ Рина, а потом слушали внимательно и завороженно, когда он делился содержанием и обстоятельствами своей беседы с Вьюгой.

– Так как ты в итоге собрал зеркало-то? – переспросила Кей. – Что ты наколдовал?

– Я не уверен, что именно мои расчеты оказались ключом, – Рин покачал головой, задумчиво потирая подбородок. – Я предположил, что в основе впаянного в стекло заклинания – принцип голографической записи информации, и, восстанавливая фактуру стекла, я воссоздал недостающие куски, опираясь на уже имеющиеся на поверхности концентрические окружности. Понятно, что сделать это идеально я бы не смог. Вот я и думаю теперь: не была ли ключом именно моя магия, раз Вьюга даровала ее моим предкам и мне?

Никс ничего не поняла. Когда-то давно, в природоведческом музее она видела голограммы, иллюстрирующие старинные виды города – но она никогда не задавалась вопросом, как голограммы делают и, тем более, какой там принцип.

Рину ответила Кей:

– Хорошо, если дело не в твоей магии, то встает вопрос: почему чтецы и прочие маги, занимающиеся зеркалом, не преуспели? Неужели они все были глупей тебя?

– Возможно, сработало и то и то, – это предположил Тиха. – Оба варианта вместе. Вроде как в связке.

– Кстати о чтецах, – перебила его Кей. Все перевели взгляд на нее. – Я настоятельно рекомендую как-то организовать встречу с теми тремя и... устранить их.

– Прости, что? – после паузы аккуратно осведомился Рин, потому как остальные молчали и пытались осознать, то ли Кей сказала, что имела в виду.

Может, оговорилась?

– Хорошо, я разъясню, – Берса на секунду задумалась, вероятно, вспоминая детали. – Смотрите. Наверное, вы мало знаете о чтецах кроме того, что репутация у них – не очень. Я вам кое-что расскажу. Итак, чтецов воспитывают в закрытых интернатах, группами. В определенном возрасте они тоже проходят ритуал – ритуал слияния. Они забираются в мозг друг другу и радостно слепливаются в одну личность с общей памятью и контролем тел. Заметьте: это одна личность, не несколько. Пока живо последнее тело – мы никого не убьем на самом деле. А последнее тело убить обычно не так-то просто, особенно, если нет войны: каждая группа выделяет какое-то одно про запас, помещает его в какой-нибудь подземный бункер со всем необходимым и, считай, хранит его там, обезопасив себя таким нетривиальным образом.

– Какой кромешный мрак, – протянул Тиха, качая головой.

Кей пожала плечами:

– Ну, как есть. Им, может, нравится. Собственно, я считаю, что этих троих надо уничтожить, ну, или проследить, чтобы их точно не выпустили – так они, по крайней мере, не станут за нами больше шпионить. Да и вообще… видела я, как они чтецов голыми руками по залу тащили. Так их и поработить могут, если только эти Дети Зимы иммунитета себе какого-нибудь дивного не отрастили.

– Но не воспримет ли сама гильдия чтецов такое... гкхм действие, как агрессию? – засомневался Рин. – По сути, что они сделали? Да, они следили за нами, но... устранять...

– Поставили на тебя прослушку, ага, – Кей стала загибать пальцы, – следили за нами в замке. Вполне возможно, что твари на дороге – их же работа. Теперь они видели тебя, Никс и нас в толпе этих белобрысых – а какое им дело до этого всего?

– Кей, а какое вам дело до этого всего? – жестко спросил Рин, выделяя интонационно слово «вам».

Кей осеклась, но все же добавила:

– Я просто порекомендовала. Так бы сделала я. Я не воспринимаю их как людей, вот и все. Как отдельных людей.

Никс совсем потерялась. Что-то она упустила, или выскочило из памяти.

– Эм, а о чем они? – шепотом спросила она у Ирвис.

– Кей – агент поглощающих, при этом вроде бы на нашей стороне, – тоном заговорщика ответила Ир, делая глоток кофе.

– А, значит, все-таки именно агент, – в тон ей ответила Никс, тоже отхлебывая из своей чашки. – Поня-ятненько.

– Так вот, – Рин зыркнул на Никс с Ирвис выразительно, подождал, пока все снова обратят на него внимание и продолжил. – Собственно, я рассказал о том, что разговор с Вьюгой был, и что она своим криком вернула Никс обратно, очевидно, забрав Керри. Но настала пора осветить основную повестку дня.

И он рассказал, спокойно и по порядку, о том, чего хочет Вьюга, и добавил в конце, глядя прямо Николе в глаза:

– Она сказала передать тебе, Никс, что там, где разыщет свою судьбу она, ты тоже найдешь свою. Полагаю, это должно как-то тебя мотивировать?

Никс сглотнула. Судьбу. Вот как.

Может ли Вьюга знать о Романе Заболотницком? Откуда?

А если и так, неужели все настолько не просто, настолько связано? Неужели это все – запутанное путешествие к точке отсчета? К человеку, с которого все началось? Но как? Что может связывать богиню зимы – а именно так ее описал Рейнхард – и мальчика-судьбоплета, исчезнувшего неизвестно куда?

Это слишком неожиданно. В это невозможно поверить, если ты не отчаян. И это – зацепка, это – призрачный шанс.

Никс ответила просто:

– Мотивировало.

Рейнхард коротко вздохнул. С облегчением, как показалось Никс.

– И теперь перед нами в полный рост встает крайне непростой вопрос, – продолжил Рин. – Учитывая обстоятельства и очевидную правдивость угроз Вьюги, пойдем ли мы на то, чтобы найти дорогу в Сол и освободить... как там говорил Керри? Госпожу Зимы и Владычицу Смерти. Нет, я еще раз повторю: Госпожу Зимы и Владычицу Смерти. Смерти. Владычицу. Бессмысленный титул? О, она была убедительна, – он тяжело вздохнул. – И кто-то же ее туда заточил давным-давно. Кто? Зачем? Мы не знаем – а я как-то и не спросил, понимаете, растерялся, – он невесело усмехнулся. – И вот, мне, чтобы избавиться от озноба, и тебе, Никс, чтобы найти твою судьбу, чем бы она ни была – нам надо пройти в Сол и освободить Госпожу Зимы и Владычицу Смерти. Если бы кто-то сказал мне об этом месяц назад – я бы рассмеялся ему в лицо.

Все молчали. Никс пыталась осознать то, что рассказал Рейнхард. Теперь все смотрели на нее, ожидая ответа. Рин – как-то печально и потерянно. А, точно. У него, наверное, все его планы – в хлам. Кей – заинтересованно и пристально, как на диковинную зверушку. Ей интересно, у нее азарт. Ирвис – с сочувствием. Ирвис, наверное, хотела бы для Никс лучшей доли – танцев до утра, житейских историй, юношей, чьи косточки можно было бы перемыть за чашкой фруктового чая там, дома.

Тиха смотрел печально и будто бы хотел что-то сказать. Казалось, у него есть план – но какой-то совсем сумасшедший. И он об этом знает, и потому молчит. Выжидает. Может быть, скажет потом, если будет еще не поздно.

– Ты думаешь, – проговорила Никс медленно, переводя взгляд на Рина, – ты думаешь, что, если мы ее освободим, случится что-то непоправимое? Вроде... не знаю... конца света?

– Я не знаю, – честно ответил Рин. – По сути, смерть... ну... в каждом из нас есть смерть. Женщины рожают детей, привнося в мир еще одну потенциальную гибель. Если Вьюга – госпожа смерти, это лишь значит, что она как бы покровительствует этой неотъемлемой стороне жизни. Мы тут все умные, вроде, и я не должен бы такое разжевывать, но вы поняли, о чем я. Мне кажется, Вьюга – это... мне кажется, мы столкнулись с живым божеством, или... духом. С чем-то, оставшимся со времен, когда люди верили в божественные диады, и не просто так, а имея на то веские основания. Может, конечно, она на самом деле древняя колдунья, могущественная, как неизвестно, что, а никакое не божество. Колдунья, умеющая производить впечатление, бросать пыль в глаза. И я был ею впечатлен и ослеплен. Но это не значит, что она возьмет и устроит нам внеплановый конец света. Геноцид? Возможно. Но конец света?.. А вот кто ее знает. Узнаем, когда умрем, а? В общем, я в полной растерянности.

– Рейнхард, – Никс сглотнула. Все снова стали смотреть на нее. – Я правильно понимаю: если мы ее не освободим – ты умрешь?

Рин, смотря исподлобья, проговорил спокойно, размеренно, как будто бы ему все равно:

– Мы все умрем рано или поздно.

Никс поняла, что впервые, возможно, видит его настоящим. Он бахвалился и красовался тогда, у моря, он изображал заботу в своем съемном доме – вряд ли он был искренен, ведь ему всегда холодно, какая тут о других забота? Он все хотел как-то по-особенному ее впечатлить, чтобы потом как-то использовать – но это было тогда. И да, ему нравится выступать, и он может сиять, как это будущим звездочкам и положено – но это просто его работа, которую он делает хорошо, а также еще один способ унять съедающий изнутри холод.

Каким он будет через десять лет, если не умрет? Останутся ли они друзьями? Будет ли им какое-то дело друг до друга?

Стоит ли его жизнь возможной гибели целого мира?

Стоит ли его жизнь ее жизни?

Нет, нет, не так. На самом деле... на самом деле в нем нет ничего особенного. Таких – тысячи. Подумаешь, белые волосы, принц и все дела. Он – самый обыкновенный.

Нет никакой разницы, есть он или его нет.

Если так думать, человечество и само по себе достаточно бесполезное образование. Без него природе всяко было бы лучше.

Но покуда мы убеждаем себя, что имеем право существовать, мы вынуждены признавать ценность каждого из нас и ценность жизни как таковой.

И без разницы, будет ли Никс общаться с Рином через десять лет.

На данный момент он – тот, чья жизнь напрямую зависит от нее. И пускай другие могут такие обстоятельства презреть – но тем самым они потеряют собственно человечность, сомнение в наличии которой пытался посеять в умах юных студентов-элементалистов Абеляр Никитович.

Это если решать по уму и по совести. А так-то думать и вовсе нечего.

– Мне кажется, тут не о чем рассуждать, – наконец произнесла Никола. – И Вьюга была права: все давно решено и выбора нет. Мы просто не можем поступить иначе. Теперь, когда я услышала всю историю, я думаю: как же все так совпало, что мы оказались здесь и сейчас? Как нам удалось оказаться здесь, в таком положении? Случайность ли это или закономерность? Мы очевидно еще не знаем всего, и не узнаем, пока не дойдем до конца. Почему «Зов» Вьюги выталкивал меня из морока? – задавалась вопросом я. Теперь я понимаю: раз путь в Сол лежит извне, все становится на свои места. Почему моя магия призывала меня обратно оба раза – когда я встала в костер там, на берегу, и во второй раз, когда я по привычке зажгла на ладони огонек, чтобы посветить Тихе – он запутался в цифрах кодового замка... как будто моя магия стала маячком, по которому морок узнавал меня и забирал. И без этого всего вы бы не отправились восстанавливать Лок и не поговорили бы с Вьюгой. Но вы поговорили. И вот я здесь. Значит, все – правильно. Все наши решения и действия до этого момента были верными. И сейчас ошибиться тоже можно, но мы не станем. Я готова отплатить за мое спасение своему наставнику. А потом, когда все это кончится, спокойно завершить обучение и пройти ритуал.

– Ты не обязана, – проговорил Рейнхард.

– Если мы – те, кто призван освободить силу, что уничтожит мир, то нам наверняка помешают какие-нибудь хорошие парни, а? – Никс попыталась пошутить. – А если нет, то тем более. Так что я за то, чтобы отправиться в путь, как только все будут готовы. Я намерена рисковать. Это определенно стоит того.

– Я отправлюсь с вами, – неожиданно сказала Ирвис. – Мы с Керри не попрощались. Ну и... я не прочь увидеть его в естественной среде обитания. К тому же, может, я окажусь полезна.

– Я тоже проследую за вами как минимум до озера, как максимум – в самую бездну, – твердо сказала Кей. – И я не буду это никак аргументировать. Представьте, что у меня такой приказ, например, а родные – в заложниках, и я такая вообще без вариантов.

– Ну, в общем, понятно, – Тиха отлип от края ванной. – Я – за машиной.

– Эй, куда?.. – растерялся Рин.

– Дык я минивэн оставил там, у пещеры, – пояснил Тиха. – Сюда ж нас на автобусе привезли. Но не волнуйся, так как я там уже был, то смотаюсь туда-обратно быстр. Часа полтора-два это займет, не больше.

Никс поднялась с корзины для белья:

– Я с тобой.

Тиха замер. Он, судя по всему, очень удивился.

Никс и сама поразилась своему порыву. Но в тот момент ей казалось, что иначе – никак.

Тиха улыбнулся и кивнул:

– Ну, хорошо. Идем.

– Вы без связи. Это опасно, – попытался возразить Рейнхард.

– Мы быстро, – пообещал Тиха, – И я приведу ее обратно, не волнуйся. Это вы постарайтесь никуда не деваться, лады?

– Так, стоп, – вмешалась Ирвис, поднимая ладони. – Хватит это терпеть, решила я, и, пока мы ехали в автобусе, добыла парочку телефонов у наших провожатых.

– Кажется, я начинаю догадываться, зачем ты переехала, – довольно протянула Кей. – Точнее, почему.

Ирвис закатила глаза, но оправдываться не стала, просто продолжила:

– Заряжены оба наполовину, и пока я их выключила. Включим – надо будет заблокировать все номера, кроме их собственных. А вернемся домой – отошлю по почте обратно.

– Это может помочь, – одобрил ее план Тиха. – Давай посмотрим, что там у нас.

– Пойдемте, они у меня в сумке, – сказала Ирвис, поднимаясь.

Рин все еще выглядел излишне уязвимым и растерянным, так что над ним даже издеваться не хотелось.

Кей знала, что не способна и в половину понять того, что сейчас его гложет. Наверное, ему не так-то просто дались те его идеи касательно ритуала, какими бы они ни были, а теперь, верно, ему еще противней от самого себя.

Надо же, как получилось. Девчонку-огонька не пришлось упрашивать о спасении. Не пришлось запугивать или умолять.

И Рейнхард, тот самый, который не любит людей и никому не верит – прямо сейчас ломается напополам, наверное. По крайней мере, ссутулился он так, что это кажется вполне возможным.

– Раз ты решил отказаться от «титула»… Я б на твоем месте рвала когти отсюда прямо сейчас, – произнесла Кей.

Рейнхард дернулся, поднял на нее глаза:

– Думаешь, они фанатики?

– Не знаю, но как по мне – так что-то вроде того.

Рейнхард ничего не ответил.

Из трех медных кранов все еще текла вода, заглушая все остальные звуки.

Кей порылась в памяти, выуживая какие-то полузабытые факты с курсов политологии.

– Значит, если я ничего не путаю, тут у них нынче президентско-парламентская республика, взращенная на осколках почившей в Войне Причин абсолютной монархии. В принципе, времени с войны прошло уже порядком... однако те, кто жил в той стране, все еще живы, их много и они помнят, как было. Вероятно, их память все это идеализирует – ностальгия, все дела. Так что, я полагаю, они вполне что-то могут, если будут использовать тебя, как символ. Но вот уж не знаю, как именно они собираются склонять тебя на свою сторону и насколько у них хорошо с моралью.

– Пока что мы тут в статусе гостей, – ответил Рин. – Пока они готовы играть по-хорошему. Думаю, я им куда полезней согласным на их условия и готовым быть этим самым «символом». А то ж побреюсь налысо и вытатуирую на лбу что-нибудь неприличное, – он натужно улыбнулся.

– И долго ты сможешь водить их за нос? – спросила Кей. – Если вдруг мы не сможем смыться.

– Я надеюсь, у нас получится. А даже если нет и мне придется принять титул, как они предлагают, – продолжил Рин, – возможно, я смогу это как-то использовать? Что, если это наоборот поможет нам?

– Нет, эта тетка так попросту власть не отдаст, – Кей покачала головой. – Сколько ей? Пятьдесят? Она помнит, как было, и тогда она была прислугой. У нее уже есть вектор. У нее есть путь только наверх. И вот тебе на – судьба на блюдечке приносит ей Рейни. Грех не уцепиться за возможность.

– Так, ладно, – он потер глаза, приподняв очки. – Я не собираюсь играть в их игры по своей воле. Свалим отсюда, как только Тиха вернется. Скорее всего, нас попытаются удержать, но даже если не сработает козырь, я готов пробиваться с боем.

– Да, я видела в окно охрану вокруг гостиницы, – Кей кивнула. – Их довольно много. И они, кажется, насовсем забрали мой любимый ствол. Я ощущаю себя почти голой. А остальные игрушки у меня в машине остались.

– Что и говорить, мы в довольно уязвимом положении, – согласился Рин. – С другой стороны, эта охрана защищает нас от чтецов, которых ты так боишься.

– Я не боюсь, я просто знаю об этой гильдии чуть больше, чем мне хотелось бы.

– Короче, я чувствую, что тут нам не место, но на данный момент эти «Дети Зимы» кажутся мне меньшим из зол.

– Ну, план ясен, чего, – Кей поднялась.

В этот момент дверь в ванную комнату открылась и заглянула Ирвис:

– Ребята, там у дверей посыльный Сесиль.

– Что хочет? – спросил Рин.

– Принес коробки с парадной одеждой, говорит, что твоя тетушка ждет нас к ужину.

Ирвис выглядела растерянной.

– Ты говорила ему, что мы, как бы, не настроены? – уточнил Рин.

– Рейни, похоже, они как раз настроены серьезно. Парень не хочет уходить, пока не увидится с тобой и ты не скажешь ему, что согласен.

– Да, я сам просил Сесиль объясниться, – Рейнхард снова потер пальцами глаза под очками. – И теперь отсиживаюсь в номере, будто бы мне вовсе не интересно, что там она может рассказать. Хорошо. Будем играть дальше.

– Что, все втроем пойдем? – переспросила Кей.

– Там пять коробок, – неуверенно ответила Ирвис, – видимо, на всех.

Рейнхард с Ирвис вышли из ванной комнаты, Кей выключила воду и поспешила за ними. Рин уже говорил с посыльным. Кивнув, он прикрыл входную дверь и обернулся.

– Я сказал, что мы спустимся в течение получаса, – пояснил он. – Что у нас тут?

На кровати лежали коробки – три белые, две серые.

Кей, подумав «А почему бы и нет?», подошла к кровати и сняла одну за другой все крышки.

– Действительно, парадная форма, – хмыкнула она. – По крайней мере, мужская. Эполеты и лампасы. Во дают.

– Сшиты на совесть, – заметила Ирвис. Достала и развернула черный сюртук с серебряными пуговицами. – Ну, ничего себе! Похоже, эти платья и форма – не реплики. Как хорошо сохранились... И где они достали размер? Этот сюртук на Рейни – как раз. Ну, разве чуть топорщиться будет в плечах...

– Я не стану это надевать, – Рин замотал головой.

Кей усмехнулась:

– После того, что ты носишь на сцене?

– Так то – костюмы, – он скривился. – Бутафория. А эти... это – одежда. Мне кажется, они совершенно серьезно с этим всем.

– Придется тебе теперь привыкать, – она достала из следующей коробки нечто сложного кроя с множеством складок, пошитое из ярко-красной матовой ткани. – Ага, платьишко. Ир, ты понимаешь, где у этого верх?

– Не бойся, разберемся, – по-хозяйски ответила Ирвис, раскладывая на покрывале другое платье – белое, вышитое мелким жемчугом. – А вон то, черное, очевидно предназначалось Никс, – сказала она. – Размер подходит.

– Как-то оно траурно смотрится, – заметила Кей, потянув за краешек черного платья. – В прошлый раз, когда эта Сесиль мне платьишко подогнала, оно было очевидно современным и из-за блесток траурным не выглядело. А это... Оно какое-то как будто из музея. И кто им разрешил?

– Меня переполняют противоречивые чувства по этому поводу, – призналась Ир. – С одной стороны, носить эти платья – кощунство, с другой – они безумно хороши.

– Нашли время думать о культурном достоянии чужой страны, – поторопил Рин. – Я пойду, переоденусь в ванной. Чтобы обе были готовы через пять минут.

– Да мы не шибко-то и стесняемся, – вслед ему заверила Кей, но Рин все равно ушел.

Как-то эти дурацкие платья подняли ей настроение и сгладили последние тяжелые часы. Затягивая друг другу корсеты, они с Ирвис хохотали – отчасти с непривычки, отчасти от нервов. Хотелось избавиться от напряжения.

– Ой, мы будем смотреться, – протянула Ирвис, – хоть фотографируй.

– Угу, Рин в окружении прекрасных дам, – поддакнула Кей.

– Всегда мечтал, – кисло ответствовал Рейнхард, появляясь из ванной комнаты уже одетым в предоставленную Сесиль форму и узкие лаковые сапоги.

Ирвис была не права: ничего не топорщилось. Костюм сидел на нем как влитой, и Кей внезапно подумалось, что, если Рин допускает ошибку? Они, конечно, все такие вместе собрались, подогрели друг другу паранойю, вспомнили прочитанное и отсмотренное и решили, что тетушка непременно затевает неладное. Что, если все не так? Вдруг «Дети Зимы» искренне желают вернуть престол наследнику династии? Переложить на него ответственность за свои жизни и все такое, мол, правь нами, а то сами мы подустали решать. И это все еще кажется нереальным – спасают от ощущения сна лишь врезавшиеся в бока кости корсета – но не лучше ли быть наследным принцем, чем неудавшимся наставником, дрянным переводчиком и сомнительной рок-звездой?

– У меня что-то с лицом? – угрюмо спросил Рин, наклоняя голову набок. – Готовы выходить?

– Сейчас-сейчас, пару минут, – откликнулась Ирвис, сидящая у зеркала. Она как раз заканчивала закалывать волосы.

Разобравшись с последними шпильками, она поднялась, пару раз покружилась, рассматривая себя в зеркале, и полы белого платья, вышитого жемчугом, легли на паркет возле ее ног мягкими складками.

Кей мельком посмотрела в зеркало на себя и поправила длинные ярко-красные манжеты. Цвет ее несколько смущал, но в целом ей было комфортно. К тому же, она не стала надевать предоставленные вместе с платьем туфли и осталась в удобных разношенных ботинках на шнуровке, которые прекрасно скрывала расклешенная юбка в пол.

– Глядя на эти наряды, я уже заранее опасаюсь предстоящего ужина, – сообщил Рин. – Предчувствую излишества и шик. Хотя, должен признать, вам обеим идет. Кто помнит, как вести себя за столом?

Ответом ему было молчание.

– Отлично. Я тоже ничего не помню. Ну, прекрасные дамы, давайте проследуем вниз. И катись оно все конем.

И Рейнхард не ошибся.

Посыльный Сесиль, как оказалось, далеко не уходил – он ждал их за поворотом коридора. С пятого этажа гостиницы они спустились на лифте, просторном, но оформленном все еще достаточно сдержанно. Но зал гостиничного ресторана, куда их сопроводил посыльный, вероятно, мечтал соперничать с былым убранством тронного зала в замке Сорос. Конечно, ресторан проигрывал. Но не в чистую: интерьер был достаточно изыскан, чтобы не вызывать тошноты, и в то же время всё в нем шептало, подсказывало, намекало на излишнюю дороговизну. Кей заметила на небольшой сцене черный рояль технологичных очертаний, окруженный веерами с растительным орнаментом; спокойных, рослых блондинов в одинаковых костюмах, рассредоточившихся по всему залу и как будто бы занимающихся своими делами или разговорами с дамами; кованые решетки на окнах – изящные, но без достаточных промежутков между прутьями, чтоб был хоть мизерный шанс просочиться.

– Будь настороже, – прошептала Кей Рейнхарду.

Тот кивнул.

Зал ресторана заполняли посетители, к счастью, не все поголовно беловолосые. Это немного утешало.

Кей, засмотревшись по сторонам, чуть было не запнулась о свой же длинный подол, но Рейнхардов локоть был тверд и помог удержаться. Ну, ничего себе он напряжен!

Посыльный в итоге привел их к столику в самом центре зала, расположившемуся возле сцены с роялем, где уже поджидала Сесиль и один из ее сыновей.

Кей подумалось, что зеленоглазый парень ей не нравится. Было в его взгляде что-то нервное и хищное, то, что сама Сесиль ни разу не демонстрировала.

Неловко понаступав на ноги подоспевшим официантам, Кей уселась по левую руку от Рейнхарда за большим овальным столом. Ирвис оказалась справа от него.

Тетушка Сесиль располагающе улыбалась и начала беседу с вопроса, где они потеряли оставшихся двоих.

Пока Рейнхард виртуозно врал о несварении желудка у Тихи и Никс, которые, де, по дороге в Сорос успели соблазниться местными чебуреками, Кей рассматривала так и не убравшихся никуда официантов.

Перевела взгляд на меню.

– Не стесняйтесь, заказывайте, сегодня для нас ужин за счет заведения, – подбодрила Сесиль.

Рин и не подумал брать в руки меню.

– Воды, пожалуйста, – попросил он. – И, тетушка... вам не кажется, что обсуждать некоторые вопросы все же следует в каком-то более уединенном месте?

– Насчет этого ты можешь не беспокоиться, – мягко ответила Сесиль. – Все собравшиеся в этом зале так или иначе лояльны к нам. То, что ты не заметил слишком уж наглых взглядов – это всего лишь проявление вежливости и такта. Не беспокойся, все здесь знают, кто ты и что мы намереваемся делать.

Кей стала крутить в пальцах самую большую вилку из разложенных перед ней. Вилка была тяжелая.

– А я бы не отказалась от ужина, – сообщила Ирвис. К ней наклонился официант. – А все из меню в наличии? Мне бы вот это и это, и сразу принесите пожалуйста десерт. И кофе-гляссе. Тоже сразу.

Парень, сидящий слева от Сесиль, впился в Ирвис хищным и злым взглядом. Да кто ж это такой? Кей поняла, что ошиблась поначалу, и это не один из сыновей Сесиль. Кто же тогда?

– Забыла представить вам Николаса, – уловив ее взгляд, произнесла Сесиль. – Николас, это: Катерина, Рейнхард, Ирвис. Рейнхард – тот самый твой дальний родственник по матери, я тебе о нем рассказывала.

Парнишка был первым кандидатом на «символы» и теперь чувствует, что почва уходит из-под ног? Вполне похоже на правду. Кей откинулась на спинку стула, продолжая балансировать вилкой, зажатой между пальцами.

– Вы слишком скромничаете, – констатировала Сесиль. – Тогда я возьму на себя смелость и закажу вам сегодняшние варианты от шеф-повара. И, пока будем ждать, обсудим все животрепещущие вопросы.

Все молчали, пока Сесиль заказывала. Кей заметила, что Рейнхард смотрит на Николаса прямо, из-под полуприкрытых век, как он это умеет, и Кей знала, что такой взгляд бесит неимоверно. Что он делает? Хочет, чтобы «родственник» проявил себя? Заявил о том, что у него больше прав на престол? К удивлению Кей, через несколько секунд Николас потупил взгляд, а Рин недоуменно приподнял бровь и слегка прищурился.

Сесиль закончила с заказом.

– Итак, Рейни. Ты, наверное, ждешь обстоятельного рассказа о том, как все это получилось, кто твои родители и почему, общаясь с тобой по сети, я никогда не упоминала ничего из того, о чем знаю и знала.

Рейнхард покачал головой с легкой ироничной улыбкой:

– Нет, тетушка, оставьте. Я знаю, у вас были на то причины. Что меня интересует на самом деле – это есть ли у вас план. Я верно понимаю, нынешняя власть ни сном ни духом о возможности готовящегося переворота?

– Мы не недооцениваем нынешнюю власть, – ответствовала Сесиль, – и полагаем, что они в курсе о народных настроениях. Но не думаю, что это принимается в расчет. Кроме того, называть «переворотом» то, чего жаждет народ – некорректно. Поверь мне, народная поддержка нашей организации очень весома. Нынешнее правительство держит курс на слияние с большим и сильным соседом, и мы – решительно против. Именно поэтому нам нужен лидер, способный повести за собой.

– Я слишком молод.

– Ты молод, да. Но ты – прямой потомок Белых Королей. Именно при них наше государство процветало, так же, как и его колонии. Король – духовный стержень нации, и без него она стагнирует.

– Я понял вашу мысль, – Рейнхард кивнул. Ему как раз принесли стакан воды и он сделал пару глотков.

– И все-таки я удовлетворю твое любопытство, которое ты усмирил, демонстрируя доверие и добрую волю.