Поняття доказу в кримінальному процесуальному законодавстві та теорії судових доказів.

Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 585

Пасхальный звон… Пасхальный плач…

Грешно, ведь надо бы смеяться.

Слезами горю не помочь:

Нельзя уйти, нельзя остаться.

Какая странная судьба —

То подарила, то украла.

Любовь растерянно молчит:

Неужто срок свой отлетала?

Бокал шампанского со льдом.

Как быстро слезы замерзают…

Любовь укутала плащом,

Из сил последних согревает.

Она не хочет умирать,

Она почти еще не жила!!!

Спаси меня и сохрани,

Пока навечно не застыла…

Первого января наступившего года Катю разбудил… аромат свежесваренного кофе!

Разомкнув веки, она повернула голову на запах, нащупала очки. Так и есть, ей не приснилось: чашечка кофе на прикроватной тумбочке. По другую сторону, на краю постели, в наброшенном на тело махровом халате сидел Вадим, посматривал на часы, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

— Ровно семь минут! С добрым новогодним утром, любительница кофе!!! — перегнувшись через кровать, он поцеловал ее.

— Доброе… — сладко потянулась под одеялом Катя. — Это что? Очередной эксперимент? Хотел узнать, как быстро я просыпаюсь? А теперь еще хочешь засечь, за какое время я добегу с чашкой до кухни? Ведь пить кофе в кровати у тебя не принято…

— Почему? Все предусмотрено, — многозначительно возразил Вадим и достал из-за спинки кровати какую-то доску.

Что-то щелкнуло, снизу опустились две металлические скобы и превратили ее в столик.

— Еще один новогодний презент! — довольный собой, прокомментировал он. — Приподнимись-ка немного, — и примостил трансформер чуть ниже ее груди. — Так, теперь переставим… Ну вот, кофе подан!

Включившись в игру, Катя церемонно взяла чашечку, медленно поднесла ко рту, с наслаждением пригубила.

— Я все еще сплю? — покосилась она на хозяина.

— Возможно, — улыбнулся он. — Уму непостижимо, какая ты соня! Я все утро как слон топал, надеялся, что от шума проснешься!.. И как тебя будильник поднимает?

— Помнится, кто-то обещал подарить мне их целую партию, — с шутливым укором напомнила Катя и поставила чашку на столик. — Н-да, господин Ладышев, бизнесмену вашего уровня негоже не выполнять обещанное. Бедная девушка ждет, ждет…

— Это ты, что ли, бедная? — возмутился Вадим. — Я к ней со всей душой, кофе в постель, белье вот французское… — он коснулся пальчиком бретельки ее новой шелковой рубашки. — Так ей, видите ли, еще и партию будильников подавай! Ох и меркантильная вы, Катерина Александровна, ох и корыстная!!! — помахал он пальчиком перед ее носом.

В ответ Катя показала язык, который едва успела спрятать. Клацнув зубами, Вадим попытался прильнуть к ее губам.

— Аккуратнее! — она почти на лету подхватила чашку с накренившегося столика. — Кофе на свою белоснежную постельку прольешь, сорочку испачкаешь…

— Ну и Бог с ней, новую купим, — быстрым движением Вадим переставил столик на пол и повторил попытку, которая оказалась более успешной. — И вообще, не нравится она мне, зря купил. Гораздо правильнее спать без одежды, — прервав поцелуй, он опустил с плеча бретельку и вдруг удивился: — Надо же, не обратил внимания, когда выбирал. Посмотри, по всей длине вышиты едва заметные знаки бесконечности.

— Какие знаки? — скосила взгляд Катя. — По-моему, обыкновенные бантики. Шелковые.

— Не обыкновенные, — не согласился он и прилег рядом. — Вот скажи, что есть бесконечность? С чем она у тебя ассоциируется?

— Перевернутая восьмерка? — напрягла она память. — С математикой, с чем же еще? Предел бесконечности, бесконечно малые и бесконечно большие величины… Только я, в прошлом отличница, хоть убей, ничего толком о них не помню, — улыбнулась она.

— Неудивительно. Честно говоря, я тоже. А что еще приходит на ум?

— Физика, — сходу выдала Катя.

— А еще? Хорошенько подумай.

— Хорошенько? — усилила она мыслительный процесс, от чего на лбу появились три поперечные складочки. — Философия… Фэн-шуй, там что-то есть.

— А что значит бесконечность? — не унимался он.

— Ну… Невозможность указать какую-то границу, меру. Безграничность, беспредельность…

— Например?

— Например, небо. Космическое пространство.

— Хорошо, — удовлетворенно заметил он. — А еще?

— Время… Время бесконечно. Хотя… это спорный вопрос. Относительно людей, предметов, природных явлений время скоротечно. Оно бесконечно в бесконечности.

— Зачет! А еще? Ты почти рядом была. Ну-ка, напрягись.

Катя задумалась, быстро промотала в памяти разговор.

— Природа! — радостно воскликнула она.

— Умничка! — похвалил Вадим. — Еще!

— Ну, не знаю… — растерялась она. — Это что? Утренняя зарядка для ума?

— Считай, что так.

— Ну, в таком случае мои познания закончились.

— Вот! — с довольным видом поднял он вверх палец. — А что там, за границами?

— А там неизведанное, — шутливо парировала Катя и почти по слогам добавила: — И бес-ко-неч-ность…

— Что и требовалось доказать! А теперь итоговое… и…

— Все, не могу больше, — замотала она головой. — Думать надо, пощади.

— Ладно. Тем более что ты уже почти ответила.

— То есть?

— То есть — думать. А теперь назови синоним слова «думать», — предложил он.

— Мыслить…

— Вот именно: мышление! — подтвердил ее догадку Вадим. — Оно бесконечно, потому что его нельзя остановить! Пять баллов! — похвалил он.

— Всего-то? — притворно обиделась она. — Теперь же у нас десятибалльная шкала оценок.

— Тогда десятка. Я и не сомневался, — посмотрел он на нее лукаво.

— А теперь ты мне ответь: где в повседневной жизни можно увидеть этот знак бесконечности? — Катя приподнялась, поставила локоть на подушку и подперла голову ладошкой.

— Ну как где?… — пришел черед задуматься Вадиму. — Вот, на рубашке, — коснулся он пальцем бретельки.

— Это слишком явно. Ты еще учебник математики вспомни. А вот символически где и когда его можно увидеть?

— …Сдаюсь! — понимая, что пауза затягивается, обреченно поднял он руки.

— Э, нет, — не согласилась она и, проведя пальцами по надбровной дуге, заставила его закрыть глаза. — А ты напряги свой бесконечный мыслительный процесс.

— Издеваешься? — приподнял он одно веко и тут же воскликнул: — 8 Марта! Вертикальная бесконечность!

— Ответ неправильный.

— Почему?

— Потому что праздник искусственный. Кстати, я его не люблю с детства. Мама тоже недолюбливала, так как отец в этот день редко бывал дома.

— А мне праздник нравится. Не было бы женщин… — открыв глаза, многозначительно подмигнул он.

— Хочешь сменить тему? — понимающе улыбнулась она, но не поддалась на провокацию. — Только после того, как ответишь. Вот представь: суббота, ты выходишь из квартиры, гуляешь вдоль набережной Свислочи. А к Острову Слез уже съезжаются украшенные машины, женихи, невесты…

— Кольца! Два соединенных кольца! Ура! — обрадовался он. — Ну, похвали!

— Хвалю! Было бы странно, если бы не ответил. С твоей-то логикой и наблюдательностью.

— Не так уж сложно было догадаться. Кольцо, круг, ноль — тоже бесконечность.

— Ну да, — согласилась Катя. — Вот так бежал человек по своему кругу, бежал и вдруг заметил на пути странный след. Оказалось, это сосед со своим кругом опрометчиво пересек дорогу. Или его круг забрался на чужую территорию…

— Присмотрелись друг к другу, — подхватил Вадим, — подумали и решили объединиться. Так и бегают.

— Не присмотрелись, а полюбили. Это самое главное! — возразила она и продолжила задумчиво: — Два круга — символ вечной, бесконечной любви. Потому что вскоре к этим двоим присоединятся их дети, появятся новые круги, новые звенья. Выстроится цепочка… Тоже бесконечная.

— Ну да… Люди — как передаточные звенья в развитии цивилизации. Ты как-то об этом говорила, — посерьезнел он. — Человеческая жизнь — миг в бесконечности, но если ее рассматривать под таким углом, этот миг сам по себе становится бесконечным. Все так просто и понятно! — Вадим хлопнул себя по лбу. — Ничего не имею против детей.

По лицу Кати промелькнула тень.

— Кажется, кто-то хотел освободить меня от одежды, — теперь уже она захотела сменить тему. — Но сначала, с вашего позволения, я бы посетила душ.

— И я бы посетил, — подхватил идею Вадим. — Кабина рассчитана как раз на двоих.

— А зачем ты поставил кабину на двоих, если жил один?

— Чтобы не тратиться на новую кабину.

— То есть ты не исключал, что рано или поздно тебе придется делить ее с женщиной?

— Ну не с мужчиной же! — рассмеялся он. — Кстати, здесь для тебя еще кое-что припасено, — Вадим подтянул со спинки кровати белое полотенце, которое при ближайшем рассмотрении оказалось… пушистым махровым халатом!

С тем же логотипом на нагрудном кармашке, что и у хозяина: вышитая золотом королевская корона! Удивлению Кати не было предела.

— Хочешь сказать, что и это ты успел купить вчера?

— Хочешь верь, хочешь не верь, но у этих халатов своя история. За месяц до нашего знакомства я был на конференции в Лондоне, а перед этим только что прилетел из Японии. Приехал и никак не мог перестроить внутренние часы, засыпал на ходу, потому решил поселиться подальше от городского шума. Организаторы предложили такую гостиницу — в старинном поместье неподалеку от Уимблдона. Огромный парк, чистейший воздух, тишина, чопорная обслуга и такие же чопорные постояльцы, белый рояль в огромном холле, классическая музыка по вечерам. Словом, все в лучших английских традициях. Я там отсыпался четыре дня! Даже завтраки в номер заказывал. Половину заседаний пропустил и так сжился с этим халатом! — он поправил пояс. — А при выписке из гостиницы портье предложил мне забрать его за полцены. На память. И еще один — новый, женский — в нагрузку, тоже за полцены. Взял оба, думал, матери подарю. А дома развернул и понял: не ее размерчик. Сложил, спрятал на антресоли, подальше от глаз Галины Петровны. Она еще тот эксперт-криминалист: все выискивает женский след в квартире, — рассмеялся он. — А позавчера вот вспомнил. Ну-ка, примерь!

Катя встала с кровати, набросила халат, подошла к комоду, над которым висело зеркало. Один к одному ее размер!

— Угадал портье, — довольно заметил Вадим. — Знал бы заранее — дал бы еще чаевых!

— Какой он мягонький! Невероятно! — потерлась она щекой о воротник. — Я еще в прошлый раз обратила внимание.

— А то! — Вадим встал у нее за спиной, обнял за плечи и тоже посмотрел в зеркало. — А не заметила в прошлый раз, что в ванной два крючка для халатов? — тихо шепнул он ей на ухо.

— He-а. Не до того было, пришлось спешно ретироваться, — едва сдержала улыбку Катя. — Кстати, а тапочки портье тебе не предлагал купить? — показала она взглядом на свои босые ноги.

— Увы, — развел он руками. — Придется делить одни на двоих! Например, вот так, — он подхватил на руки взвизгнувшую от неожиданности Катю и через несколько секунд опустил на теплый кафель в ванной.

— Только, чур, по очереди. Отвернись, — стыдливо опустила она глаза.

— Хорошо, — улыбнулся он и демонстративно отвернулся к окну.

— И не подглядывай.

— Почему?

— Ты меня смущаешь.

Освободившись от халата и шелкового великолепия рубашки, она сняла очки и быстро скользнула за дверь душевой кабины.

Если честно, она и в самом деле стеснялась. В первую очередь своего тела. Пусть ей удалось сбросить к Новому году пару килограммов, но до идеала было еще ох как далеко: там складка, здесь складка, кожа на бедрах, как апельсиновая корка. Наверняка Вадим привык любоваться совсем другими грациями. К тому же одно дело наблюдать это вечером, в приглушенных полутонах, и совсем другое — днем, при ярком свете.

Однако с кранами вышла заминка: хитро навороченная система снова никак не желала поддаваться ее логике и познаниям: вода шла то холодная, то горячая, то била, то брызгала… Три недели назад ей тоже не удалось разобраться, но тогда момент был совсем неподходящий для выяснения функций каких-то кнопочек и краников.

Беспомощно оглянувшись, она близоруко заметила за стеклом кабины очертания фигуры в белом халате. Спустя секунду фигура, уже без халата, оказалась рядом, слегка ее потеснила, что-то крутанула — и тут же сверху ровными теплыми струями полилась вода.

Машинально зажмурившись, Катя только собралась возмутиться, но не успела: ее обняли, прижали к себе, нежно провели руками по спине, мягко коснулись губами губ. Не раскрывая глаз и боясь шелохнуться, на какое-то время она застыла — и машинально подалась вперед, навстречу поцелуям, ладони в ответном движении заскользили по плечам и спине Вадима. Прервав поцелуй, его губы, а вслед за ними ласкающие движения рук переместились к шее, прошлись вдоль плеч, задержались у груди, стали опускаться все ниже… Не сопротивляясь, Катя инстинктивно прогнула спину, запрокинула голову. От неожиданно приятной истомы, нараставшей где-то внизу живота, перехватило дыхание. Положив руки на плечи Вадима, в поисках равновесия она сжала пальцами его влажную кожу…

Полностью отдавшись захватывающим новым ощущениям, она почувствовала, как что-то нежное и мягкое скользнуло между ног, щекотнуло прикосновением. Пронзившая тело и сознание сладострастная волна тут же вызвала приглушенный стон, который утонул в шуме льющейся воды. За первым несмелым аккордом последовал второй, третий…

И не было на свете ничего прекрасней этой мелодии…

Позавтракав после душа, Катя и Вадим… вновь очутились в постели.

Казалось, это могло продолжаться вечно: расслабленное времяпрепровождение вперемешку с легкими поцелуями, разговорами, шутками. Однако постепенно количество слов начинало иссякать, поцелуи же, напротив, становились все более долгими и глубокими, ласки — более нежными и неутолимыми. Пьянящие прикосновения губ, рук — неважно, в какой последовательности, в какой степени услады. По нарастающей, неизменно возносящей куда-то ввысь.

Бросив их друг другу в объятья, ненасытная страсть в какой-то момент превращала два тела в одно. Это было полное слияние, полное растворение, до обмена клетками, элементарными частицами. Хаотично смешавшись, эти частицы выстраивались в уму непостижимые чувственные цепочки, водили хороводы, на мгновение отдалялись и вдруг с неконтролируемой скоростью неслись навстречу друг другу. Столкновение — и… не поддающийся измерению выброс энергии — в космос, в бесконечность… Цунами… Полное изнеможение… Истома… Тишина… Неправдоподобно сладкая, нежная…

Получив удовлетворение, страсть на время усмирялась и постепенно отпускала своих подопечных. Атомы и клетки возвращались на места, соединялись, обретали изначальную форму, все четче проступали очертания двух сплетенных тел, для обладателей которых случившееся пока еще оставалось за гранью сознания.

Впрочем, почему пока? Свои тайны природа никому и никогда не открывала. Лишь позволяла немного приблизиться и чуть-чуть отворяла дверцу в один из своих лучших миров — мир избранных, мир влюбленных.

Вот и для Вадима с Катей реальность словно разделилась на два измерения — прекрасный, сказочный маленький мир для двоих и остальной мир со всеми его обитателями, достижениями, проблемами, конфликтами. И первый был наглухо закрыт от второго, максимально защищен, заблокирован от, казалось бы, самых важных, жизненно необходимых составляющих. Стрелки на часах, телефоны, телевизоры, компьютеры, Интернет и прочее — отключено, забыто, предано забвению. Они были здесь чужие. Более того, они были бы здесь врагами. Даже музыка не звучала, так как влюбленным вполне хватало других мелодий — слов, взглядов, прикосновений.

И все же категорически не согласному с такой независимостью второму миру удалось пробить брешь, проникнуть в первый и напомнить, что вечером они приглашены Зайцем на дачу в Крыжовку. А до этого надо было заехать к Нине Георгиевне. Обещали. Так что, хочешь не хочешь, пора вставать.

Однако попасть в Крыжовку им не удалось. По дороге на Пулихова позвонил Андрей и, расстроенный, дал отбой мероприятию — его срочно вызвали подменить приболевшего коллегу. И если поначалу Катя с Вадимом от этого немного растерялись, так как рушились планы, то после обеда были даже рады, что никуда не надо ехать: обоих разморило. Обнявшись, они вздремнули на диване, потом он лениво щелкал пультом телевизора, а она, примостившись рядышком, листала бесценные шедевры домашней библиотеки Ладышевых.

Нина Георгиевна, воодушевленная тем, что все вместе они не только встретили Новый год, но и провели первый его день, старалась не мешать. Она вообще была необыкновенно деликатной и тактичной женщиной.

И все же, при всех радостях, вечер для Кати периодически омрачался воспоминаниями о вчерашней ссоре с отцом. Впервые в жизни она не поздравила его с наступившим Новым годом. Как и он ее.

В конце концов борьба между чувствами обиды, вины и дочернего долга достигла апогея. Отложив книгу, она вышла в прихожую и достала из сумки включенный несколько часов назад телефон. Никаких звонков. Лишь энное количество поздравительных СМС от друзей-приятелей.

«Надо позвонить, иначе совесть заест», — поняла она и, не включая света, прикрыла за собой дверь кухни. Не хотела, чтобы Ладышевы услышали разговор, который мог сложиться непредсказуемо.

— Здравствуй, папа. С Новым годом! — тихо поприветствовала она.

— Ну, здравствуй. И тебя с Новым годом… — сдержанно ответил отец и добавил со вздохом: — Дочка, — и умолк.

— Как встретили? — первой нарушила молчание дочь.

— Ну как? Посидели вдвоем, проводили старый год, выпили за новый и легли спать. Арина расстроилась: напекла, наготовила, а есть некому. Может, заедешь? — неуверенно предложил он.

— Спасибо, папа. Извини, но сегодня я уже никуда не поеду, — слова прозвучали виновато. — Поздно, да и шампанского выпила.

— Я-я-ясно, — многозначительно протянул отец и снова умолк. — А как тебе Новый год? — насмешливо спросил он после паузы.

— Хорошо. Я давно не была так счастлива, как сейчас.

— Быстро же ты… стала счастливой, — хмыкнул он в трубку.

— А разве это плохо? Неужели тебе было бы легче, если бы я лила слезы в подушку?

— Легче бы не стало, это верно. Но я бы хоть как-то пытался тебе помочь.

— Я знаю… Папа, я очень переживаю за наш вчерашний разговор.

— Мне тоже несладко, — проворчал отец, но голос его потеплел. — Время покажет, кто из нас прав.

— Вот и я о том же. Время — оно не только лучший лекарь, но и самый справедливый судья. Брать на себя его функции — бессмысленно. Человек должен пройти через свои ошибки, чтобы найти свое счастье.

— Или окончательно его потерять, — отец тяжело вздохнул. — Не сужу я никого, права такого не имею. Ни тебя, ни мужа твоего, ни этого Ладышева. Отцовское сердце болит: одна ты у меня. Мой век недолог, а у тебя теперь и надежного плеча рядом нет.

— Есть, папа. Есть, поверь. Жаль, что ты не знаком с Вадимом.

— И что он? Принц на белом коне? Чем-то лучше Виталика?

— Многим.

— Многим… — усмехнулся отец. — Не потребовал бы с тебя денег, и у меня проблема не возникла бы.

— А он их не требовал, сама решила отдать. Не хотела, чтобы чужой человек брал на себя мои расходы.

— Вот именно: чужой!

— На тот момент чужой, — согласилась Катя. — Неужели ты до сих пор считаешь, что Виталик тебе «свой»?

— Считаю. Потому что он — мой зять. И компаньон. Если бы не он, не было бы у меня своего дела. Перестанет быть зятем — считай, что и дела нет.

— То есть?

— Покупателя уже ищет. Вот так, — вздохнул Александр Ильич. — Вчера утром по телефону известил.

— Понятно… Это из-за того, что ты с ним вовремя не рассчитался?

— Да нет… Я с ним пятого числа каждого месяца рассчитываюсь, — признался отец.

— Выходит, проблема не в деньгах, — сделала вывод Катя. — А много ты ему еще должен? Ну, чтобы выкупить свою долю?

— Много или немного — неважно, роли это уже не играет. Он все решил. Как и ты решила.

— Но как же так, папа? — упавшим голосом спросила она.

— Ладно, не переживай. Разберемся, — проворчал отец. — Спасибо, что позвонила. От сердца отлегло.

— И мне полегчало. Арину Ивановну за меня поздравь с Новым годом.

— Поздравлю. Она ведь тоже переживает.

— Все будет хорошо! Целую!

Закончив разговор, Катя опустила телефон и задумалась.

«Как помочь отцу? Да… Видно, придется встретиться с Виталиком», — поняла она.

Неожиданно на кухне зажегся свет.

— Ты куда пропала? Что-то случилось? — сразу уловил перемену в ее настроении Вадим.

— Все в порядке, — Катя отвела взгляд. — Вот думаю: может, предложить Нине Георгиевне вечером стол на кухне накрыть?

— Конечно, на кухне! Сколько можно эту посуду туда-сюда таскать? Но сначала ответь: что случилось? — он привлек ее к себе и изучающе заглянул в глаза.

— Ничего… Вот отцу позвонила, поздравила, — показала она взглядом на трубку.

— И что? Катя, не молчи, пожалуйста. Рассказывай все как есть.

— В общем… Виталик вчера заявил, что ищет покупателя на автомойку. И дело вовсе не в том, что с ним вовремя не рассчитались. До пятого числа, когда выплачиваются проценты, время еще есть.

— Так вот в чем дело! — дошло до Вадима. — Этого следовало ожидать. Ну что ж… В таком случае мне понятен ход дальнейших действий.

— Каких действий? — подняла глаза Катя. — Чьих?

— Проскурина… И моих в том числе. Обещаю, что завтра же займусь этим делом.

— Но чем ты сможешь помочь отцу? Виталик с тобой даже разговаривать не станет.

— Со мной не станет, это верно. Но есть другие люди и другие варианты.

— Я надеюсь, не криминальные разборки?

— Ну что ты! Нет, конечно. Успокойся, — улыбнувшись, он крепче прижал ее к себе. — Что-то я снова оголодал. Там еще остался салат оливье?

— Полно! Я вчера спрятала незаправленную часть в холодильник.

— Замечательно! Только, чур, мою порцию заправить обыкновенным майонезом! А то взяли моду йогуртом поливать… — проворчал он. — Поужинаем — и домой! Спать люблю в своей кровати.

— А здесь разве не твоя?

— Моя. Но я на ней сто лет не спал. Да и тесновато будет двоим. К тому же я предпочитаю свой халат, свои шлепанцы, свою душевую кабину.

— Везет же некоторым! А у меня из своего только машина и осталась, — с грустью заметила она. — Да еще ноутбук.

— Зато у тебя теперь есть я. Поэтому сегодня мы будем спать в нашей кровати, ходить в наших халатах. Хочешь, я тебе свои шлепанцы подарю?

— Не-а, — замотала головой Катя. — Во-первых, они дареные. Во-вторых, не носить же мне потом тебя на руках в ванну? — она перешла на шутливый тон. — Ладно, уговорил, поедем к тебе. Только заскочим на Чкалова, надо прихватить кое-что из вещей.

— Согласен забрать все сразу! — рассмеялся Вадим. — Но сначала — поужинаем. Ну правда, очень есть захотелось, — жалобно заканючил он…

— …Пока, Кельвин! До свидания, Нина Георгиевна! — пожав псу лапу, тепло обнялась с хозяйкой Катя. — Спасибо вам!

— Это вам спасибо, дорогая! — Нина Георгиевна прижала к себе гостью и с улыбкой взглянула на сына: — Наконец-то порадовал меня, оболтус!

— Ну что вы? Какой он оболтус? У вас самый лучший в мире сын! — не согласилась Катя. — Самый умный, добрый, заботливый и нежный! Я бы от такого не отказалась!

— Вот и не отказывайтесь! — и, взяв на руки скачущего под ногами пса, напомнила: — Ждем в гости. Обещали!

— Обязательно! У нас редакция недалеко, так что я еще успею вам надоесть!

— Это мне надоесть? Катенька, вы, видно, не знаете, что самые надоедливые в мире — это одинокие пожилые женщины! Правда, Вадик?

— Не знаю. Кроме тебя и Галины Петровны, ни с кем из данной категории не общаюсь, — отшутился он.

— Ой! Забыла Галю поздравить с Новым годом! — опустив пса, всплеснула руками Нина Георгиевна. — У нее там в России уже десять вечера… Может, еще не спит?

— Может, и не спит. Все, мама, нам пора. Спасибо тебе! — поцеловал ее на прощание сын и, открыв замки, строго добавил: — Давление на ночь измерь и позвони!

— Да нормальное у меня давление! — отмахнулась Нина Георгиевна. — Позвоню, куда ж я денусь.

Заперев дверь, она присела на банкетку, достала из футляра очки, подтянула к себе записную книжку с телефонными номерами и сняла трубку:

— Надо обязательно с Галей радостью поделиться… Скорее бы уж возвращалась!

…В развевающихся прозрачных одеждах Катя медленно шла, а скорее, плыла по цветущему лугу и любовалась пейзажем, уже залитым первыми лучами солнца. Кругом расстилались покрытые туманной дымкой поля, вдали темнела полоска леса.

Яркое, теплое солнышко высоко поднялось над горизонтом и все норовило нежно коснуться Катиных волос, ветерок игриво забавлялся легкой тканью ее наряда — то пеленал тело, то забрасывал на лицо, то запутывал ноги. Но вот он шаловливо растрепал волосы и улетел вперед. Однако ненадолго. Появившись снова, он принес с собой звуки — величественные, праздничные.

Они, радостно переливаясь, заполнили собой всю округу, добавили света, торжественности, увлекли ввысь, вселили в душу покой и умиротворение.

«А ведь это колокольный звон! — внезапно поняла Катя. — Пасхальный!..»

Катя проснулась, открыла глаза, посмотрела на зашторенное окно, прислушалась: тишина. Полная. Оглянулась на соседнюю подушку — пусто. Нащупав очки, она опустила ноги на пол и чего-то коснулась. Шлепанцы. Но где же их обладатель?

В полумраке она добралась до ванной, растворила дверь и была тут же ослеплена яркими лучами зимнего солнца, что били сквозь раскрытые жалюзи. Судя по всему, утро давно закончилось и день приближался к своей середине.

Набросив халат, Катя вернулась в спальню, раздвинула шторы и выглянула в окно. Давно проснувшийся двор жил послепраздничными хлопотами: мамы и няни выгуливали детей, туда-сюда курсировали машины, у подъездов жильцы переговаривались с консьержами.

Вздохнув, Катя потянулась, улыбнулась, подошла к комоду, посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и лишь тогда заметила приклеенную записку: «Доброе утро!!! Проснешься — позвони! Целую!»

Телефон, насколько она помнила, лежал на подзарядке в прихожей. В гостиной и на кухне никого, в гостевой, кабинете и гардеробе — тоже. Это слегка озадачило: куда же подевался Вадим?

— Доброе утро! Ты куда пропал?

— Доброе! — засмеялись в трубке. — Ты на часы смотрела?

— Нет… Сейчас гляну, — Катя приподняла очки и посмотрела на дисплей на панели плиты.

Часы показывали 11:25.

— Так ведь уснули непонятно когда, — пробормотала она в оправдание. — Ты не ответил: ты где?

— На работе, где же еще, — продолжал смеяться Вадим. — Я ведь не в отпуске, как некоторые. Еще раз убедился, что твой крепкий здоровый сон имеет только двух врагов: будильник и кофе. Именно поэтому я его не сварил тебе утром. Выспалась? Что снилось, рассказывай.

— Так выспалась, что до сих пор не понимаю, где я и что со мной. А снился мне колокольный звон, вот!

— Надо же… Церковь рядом, но в такое время вроде не должны колокола звонить. А может, это будильник в телефоне? — решил пошутить он.

— Нет! Звон! Такой настоящий-настоящий, звонкий-звонкий, как на Пасху!

— Ладно, верю! — все так же весело согласился Вадим. — Теперь пора пить кофе. Подойди к машине, нажми три кнопочки. Я вчера показывал. Помнишь, какие? Давай, нажимай, я подожду.

Катя прошла на кухню, включила кофе-машину, дождалась запроса промывки, затем нажала кнопку «кофе».

— Слышу, гудит, — довольно прокомментировал Вадим. — А ты способная!

— А то! Если захочу кофе, способна не только на три кнопочки нажать, — игриво подтвердила она. — Еще ЦУ будут?

— Будут. Открываешь холодильник и выбираешь, чем позавтракать. Но лучше свари кашу.

— Овсяную? Нет уж, уволь, — Катя открыла холодильник. — Знаю, чего хочу: яичницу! Сто лет не ела яичницу!

— Слава тебе. Господи! Дождался! А то уж боялся, что теперь вместе с тобой придется одними йогуртами питаться! К яичнице рекомендую бекон, — подзадорил он.

— Ты меня провоцируешь? Если я начну завтракать яичницей с беконом, скоро даже в твой халат не влезу!

— Влезешь! Там в кабинете тренажеры стоят, можешь часик покрутить педали, — не сбавлял он насмешливого тона. — Чем сегодня собираешься заняться?

— Пока не думала.

— Вот и не думай! Я уже придумал. Постараюсь вернуться пораньше. Поедем в Силичи, покатаемся лыжах.

— У меня нет лыж. Лыжи и ботинки остались на Гвардейской, — напомнила Катя.

— Ничего страшного! Сегодня возьмем напрокат, а завтра купим новые, — успокоил он. — Все, мне пора на встречу. Да, чуть не забыл: если захочешь куда выйти, твой комплект ключей на полке в прихожей, рядом с сумочкой. Консьержей я предупредил, что теперь живу не один. Так что все будет в порядке. Пойди посмотри на ключи.

— Есть ключи. Спасибо. А сигнализация? — перевела она взгляд на мигающую цифрами панель справа от двери.

— Пока не трогай. Вечером введу новый код и покажу, как пользоваться. Как только разберусь с делами и выйду из офиса, сразу позвоню. Все, побежал. Целую.

— Целую! — улыбнулась она, отключила телефон и опустила в карман халата.

И все же, после того как встала на весы в ванной, от яичницы пришлось отказаться. Празднование Нового года дало о себе знать не самым приятным образом. Плюс два килограмма! И это после титанических усилий, потраченных на их потерю!

Перекусив перевезенным с Чкалова йогуртом, она приняла душ, застелила кровать, оделась, привела себя в порядок и задумалась: чем бы в самом деле сегодня заняться? Первое, что пришло в голову, — отец и его автомойка. Надо звонить юристам, консультироваться. А еще лучше встретиться. Только сначала выбрать, с кем. Давно следовало об этом подумать, хороший адвокат не будет лишним и на процедуре развода. Кто знает, чего еще ждать от Виталика.

Пролистав записную книжку, она остановилась на Надежде, специализирующейся на гражданском праве. Та охотно консультировала сотрудников редакции, если требовалась помощь.

Надя, к счастью, оказалась свободна и, как всегда, тут же откликнулась на просьбу. Встречу назначили через час в кафе по Карла Маркса.

Быстро собравшись, Катя вызвала такси, закрыла квартиру и почти выбежала из подъезда: еще надо было успеть взять свою машину, которая вот уже несколько дней стояла на приколе во дворе на Чкалова. К тому же существовала опасность, что она не заведется.

Однако, вопреки опасениям, двигатель бодро отреагировал на поворот ключа зажигания. Припарковавшись во дворе дома, где располагалось кафе, на ступеньках она нос кносу столкнулась со спешащей туда же Надеждой.

— …То есть документов по автомойке ты не видела, — подвела итог адвокат, выслушав Катину историю. — А юридический адрес, по которому она зарегистрирована, знаешь?

— Нет, — виновато вздохнула Катя. — Говорю же, никогда не вникала. Но адрес, где находится мойка, знаю.

— Это далеко не всегда совпадает, — со знанием дела заметила Надя. — Тебе надо встретиться с отцом и спросить напрямик. Заодно узнать реальную оценочную стоимость автомойки. И уже тогда будем решать, как быть… Жаль, что не сохранилось никаких дарственных… ну, что отец дарил деньги на вашу первую квартиру.

— Да разве я думала, что когда-нибудь придется разводиться? — совсем расстроилась Катя.

— Да уж… От девяноста процентов клиентов подобное слышу. Но не переживай. Твой случай не самый безнадежный. Есть тут одна мысль.

— Какая? — встрепенулась собеседница.

— Кать, скажи, на что ты готова пойти ради отца? Ну, ради того, чтобы он стал полноправным совладельцем?

— Если бы я что-то могла… — растерянно пожала та плечами. — А что?

— По закону при разводе ты можешь претендовать на половину совместно нажитого имущества. К тому же ты — работающая женщина, никогда не сидела на шее у мужа. Думаю, найти компромисс с ним будет не так уж сложно. К примеру, ты отказываешься от одних материальных ценностей, взамен он передает тебе часть автомойки, которая якобы принадлежала твоему отцу. Естественно, со всем юридическим оформлением. Как тебе такой вариант?

— Замечательный вариант! — обрадовалась Катя, но тут же сникла: — Только… Я сказала ему, что не буду претендовать на имущество. Теперь вроде и неудобно…

— А ему удобно отбирать у твоего отца дело всей жизни? Катя, нельзя быть такой бесхребетной, — принялась поучать Надежда. — Это твое право. Какое здесь может быть «удобно» или «неудобно»? Вот ответь, если вдруг твою статью перепечатают без твоего ведома, без всяких выходных данных, за чужой подписью, тебе удобно будет восстановить справедливость?

— Конечно! А как же иначе?

— Так вот и здесь: иначе и быть не может! Ты обязана претендовать на свою законную половину! И она нисколько не зависит от того, кто из вас больше получал. Ты занималась своим делом, он своим!

— То есть ты считаешь, что я имею и моральное право?

— Господи, ты не устаешь меня удивлять! — покачала головой Надежда и взглянула на часы. — Ладно, после поговорим. Приезжай завтра ко мне в консультацию, оформим все бумаги, и я стану твоим полноправным адвокатом. Тогда и стратегию наметим, и тактику. А сейчас, извини, убегаю. Встреча с клиентом. Рада была увидеться. Как и тому, что позвонила именно мне, — улыбнулась ей Надежда. — Да, хорошо бы снять копии с документов на вашу квартиру и не только. Пока! — махнула она рукой на прощание.

«Копии документов, — задумалась Катя, сев в машину. — Они в сейфе, в кабинете. Надо ехать на Гвардейскую. Если, конечно, Виталик не поменял замки, как грозился. Пульт от автоматического шлагбаума, кажется, в бардачке. Ключи я у отца забрала, и они должны быть в сумке… Все на месте, ура! Заодно заберу оставшиеся вещи! Те же горнолыжные ботинки! Только бы Проскурина не было дома!»

Заехав во двор дома, она пробежала мимо дремавшего консьержа (слава Богу, не Людоед), вскочила в лифт и достала ключи.

«Вроде подходит, — провернула она в замке первый ключ. — А вот со вторым что-то не получается…»

Едва она успела так подумать, как кто-то изнутри нажал дверную ручку, и в образовавшемся проеме показалась… Алиса!

— Привет… Ты? Что ты здесь делаешь??? — удивлению Кати не было предела.

— Привет. Н-да… Кого-кого, а тебя я так быстро не ожидала увидеть. Ну да ладно, проходи, — справившись со своей растерянностью, по-хозяйски предложила подруга. — Все равно рано или поздно пришлось бы поговорить.

Катя перешагнула через порог, и первое, что бросилось ей в глаза, — идеальный порядок в прихожей. Дверцы встроенных шкафов задвинуты, вся обувь куда-то попрятана. Нельзя сказать, что прежде здесь царил хаос, но часто и брошенные впопыхах шлепанцы валялись, и кое-какие вещи. А дверцы шкафов они с Виталиком вообще редко задвигали. Зачем? Протянул руку, снял с вешалки то, что надо, — и на выход.

— Ну что, пошли на кухню? Чаю попьем. Если хочешь, можно чего и покрепче.

— Я за рулем.

— Как знаешь. Разговор у нас с тобой серьезный предстоит, — опустила глаза Алиса. — Извини, что тапочки не предлагаю. Все старые я сегодня на мусорку отнесла, а вот новые купить не успела.

— И что ты еще успела на мусорку отнести? — насмешливо поинтересовалась Катя, до которой медленно, но верно стал доходить смысл происходящего.

— Почти ничего. Но мы с Виталиком уже думали, что в квартире не мешало бы сделать ремонт, поменять кое-что из мебели. Новый матрас он должен прямо сегодня привезти, — Алиса включила чайник.

— Быстро же ты… — оценила Катя и, присев на табуретку, осмотрелась. — Кухню тоже собралась менять?

— Нет, кухню, пожалуй, оставлю, — окончательно вошла в роль хозяйки Селезнева. — Добротная кухня, столешница мраморная, да и техника еще не устаревшая. Правда, занавесочки твои мне никогда не нравились, — кивнула она на окно, декорированное двумя крест-накрест пересекавшимися тюлевыми полотнами, подхваченными по бокам сплетенными поясками.

Катя недоуменно уставилась на занавески: в свое время именно за этой тканью дизайнер специально мотался в Москву. И рисунок шторы, и подхваты, и крепежи — все было выбрано не с бухты-барахты, долго рисовалось, обговаривалось.

— Вот тебе на! Ты же раньше хвалила эту штору: интересно, со вкусом, — передразнила ее бывшая хозяйка квартиры. — Выходит, уже тогда был обман?

— Что значит — был обман? — повернулась к ней Алиса. — Я никогда тебя не обманывала. Вкус — он у каждого свой, и это был твой вариант. У меня будет свой. И еще… Давай расставим все точки на «i». Ты сама ушла от мужа, съехала с этой квартиры. Я просила тебя одуматься. Разве нет? — пристально посмотрела она в глаза Кате и, не дождавшись ответа, продолжила: — Я тебя не предавала, в любовницах у Виталика не состояла, мужа у тебя не уводила. Так что нам с тобой выяснять, собственно, нечего.

— Нечего, — согласилась Катя. — И все же увидеть здесь именно тебя — большой сюрприз.

— Если бы не я заняла это место, оно досталось бы другой. Такие мужики, как Виталик, на дороге не валяются. Только ты этого не поняла, — парировала та. — А потому давай отнесемся ко всему спокойно, без эмоций. В свое время ты мне многим помогла, и я это помню. Теперь вот хочу тебе доброе дело сделать.

— Например? — хмыкнула Катя.

— Например, уговорить Виталика, чтобы он позволил тебе забрать ненужные нам вещи: вдруг они тебе пригодятся, — без тени смущения предложила практичная Алиса и добавила. — Ты ведь моя подруга.

— То есть ты предлагаешь мне такой аттракцион невиданной щедрости: вы позволяете мне забрать то, что и без того мне принадлежит? — Катя особо отметила про себя это «мы». Быстро же Виталик нашел ей замену.

— Ну, это еще спорный вопрос, кому что принадлежит. Это без меня решите. А я только дам тебе совет: сейчас вам с ним дела обсуждать бесполезно. Зол он на тебя. Так что… Думаю, лучше ему и не знать, что ты приходила.

— Да. Наверное, — механически ответила Катя, между тем раздумывая:

«Надо как-то, не привлекая внимания, попасть в кабинет… Документы в сейфе. После того как Виталик посеял от него свой ключ, мой стал общим и хранился в пенале. В шкафчике, за старыми журналами».

— Кое-что из вещей можешь забрать прямо сейчас. И лучше начать с кабинета, — очень кстати пришла на помощь «сердобольная» Алиска. — Я уже очистила для себя несколько полок. Там, видно, твой архив хранился: старые газеты, первые публикации. Я все сложила в сумки. Виталик, правда, хотел их выбросить, но я уговорила пока подождать. Заберешь — скажу, что сама выбросила. Сумки, правда, тяжеловатые получились. Когда разгрузишь, привезешь обратно, новые нагружу. Так, смотришь, понемногу все и вывезешь. Ну что? Согласна?

— Согласна, — кивнула та. — Я могу пройти в кабинет прямо сейчас, посмотреть на то, что осталось?

— Давай! Я пока чай заварю. Можешь еще загрузить, если есть, во что.

— В кабинете на антресолях моя любимая дорожная сумка лежит. Если ты позволишь, конечно.

— Да бери, если твоя, — махнула рукой Алиска. — У меня своих до фига. Только побыстрее: Виталик должен вернуться к четырем. Мы в Силичи собрались. Кстати, вчера я примерила твои горнолыжные ботинки, оказались впору, — прокричала она вслед вышедшей гостье. — Виталик сказал, что они почти новые. Так что я их тебе не отдам, не обижайся!

«Ага, новые! Шестой сезон пошел. Н-да, обмельчал Проскурин. И никакую мебель он менять не станет, разве что матрас… Так, где же пенал? — открыла она дверцы шкафа, пошарила рукой за журналами. — Есть! Теперь сейф. Его он вряд ли успел поменять. Вот только документы мог забрать на работу».

Катя провернула ключ в замке и осторожно открыла дверцу: папка с документами на квартиру лежала на месте. Рядом на полке появились еще две папки, которых Катя прежде не видела. Сбросив скрепляющие резинки, она открыла первую: документы на автомойку! Вот это удача!

Прихватив еще пакет, в котором хранились ее свидетельство о рождении, аттестаты, диплом и прочие «корочки», мамину шкатулку с украшениями, она с трудом втиснула все в уже упакованную сумку, попробовала затянуть молнию — бесполезно. Пришлось замаскировать сверху двумя мягкими игрушками — видавшим виды медвежонком и лопоухим зайцем, еще в детстве подаренными ей родителями.

Закрыв сейф, она посмотрела на ключи: спрятать их опять в пенал или забрать с собой? Виталик прекрасно знает, где она хранит свой комплект, может проверить в любую минуту. Пусть уж лучше лежат здесь. А она снимет копии с документов и под предлогом, что приехала за оставшимися вещами, незаметно вернет папки в сейф.

— Ты чего там застряла? — будто заподозрив неладное, появилась в дверях Алиса.

Катя в это время стояла на коленках и прятала пенал.

— Да вот, хочу еще кое-что отсюда прихватить, — демонстративно выгребла она с полки часть журналов. — В них тоже есть мои статьи.

Став на стул, она стянула с антресолей свою видавшую виды дорожную сумку.

— Ой, Кать, сколько тебя знаю, столько поражаюсь: ну как можно было хранить, а уж тем более пользоваться этой тряпкой? — Селезнева презрительно глянула на покрытую пылью сумку. — Ей сто лет в обед! Поди, со времен учебы в универе.

— Угадала, — кивнула та головой. — Зато ни один шовчик не разошелся, ни одна молния не сломалась. На совесть сшита, не то, что сейчас.

— Хорошо, что игрушки забрала, — заметила Алиса уши торчащего из сумки зайца. — Эти пылесборники я точно к вечеру выбросила бы. Какой же ты Плюшкин, Катя!

— С этими игрушками еще мои дети будут играть, — буркнула та в ответ.

— Как знаешь. В спальне в шкафу тоже твои вещи остались. Времени, правда, маловато, вдруг Виталик раньше вернется, — обеспокоенно взглянула на часы Алиса. — Ты давай пока в спальне посмотри, а я здесь сама журналы сложу. Только сначала покажи мне, что забираешь. Ну так, на всякий случай, — слегка смутилась новая хозяйка.

— Конечно, покажу, — кивнула Катя и с опаской посмотрела на сумку, куда спрятала папки. — Давай я эту к двери подтащу, тебе будет просторнее.

— Тащи.

Через полчаса все было готово. Прихватив в пакет еще несколько фотоальбомов, Катя с помощью Алисы спустила сумки вниз, загрузила в машину, завела двигатель и задумалась: где бы тихо, не привлекая внимания, снять качественные копии? Только в редакции.

Народу на рабочих местах осталось немного. На ходу отвечая на приветствия и поздравления с наступившим Новым годом, она прошла к ксероксу, достала из сумки папку, оглянулась: вроде, никому до нее нет дела.

Но ее ждал неприятный сюрприз: ксерокс не работал.

— Утром сломался, — «обрадовал» пробегавший мимо Потюня. — Привет! Тебе что-то срочное?

— Привет! Не то слово, — расстроилась Катя. — Документы важные.

— В рекламный зайди. А еще лучше — сосканируй и распечатай! — подсказал он. — Электронный вариант никогда не помешает. Можешь за мой стол сесть: компьютер включен, а я уже убегаю. Как встретила Новый год?

— Замечательно, — загадочно улыбнулась она.

— Заметно. Глаза блестят. С мужем, небось, помирилась? — предположил он, набрасывая дубленку.

— Не угадал. С мужем не помирилась.

— Ну, тогда влюбилась. И не отнекивайся, я влюбленных за версту чую.

— И как же ты их чуешь?

— А ты подойди к зеркалу и посмотри на себя. Особенно на глаза обрати внимание. Светятся они у тебя. К тому же улыбка до ушей как приклеенная, а ты этого даже не замечаешь.

— Веня, ты опасный человек! Я и не подозревала, что в тебе погибает психолог.

— Работа такая. Камера многому научила, — Потюня остался доволен сравнением. — Давай рассказывай по-быстрому, кто он?

— А вот это секрет! — подмигнула она и вдруг заметила озабоченность на его лице. — Кстати, а где твоя улыбка? Ты же у нас вечно влюбленный.

— Да некогда мне пока в любовь играть, — тяжело вздохнул он. — Надо бежать за лекарствами. Младший сын в одной больнице, старший — в другой. У одного пневмония, второму петарда по лицу прошлась. Слава Богу, глаза целы!

— А сколько уже старшему?

— Пятнадцать. Ну и возраст. Никого слушать не хочет!

— Весь в папу?

— Да я в его годы был тише воды, ниже травы! — не согласился Веня. — Учиться не хочет, спорт забросил, связался с какой-то компанией: собираются в подвале, бренчат на гитарах. Бывшая жена постоянно жалуется.

— Вот оно что… Так ты бы сходил в тот подвал, — посоветовала Катя. — Посмотрел, пообщался с ребятами. Может, не так все плохо? Если у него тяга к музыке — узнай, кто его кумир, своди на концерт. Ты ведь всех музыкантов знаешь. И, самое главное, постарайся с ним общаться на равных.

— …Дельный совет! Даже не верится, что у тебя детей нет, — от души удивился после паузы Веня. — Только не обижайся.

— А я не обижаюсь. Я помочь хочу. Вот скажи, ты часто с ним встречаешься?

— С Денисом? Ну, пару раз в месяц точно видимся… Сам знаю, что мало. Только ведь трое их у меня, отпрысков. Где ж на всех времени наберешься? Мне бы их прокормить, снабдить необходимым, — виновато шмыгнул он носом. — Денису вот летом на день рождения новый компьютер подарил… А ты знаешь, в этом что-то есть, — вдруг задумался он.

— В чем?

— Взять с собой на концерт. В Киев через неделю еду… Ты права, Катька. За что тебя и люблю! — воодушевшись, чмокнул он ее в щеку. — Все, побежал! Помощь нужна?

— Сама справлюсь, беги! — и Катя принялась за дело.

Сканирование документов из обеих папок заняло почти час — большей частью за счет многочисленных бумажек, расписок и т. д. по автомойке. Просматривая их между делом, Катя поняла, что Александр Ильич немало должен своему зятю. Уж слишком большой процент тот установил. Во второй папке, где хранились документы на магазины стройматериалов, ее внимание также привлек один файл: оказалось, накануне отлета в Египет Проскурин приобрел дом и земельный участок в двадцать соток в деревне Гонолес.

Тут же уточнив в Интернете, где эта деревня, она еще больше удивилась: прямо на берегу Заславского водохранилища! И пусть фотоснимки убогого домишка не впечатляли, само место, близость к городу и к водохранилищу не оставляли сомнений: покупка наверняка обошлась недешево. А ведь он и словом не обмолвился! Хотя… На что-то такое намекал, когда звонил из Египта: куда-то свожу, что-то покажу, сюрприз.

Сюрприз уж точно у Виталика получился. И не один. Со всеми вытекающими последствиями.

Отсканировав и распечатав документы, Катя разложила оригиналы по папкам и задумалась: как их теперь вернуть в сейф? Желательно сделать это поскорее, пока Проскурин не заметил и не предпринял контрдействий. Нового ключа от собственной квартиры у нее не было, так что единственная надежда была на все ту же Алису.

Отыскав в сумке телефон, она вдруг обнаружила, что тот снова отключен. Лишь в этот момент она поняла, почему до сих пор не было обещанного звонка от Вадима. А ведь на часах половина седьмого. Он волнуется!

— Вадим… — только и успела она произнести в трубку, как последовал шквал вопросов.

— Катя? Ты где? Что с тобой? У тебя все в порядке? Почему телефон не работает?

— Вадим, прости меня, пожалуйста, — виновато залепетала она. — Я не знаю, как так получилось, но я снова забыла его заблокировать, вот он и выключился. Извини.

— Сегодня же выброшу этот аппарат к чертовой матери! Катя, я чуть сума не сошел, понимаешь?! Я уже раз сто тебя набирал! По дороге домой начал звонить, зашел в квартиру — тебя нет. Я даже отцу твоему позвонил!

— Вадим, милый, я тут закопалась, не следила за временем…

— Я не требую ответа, где ты была и что делала. Но неужели трудно набрать самой, предупредить, что задерживаешься? — с неприкрытой обидой выговаривал он.

— Вадим, пожалуйста, прости меня. Я приеду — все расскажу, все объясню. Я неправа. Честное слова, я больше так не буду. Хочешь, буду звонить тебе каждый час?

— …Хочу, — ответил он после паузы. — Я хочу знать, что с тобой происходит каждый час, каждую минуту, когда тебя нет рядом. Но я не хочу, чтобы это стало для тебя формальностью… Ладно, извини за излишние эмоции, — взял он себя в руки. — Дома поговорим. Долго тебя ждать?

— Минут двадцать, — посмотрела она на часы. — От силы полчаса. Может, еще успеем в Силичи.

— Да мне как-то уже не до Силич, — вздохнул он. — Хорошо, жду. Только постарайся не задерживаться и следи за телефоном.

— Мне так совестно, что заставила тебя волноваться. Прости-прости.

— Уже легче, что нашлась, — голос Вадима стал мягче. — Только не гони, дорога скользкая, — заботливо предупредил он.

— Я аккуратненько, честное слово! Я тебя целую!

— И я тебя.

«Господи, какая же я дура! — отложив телефон, Катя закрыла лицо ладонями. — Как я могла забыть о Вадиме? Он — не Виталик! Тот никогда особо не волновался, если я задерживалась и не звонила. Спокойно ложился спать. Но сейчас надо что-то в себе менять. Это другие отношения, другая ответственность. Ответственность перед человеком, который за меня искренне переживает. Как же стыдно!.. Так, надо срочно связаться с Алисой. Если они уже в Силичах — договориться, что заеду утром, как только Виталик уйдет на работу».

— Алиса? Привет еще раз.

— Блин… Ну наконец-то! — прошипела трубка. — Подожди, не отключайся… Катя, ты куда пропала? Я уже все пальцы стерла, пытаясь до тебя дозвониться! — спустя минуту громким шепотом продолжила Алиса.

— Никуда. Телефон отключился. А что за срочность?

— Да здесь такое творится! Виталик всю квартиру перерыл, все ищет какой-то пенал, в котором ключ от сейфа! Говорит, буквально два дня назад прятал в сейф какие-то документы. Положил в шкаф, откуда мы с тобой выгребли старые журналы. Ты хоть знаешь, что за пенал?

— Ну да, знаю. Старый школьный пенал. А что?

— Так ведь шкаф теперь пустой! Все, что было на полках, я сгрузила тебе в сумку!

— А ему что ответила? Он знает, что я приезжала?

— Нет, конечно! Я же не дура! Сказала, что выбросила. Теперь он злится: мол, без его разрешения… Катя, ты можешь срочно отыскать этот пенал и подвезти? Я тебя умоляю!

— Хорошо. Если он в сумке в машине, я найду его и подвезу. У меня тоже будет к тебе просьба.

— Какая?

— Встретимся — объясню, — Катя лихорадочно соображала, где может быть пенал. — Пока я буду ехать, придумай какой-нибудь повод, чтобы выйти из квартиры.

— Я могу спуститься вниз. В подъезде и встретимся.

— Нет, не пойдет. Не надо, чтобы меня видел консьерж. Короче, думай. Я наберу тебя, когда подъеду.

— Хорошо, только давай быстрее.

Набросив куртку, Катя подхватила пакет с папками и помчалась к выходу. Она завела двигатель, открыла багажник, недолго думая, вывернула дорожную сумку, разгребла журналы. Есть! Вот он, пенал! И угораздило же Алиску «по доброте душевной» впихнуть его в сумку! А все от излишнего рвения: так хотелось побыстрее избавиться от вещей бывшей хозяйки.

«Хотя, с другой стороны, очень хорошо, что так получилось, — подумала она, выезжая с редакционной парковки. — Передам Алисе пенал, а заодно и папки: пусть незаметно спрячет в сейф. В том, что я была в квартире, она Виталику не призналась, а теперь тем паче не скажет. Как и о том, где нашла пенал. Но если он откроет сейф и не найдет там этих папок — вопросы к Алиске возникнут конкретные. Ну что ж, подруга, вот и наступил для тебя момент истины. Или делаешь то, что я скажу, и молчишь, как рыба, или говоришь Виталику все как на духу. А такой правды Проскурин может и не простить, она это понимает. Как понимаю и я, что дверь квартиры на Гвардейской мне больше не откроют».

Все получилось как нельзя лучше. Воспользовавшись тем, что буквально пять минут назад Виталик отъехал за мастером по открытию сейфов, Алиска выскочила из подъезда, на ходу выслушала Катины пояснения, схватила пенал, папки и побежала обратно. Еще и перезвонить успела, что все в порядке.

Облегченно вздохнув, Катя домчалась до дома на Сторожевке, заглушила двигатель и задумалась: что с собой взять? Тащить архив в квартиру Вадима ни к чему. Лучше, наверное, оставить его в машине, а завтра отвезти на Чкалова.

Бросив взгляд на часы, она вдруг поняла, что вместо обещанного получаса прошли все сорок минут. Прихватив папку с копиями, она поспешила к подъезду.

Вадим встретил ее у порога.

— Извини, пожалуйста, пришлось немного задержаться, — с ходу стала оправдываться Катя.

— А почему ты не в шубе? — хмуро спросил он, пряча в шкаф ее куртку.

— Так ведь не холодно, — пожала она плечами. — Даже солнышко с утра светило.

Ладышев молча прошел на кухню, включил чайник, достал из шкафчика банку с чаем.

— Тебе помочь? — не выдержав долгой паузы, спросила зашедшая следом Катя.

— Спасибо, я сам.

Закипел чайник. Продолжая молчать, Вадим заварил чай, поставил на стол чашку с блюдцем. Подумав, достал второй комплект:

— Чай будешь?

— Буду. И есть хочу. Проголодалась. Хочешь, я что-нибудь приготовлю?

— Готовь себе. Я не голоден.

В прихожей зазвонил мобильный телефон.

— Да, мама… Нет, никуда не поехали, остались дома… Не волнуйся, уже поужинали… С чего ты взяла?.. Нормальный голос, не придумывай… Хорошо, передам привет. Ты как себя чувствуешь?.. Ну тогда лады. До завтра.

— Тебе привет от мамы, — вернувшись, передал он.

— Спасибо.

Разлив чай по чашкам, Вадим поставил на стол вазу с конфетами и печеньем, плошку с медом и присел на стул.

— Давай не будем играть в молчанку, — наблюдая за ним, предложила Катя.

— Давай не будем, — согласился он, размешивая ложкой мед.

— Тебе это ничего не напоминает? — после довольно долгой паузы спросила она.

— Нет.

— А мне напоминает. Сцену, когда говорить больше не о чем. Ладно, спасибо за чай, — привстала она.

— Подожди, — схватил ее Вадим за запястье. — Присядь. Пожалуйста! Ты ведь знаешь, что никуда я тебя отсюда не отпущу, — опустил он взгляд. — Ты не представляешь, как я за тебя переволновался.

— Представляю. Извини, — вздохнула она, снова попыталась привстать и снова была схвачена за руку.

— Отпусти, никуда я не ухожу. И не собиралась, — улыбнувшись, успокоила она и вышла из кухни. — Хочу тебе кое-что показать и рассказать… И задержалась я из-за этих копий, — Катя вернулась с папкой и подала ее Вадиму. — Если, конечно, это тебе все еще интересно.

Отодвинув чашку с чаем, он раскрыл папку, достал первый лист, второй.

— Где ты их взяла?

— В сейфе на Гвардейской. Решила забрать оставшиеся вещи и документы. Заодно наткнулась на кое-что интересное.

— Ты поехала на Гвардейскую одна и ничего мне не сказала?

По его лицу мелькнула тень.

— Извини, я как-то не подумала, — опять растерялась Катя. — Ты сказал, что будешь занят, вот я и не звонила.

— О таких планах могла бы и заранее предупредить.

— Не было у меня никаких планов. Встретились с приятельницей-адвокатом, поговорили о разводе. Вот она и надоумила достать копии документов.

— Ты решила взять адвоката? — криво усмехнулся он. — Жаль, что и об этом я узнаю в последнюю очередь.

— Позвонить адвокату мне пришло в голову после нашего с тобой разговора, — она опять стала оправдываться. — И поначалу это было связано с делом отца. Разговор о разводе зашел позже, сам собой. В общем, я хочу отказаться от своей доли имущества. Взамен Виталик сделает отца полноправным владельцем автомойки. Это не моя идея, это идея адвоката, — потупила она глаза. — Потому я и поехала на Гвардейскую.

— Выкрасть документы?

— Что значит выкрасть? Взять на время. Сделала копии и вернула. А что в этом плохого?

— Ничего… — глухо ответил он. — Я это заберу, можно? — кивнул он на папку. — Изучу завтра на работе.

— Вообще-то мне эти копии тоже нужны, — не согласилась Катя, но, взглянув на Вадима, передумала. — Хорошо. Конечно. У меня есть электронный вариант.

Ладышев молча встал, вышел в прихожую, вернулся с сигаретами, включил вытяжку и закурил. Посидев и подумав, Катя тоже поднялась с места, встала рядом и достала сигарету из лежащей на столешнице пачки.

Щелкнув для нее зажигалкой, он вдруг, думая о чем-то своем, отстраненно произнес:

— Надо бросать курить. Обоим.

— Надо, — согласилась она, проводила взглядом выпущенную струйку дыма и прильнула к его плечу. — Извини, но я никак не могу привыкнуть.

— К чему?

— К тому, что кто-то за меня переживает, нервничает. Близко к сердцу принимает мои проблемы. Я отвыкла от всего этого, понимаешь?

Обняв ее одной рукой, Вадим вздохнул:

— Я тоже. Отвык за кого-то переживать, нервничать.

— Прости меня. Обещаю, что с этого дня все изменится. Вот только вдруг тебе это быстро надоест? — отстранившись, она заглянула ему в глаза.

— Не надоест, — отложил он сигарету и обнял ее обеими руками. — Только, пожалуйста, в следующий раз ставь меня в известность о подобных визитах.

— Следующего раза, скорее всего, не будет, — посмотрела Катя на кончик недокуренной сигареты и по примеру Вадима оставила ее в пепельнице. — Он сменил один из замков.

— Как же тогда ты попала в квартиру?

— Подруга открыла.

— Лена? Откуда у нее ключи?

— Нет, не Лена. Колесниковы с Полевыми улетели в Вену, вернутся к Рождеству.

— Тогда что за подруга?

— Я так понимаю, теперь бывшая. Алиса Селезнева, однокурсница. Ты ее не знаешь. Хотя… Возможно, и знаком.

— С чего ты взяла, что знаком?

— Потому что Алиска последние пару лет усердно охотилась за такими, как ты. Свободными, неженатыми, обеспеченными. Да как-то все не везло. А тут Проскурин оказался бесхозным, — усмехнулась Катя.

— Тебя это расстроило? — тихо спросил он после паузы.

— Если честно, расстроило. Но не потому, что у него появилась другая женщина. Не ожидала, что это будет Алиска.

— Понятно, — крепче прижал он ее к себе и коснулся губами затылка. — Неприятно.

— Да уж! Вторая половина дня сплошь состояла из неприятных открытий… Знаешь, что еще я обнаружила в сейфе? Документы на дом и участок в Гонолесе.

— Где это?

— Неподалеку от Заславля, на берегу Заславского водохранилища. Я понятия не имела, что Виталик его купил. Грустно.

— Грустно, — согласился он.

— Но больше всего меня расстроило даже не это, — отстранилась она от Вадима.

— Что еще?

— То, что телефон отключился. А я, занятая делом и не подумала его проверить. Ты в это время пытался дозвониться, волновался.

— Честно?

— Честнее не бывает, — вздохнула Катя. — Покупала ведь что попроще, подешевле, а теперь вот страдаю.

— Завтра куплю тебе новый телефон, — погладил он ее по ее волосам. — Самой модной последней модели.

— Правда?

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет.

— Но куплю при одном условии.

— Обещаю звонить тебе каждые полчаса! — опередила его Катя.

— Этого мало, — загадочно взглянул на нее Вадим.

— А что еще? — удивилась она. — Я что-то еще умудрилась натворить?

— К счастью, нет, — пришел черед улыбнуться Вадиму.

— Тогда что?

— Обещай, что зимой будешь ходить только в шубе.

— Обещаю, — игриво кивнула Катя. — За модный телефон можно не только в шубе попариться! Только вдруг меня украдут вместе с шубой и телефоном?

— Пусть только попробуют! Убью на месте!

— Ты шутишь? Не верю. Вот Колесников — да. Тот сможет. Хотя и он, как оказалось, иногда готов променять жену на пользу делу. Ты также ревнив, как и он?

— Угу… Сейчас я его очень даже понимаю, — он заправил за ухо прядь ее волос и прикоснулся к губам.

— Но так нельзя.

— А как можно? Пока с тобой не было связи, я чуть инфаркт не схватил. Завтра куплю даже не один, а два телефона. Кроме того, встрою чип в машину, второй положу в сумку и буду отслеживать каждый твой шаг. А еще лучше — приставлю Зиновьева.

— И за что мне такое счастье? Гиперопека какая-то получается, — перехватила она его ладонь, коснулась губами пальцев и тихо добавила: — Ты сумасшедший, Ладышев. Я начинаю тебя бояться.

— Я сам начинаю себя бояться, — Вадим нагнул голову, потерся щекой о ее ладонь.

И вдруг он оказался у нее за спиной, обхватил обеими руками и крепко прижал к себе.

— Если это такое сумасшествие, то я готов жить с ним всю жизнь, — услышала она над ухом его жаркий шепот. — Я никуда тебя не отпущу и никому не отдам.

— Так ведь сказала уже, что никуда не собираюсь, — успела она ответить, и в ту же секунду горячее дыхание переместилось и переросло в бесконечно долгий страстный поцелуй.

— Я и не представляла, сколько от этого можно получать удовольствия, — прервалась на секунду Катя. — Это так затягивает… Это так… так вкусно, — не сразу подобрала она слово.

— А я не представлял, что могу быть таким ненасытным, — улыбнулся Вадим и, снова прильнув к ее губам, мягко увлек за собой в направлении спальни.

В этом замедленном сладострастном пути он не терял времени даром: джемпер, джинсы, как Катины, так и его, были сброшены где-то в гостиной, все остальное лихорадочно расстегивалось, снималось, стаскивалось совместными усилиями уже в спальне. Спустя пару минут с белоснежной кровати слетело покрывало и два тела слились в одно…

Две сигареты, медленно тлевшие в пепельнице, так и не дождались своих хозяев, упали на стеклянное дно и погасли…

После событий второго января и страстной ночи любви Катя и Вадим практически не расставались. А если и разлучались на несколько часов, то без конца перезванивались по поводу и без. Встретили Рождество вместе с Ниной Георгиевной, души не чаявшей в Кате, и вернувшейся из России Галиной Петровной. К слову, та сразу прониклась к Кате большой симпатией. По вечерам они гуляли, ходили в кино, катались на лыжах. И говорили, говорили, говорили — рассказывали друг другу о детстве, о юности.

Иногда проводили время на диване перед телевизором. В обнимку. Порой так и засыпали, но ненадолго. Стоило переместиться на кровать, как сон, практически не сопротивляясь, уступал место любви — самому прекрасному действу на свете. Необыкновенно нежному, желанному, сладострастному…

Только сейчас, умудренная десятилетним опытом семейной жизни, Катя поняла смысл коробившей ее прежде фразы «заниматься любовью». Именно любовью, а не избитым, бывшим на слуху ее заменителем, сухо описывающим то, что за этим словом скрывалось. И это открытие наполняло каждую ее клеточку такой неописуемой радостью, таким восторгом, что она вдруг снова стала писать стихи. Они выплескивались из нее настоящими потоками — утром, днем, ночью. Тихонько вскакивала, на цыпочках бежала в кабинет к ноутбуку, записывала, редактировала и оставляла открытыми на мониторе для Вадима…

«Утром прочтет», — улыбаясь, заползала она опять под одеяло и, уткнувшись в теплое плечо, наконец-то засыпала. Спокойно, умиротворенно. Счастливо…

Хочу тебя… К тебе… С тобой —

Забыть про все, что так тревожит…

Известно только небесам:

Как быть могло, а как быть может.

И невозможно заглянуть

В процесс мыслительный Вселенной…

Лишь пережив, постигнешь суть

Всего, что свято и нетленно.

Не потеряв — не пожалеть,

Что так беспечно не хранили.

Не сделав шага — не узнать,

Так или не так поступили.

Поможет зеркало узреть,

Как быстро время пролетело.

Испуг позволит ощутить,

Как страхом сковывает тело.

Не полюбив — нельзя взлететь.

Лишь страсти испытав объятья,

Поймешь, как просто позабыть