Translate the following sentences into English.

Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 676

— И что тут приятного?

— Приятно, когда за тебя заступаются, пытаются отстоять. Теперь тебе придется впустить меня в квартиру, — виновато развел он руками. — Уходить я по-прежнему не собираюсь. Вот только вдруг кому-то из соседей не понравится гражданин на лестнице? Старшему наряда на глаза второй раз лучше не показываться. Шутить не станет.

— Ладно, пошли, — сдалась Катя.

Не успела она закрыть дверь квартиры, как Вадим сгреб ее в охапку, крепко прижал к себе и прошептал:

— Прости.

— Ты пьян… Отпусти меня, — растерялась она от такого неожиданного порыва.

— Я не пьян. Уже практически трезв. Я — идиот, кретин… Прости…

— Шеф всегда прав, — попыталась она съязвить.

— Забудь, что я чей-то шеф, забудь все, что я тебе наговорил. Пожалуйста.

— Это что? Очередное испытание на прочность? Сначала ушат ледяной воды, затем в духовку? Я тебе что, полуфабрикат? — как бы ни было тепло и приятно от услышанного, разум стойко сопротивлялся напору его слов и действий. — Горячо, холодно, снова горячо!! Ты, видно, не учел, что я быстро учусь. С меня достаточно, — попыталась она освободиться от его объятий. — Отпусти меня, забудь, уйди!

— Не отпущу и не уйду… Ты мне нужна. Я не могу без тебя… Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты поверила…

— Сначала себе объясни, а я послушаю, — отвернула она голову, вспомнив о наверняка размазанной по лицу туши. — И чем я заслужила такое пристальное внимание к своей скромной персоне? Как я согрешила, что никак не прекращается эта изощренная пытка? Я ведь живая, Вадим! Понимаешь — жи-ва-я!

— Я тоже живой. Прости меня… — еще крепче прижал он ее к себе и зарылся лицом в волосы. — Я никогда и ни у кого не просил прощения, разве что у отца после его смерти… Не гони, прости.

— Ты — маньяк, зря я не сдала тебя в милицию, — едва не задохнулась в его стальных объятиях Катя. — Мне больно.

— Извини… — слегка ослабил он хватку. — Посмотри на меня, не прячь лицо.

Подняв голову, она недоверчиво заглянула ему в глаза: взгляд его был полон боли, мольбы и… нежности.

— У тебя явно не все в порядке с психикой, — добавила она уже гораздо мягче. — Ведь час назад ты готов был меня убить.

— А спустя минуту — убить сам себя, — коснулся он губами ее лба. — Не представляешь, что творится у меня в душе с того самого утра, как ты ушла… Ты права: я действительно болен… я стал почти сумасшедшим… Вот только психушку давай вызовем утром, а сегодня будь милосердна, прими меня таким, какой есть, — слегка отстранившись, он провел ладонью по ее растрепанным волосам и виновато улыбнулся. — Они, в отличие от милиции, так быстро не отступятся. Это я тебе как доктор заявляю…

…Сквозь сон Катя почувствовала, как чья-то рука осторожно легла на талию и, нежно поглаживая, стала подбираться к груди.

— Виталик, давай немного поспим, — пробормотала она и вдруг распахнула глаза: с ума сошла! Какой Виталик?!

Осторожно обернувшись, Катя попыталась рассмотреть в темноте лицо Вадима, прислушалась к его дыханию.

«Слышал или нет? Тоже мне, „радистка Кэт“!» — принялась она себя ругать.

В этот момент мужская рука сползла с талии, за спиной послышалось шевеление. Катя замерла: «Повернулся на другой бок. Вроде спит».

Проделав вслед за Вадимом то же движение, она уткнулась носом в его спину, вдохнула запах, непроизвольно обняв, прикоснулась губами. Ответ на ласку последовал незамедлительно: через мгновение мужчина перевернулся, накрыл собой податливое женское тело, отыскал губами губы…

Необыкновенно долгий поцелуй постепенно наполнялся страстью, обоюдные ласки становились все смелее… Все, что произошло дальше, было чем-то иным, совершенно не похожим на повторение пройденного: страстно, стремительно, местами неистово и тут же снова нежно, бережно, с необыкновенно сладким послевкусием, растекавшимся по каждой клеточке тела…

— К тебе нельзя прикасаться, — пытаясь отдышаться, пробормотала Катя. — В придачу ко всему ты еще и сексуальный маньяк… Ты ведь спал?

— Почти час как проснулся, — негромко возразил Вадим и, улегшись на спину, аккуратно примостил ее голову на своем плече.

— Значит…

— Слышал. И не могу сказать, что мне это понравилось, — спокойно заметил он. — Но было бы гораздо хуже, если бы ты назвала меня Генрихом.

— Почему Генрихом?

— Ну, для того чтобы приревновать, достаточно поговорить с человеком по телефону, а затем увидеть тебя с ним в ресторане, а потом в поезде.

— Ах да, я и забыла! Это ведь ты подсказал ему, как меня найти… И чем он тебе не понравился?

— Он что, девушка, чтобы мне нравиться? Пусть я и маньяк, но у меня традиционная ориентация, — попытался отшутиться Вадим.

— И все-таки, — проявила настойчивость Катя, — откуда такая неприязнь?

— Смею заверить, что все как раз наоборот: Генрих — весьма интересный, эрудированный, интеллигентный человек, приятный собеседник. Мы с ним более двух часов общались.

— По телефону, что ли? — удивилась она.

— Ну почему по телефону? Вот так, как с тобой, беседовали. Правда, не лежали в одной постели, а сидели в креслах, — туманно пояснил он.

— То есть? Где?

— Спасибо авиакомпании, в самолете места рядом оказались.

— Невероятное совпадение, — недоверчиво пробормотала Катя.

— Значит, это было кому-то нужно, — задумался он. — А как еще объяснить, что мы столкнулись в Москве, оказались в одном вагоне поезда?

— Кстати, кто была та дама, с которой ты входил в ресторан?

— Потенциальный партнер по бизнесу. Увы, несостоявшийся, — кратко пояснил он.

— Красивая, — отдала ей должное Катя.

— Красивая. Как, видимо, и все Екатерины Александровны. Не поверишь, но ее зовут так же, как и тебя. Еще одно совпадение, заставившее поверить, что в жизни нет случайностей. Знаки свыше, не иначе.

— Наверное, — согласилась Катя. — Я знаю одного человека, у которого мать, бывшая теща, бывшая жена и одна хорошая приятельница родились в один день. Представляешь, как непросто ему в этот день?

— Догадываюсь. Зато не забудет ни одну из них поздравить, — улыбнулся Вадим. — Но если честно, то я видел в аэропорту, как вы с Генрихом прощались. Сам попросил на регистрации, чтобы нас рядом посадили. Так что совпадений гораздо меньше: всего лишь день и рейс.

— Теперь верю, — улыбнулась и Катя. — И что дальше?

— Ничего. Познакомились, обменялись визитками.

— А о чем говорили?

— О разных странах, о путешествиях.

— А еще?

— О жизни.

— А конкретнее?

— О том, что в Минске у Генриха живет подруга. О том, что она очень удачно оказалась в отпуске и он пригласил ее погостить в Москве.

— И все?

— Не совсем… Он влюблен в нее со студенческих лет.

— А она? — глядя в потолок, с отстраненной улыбкой уточнила Катя.

— А она… Здесь вопрос посерьезнее. По его мнению, когда-то и она была к нему неравнодушна, но он совершил ошибку и этим оттолкнул ее от себя. Затем он уехал, она вышла замуж. И вот спустя много лет у него появился шанс — она разводится с мужем. В Москве он даже отважился сделать ей предложение, но она отказалась продолжать эту тему. Советовался, как быть: настаивать или повременить?

— И что ты ему ответил?

— Что не стоит спешить, надо дать ей время подумать. Не мог же я ему сказать, что он опоздал и у него снова нет никаких шансов?

— А почему он опоздал?

— Потому что у него появился серьезный соперник. А уж с этим парнем я хорошо знаком: если он что-то втемяшит себе в голову — не отступится! — самодовольно рассмеялся Вадим. — Даже если его дама сердца питает к кому-то нежные чувства.

— А нежные чувства к Генриху на самом деле давно присутствуют, — провокационно заметила Катя, но тут же успокоила: — Исключительно как к другу.

— Вот видишь! Я оказался прав. Нельзя было вот так, с ходу, рушить чужую сказку, — переложив голову Кати на подушку, он оперся на локоть и хитро прищурился: — А теперь давай подробнее: когда это ты была к нему неравнодушна?

— Тебе интересно?

— Еще как! Я хочу знать поименно всех, кто тебе когда-то нравился. Начиная с детского сада!

— Зачем?

— Чтобы не подпускать к тебе подобных друзей на пушечный выстрел! — грозно произнес он. — Итак, когда тебе понравился Генрих?

— В детском саду и понравился.

— То есть как?

— Мой отец тогда служил в Темиртау, и мы ходили в одну группу. Но вспомнили об этом только на зимней сессии на первом курсе. Он прав, я была в него влюблена, но достаточно быстро поняла, что мы с ним не пара.

— И почему не пара?

— Была одна история. Генка ненадолго увлекся преподавательницей немецкого. Или она им, что, по сути, не столь важно.

— Серьезная ошибка. А он знал о твоих чувствах?

— Нет. Я никогда ему не признавалась. Хотя, наверное, догадывался.

— И ты не смогла его простить?

— Сразу не смогла. А когда простила — это уже не имело значения.

— Почему?

— Я тогда даже в больницу попала. Тело спасли, душа со временем излечилась, а вот любовь умерла. Любовь, она ведь не возрождается заново, что бы ни говорили. У нее, как и у людей, одна жизнь. Она может впасть в анабиоз, ее можно глубоко и больно ранить — выкарабкается. Но если уже умерла… Любовь, она или есть — или нет, или жива — или мертва.

— Глубоко… — Вадим откинулся на подушку и тоже уставился в потолок. — Но спорно. Получается, ты сама убила в себе любовь к Генриху?

— Не совсем. Сначала он ее смертельно ранил, а затем я не оставила ей шансов на спасение. Вот она и умерла.

— А как же он? Насколько я понял, все эти годы он продолжал тебя любить?

— Поздно. Его любовь — красивая голографическая картинка. Но она никогда не оживет и не станет реальной. Для этого нужен особый свет — встречное чувство. А его нет.

— Н-да…

— Что да?

— Ты непростительно умна для блондинки.

— То есть? Для тебя, как и для других, блондинка — показатель ума? — в тон ему ответила Катя.

— Ну, не без этого, — провокационно подтвердил Вадим.

— Ах вот как? В таком случае для женщины красивый мужчина — ловелас, жигало, донжуан… Кто угодно, но только не партнер для серьезных отношений!

— Это почему?

— Потому что вокруг него всегда будут виться женщины! И вообще, вчера мне показалось, что Вадим Ладышев — любитель молодых длинноногих брюнеток! — добавила она с легкой обидой.

— Смею заверить, что нет. Иначе меня не было бы в этой постели, — улыбнулся он и добавил вполне серьезно: — С брюнеткой вчера покончено бесповоротно. Да мы с ней и не встречались два последних месяца.

— Надо же! И почему?

— Хорошо, открою тайну: мне всегда нравились исключительно умные блондинки. Исключительно! — поднял он вверх указательный палец и, заметив отсутствие на руке часов, спросил: — Интересно, который час?

Часы отыскались на прикроватной тумбочке.

— Без пятнадцати восемь, можно еще поспать, — первой отреагировала она, когда Вадим нажал подстветку.

— А ты вблизи еще тот зоркий сокол! — удивился он.

— Ага… Специалист по занозам и вдеванию нитки в иголку… Мне еще долго дожидаться?

— Чего?

— Ну… Как ты выпроваживаешь под утро женщин, я имела удовольствие не только созерцать, но и прочувствовать. Для полноты картины хотелось бы узнать, как ты сам ретируешься.

Вадим помолчал, затем присел на краю кровати и щелкнул выключателем лампы.

— Я тебя не выпроваживал, ты сама сбежала, — наконец, словно оправдываясь, произнес он. — Хотя с точки зрения женщины я, наверное, выглядел полным мерзавцем.

— А с точки зрения мужчины?

— Не знаю, мне сложно судить за всех, и мне неприятно об этом вспоминать… Если коротко — я не был готов.

— К чему?

— К решительным действиям..

— А теперь?

— А теперь я тебя на всякий случай предупреждаю, что у меня очень надежные замки; захочешь сбежать — не выйдет! — снова перешел он на шутливый тон и тут же снова стал серьезным — Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? Только честно.

— Не хочу, — опустив ресницы, призналась Катя.

— Вот и хорошо! — мигом повеселел он. — Я тоже никуда не тороплюсь, — снова прилег он на кровать. — И давай перестанем провоцировать друг друга. Согласись, все и без того было непросто.

— Было, есть и будет непросто, — вздохнула она. — Для меня во всяком случае… Дело в том, что, в отличие от тебя, у меня нет опыта… как бы это правильно выразиться… опыта холостяцкой жизни, что ли. Я только учусь, как приходить, как уходить, о чем говорить, за что переживать, на что не стоит обращать внимания. Как оно, жить одной? Как спать с другим мужчиной?

Вадим улыбнулся, облокотился на подушку и принялся внимательно рассматривать Катино лицо.

— Шрамов почти не видно. Аккуратно тебя заштопали, хороший доктор, — осторожно провел он пальцем под бровью. — И глаза без линз непривычны. Ну, и как оно, спать с другим мужчиной? — неожиданно вернулся он к прежней теме.

Катя смущенно опустила ресницы.

— Очень даже хорошо… А еще спокойно и надежно. Такое чувство, будто болталась между небом и землей, но стоило тебе оказаться рядом — и опора под ногами появилась.

— Расслабься: эта опора появилась у тебя надолго, — удовлетворенный ответом, Вадим поцеловал ее в губы, снова улегся на подушку и переложил голову Кати на свое плечо. — Слушай, а давай соберем твои вещи и прямо сегодня перевезем их ко мне, — неожиданно предложил он.

— То есть?

— То есть ты переезжаешь ко мне. Можно и без вещей, купим новые.

— Вадим, не стоит торопить события, — после долгого молчания ответила Катя. — Мне очень приятно и тепло от твоих слов, твоего внимания, твоей нежности и заботы. Даже слезы на глаза наворачиваются. Но… Как тебе объяснить? Если твоими словами, то я пока не готова. Ты только пойми правильно и не обижайся: десять лет жизни не так просто вычеркнуть. Слишком мало времени прошло, слишком все бурно, стремительно. И нереально… Давай подождем хотя бы моего развода, — подняла она на него виноватый взгляд. — Так будет правильнее.

— Для кого правильнее?

— Для нас с тобой. Чем бы ни закончились наши отношения, я благодарна судьбе за то, что ты так вовремя появился в мой жизни… Благодаря тебе у меня не успел развиться комплекс брошенной женщины, — решила она пошутить.

Тяжело вздохнув, Вадим обнял ее и прижал к себе.

— Хорошо, — согласился он. — Я подожду, пока ты свыкнешься с этой мыслью. Но недолго: до твоего развода моего терпения не хватит.

— Скажи, а тебя когда-нибудь предавали? Я не имею в виду бизнес. Как человека предавали? — вдруг поинтересовалась Катя.

— И предавали, и бросали, — снова вздохнул тот. — И никаким бизнесом я тогда не занимался.

— А как ты пережил? Долго тебе это мешало жить? Хотя, если тебе тяжело, можешь не отвечать, — тут же спохватилась она.

— Ты хочешь узнать, как быстрее залечить душевную рану? Рецепта в таких делах нет, для каждого он свой, сугубо индивидуальный. У меня был момент, когда казалось, что жить дальше незачем.

— Это когда у тебя больная умерла? Ты извини, мне Нина Георгиевна рассказала о той истории. И о том, что отец умер от переживаний.

— Мне тогда друзья здорово помогли. А однажды, когда совсем расклеился, даже побили. Быстро в чувство привели!

— А что за статья, которая погубила твоего отца? В какой газете она вышла?

— А вот об этом в другой раз! — категорически закрыл тему Вадим. — Лучше спроси, кто были те друзья, что врезали мне по первое число!

— Ну и кто же они? — оживилась Катя. — Я с ними знакома?

— Андрей и Саня. У меня два друга по жизни. С Андреем ты уже знакома, — Вадим повернул голову и встретился с ней взглядом. — Так что теперь, поскольку друг Генрих далеко, я претендую на роль твоего единственного друга.

— А бить не будешь, если потребуется в чувство привести? — с наигранным испугом уточнила она.

— Не буду. Просто скручу, свяжу или… прикую цепью, — шутливо пригрозил он.

— К чему? — Катя засмеялась, попыталась отодвинуться, но снова моментально оказалась в крепких мужских объятиях.

— Не «к чему», а «к кому». К себе!

— И каким образом ты это сделаешь?

— А здесь все средства хороши.

— Например?

Стоило Вадиму на секунду задуматься, как Катя воспользовалась моментом, выскользнула из-под его руки, со смехом вскочила с кровати и закрылась в ванной.

Надолго. Словно давала Ладышеву время подумать, одеться и покинуть квартиру.

Когда с намотанным на голову полотенцем она приоткрыла дверь, в квартире было тихо. Даже свет не горел. Набросив халатик и нацепив очки, она заглянула в спальню. Никого. Пуста и банкетка, на которую, как она помнила, Вадим с вечера сложил свою одежду.

«Значит, ушел, — расстроилась она, прислонившись спиной к косяку. — Вот и сказочке конец…»

В этот момент на кухне послышался металлический грохот, вслед за ним чертыхание. Поспешив на шум, она застала Вадима за странным делом: с тряпкой в руках он… мыл пол! Вернее, вымакивал тряпкой воду.

— Чем это ты здесь занимаешься? — расширила она глаза от удивления.

— Избавляю тебя от стереотипного мышления, — разогнул тот спину, выжал воду в раковину и снова склонился над линолеумом. — Хочу доказать, что никуда отсюда не уйду, пока не позавтракаю. Кстати, по выходным я предпочитаю овсяную кашу. Ты любишь овсяную кашу? — деловито спросил он и, заметив, как Катя отрицательно мотнула головой, хмыкнул: — Вообще-то я догадывался. Но с сегодняшнего дня тебе придется ее полюбить. Посуду новую надо покупать, этой сто лет в обед, — пробурчал он, показав взглядом на кастрюлю с оторванной ручкой. Судя по всему, вода на полу оказалась по этой причине. — Говорю тебе, надо ко мне переезжать. Овсянка в этой квартире присутствует?

— Вроде была, — озадачилась Катя. — Я редко успеваю позавтракать, разве что кофе сварю. Отец что-то покупал, надо посмотреть в шкафчике.

— Будь добра, посмотри, — отступив вплотную к стене малогабаритной кухни, попросил он. — Если не отыщется, сгоняю в магазин. Где здесь ближайший?

— Ты настолько серьезно намерен ломать мои стереотипы? — шутливо уточнила она, протянув обнаруженный в шкафчике пакет с остатками овсянки.

Отжав тряпку и сполоснув руки, Вадим насухо вытер их полотенцем.

— И твои, и свои. Я вообще человек серьезный. Неужели ты этого не заметила?

— Заметила. И все же мне кажется, что сегодня кто-то из нас явно сошел с ума, — улыбнулась она.

— Ага. Скоро оба сойдем с ума от голода, — он всыпал хлопья в кастрюлю с кипящей водой и деловито добавил: — Ты пойди оденься. А я пока кофе сварю. Кофе и турку я уже обнаружил.

Катя шагнула к двери, замерла, обернулась, посмотрела на ершистую макушку склонившегося над плитой Вадима, снова улыбнулась и поспешила в спальню. Похоже, так необычно закончившийся вчерашний день со всеми своими неожиданностями плавно перетек в день сегодняшний. И это ей явно нравилось.

— …Давай скоординируем планы на сегодня, — допивая кофе, предложил Вадим.

Видно, он утолил голод. Во всяком случае, перестал суетиться и с каждой минутой казался все более спокойным и уверенным.

— Мне надо заглянуть домой и взять машину. Чем собираешься заняться ты?

— Хотела подарки крестникам купить, — задумалась Катя. — На маникюр записана.

В отличие от Ладышева, она не успокоилась, а все глубже погружалась в состояние внутренней растерянности. Возможно, потому, что, привыкнув мыслить логически и докапываться до сути, все еще не могла поверить в происходящее, а также ответить на некоторые вопросы. Для чего? Почему? Зачем? Что будет дальше?

— Совпало! Мне тоже нужно выбрать подарки! А где у тебя маникюр?

— В районе площади Победы.

— В котором часу?

— В четыре.

— Значит так: сиди здесь и жди, — категоричным тоном заявил он. — Я скоро за тобой заеду. Купим подарки, пообедаем где-нибудь, и я отвезу тебя на твой маникюр.

— Может быть, я сама? — неуверенно предложила Катя.

— Я знаю, что ты все можешь сделать сама. Но сегодня, будь добра, доставь мне удовольствие, — очень серьезно попросил он и тут же улыбнулся: — Вот видишь, и никуда я не сбежал поутру.

— И даже мыслей не было? — испытующе посмотрела она на него.

— Не было, — ни на секунду не задумался он. — Правда, присутствовала определенная доля замешательства: как себя вести, с чего начинать первый день вместе?

— И поэтому ты решил приготовить завтрак?

— Это не я решил, а мой желудок. Понял, что от приютившей его на ночь хозяйки получит в лучшем случае йогурт, — насмешливо произнес он. — Натуральный. Представляю, что меня ждет, если тебе даже маму удалось посадить на диету!

— Правда? — не поверила Катя.

— Истинная! — уверил он. — Даже калории стала считать. Я обхохотался, когда увидел, как она продукты взвешивает, а затем что-то вычисляет на калькуляторе.

Катя улыбнулась.

— А тебе в таких случаях всегда готовили завтрак? — спросила она.

— В каких таких случаях?

— По утрам.

— Никогда. Я ведь сбегал, — в тон ей ответил он. — И вообще, хватит бросать тень на мою кристально чистую репутацию. Значит так, жди меня здесь. Сделаем все дела, и я отвезу тебя к крестникам. Кстати, где они живут?

— В Боровлянах.

— Вот и замечательно, почти рядом с городом! Спасибо за завтрак! — поднялся он.

— Это тебе спасибо! — Катя вышла вслед за ним в прихожую.

— Да, чуть не забыл, вот твой телефон, — достал он аппарат из кармана дубленки и, не дожидаясь вопроса, объяснил: — Ты вчера его в такси обронила, точно Золушка туфельку. А я нашел.

— Как обронила? — не поверила она.

— Обыкновенно. Сама говорила, что не дружишь с ними, — улыбнулся он. — Но этому аппарату я бы поставил памятник. Если бы не он, я бы, наверное… приехал к тебе как минимум на час позже: на звонки не отвечала, на СМС тоже.

— Последнее, что я помню, выключила звук и вроде… сунула в карман, — недоверчиво рассматривала аппарат Катя.

— Мимо кармана, — насмешливо поправил Вадим.

— Чудо какое-то… что именно ты его нашел.

— Ну да… Пришлось бы новый покупать, а так сберег несколько сотен. Только это уже не чудо, это нечто другое, — уверенно добавил он. — Слишком много совпадений. Теперь еще вопрос: где ты собиралась встречать Новый год?

— У отца. Новый год — семейный праздник. А ты?

— Я тоже всегда встречал его с родителями. Так что у матери. Ладно, об этом после поговорим. Все, собирайся… Я позвоню, когда буду подъезжать, — дождавшись кивка, чмокнул он ее в щеку. — Я быстро.

«Сумасшедший! — закрыв за ним дверь, Катя прислонилась к стене и, словно пытаясь сбросить наваждение, закрыла глаза и тряхнула головой. — Или я сумасшедшая? И как я могла потерять телефон? Мимо кармана как специально сунула…. Так и есть: несколько звонков от Вадима и два сообщения с интервалом в полчаса. „Катя, я был неправ. Извини. Где ты? Позвони мне, пожалуйста!“ — прочитала она и улыбнулась. — Выходит, в самом деле искал… От Алиски звонок и странная СМСка: „Ты не передумала? Завтра будет поздно“. О чем она? Позвонить ей сейчас? Наверняка отсыпается. Если что серьезное — сама наберет, — поставила она телефон на подзарядку. — Пойду лучше соберусь в прямом и переносном смысле: того, что случилось со мной за два последних месяца, другим на полжизни хватит… Плыла себе спокойно по течению и вдруг сорвалась в зону бурных порогов. Сны почему-то перестали сниться… Кто бы подсказал, что там впереди?» — вздохнула Катя…

Из-за предновогодних хлопот, посадивших на колеса, казалось, весь город, до кольцевой добирались вдвое больше обычного: пробки, заторы, аварии. Но, несмотря на сплошную толчею на дороге, двое в машине вели себя так, словно никуда не торопились: обменивались шутками, смеялись, обсуждали вчерашний вечер. В душе у обоих царила хорошо понятная влюбленным далекая от реальности чувственная эйфория. Да и зачем куда-то спешить, если придется, пусть и ненадолго, расстаться?

— А тебе идет «Range Rover», — Катя провела пальцем по деревянной панели, повернулась к нему лицом и улыбнулась. — Правда-правда. А где ты ТО проходишь? В Литве?

— Зачем? Здесь, в Минске. Скоро на Аэродромной холдинг Атлант-М открывает автоцентр Британия, тогда вообще никаких проблем не будет. Сколько времени ты собираешься поздравлять крестников? — спросил Вадим, когда они наконец-то выбрались за черту города.

— Час, не меньше, — неопределенно пожала она плечами. — Давно их не видела. А тут еще… Не знаю, как быть… В общем, вчера в клубе видела Толю. Он лучший друг Виталика и муж Валентины, матери моих крестников. И был он не один, а с дамой соответствующего поведения, — вздохнула она. — Не представляю, как теперь Вале в глаза смотреть. Лена с Людмилой больше года знали о Виталиной любовнице и ни слова мне не сказали. Я поначалу на них обиделась, а теперь понимаю, почему молчали. Боялись разрушить мою жизнь, — добавила она и, словно прося совета, подняла взгляд на Вадима. — Выходит, и мне теперь надо врать?

— Зачем врать? Не говори правды. Тем более что тебя о ней вряд ли спросят.

— А если спросят?

— Ответишь «не знаю». Ты ведь действительно ничего не знаешь. Кем, примеру, ему приходится та девица? А вдруг родственница? Так что успокойся и ни о чем не думай. У меня, пока тебя дожидался, тоже новая вводная появилась. В Марьяливо надо заскочить, даму одну поздравить, — поделился Вадим.

«Так вот кому предназначен букет цветов и яркий пакет на заднем сиденье!» — погрустнела Катя.

— Не волнуйся, — тут же успокоил он. — Это всего лишь нужная для дела чиновница. Позвонила, пригласила на чашку чая. Купил в переходе цветы, подарок. Не ехать же с пустыми руками. В мои планы сегодня это не входило, но раз уж все равно тебя дожидаться, согласился. Честно говоря, крайне нужно с ней поговорить. Чем раньше, тем лучше.

— Конечно, — кивнула Катя. — Если вдруг разговор затянется, ты не волнуйся. В крайнем случае я вызову такси.

— Еще чего! Только попробуй! Да и не затянется разговор, — уверенно заявил он. — Это не тот человек, у которого мне хотелось бы задерживаться. Время аудиенции тобой уже определено: не больше часа, — добавил он, промолчав, что к оговоренному с чиновницей времени уже безнадежно опаздывал, так как Катя задержалась на маникюре.

Но он нисколько по этому поводу не нервничал, даже самому было странно. Катя, ее проблемы и хлопоты неожиданно стали приоритетными в его жизни. Более того, заботиться о ней доставляло Вадиму невероятное удовольствие. И как тут не вспомнить поговорку: желание женщины — закон, если желание мужчины — женщина?

— На всякий случай давай договоримся: если решишь задержаться или уехать пораньше — звони. Я под тебя подстроюсь, — припарковался он у презентабельного коттеджа, украшенного новогодней иллюминацией.

— Хорошо, — улыбнулась Катя.

Прихватив объемные пакеты, Ладышев помог ей донести поклажу до автоматически открывшихся ворот, развернулся и поехал в Марьяливо.

В этих местах он неплохо ориентировался: год назад исколесил вдоль и поперек, пока искал дом или участок под строительство. Но каким бы привлекательным ни казалось это направление, довольно быстро понял, что жить ему здесь не хочется. Душа тянулась к знакомым с детства дачным местам. На том и остановился — приобрел летом участок между Ратомкой и Крыжовкой. До Зайца, опять же, рукой подать. А вот их прежней дачи давно нет — за забором несколько лет красовался новый коттедж… Так и быть, если уж не удалось ему выкупить отцовскую дачу, то построит в тех местах свой дом.

Припарковав машину у глухого кирпичного забора, он осторожно вытащил завернутый в бумагу букет роз. Как доложила «разведка», Балай всем цветам предпочитала бордовые розы: непременно на длинных стеблях, непременно свежие. Чиновница принадлежала к разряду дам, не угодить которым было себе дороже.

Обладавшая поистине мужским властным характером и женской стервозностью, Людмила Степановна была умна, хитра, коварна, но при этом щедро наделена какой-то невероятной житейской мудростью и везением, позволившими ей добраться до высокого кресла. А ведь, насколько знал Вадим, выросла она в глухой деревушке в неполной семье, в мединститут поступила с третьей попытки, да и во время учебы звезд с неба не хватала.

Вот оно, прекрасное жизненное сочетание — стратегия и тактика в достижении цели: попасть в престижный вуз, выйти замуж за минчанина, получить вожделенную прописку, отработать какое-то время терапевтом в ведомственной поликлинике, затем податься в науку, оттуда — в Минздрав. И неважно, как к тебе относятся коллеги и пациенты, главное — уметь дружить с нужными людьми. А здесь уже все средства хороши: и интриги, и лесть, и женские чары — слухов о Людмиле Степановне ходило немало. Но победителей не судят. И ссориться с ними не стоит.

Ладышев и не собирался. Но вопреки его воле в их отношениях сразу появился некий подводный камень. Стоило Людмиле Степановне занять высокое чиновничье кресло, как у его компании одна за другой стали множиться проблемы: какие-то немотивированные придирки к документации, вплоть до неучастия в тендерах, какие-то надуманные проверки, устные рекомендации партнерам не иметь никаких контактов ни с «Моденмедикал», ни с «Интермедсервис». Словно начался очередной передел рынка под нового игрока, что, в общем-то, и неудивительно: пришел новый человек со своими связями и интересами.

Пытаясь так и этак понять эти «интересы», Вадим не придумал ничего лучшего, как провести несколько важных — а главное, результативных! — встреч с бывшими учениками и соратниками отца, также занявшими к тому времени важные посты в Минздраве. И Балай пришлось отступить.