Частина І. ЗАГАЛЬНА ПАТОЛОГІЯ 17 страница

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 700

— Ты всегда пускаешь слюни, когда спишь? — голос ворвался в мое затуманенное сознание, и я тут же подскочила, закрывая рот и вытирая мокрую щеку. Боже. Это полный конфуз.

В ярких солнечных лучах, просачивающихся через окно, разглядела Ксандера. Он упирался руками в изголовье моей кровати и довольно улыбался. Наверное, радовался тому, что подловил такой убогий момент и решил подколоть меня. Ох, не дождется. Ему не удастся издеваться надо мной вновь… Придушить его подушкой что ли? Идея не плоха, но, возможно позже, я запомню эту мысль и сохраню на будущее.

Я свесила ноги с постели, рука легла на ту самую подушку, и тут мое лицо зарделось – она вся была мокрая, словно я несколько дней слюнявила ее без остановки. Черт. Это конфуз в квадрате. Все – таки думаю, следует убрать Ксандера прямо сейчас, как свидетеля.

Заметив мое застывшее лицо, подопытный ухмыльнулся, складывая руки на мускулистой груди. Он был без верха, но, по крайней мере, радовало то, что этот непредсказуемый инопланетянин умудрился надеть хотя бы джинсы. Не знаю, специально ли Ксандер забыл о существовании футболки, чтобы поглазеть на мою реакцию, или – нет, но я сочла первый вариант более правдоподобным, когда он, уловив мой взгляд на своем торсе, как бы гордо и заносчиво улыбнулся. Я, снова покраснев, кинула одеяло на подушку и поспешно перевела взор на свои ноги. Радовало одно – мои черные трусы выглядели как шорты, и стесняться особо было нечего – они закрывали пятую точку полностью. Плюс к этому, я не снимала футболку, ложась спать. Как-то не особо хотелось засыпать в нижнем белье в одном номере с парнем. Причем очень необычным парнем, который, кажется, любит за мной наблюдать и делать едкие замечания.

— И сколько ты так?

Он приподнял бровь.

— Сколько «что»?

— Смотрел, как я сплю?

Я схватила с прикроватной тумбочки джинсы и нырнула в них под пристальным вниманием со стороны Ксандера, ну точно маньяк, ни дать ни взять! Если бы он был хоть немножечко джентльменом, то удосужился отвернуться. Хотя постойте, о чем это я? Ксандер и джентльмен понятья не совместимые.

— Если считать, что для восстановления сил мне нужно намного меньше времени, чем вашему недоразвитому виду, — парень прикусил губу, — то… уже где-то пять часов. — Кивнул себе. — Да. Именно пять часов. Сказать честно, было довольно интересно наблюдать за тобой. Сначала ты вела диалог с кем-то невидимым, потом дергалась в конвульсиях. Я думал, ты умираешь или тебе плохо, но затем… ты неожиданно затихла. И тут открыла рот и из него потекла странная жидкость. Мне пришлось долго гадать, какие сюрпризы еще преподнесешь. — Ксандер засмеялся, глядя в мое ошарашенное лицо. — Я не до конца знал, что за сомнительная жижа вышла из тебя, — это предложение произнес с усмешкой, чем раз и навсегда дал мне понять – издевки не прекратятся, они только набирают силу. — Твой вид чем-то схож с моим, но не совсем. Это мог быть яд, кислота, да что угодно! Но когда я подошел ближе, понял, что это обычные слюни. Вы такие безобидные существа: медленно передвигаетесь, моргаете, пускаете ночью слюни зачем-то.

И вот – еще одна причина покраснеть. Этот извращенец (или как его можно назвать после такого?!) пялился на меня, когда я спала и не могла контролировать свое тело полностью. Ну, мало ли что происходит с каждым человеком во время сна, правильно? Не только же со мной случалось такое. С каждым бывает. Да и вообще, мне снился кошмар, в котором я убегала от вооруженных военных, причем Ксандера рядом не было, а они стреляли по моим пяткам, заставляя нестись все дальше и дальше через лес. Возможно, сон был вещим (во что не хочется верить) или являлся обычным предупреждением, что Ксандеру нельзя особо доверять и рано ли поздно он меня бросит на произвол судьбы. Хотя, учитывая то, как он вчера защищал нас, можно сказать, что подобного не случится, если только этот подозрительный паренек не сочтет мою компанию бесполезной. Кстати об этом: сейчас я жива, он меня не кокнул ночью, следовательно, я ему пока нужна. В принципе, как и он мне. Не будь его, я бы не выбралась за пределы базы самостоятельно и не была бы здесь под его хорошей защитой. И только все эти доводы, в его пользу, сохраняют его целым и невредимым, в другом случае, я не погнушалась бы отомстить ему ночью, пока он словно беззащитный котенок дрыхнет. Я тоже могу быть весьма коварной.

— У нас считается пялиться на спящего не совсем нормальным, — подметила я, искренне надеясь, что он поймет намек и больше не будет сверлить меня своими устрашающими глазами по ночам. В противном случае, придется не спать вообще, чтобы потом на утро не заливаться краской от его рассказов, как я испортила слюнями подушку. Или не сотворила чего похлеще во сне. — Понимаешь? — протянула, словно считая его слабоумным.

Ксандер решил перестать демонстрировать свой идеальный торс и, надевая футболку, ответил:

— Я прекрасно понимаю твою речь, человечка, и ее смысл. Мне известны все ваши земные языки, так что поводов считать меня глупым, у тебя нет.

Я опешила, вставая с кровати и не представляя, как его мозг мог запомнить столько информации. Интересно, он соврал? Или… нет? Если второй вариант, то какой же надо обладать памятью, чтобы не забывать ничего: ни свой собственный язык, ни любой земной? Да и откуда он знает, например, английский? Где он научился на нем говорить, тем более без акцента? У него на планете что, имеются не только автошколы и хорошие дантисты, так и учителя, которые обучают искусству болтать на всех человеческих языках? Хм… А может, у него в голове некий чип, куда загружается вся информация, к примеру как на компьютер. И тут напрашивается второй вывод: он точно биологическое существо? Вдруг он что – то типа терминатора?

Афигеть. Нет, не буду об этом думать.

— Откуда ты… что… это правда?

— Si, — просиял Ксандер, затем сболтнул что-то на… немецком? Ох, вау. Надеюсь, он не облил меня грязью, снова, в этой фразе. Теперь я стала ему конкретно завидовать. Что он помимо этого умеет? Может, у него еще фотографическая память? Возможно, он может телепортироваться? Не удивлюсь, если так и есть.

С этого момента я поняла, почему он принижал мой вид. Мы – люди недостаточно преуспели в развитии, как они… эм… непонятные существа. И тут мне пришла еще одна мысль, ну, вообще – то они просто кишмя кишили в моей голове, просто эта выплыла вперед:

— Скажи, что ты не умеешь летать, а то…

Ксандер загадочно улыбнулся, чем заставил меня вновь уйти в раздумья. Правда это или ложь, без понятия, но я без того удивлена его невероятным способностям. Ему посильно то, что нам даже и не снилось. Да, он редкий «экземпляр». На зоне – 51 такой впервые. Обычно, нам попадались не похожие на людей создания, которые не знали нашего языка (некоторые из них вообще не врубались, для чего их пригвождали к операционному столу) и близко не умели того, что может Ксандер. Может быть, мои чудаковатые родители-убийцы не знали обо всех его «фокусах», поэтому и не снабдили саму лабораторию парой тройкой охранников. Пусть тогда Ксандер был безобиден, напичканный разными препаратами, подавляющими его действия, но разве имея такие поразительные способности, ум, он стал бы долго валяться и бездействовать? Нет. Если бы я ему не помогла вчера, неизвестно, что бы стало с ним. Была бы вероятность, что он, пребывая слабым, смог бы додуматься до гениального плана, и каким-то волшебным образом выбраться. Сам.

Правда, никому из внеземной формы жизни побег из зоны (как я ее называю) смерти не удавался, ибо терпел неудачу. Но с Ксандером все возможно, сомнения отпадают.

— И плавно сменим тему, — пропел Ксандер. — Я хочу есть.

Ну кто бы сомневался. Я почувствовала, как мой желудок при слове «есть» свело. Да, еда бы нам не помешала. Но вот существует одна «маленькая» проблемка – у меня не так много денег, и максимум, сколько мы еще протянем, слоняясь по мотелям и покупая что-нибудь съестное, - четыре дня. Не густо. Черт.

— И я. Но учти, наших, — осекла себя, — моих денег надолго не хватит, а в этом мире без них не выжить.

Ксандер посмотрел на меня с вызовом в глазах, открывая дверь.

— Ты со мной, человечка, а значит, не останешься без пищи и крова.

«И без одежды», — мысленно про себя добавила я, глядя на его ворованные шмотки.

Взяв свои скудные пожитки, мы поспешно покинули номер. Я вздохнула с облегчением, когда ветерок из открытого окна пробежался по лицу и смахнул мои каштановые волосы. Ура! Наконец-то мы покидаем этот клоповник, мне так не хватало свежего воздуха…

Я пихнула Ксандера локтем, увидев темный затылок девушки за стойкой – она вешала грамоту (надеюсь, не выданную за самый лучший мотель в городе) на стену, напевая что-то неприятным голоском.

— Надень очки.

Он, закатив глаза, демонстративно нацепил солнцезащитные очки и тут в нем словно проснулся тот крутой парень из рекламы зубной пасты, когда девушка, не удосужившаяся сменить грязную блузку, повернулась. Заметив Ксандера, вальяжно направляющегося к выходу и обворожительно улыбающегося ей, она ахнула, опять, девушка просто не в состоянии была производить что – то членораздельное из своего рта, в присутствии этого иноплонетянина, (или мне послышалось?). Я послушно плелась следом за внеземным Казановой, любящим доводить до экстаза неухоженных дамочек.

— Привет! — заправляя локон за ухо, а другой рукой махая ему, проворковала она.

Ксандер приостановился, переводя взгляд с нее, на меня, и – обратно. И зачем он все это делает? Решил выпендриться? Или… святой Иисус! Если он нас сравнивает, я вырву ему его демонические глаза!

— Доброе утро! Как дела? — неестественно сексуально кинул он, и я была уверена, что от его тона (да и этого вида) шатенка вот-вот упадет в обморок. К счастью, она пока стояла на ногах, а ее рука, державшаяся за стойку, наверняка не давала ей свалиться на пол. Конечно, как же при таком парне оконфузиться? Да-да, и эта сказала девушка, которая ночью на глазах этого псевдо мачо заливала подушку слюнями.

— Ох, ам… да вполне, нормально, — торопливо кинула. — Как вам спалось?

Настала моя очередь.

Я злорадно потерла ладони и по-хозяйски положила руку на плечо Ксандера.

— А знаете, просто отлично. Спалось прекрасно! У вас таааакие, — посмотрела на угрюмую мордашку парня, — мягкие кровати. И даже не грязные, не пыыыльные.

Получи, Ксандер! О, а куда же делась твоя улыбочка?

И тут в голове появилась странная мысль, что он всю ночь мог не спать из-за пыльного дивана и просто прожигал меня взглядом, придумывая план мести, а историю про то, чтобы бодрствовать, ему необходимо всего несколько часов отдыха, возможно, выдумал.

— Ты права, милая, — Ксандер вновь включил режим влюбленного идиота и стиснул меня в объятиях так, что резко выбил весь воздух из легких. — И знаешь, я не мог на тебя наглядеться, ты так сладко спала, что не хотелось будить тебя.

Ну, конечно.

Я заехала локтем в его живот, Ксандер тихо взвизгнул, ослабляя хватку. Девушка непонимающе на нас посмотрела, а в ответ на ее взгляд я нервно хихикнула, открывая дверь и стуча по ладони подопытного, которая сжимала одно из моих плеч.

— До свидания!

Я вылетела из мотеля, и тут же злость окатила меня с ног до головы. Ксандер вальяжно выпорхнул за мной, потирая больное место. Можно подумать, я так сильно его ударила! Скорее себе чуть травму не обеспечила из за его железобетонного пресса.

— Давай уточним кое-что, — ткнула в его грудь; на лице парня тут же всплыла кривая улыбочка. — Ты меня не трогаешь не при каких обстоятельствах, не лапаешь или что-то в этом роде, понял? Ох, пойми, я знаю, на что ты способен, но и ты знай, на что способна я. У меня достаточный склад ума… для человека, по своему собственному желанию я проходила курс боевой подготовки, и если что, могу надрать твою задницу так, что мало не покажется!

Похоже, своей нелепой угрозой я вызвала у него абсолютно ничего, кроме смеха. Задыхаясь от нехватки воздуха, он хватался за живот и указывал на меня, словно мысленно задаваясь вопросом: да разве такая, как она, способна хотя бы кому-то причинить вред? Да, у него есть огромный повод надо мной ржать – я хрупкая девушка и по мне не скажешь, что я вообще умею драться. Этот инопланетянин еще не видел меня в бою. Знаю, у меня не особо много необычных приемчиков, какие имеются у него, зато они достаточно мощные (как по мне). И я их никогда не использовала на людях (страдали лишь бедные манекены). Зато чую, что скоро испробую что-нибудь сразу, да не на ком-то, а на самом внеземном зазнавшемся разуме!

— Я серьезно, — немного обиженно кинула.

Ксандер резко выдохнул, разместив ладони на поясе.

— Ладно. Раз так, тогда ты тоже кое-что запомни: больше, чем несколько секунд не пялься на мой пресс. И это не угроза, а предупреждение. — Кивнул. — Да-да. После пяти секунд ты становишься такой, какой мне довелось тебя сегодня видеть во сне – с разинутой пастью и слюнявой. Не думай, что мне не нравится внимание с твоей стороны, наоборот, просто я опасаюсь, что рано ли поздно ты захлебнешься своими слюнями и умрешь самой нелепой смертью. Уж часто они у тебя текут, человечка.

Я чуть ли не подавилась… слюной. Что? Разве, это правда? Он только что оскорбил меня! И, черт, было так заметно, что я пялилась на его торс? Впрочем, неважно уже. Надо где нибудь раздобыть яду, для этого паразита.

Я прошла мимо Ксандера и направилась по тротуару, надеясь наткнуться на любой ближайший продуктовый магазин. Удивительно, сейчас мое лицо не заполыхало.

Прогресс, Дакота! А тебя только что обвинили в разглядывании мужского тела!

— Кажется, кто-то сегодня останется без еды, — пропела я, натягивая на лицо улыбку. — Да, Ксандер? Лучше не шути со слюнявой девушкой, у которой пока есть деньги.

***

Магазинчик на заправке «Джо» оказался весьма полезным. В нем были не только продукты, но и много чего другого нужного нам. Плакали мои денежки! Себе я взяла небольшой рюкзак, в тележку сунула парочку трусов, когда Ксандер отвернулся – его привлек кошачий корм в странных баночках, потом я запаслась предметами личной гигиены и, естественное, не удержалась и незаметно положила рядом с бельем дешевенькую майку. Ксандеру наплела, что будем покупать самое необходимое. Да. То, что лежало в тележке, в принципе, и было самым необходимым. Для девушки. Пока мой друг по несчастью разглядывал мертвую рыбу с большими глазами, лежащую за витриной, я прихватила две пачки прокладок (скоро должны пойти не самые приятные дни). И вот, когда я собрала нужные медикаменты, наконец, дело дошло до еды. Не знаю, сколько именно нам нужно было продуктов, но мы хватали все, что нам нравилось, совершенно не запариваясь: нужно ли это готовить или нет. Когда мы остановились возле полочек с мужскими гелями для душа (да, я сочла, что будет не честно, если ничего не взять для Ксандера), краем глазом я увидела, как рука с длинными пальцами выхватила что-то из тележки. Повернувшись в сторону, наткнулась на кружевные трусики, висящие на указательном пальце Ксандера. Черт. Буквально за микросекунду я окаменела. И опять покраснела (который раз за день?).

— Вполне неплохо, — оценил он, крутя вещичку. — Эти даже лучше, чем те, в которых ты сейчас. Да и цвет – бирюзовый те…

— Дай сюда! — я резко выхватила трусики из его руки и спрятала под слоями продуктов. Капец. Уже кто-то из парней знает, в каком нижнем белье я хожу.

Я шмыгнула к другой полке, скрипя зубами. Про гель для душа для Ксандера раз и навсегда забыла. Обойдется. Да и зачем он ему? Наверняка этот подопытный не знает, для чего предназначен любой из тех бутыльков с пенящейся жидкостью.

Оплатив все на кассе, мы вышли из магазина. Я всучила пакеты Ксандеру, а на себя повесила только рюкзак. У нас, кажется, появилась новая проблема – на мотели нам не хватит однозначно. В кармане у меня один доллар, на этом далеко не уйдешь. Выходит, придется сегодня заночевать где-нибудь на улице. И тут мне вспомнилось, как вчера несколько бомжей маячили рядом с мотелем, голодные, сонные, одичавшие. Неужели, мы скоро станем такими, когда кончится еда, не на чем будет даже спать? Я неравно сглотнула, смотря на своего спутника. По крайней мере, он обещал, что мы не пропадем. Буду надеться на это…

— А я тебе говорил, что проще взять что хочешь и просто уйти, — Ксандер перекинул несколько пакетов через плечо и направился куда-то, словно зная место, где мы остановимся.

Я засеменила за ним, понимая, в каком мы ужасном положении находимся. Нас ищут, нам не хватает денег хотя бы на одну ночь в мотеле, скоро, кажется – подняла взгляд на хмурое небо – пойдет дождь. Возможно, будет гроза…

— Может, на твоей планете так можно, но на нашей – нет. Это называется кражей, что преследуется по закону.

Он хмыкнул, шагая по пешеходному переходу. Я едва успела его догнать.

— Куда мы идем?

— Знакомиться с новым жильем! — восторженно отозвался Ксандер, заворачивая в сторону жилых домов.

Солнце потихоньку заслоняли тучи, поэтому многоэтажные здания вдалеке выглядели мрачновато. Деревья волнительно покачивались от сильного ветра, и вздрогнула от холода, забыв задать парню порцию новых вопросов. Он, заметив это, положил пакеты на землю и подошел ко мне почти вплотную. Не понимая его намерений, я сделала аналогичный шаг назад. Что ему надо?

— Замерзла? — он приподнял бровь, глядя в мои глаза и сокращая между нами расстояние. Отступать было некуда – я столкнулась спиной со стенкой серого здания, обвешанного рекламными плакатами.

— Да, — дрожа, выдала я. Врать было не зачем. На мое тело обрушился невидимый холодный плащ и вызвал по нему армию мурашек.

Что он собирается сделать? Отдать мне свою футболку и остаться с голым торсом? Хах. Ну, возможно, в нем что-то есть от джентльмена…

— Ладно. Я тебя согрею, — это прозвучало как-то пошло. Ксандер только хотел заграбастать меня в свои объятия, как я перехватила его запястья, откидывая голову немного назад. Что он себе позволяет?

— Ты забыл про мои угрозы? — процедила, глядя на отражение уходящего за тучи солнца в его очках.

Парень не улыбнулся даже или не засмеялся. Удивительно. Я с непониманием, выраженным на лице, глазела на него.

— Нет. Я не сделаю с тобой ничего такого плохого, человека, а просто немного поделюсь своим теплом. Ты можешь заболеть, — объяснил Ксандер, а когда я захотела поинтересоваться, почему его волнует мое здоровье, он, будто прочитав мои мысли, выпалил: — И не думай, что я проявляю заботу. Делаю это лишь по тому, что в дальнейшем ты, возможно, мне будешь еще нужна. Как-то не очень горю желанием таскаться с больной землянкой.

Я, нехотя того, улыбнулась. Почему? Сама не знаю. Наверное, по тому, что в этом чудаковатом парне мне что-то показалось хорошим. Таким… человеческим.

Стоп, что?

Я даже не успела влепить себе хорошей, приводящей в чувства пощечины, Ксандер прижал меня к себе, и тут я позабыла обо всем на свете. Мороз, пробирающийся по рукам, мгновенно сменился приятным теплом, а затем каждая клеточка меня позабыла о коварном холоде и ветре. Ксандер склонил голову к моему затылку, закрепляя на спине пальцы в замок; я тем временем упиралась лбом в его шею и… обнимала его в ответ. Стараясь не думать, что это нечто большее, чем благородный поступок поделиться высокой температуры своего тела, я смело прижалась к парню ближе. Боже, какой он невероятно теплый! Ощущение такое, словно находишься в зимний вечер у ярчайшего внушительного костра.

М – да, ну и сравнение…

Все было прекрасно, пока Ксандер не открыл рот:

— Надеюсь, ты не пустишь слюни на мою футболку – она все-таки новая.

Я резко отпрянула от него. Подопытный улыбнулся, разглядывая мое лицо, затем подхватил пакеты и двинулся к домам, спросив, согрелась ли я. Кивком головы дала понять, что мне стало тепло. Вот умеет же нормальные моменты портить!

Мы добрались до возвышавшегося в несколько этажей здания из красного кирпича. Ксандер велел мне подождать его возле лестницы, а сам подошел к подъезду и начал внимательно разглядывать доску объявлений. Неужели он собрался снять для нас квартиру? Может, забыл, сколько осталось денег в моем кармане?

— Свободен пятый этаж. Вид из окна, как тут написано, выходит на центральный парк, — услышала я голос блондинчика. — И это… двухкомнатная квартира. Что может быть лучше?

Я с вопросительно-поднятой бровью поднялась к нему. Ксандер открыл подъездную дверь (нам повезло, что еще не было домофона), и тут до меня, наконец, дошло. Он что, хочет, чтобы мы провели эту ночь в съемной квартире, не заплатив? Но ведь так нельзя! Это подло и… и вообще не правильно.

Я остановила Ксандера, уверенно заходящего внутрь. Мои пальцы схватились за ткань его драгоценной футболки. Он с явным непониманием на лице обернулся ко мне и медленно разжал их, выпрямляя помятое место на спине.

— Что?

— Мы не можем…

— Ты всегда такая правильная? — рыкнул он. — У нас нет денег, что ты еще предлагаешь? Конечно, мы можем заночевать на улице, но я особым желанием не горю. Это лучше, чем спать на картонной коробке, как те странные создания, обитающие возле «Бойсе».

В чем-то он прав. Пусть это не правильно, но для своей выгоды мы можем незаконно переночевать в одной из квартир в этом здании. Спать на улице как-то мне не улыбается.

Я согласно кивнула. Когда мы поднялись на нужный этаж, я стала оглядываться на наличие свидетелей, в то время, как Ксандер клал пакеты возле двери и собирался вроде бы взломать замок. Мое сердце бешено колотилось о ребра. Хоть бы никто этого не заметил, а иначе будет плохо…

Я услышала щелчок, Ксандер довольно открыл дверь (никакая сигнализация слава богу не запищала) и пригласил меня жестом руки внутрь, театрально наклоняясь. Я резко перевела взгляд на его ладони в надежде, что обнаружу какой-нибудь предмет, с помощью которого ему удалось сделать это, но ничего не было. Ни шпильки, ничего другого. Моя челюсть грохнулась на пол.

— Как тебе удалось? – Пролепетала под впечатлением.

Парень таинственно улыбнулся.

— Одна из моих способностей.

Вот как. Интересно, что же он еще умеет? Знает все земные языки, быстро передвигается, отлично дерется. И да, может взломать любой замок. Прям машина для убийства.

Глава 1. Осложнения

Два выстрела. Их было два.

Память перематывает события назад...

Он упирается спиной в стену раздевалки и напрягает ноги, готовясь к прыжку. Энергия пружиной скручивается внутри, сузившиеся глаза следят за пистолетом в руке Шерлока, за пальцем, начинающим медленно давить на спусковой крючок. Он ждет, пока не становится совершенно ясно, что Шерлок не передумает и не промедлит, что выстрел неизбежен.

И тогда он срывается с места, вкладывая все силы в отчаянный бросок. Ноги скользят по вымощенному плиткой полу, он врезается в Шерлока, обхватывает его, разворачивая, чтобы не потерять скорость, и они вместе ныряют в бассейн. В то же мгновение под потолком расцветает шаровая молния взрыва, и ударная волна вдавливает их в воду.

Грохот, вспышка, тяжесть, удушье — ощущения захлестывают его, но ничего не значат на фоне мертвящего ужаса, который наваливается, как только до него доходит. Джон вспоминает, как Шерлок дернулся и обмяк в его руках, и перестает дышать, понимая, что услышал два выстрела.

* * *

Джон проснулся на неудобном больничном стуле и едва не упал — все тело словно одеревенело. Его взгляд мгновенно метнулся к неподвижной фигуре на кровати и мониторам медицинской техники по обе стороны от нее. Никаких перемен.

Он опустил взгляд и посмотрел на руку, которую крепко сжимал в своей, — на сильную, искусную руку, движения которой были такими целенаправленными и точными, на длинные пальцы, умевшие укрощать скрипку и извлекать из нее самые нежные ноты. Теперь они выглядели неправдоподобно хрупкими, и голубые вены слишком сильно просвечивали сквозь бледную кожу.

Джон почти улыбнулся, попытавшись представить себе, как отреагировал бы Шерлок, если бы открыл глаза и увидел, что его держат за руку. Наверняка поднял бы бровь с самым надменным видом — мол, что это еще за нежности? Он посмотрел на брови Шерлока, как будто от его взгляда те могли вздрогнуть, но ничего не произошло. Обвел взглядом все его лицо — высокие скулы, упрямый подбородок, по-детски пухлые губы. Самый живой, энергичный, неугомонный из всех людей, кого Джон знал в своей жизни, — где он был теперь?

За его спиной открылась дверь, но он даже не обернулся. Поначалу персонал пытался не пускать его — ведь он не был членом семьи, у него не было никаких связей с Шерлоком, никаких прав находиться здесь, — но Джон лишь набычился упрямо и наотрез отказался уходить. Чтобы не дошло до скандала, пришлось вмешаться Майкрофту.

«Если бы не он, у вас не было бы пациента», — сказал он медикам с доброжелательной улыбкой, на которую Джон почти не обратил внимания. Он и так знал: это он успел развернуть Шерлока так, что пуля, направленная ему в затылок, прошла вскользь. Дальше было много споров, но Джон больше не слушал. Его опыта общения с Холмсами хватало, чтобы понять, кто победит в итоге.

— Без перемен? — это была Антея, пришедшая с обычной ежеутренней проверкой по приказу Майкрофта.

Джон покачал головой. Ему было неприятно ее присутствие. Антее не было дела до Шерлока, он был лишь очередной галочкой в списке ее поручений. Ей было все равно, жив ли его дух, или же на кровати лежит пустая оболочка, покинутое жилище.

Джон оглянулся. На ее голове нет бинтов, к рукам не подведены капельницы, аппарат не нагнетает воздух в легкие. Она дышит, ходит, смотрит, разговаривает... Ему было тяжело смотреть на нее. Почему на этой кровати лежит не она, а Шерлок? Вокруг было столько людей, но среди всех именно он был самым живым, самым удивительным, самым... необходимым.

Джон был врачом и знал, что так думать нельзя. Нельзя отвергать всех вокруг за то, что они ходят и говорят, когда Шерлок этого не может. Но Джон был еще и человеком, и как человеку ему было наплевать. Лучше бы это был кто угодно другой, даже Антея, даже сам Джон, — только не Шерлок Холмс, не тот, без которого мир никогда больше не будет целым. Когда он повернул голову в следующий раз, Антеи уже не было.

* * *

С момента взрыва прошло шесть дней и семь ночей. Первая ночь — ужас, паника, хаос движений и красок. Гонка по улицам в машине «скорой помощи», кровь, крики, суета, а в центре этой лихорадочной деятельности — полная неподвижность. Шерлок был жив, но не реагировал ни на что. Он был словно не здесь.

Джона ощупывали, светили ему фонариком в глаза, утешали: «Это шок», а он сидел у стены и смотрел на человека, которого здесь не было. Это была беспомощность.

Больница. Шерлока увезли на каталке. Хирурги попытаются при помощи экстренной операции снизить давление в его черепе, уменьшить ущерб, нанесенный пробившей его затылок пулей. Отчаянная надежда, что он выживет.

Джон сидел в приемном отделении, и на этот раз у него дрожали обе руки. Голоса людей вокруг накатывали волнами бессмысленного шума, а в голове раз за разом крутилось одно и то же: «Только переживи операцию, Шерлок, только не умирай». Кругами по саду, как плюшевый мишка... «Не умирай, Шерлок, только не умирай», — снова и снова, пока он не почувствовал, что начинает сходить с ума.

А потом был первый день без него, когда Джону было пусто и некуда себя приткнуть. День невыпитого кофе и бессмысленных, глупых, неуместных полицейских допросов — неужели они не понимают, что все это неважно?!

День ожидания: сейчас Шерлок придет в себя, начнет отвечать на вопросы, потребует немедленно отпустить его домой, потому что там его ждут важнейшие эксперименты... Долгий, бесконечный день. Он прошел, но Шерлок не проснулся. Не вскочил с постели, чтобы броситься в погоню за чертовым Мориарти, не обозвал Джона скучным, предсказуемым идиотом. Он просто не проснулся. Не проснулся.

Ночью было тихо. Попискивание кардиомонитора и шелест аппарата искусственной вентиляции легких сливались в фоновый шум. Тихо. «Иногда я молчу целыми днями, — предупреждал его Шерлок. — Вас это не будет раздражать?»

Тогда Джон ничего не ответил вслух, но мысленно сказал: «Нет». Теперь он уже так не думал. Теперь молчание выводило его из себя.

На второй день собрали новый консилиум. Впервые в жизни Джон пожалел о том, что стал врачом. Ему хотелось бы не понимать всей важности шкалы комы Глазго[1], не знать прогнозов при черепно-мозговых травмах, не сознавать, насколько упали шансы Шерлока после того, как миновали первые сутки.

Приезжал Майкрофт. Говорил с врачами, задавал вопросы, требовал ответов, которые невозможно было получить. Перед тайной человеческого мозга была бесполезна вся его власть, все влияние. Никто не мог сказать, очнется ли Шерлок, когда это произойдет и насколько серьезными окажутся последствия травмы.

Эксперты говорили с Майкрофтом, Джон лишь краем уха слышал, как они упоминали о возможных проблемах со зрением, речью, координацией движений. Возможно, Шерлок будет страдать от резких перепадов настроения; возможно, у него полностью изменится характер. Вероятнее всего, будут затронуты когнитивные способности. Шерлок может полностью потерять то, что ценил в себе больше всего, — внимание, умение сконцентрироваться, скорость и качество обработки информации.

«Узнает ли он? — думал Джон. — Если он проснется другим человеком — обычным, средним, таким же, как все мы, — поймет ли он, что потерял?» Иногда люди не понимали: выйдя из комы, они не могли осознать, насколько отличается их поведение до и после травмы, отказывались понимать и принимать свою утрату. Джон думал, что так для Шерлока было бы даже лучше. Когда он проснется, станет ясно. Когда он проснется.

Дни сменялись ночами, а он смотрел и ждал, когда Шерлок вернется. Люди приходили и уходили — а Джон оставался. Он сидел почти такой же неподвижный, как его друг, и говорил без конца. Рассказывал ему о делах, которые они раскрывали вместе, об общих знакомых, даже о чертовой солнечной системе. Он уходил лишь когда его подменял Майкрофт, да и то ненадолго — только принять душ и поесть.

Ради Майкрофта Джон старался держать себя в руках, говорить вдумчиво, не поддаваться голосу в голове, который настаивал: «Этого не может быть, завтра в четыре часа утра Шерлок разбудит тебя игрой на скрипке». Голосу, который убеждал его, что это просто страшный сон — самый страшный в его жизни, но все же лишь сон.

Через какое-то время Майкрофт сдался. Это его брат лежал в постели, член его семьи мог никогда не прийти в себя, но он сдался. С сочувственной улыбкой он похлопал Джона по плечу и сказал, что все знает. Он читал полицейские отчеты и показания самого Джона — тот почти не помнил, как их снимали, — допрашивал снайпера, сделавшего выстрел. Знает, что сделал Мориарти и что пытался сделать Джон, скольким он был готов пожертвовать, чтобы спасти его брата. Он знает, все знает, сказал Майкрофт.

Шесть дней и семь ночей. Еще один день — и Джону придется отправиться домой и попытаться смириться с тем, что Шерлок ушел навсегда. Что тело в больничной кровати — уже не Шерлок и никогда больше им не будет.

Он дал себе семь дней на надежду и молитву. Он не знал, слышит ли его бог, и не был уверен, что верит в него, но все равно молился.

Через семь дней надежда на возвращение снизится с десяти до трех процентов. Десять процентов — это не так мало, это не приговор. При десяти процентах еще можно надеяться, можно верить, что Шерлок откроет глаза. Откроет и увидит Джона, который будет держать его за руку, даже зная, что Шерлок не выносит сентиментальности.

Он отдернет руку и наградит Джона самым высокомерным из своих взглядов — как только откроет глаза. Очень скоро он откроет глаза и увидит, что Джон ждет его возвращения. Ждет человека, который стал для него всем миром.

* * *

Темнота. Боль. Непонимание. Он висит в пустоте, ничего не касаясь. Воспоминания отрывочны, да и воспоминания ли это? Возможно, ему просто кажется, что он помнит грохот, вспышку, обхватывающие его руки... Пустота вновь поглощает его. Темнота.

Кто-то рядом. Голос. В словах нет смысла, но голос знаком ему. С ним связаны ощущения тепла, безопасности, дома. Голос становится тише, умолкает.

Прикосновение. Что-то... кто-то дотрагивается до него. Одна рука теплее, чем другая. Несоответствие. Почему? Кто прикасается к нему? Он тянет руку в ответ...

* * *

Открыв рот и вытаращив глаза, Джон уставился на руку, которую держал в своей. Ему мерещится? Случилось чудо или он просто обманывает себя, выдавая страстно желаемое за действительное? Нет, он был почти полностью уверен в том, что пальцы Шерлока дрогнули.

Он медлил в неуверенности, ему было страшно: надежда — слишком опасное чувство. Несколько часов прошли без перемен, но потом Шерлок слегка сжал пальцы. Джон посмотрел на другую руку — она тоже шевельнулась.

Джон потянулся к кнопке вызова медсестры. Стоит нажать на нее — и начнется суматоха. Майкрофт узнает, что его брат получил шанс. А сам Джон будет изо всех сил давить в себе предательскую надежду, снова и снова повторяя, что переход на второй уровень по шкале Ранчо[2] еще не гарантирует подъема до восьмого, что Шерлок может застрять на любой стадии восстановления и заблудиться в своем сознании на долгие месяцы и годы...

К вечеру Шерлок стал гораздо активнее: он беспокойно метался в кровати, пытался сдернуть бинты, отмахивался, когда к нему прикасались. Его отключили от ИВЛ — теперь он мог дышать сам. Он произносил бессвязные слова, глаза были открыты, но взгляд бесцельно шарил по палате, не останавливаясь ни на чем.

— Четвертый уровень по шкале Ранчо — спутанность сознания, возбуждение, — сказал Майкрофту крайне довольный врач. — Великолепно.

Джон не позволил себе расслабиться. Неуверенная, осторожная надежда в его сердце чуть-чуть окрепла, но он был по-прежнему готов к разочарованию.

— Третий уровень был критическим, — продолжал доктор. — Раз он прошел его, то, скорее всего, продолжит восстанавливаться.

Майкрофт спросил что-то, и врач покачал головой.

— Нет-нет, такое бывает только в кино. Человек не может выйти из комы мгновенно. Мозг — не лампочка, которую включают одним нажатием на кнопку, ему нужно время, чтобы настроиться заново.

Разговор продолжался, но Джон больше не следил за ним. Он не сводил глаз со своего лучшего друга, не упуская ни единого движения того, кто был самым важным для него человеком на свете. Шерлок еще не замечал его присутствия, не узнавал его, но уже был на пути к себе.

Той ночью Джон впервые за неделю лег в постель в комнате для посетителей — уйти из больницы он все-таки отказался. На ночь с братом остался Майкрофт. Джон боялся не сдержаться и машинально взять Шерлока за руку, как привык в последнее время, а от этого его беспокойство могло только увеличиться. Он знал, что пациенты с черепно-мозговыми травмами часто не любят, когда к ним прикасаются, особенно в первое время, а иногда даже воспринимают любой физический контакт как боль.

Пока было рано судить, насколько похожим на прежнего Шерлока окажется вернувшийся к ним человек. Правда, восстанавливался он очень быстро. «Это же Шерлок — он всегда торопится», — от этой мысли Джон почти улыбнулся и начал проваливаться в сон, измученный своим многодневным бдением. Впервые за неделю ему снились не выстрелы и взрывы, а глаза Шерлока, такие проницательные, одним беглым взглядом раскрывающие все загадки... Придется опасаться этого взгляда, напомнил себе Джон, соскальзывая в дремоту. Завтра утром нужно будет восстановить свою защиту, иначе Шерлок увидит... Шерлок узнает...

Джон спал.

* * *

На следующее утро Шерлок проснулся в полном сознании. Он слышал писк приборов и шелест одежды — кто-то, сидящий рядом на стуле, положил ногу на ногу. Он чувствовал иглу капельницы в руке, у него болела голова. Итак, это больница. Он открыл глаза. Ночь.

Снова шелест и голос Майкрофта, твердящий какую-то бессмыслицу. «Как всегда», — улыбнулся про себя Шерлок.

Хлопнула дверь, кто-то вошел. Почему не включают свет? Знакомые, напоминающие о доме шаги приблизились.

— Джон?

Голос Джона раздавался откуда-то слева, но слова невозможно было разобрать. Шерлок повернул голову. Джон не стал бы ходить в темноте, верно?

Может быть, у него повязка на глазах? Он дотронулся до лица: голова перевязана, но глаза ничем не закрыты.

Шерлок протянул руку, и ее сразу же обхватили знакомые пальцы.

— Джон, почему я тебя не вижу?