Тема. Побудова графіків тригонометричних функцій

Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 819

Входит ДАША, она включает камеру, садится за стол.

Катя, привет. Вчера твое письмо получила, посмотрела, поплакала. Какой же бред, Кать, что мы пять лет не виделись. Приезжай с Ксюшей, поедем к маме. Я уверена, она тебя давно простила. Вот тоже решила тебе видеописьмо написать. Тебе-то не впервой. Я ж у тебя вконтакте видела, как вы с Ксюшкой для Деда-Мороза видеообращение записывали. Так что у вас опыт есть, а я вот в первый раз. Специально камеру взяла у однокурсника. Потому что мне тоже есть что рассказать, и надо сделать прямо сейчас. Все, как у тебя. И кому, кроме тебя рассказать, тоже не знаю. Не маме же, она с ума сойдет. Она ж думает, что у меня вообще все прекрасно, а ничего подобного. Поэтому, Катя, сама напросилась… буду тебе рассказывать. Мне кажется, ты должна меня понять.

Знаешь, я в нете как-то увидела такую смешную штуку. Может, ты читала… Мне кажется, она и про тебя, и про меня. Но про тебя больше, конечно. Все же понимали, что ты в пед пошла только потому, что мама так хотела. Мама только не понимала. Так вот, смешная штука из интернета. Там девушка одна размышляет на тему, как сложится судьба ее сына, если она будет поощрять его, и он станет клоуном… Или, наоборот, она его поощрять не будет, и он станет банкиром… Там еще какие-то варианты были, но я вот только эти два запомнила. Так вот итог там был один. Через двадцать лет сын придет и скажет: «Мама, зачем? Зачем ты отдала меня в клоуны? Я, как дурак, развлекаю детишек, а мне есть нечего»… или «Зачем ты отдала меня в банкиры? Я, как дурак, в банке прозябаю, а хочу детишек развлекать». В общем, по любому он придет и задаст вопрос «Зачем?» Тебе-то эта ситуация точно знакома. Я когда первый раз прочитала, сразу про тебя подумала, а вот с собой раньше не ассоциировала это все. А теперь вот задумалась… Ты вот говоришь, что я все время на маминой стороне, но это не так. Я ведь раньше ее тоже много в чем обвиняла. Молчала просто, и никто не догадывался. Но ты бы знала, как меня в школе раздражало, что я, черт знает во что одеваюсь.

Не, ну правда, остальные-то девочки у меня в классе были прям чудо-чудо, а я – хорошистка – ходила в каком-то тряпье. Ты за мамой донашивала, а я за тобой. Ты не представляешь, как мне обидно было. Я думала, оденься я получше, и сразу все пойдет по-другому, сразу мальчики на меня внимание станут обращать. Милка Уматова со мной подружится и все такое прочее. А потом, в десятом, ты нам уже помогать начала, и одеваться я стала нормально. А меня все равно гнобили. Я решила, что это привычка у них такая. Только в одиннадцатом, к нам Олька Смирнова пришла, так она такоооое носила, это ужас просто. Я по сравнению с ней идеал стиля и вкуса. А еще она новенькая была… Но все равно чмырили не ее, а меня.

И я решила, что школу закончу, и будет круто. Но нет же. В институте все то же самое продолжилось. Хотя никто в группе не знал, что я когда-то, как лохушка, ходила. Гнобить меня не гнобили, но и не замечал никто. То есть замечали, но так… только по учебе. Как будто я не человек, а компьютер. Никто ж яндекс или гугл не зовет конец сессии отметить или там пива попить после пары, а вот спросить у них что-нибудь очень даже можно. Вот и со мной так. Еще и преподы масла в огонь подливали, тебя́ постоянно вспоминали: «как же, как же, помним, помним Катю, худшая студентка десятилетия, если б на забеременела, на отчисление пошла бы». И все удивлялись, как ты первую сессию умудрилась не завалить… Ой, ты прости. Но это ж они так говорили… Правда, так говорили. И что бы я не делала, какой бы отличницей не была, как бы не помогала однокурсникам, ничего не менялось. Преподы «отлично» и «хорошо» ставят, а сами все время про тебя говорят, а однокурсники в упор не видят.

Тогда я решила, что это все кончится, когда я пойду работать. Я третьего курса ждала, как Новый Год в детстве. Это же практика в школе начнется. И вот она, практика! Дождалась!

Всю неделю все было гениально. Я к урокам готовилась, как к поступлению когда-то. Где-то читала, что, если учитель хочет провести хорошее занятие на сорок минут, ему надо на подготовку потратить восемьдесят минут. Я тратила больше. Два часа. И это были хорошие занятия, Катя. Очень хорошие. Мне местная учительница тааакие комплименты отвешивала, я обалдела просто. Вот, думаю, началось! Осталось только учеников «пробить», и вот оно – счастье. Ты еще вчера письмо прислала, я думаю, все одно к одному, белая полоса пошла.

И тут у меня сегодня окно в школе… ну знаешь, так называют, когда перерыв между уроками есть… В общем пошла я в туалет. Сижу в кабинке. И тут две девки заходят, курят и учителей обсуждают. А я – в кабинке. Кать, это анекдот какой-то дурацкий, сценка, пошлая сценка из телека. Так вот сижу я, затаилась, как мышь, и слушаю. Они закончили кости перемывать всем учительницам. И по практикантам пошли. И по мне в первую очередь. Ты даже не представляешь, как мне хотелось выйти, им по башке надавать. Катя! Какие же они твари. Это ж просто с ума сойти. Вот ты посмотри на меня, я что? Блаженная что ли? Ну нет же, правильно? А платье (встает, вертится перед камерой), я в не́м в школу хожу. Что оно, плохое? Нет же. Мне кажется, оно как раз то, что надо: между откровенностью и строгостью попадает, нет разве? (Садится.) Кать, как же мне жалко, что ты бог знает где живешь. Я б с тобой ходила платья выбирать, а то не с кем. (Снова встает.) Ну это ж клёвое, правильно? (Садится. Пауза.) Ну в общем, я узнала, что и платье плохое, и я – блаженная, и невменько к тому же, и парня у меня нет, и никто меня... Дура, короче. А они, блин, из ума сшиты. Ты не представляешь, насколько они тупые. Я думала, у меня одноклассники без мозгов были, но нет, они – просто гении по сравнению с этими. Ну ладно, куда-то я не туда...

Так вот, сижу я в кабинке, слушаю это все, и у меня глаза прям налились, ну ты ж знаешь, я – плаксивая. То есть еще чуть-чуть, и хлынет. А у меня урок через полчаса. А эти никуда не торопятся. По одной выкурили, вторую начали. И говорят-говорят-говорят, и все про меня. И с выдумкой ведь, с фантазией. Они б на уроках такие креативные были. И когда я думала, что всё, разревусь сейчас, они взяли и ушли.

И я потом на урок прихожу, а они сидят прямо передо мной, на первой парте. И внимают мне, смотрят с уважением и почтением. Так тошно. А я что-то говорю на автомате, про идеальный газ, про степень свободы. А потом всё! Из головы всё разом вылетело. Стою, молчу и на них смотрю, на этих двух. Я ж в туалете-то их сразу узнала, по голосам. И вот стою, на них смотрю. И такой напряг начался. Знаешь, как в книгах пишут… Звенящая тишина… Вот это она и была. Тишина, и звенящая. И я начала про другое говорить. Совсем про другое.

Я в 12-м году, летом, в Москву поехала, просто погулять. Маме не сказала ничего, конечно. Наврала, что мне в институте надо какие-то дела делать и из дома уехала. В Москву бы она мне запретила, ты ж знаешь, она каждую копейку считает. Даже когда ты стала нам деньги присылать, все равно пояс туго затягивала. Я помню, на телефон нормальный копила полгода, а потом маме сказала, что это мне однокурсники на день рожденья подарили. Ну ладно, рванула, в общем, в Москву.

А в те дни «Pussy Riot» судили. И куда не залезешь везде про это разговоры: вконтактике, в фейсбуке, в новостях. Не продохнуть просто. Рядом с Хамовническим судом толпы. А мне на эту ерунду плевать, меня политика или религия никогда не интересовали, тем более, пуськи эти прям омерзение у меня вызывают. Но тогда что-то меня зацепило. И вот сижу я в Макдональдсе, с телефона новости читаю, а за соседним столиком парень с девушкой сидят, хипстеры. И парень весь на взводе. И я слышу, он говорит, на нервяках такой. «Прикинь, я сижу тут, тебя жду, ну сигареты положил на стол, и вот так вот сделал (кладет локти на стол, ложится на них щекой). И охранник подходит и говорит, типа молодой человек, у нас тут не ночлежка, домой спать идите. Я ему: да я не сплю ваще-то. А он мне: вот и не спите, и сигареты со стола уберите, у нас тут не курят. Я ему говорю: да я и не курю. А он мне еще раз: сигареты уберите. И я убрал. Прикинь, гад какой. Что ж это за хрень такая? Что ж это за государство полицейское?» Кать, я вот эту ерунду услышала и на охранника оглянулась специально: милый такой мужичок, никакой по большому счету. Я потом специально внимание обращала, как он с другими посетителями разговаривает. Нормально разговаривает, без всяких назиданий, и уж точно не по нему надо судить, какое у нас государство – полицейское или нет. А парень этот, хипстер, от возмущения аж покраснел, и тут у него мобильник звонит, и, представляешь, на звонке – «Богородица, Путина прогони». Вот тут я обалдела просто. Сидит мажорчик, в фаст-фуде, с девушкой, бигмаки лопает и рассуждает про полицейское государство. И тут же – полчаса ходьбы – суд идет над теми дурами, которые у него в телефоне поют. И можно ведь сходить, поддержать их хоть как-то, но нет… он сидит тут, и говорит, что какой-то мужик с усами для него – полицейское государство.

Вот такая фигня, Кать. И я это все школьникам рассказала. Зачем, почему, не знаю. Понятия не имею. Я, честно говоря, думала, они ржать надо мной станут, но они охренели просто, даже шуршать перестали. И я им тогда сказала, что эта вот история прекрасно характеризует и мое, и их поколение, тем более я их не сильно старше: мы боимся что-то в лицо говорить, зато за глаза потрындеть горазды, а еще лучше вконтактике грязное белье пополоскать, причем лучше в личных сообщениях, чтоб уж точно проблем не было. И эта школота начала со мной спорить. Нет, кричат, все не так, мы свободные люди! А эти две, которые меня в туалете обсуждали, особо усердствовали. Мне прям в рожи им плюнуть хотелось.

Знаешь, ты когда в Питер уехала, Нина Сергеевна… тетка с пятого этажа, наверняка помнишь ее, склочная такая… Так вот она стала про тебя всякие гадости говорить, всякую чушь нести. Я один раз услышала, второй, третий… Вот тогда я узнала, что у меня есть такой накопительный эффект… Знаешь лекарства с пролонгированным действием? Ты их пьешь, пьешь, и вроде бы ничего не меняется, а потом – бац! и ты здорова. Вот такая же фигня со мной оказывается. В общем, раз пять я слышала, как эта Нина Сергеевна говорит мерзости про тебя, а потом подошла к ней и попросила ее заткнуть рот. Она зафыркала, начала там плести про молодежь нынешнюю и тэ-дэ. Я ей еще раз сказала, чтоб она рот заткнула, иначе убью ее. И я тогда поняла, что должно что-то вообще из ряда вон случиться, чтоб я взбесилась. И сегодня вот это «из ряда вон» и случилось. Они же сидели – эти две дряни – и мне в глаза врали, что они такие правдивые, что у них поколение – офигенное и дальше, дальше, дальше что-то еще несли.

А я сижу, слушаю и молчу. Не соглашаюсь, не возражаю. Просто молчу. Ну и они болтают, болтают, а потом замолкли. Как-то разом, весь класс… Кать, я, наверное, дура все-таки, да?.. Ну зачем я все это затеяла? Зачем? Они заткнулись, сидят, на меня смотрят. И я им говорю: вот и очередное доказательство того, что вы все – лжецы. Сказала, встала и ушла. Вещи забрала из учительской, и – в общагу. Вот, сижу тебе сообщение записываю. Не знаю даже, что дальше будет? что с практикой будет? что в школе теперь скажут? Ну как это, взяла и с урока ушла. А ученики-то на меня еще и стукануть могут… Ой…

Ладно, давай, пока. Ты расскажи, что там у тебя случилось-то. (Выключает камеру, уходит.)