Життєвий шлях Є. Маланюка

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 635

Темнота, этот мрак и смердящий трупный запах обволакивают моё естество полностью. Вижу сей кошмар перед собой, и мне становится не по себе. Я знал, что они помогут, он поможет, я так благодарен им за то, что они откликаются на мои просьбы и помогают мне в столь нелёгком деле. Вижу их, людей. Кто-то жив, а кто-то уже давно покинул сей грешный мир. Они рады, счастливы. Везде стоит мрак, окружённый, пылающими белым пламенем деревьями. А они посреди всего этого кошмара, в стенах неприступных. За закрытыми дверями они уже долго. Но мало кто живёт там постоянно. Но сейчас, в эту ночь, они собрались там во время своего праздника, ужасного жертвоприношения.
Я стою неподалёку и наблюдаю, окружённый обжигающими языками пламени, адские пляски и пытки. Чувствую, что поблизости их спасители и мои помощники. Ждут моего шага и окончательного решения снизойти в их умы и сердца. Сейчас, будучи уже рядом, осознаю, что назад у меня нет пути. На кону слишком много чего стоит — а именно судьбы десятков, сотен несчастных. Я не хочу им такой участи, не хочу, чтобы глупцы погибли. Мне так жаль их, их родственников, их несчастных детей, умирающих сейчас там под невыносимые человеческому слуху стуки ритуальных барабанов. К чему приводит затуманенный разум!

О, как меня поразил сам факт существования такой организации и людей, которые так рады умереть в ней. Я не думал, что такое сейчас где-то вообще бывает, в нашем, казалось бы развитом и цивилизованном мире. Но да, так лишь кажется. Эта иллюзия наличия разума присуща совершенно каждому. И каждый столь сильно заблуждается в своих мыслях и догадках о сегодняшнем мире. И шокирует меня всё сильнее и сильнее, когда я начинаю лицезреть всю ту истину, которая так искусно скрыта от посторонних глаз. Стоя там, на самом пороге, я словно на мгновение заглядываю в каждого из тех, кто сейчас радуется там, в диком нечеловеческом экстазе. Вижу, как они день за днём ведут обычную жизнь, совершенно не выдавая своей дикой болезни. Вижу Алексея, крайне улыбчивого и приветливого в повседневной жизни. Очень часто так и получается, что самые страшные и опасные люди с виду представляются очень милыми и добрыми. Словно специально хотят такими казаться, иногда, конечно, не очень удачно, дабы не выдать своего настоящего лица.

Вижу Григория... Но не сейчас это происходит, а словно ещё несколько недель назад, в прошлом. Не было в тот день ни ритуальных жертвоприношений, ни адских плясок под ритм ритуального барабана. Но был урок, лекция от основателя и по совместительству учителя. Они сидят в помещении, напоминающем небольшой зал, со сценой и большими панорамными окнами. Он сидит на сцене, а люди... нет, я даже не могу назвать их людьми... Они смотрят на весь тот ужас, что происходит. Григорий, Алексей — они совершают ритуал очищения, или во всяком случае нечто похожее не то. Молодая пара рядом с ними, в жизнь которой вторглись постоянные скандалы и истерики, связанные с изменой жены. Но почему она так поступила? Что её на это подтолкнуло? Никто не разбирается... А молодой человек просто сидит и смотрит, как двое моральных изуверов избивают его жену ногами, руками... О, как это ужасно! А затем Григорий берёт палку и сильным ударом ломает её о голову несчастной. Но она не сопротивляется, она принимает это как наказание за содеянное. Думает, что так она изменится к лучшему.
Боюсь, что таких эпизодов с участием Григория было немало, но именно они и стали причиной его трусливого бегства и дальнейшего замалчивания всего случившегося там. А многочисленные кровавые ритуалы лишь ещё сильнее пошатнули психику и так слабого и неокрепшего человека.
И она, эта сумасшедшая, испытывает неописуемый восторг от всего происходящего. А муж... Ему неприятно, мерзко от того, что он сам так и не смог этого сделать, а именно, избить собственную жену. Он корит себя за мягкосердечность и, как он думает, слабость, что недопустимо для мужчины, пусть ещё даже столь молодого. Но разве это правильно, решать вопросы при помощи насилия, когда существует множество иных способов?

Они думают, что через страдания они смогут возвыситься. И они в чём-то правы, безусловно. Но не понимают, что причиняют страдания другим, своим близким. Возможно, они думают, что причиняя зло своим детям, родственникам, они помогают им, но их зло является сильнейшим, а именно смертоубийственным. Они лишают свои чада даже малейшей надежды, возможности ещё что-то изменить и сделать для себя и для всего мира. Они отнимают жизнь, которая, возможно, в дальнейшем построила бы рай на земле. Кто дал им на это право? А самое главное зачем? Зачем они это делают? Какую цель преследуют этим для себя? Или в их поступках есть желание освободить своих детей от существования в столь страшном мире, в котором, по их мнению, они не должны страдать всю жизнь?
Алексей говорит, что через горести мы можем обрести свободу и понимание, через лишения и боль пройдя, становимся мы лишь сильнее. Сколько мудрости в его словах, что направлена исключительно на удовлетворение потребностей своей больной души и на насыщение материальное. Ведь все эти стены, здания, похожие на маленький дворец, окружённый лесом, были построены на те деньги, которые слепцы добровольно приносили ему. Они приносили ему много денег, куда больше, чем нужно было приносить официально. Они видят в нём своего миссию, спасителя, который уготовит им дорогу в рай. Думают, что его исповеди и учения истины, и что нет иных истин кроме той, в которую их наставник так сильно верит, или лишь делает вид.
Женщина лежит без чувств, а муж тихо плачет, виня себя в произошедшем. И как много таких, раздавленных морально и физически, совершенно неповинных ни в чём перед самими собой, кроме своей слабости с глупости и того, что свершают они для своих детей. Но думаю, что среди них уже и сейчас есть те, которые являются прямыми наследниками адского гуру. Думаю, что они уже готовы нести в этот мир больную философию разрушения и боли. Но я не вижу их сейчас, не могу. Но вижу дверь перед собой, ведущую внутрь. Словно она сама собою возникла в стене и отворилась, приветствуя меня. Подхожу к ней и, вздохнув, захожу внутрь. О, я вижу сейчас всё куда более отчётливо. А самое главное, слышу: «Сомнения в тебе нет, но верно ли ты идёшь?» Сразу понимаю, что это значит. Он, мой наставник, которого я столь ясно ощущаю последнее время, даёт мне знак, подсказку, испытание на пути в наш священный храм полной гармонии, попасть в который возможно лишь минуя адский храм вечного страдания.

Имею ли я нечто общее с тем ужасом, что сотворил Алексей? Страшно подумать, но с первого взгляда кажется, что это именно так. Кажется, что я, Игорь — мы является страшными безумцами, лишающими людей свободной воли, заточив их и заставив этим страдать. И является ли Алексей безумцем? Или, быть может, он куда более мудр, чем мне сейчас кажется? Ведь он не заставляет, пусть даже самым верным методами расширения сознания, не держит силой. Люди сами идут к нему и добровольно принимают страх и смерть. А мы всё делаем без прямой, сознательной воли тех, кто сейчас находится в священном плену. Как такое допустимо?
Да, это кажется столь диким, просто чудовищным. Но мы не преследуем корыстных целей на своём пути. Мы мучаемся, страдаем духовно и физически вместе с пленными, разум которых сам, так или иначе, впустил нас в их существование земное. Эх, если бы мы испытывали удовольствие от причинения боли... тогда это были бы не мы. Для нас это просто недопустимо.
Могли бы мы убить сразу, не причиняя страдания и боль. Но разве в этом будет необходимое им столь сильно очищение через мучения праведные? И разве можем мы лишить человека жизни? Разве можем пойти против всевышней воли? Эти ужасные люди, они должны ответить за всё, что свершили сейчас на Земле. Но мне по прежнему не по себе от той мысли, что не ведаем мы истинной судьбы того мужчины и женщины, соединённых узами брака, и ожидающими своей участи в холодном тёмном подвале. А как же Антон? Ведь сейчас, на фоне истинных порождений ада, столь кошмарных и извращённых, мне кажется, что, идя без потустороннего сигнала, мы, сами того не желая, загнали самих себя в пучину злобы и обмана. Мы возомнили, что может действовать без благословения высших сил, и вот теперь, спустя несколько дней, я понимаю, что где-то я заблуждался. Мы не имели права. Не должны были делать. Зачем? Но я же видел, понимал всё что, творилось тогда, в тот день ошибки. И, возможно, я и был прав. Но стоит ли оно того? Нужно ли трансформировать тех, кому я с таким усилием приписывал грехи, которыми они, возможно, совершенно не страдают? Грехи, в чём-то даже мелочные и несущественные, житейские, не идущие ни в какое сравнение с глобальным убийственным и всепоглощающим злом.

Страшной болезнью современного мира поражённые, обманутые собою же, погрязшие в порочных грехах. Они не понимают. Они думают, что так будет продолжаться всегда. Эти безумцы, безумцы страшного культа, словно олицетворяют собой гиперболизированную картину сегодняшнего общества. Общества, в котором принято порой скрывать самые страшные стороны своей души, боясь непонимания со стороны. Но я думаю, что это зря. Ведь стоит показать своё истинное я, как все люди сразу же найдут в этом самих себя, пусть и не выдадут своего открытия. Они будут осуждать, критиковать, но лишь потому, что сами хотят выглядеть иначе, чем являются на самом деле. Боятся, что их правда будет услышана, и боятся такого же осуждения. Хотят казаться великими духовными мастерами и учителями, всячески поучая других, не зная истинного пути, как это когда-то было с Егором.
И в этом культе, в самом его сердце, есть ответ на все ключевые вопросы болезни человека, его духовного разложения. Люди, пребывающие там, не боятся быть непонятыми, не бояться всеобщего презрения и наказания. Они искренне источают всю ту гниль, которую так искусно прячут в себе каждый день. Самые простые обычные люди, на деле оказывающиеся страшными вратами нашего мира в пучину упадка. И это, безусловно, страшно. Что было бы, если бы вокруг царила всеобщая вседозволенность и безнаказанность. Боюсь, что все те люди, которые боятся за последствия своих негативных поступков для самих себя, стали бы творить страшное зло. Но сейчас, преследуемые одной лишь мыслью о наказании, они сдерживают свои негативные желания и тормозят их. Тормозят, считая, что этим они смогут себе помочь. И они правы, безусловно. У каждого из нас когда-то, пусть даже совсем не надолго, проскальзывала мысль о чём-то запрещённом, тайном, о том, чтобы это притворить в жизнь. Но мы останавливаемся, потому что понимаем всю тяжесть последствий. Но увы, так могут далеко не все. Часто эмоции, страшные эмоции животные берут верх над разумом и тогда мы рано или поздно преступаем черту. Но даже таких людей, совершающих порой страшные злодеяния, можно в чём-то понять, ибо основной негатив идёт не от них. Они лишь рабы. Да, они должны испытать нечто подобное, что и случится в момент суда над ними уже там, по ту сторону. Но бороться с такими людьми, слабыми, заблудившимися, пусть даже такими отклонившимися от истины, нужно, исходя из первопричины. А источником всегда являются куда более страшные силы.
Но есть одно, чего невозможно простить ни за что, оправдываясь влиянием посторонних сил извне. А именно смертоубийство ближнего своего, смертоубийство человека, пусть даже неосознанное. Можно сказать, что часто это происходит в состоянии аффекта, несознательно. Но мы же люди! Мы не животные! И, стоя на ступень выше в эволюционном ряду тела и души, мы должны подавлять те животные особенности, что недопустимы для человека. И нужно понимать, что никто не вправе отнимать самое ценное, что дано каждому свыше, а именно возможность духовного роста, а если иначе — жизнь. Но можно подумать, что люди, ставшие жертвами психопатов, маньяков и прочих изуверов, возможно, ещё там имели определённую договорённость для поднятия своего уровня души. Однако, такие попытки лишь ухудшают общую ситуацию. Начинает казаться, что многие приходят в этот мир лишь для того, чтобы умереть: дети, ставшие жертвами аборта, младенцы, задушенные своими же матерями, как и младенцы, отданные на смерть в руки Алексея, убитые и расчленённые... этот список можно продолжать очень долго. И во всех этих ситуациях не будет смысла! Прийти в этот мир лишь для того, чтобы умереть и этим возвыситься духовно... Как мало человек может познать с этого. Он начинает обвинять себя за то, что согласился на это, словно Коля, выбрав себе ношу непосильную, жалея об упущенных возможностях. Начинает обвинять в этом высшие силы, которые допустили это. Но... «Ведь ничто не совершается в мире без умысла создателя, и лишь мы, люди, постоянно идём против его воли» — вспоминаю я свои же слова. Свобода выбора и сила выбора — величайшее оружие, которым мы наделены. Страшно осознавать, что на Земле, в этом аду, столь далёком от света, так много свободы выбора направленно именно на разрушение.

Возможно, будучи в чём-то менее одарены, имея куда меньше свободы воли, мы бы совершали меньше негатива. Но таков наш мир — сложный и страшный, словно живущий своей жизнью, отличной от жизни всего остального мироздания. Мир, в котором так сложно разглядеть праведные знамения свыше. Возможно, ещё когда-то давно, на пути создания, предполагалось, что всё пойдёт именно по тому сценарию, по которому и идёт сейчас. Поэтому и мы сейчас тут, чтобы помочь. Мы — та самая, последняя надежда человечества перед лицом опустошения и гибели в этом мире. Словно сама планета взывает о помощи, измученная, истерзанная войнами и гневом, ослабленная непрекращающейся добычей ресурсов. Мы убиваем свою мать. И этим вредим ещё и себе, что есть страшная глупость, недостойная столь высокоразвитых существ.

А эти люди... я должен идти… к ним. Нужно это остановить. Алексей Гревцов — тот, чьё имя буду вспоминать постоянно. Тот, чья тень будет преследовать меня до конца моих дней. Сейчас, там, на омерзительной поляне смерти вижу я ужас и смрад от убиенных детей, ещё не познавших жизнь. Я быстро направляюсь к ним! Сегодня, эта ночь, она войдет в историю, как ночь, во время которой я взошёл на новую ступень, открыл столь важную дверь для себя и познал тот путь, по которому и дальше буду следовать.

День шестой (Часть 2)

Я еду на полной скорости в этот ужасающий и поражающий мою душу смрад тьмы. Мимо меня мелькает всё вокруг быстро- быстро. Сегодня, познав тот важным момент, что позволит мне идти по верному пути, я открою истину перед сердцами людей. А по прибытии, я освобожу тех, кого я заключил в плен, не видя истинного положения дел. Конечно же, если Игорь согласится и поддержит меня. Этот сон, он дал мне понимание того, что есть истина за гранью моего понимания, истина, отклонившись от которой я согрешил. И теперь передо мной, перед нами с Игорем стоит задача исправить ту ошибку, что пока ещё не привела нас к печальному концу. Ведь ещё лишь самое начало и многое можно изменить. Мы так долго не предпринимали никаких действий. И я надеюсь, что они простят нас.
Сейчас же я обязан увидеться с ним один на один, заглянуть в его глаза и увидеть его остатки мёртвой души. Страшно подумать, но мне сейчас так больно, да, именно болит моё сердце, моя душа. Словно некто на какое-то время отвернулся от меня в знак моей ошибки. Теперь же я каюсь и клянусь больше никогда не быть столь самонадеянным и слепым. Я знаю, что именно сейчас я иду по истинному пути, ибо сами великие силы свыше направили меня. И упаси Бог ещё хотя бы раз пойти против воли всевышних сил или пойти без их напутствия. Этим можно натворить много ошибок, которые, в конце концов, приведут к всеобщему упадку, многократно усиленному, куда более страшному, что есть сейчас. Я ведь стал забывать, что я всего лишь человек, который также как и все остальные балансирует между своим животным началом и свободной волей. А когда эти два понятия объединены, становится по настоящему опасно.
Так много ещё предстоит пройти, проплыть через тот океан, прекрасный и безбрежный, который видел я в своём недавнем сне. Как же сильно я хочу туда. Потому что невозможно бесконечно пребывать в гармонии со страшными иллюзиями, которые становятся страшнее лишь от одной мысли о том, что на самом деле они реальны, настолько же, насколько реальна и моя душа. И так хочется в конечном итоге попасть туда — в рай. Будь он нескончаемым океаном, озарённым солнцем, уходящим в закат, пространством безбрежным или окутанным белым ангельским светом, который я видел ещё там, будучи в потустороннем туннеле. А чистилище словно есть иная форма рая, связанная с ним и находящаяся в непосредственной близости от него. И я всей душой верю в это. И когда я покину этот город, этот мир, столь сильно мной ненавистный, когда освобожусь от мелочных и бессмысленных привязанностей к бытию земному и вещам, окружающим меня с самого детства, тогда и наступит то, чего я хочу так сильно как для себя, так и для всех тех, кто достоин. Я уже нахожусь на той дороге, что ведёт меня к поставленной цели. Я всё ближе и ближе.
Сейчас с осознаю всю ту опасность, что нависла... нет, не надо мной, над Алексеем. Над тем миром, который он так упорно создавал, будучи ослеплённый жаждой власти. Его слабость и болезнь практически неизлечимая души дала ему всё то, что он имеет сейчас, имеет незаслуженно, построенное на костях глупых, не ведающих истины людей. И ведь они сами благословили его, тем самым прокляв истинные силы, стоящие над нами. Как они посмели? Богохульство и вера в адские заповеди сделали их беспомощными, ослабевшими. Но думаю, что эта ошибка, как и моя, является лишь промежуточным этапом на их пути нескончаемых проб и ошибок, на пути, который должен привести... я не знаю куда, к раю ли? Осознаю то, что каждый из нас обязан рано или поздно попасть в рай, освободившись от тяжёлых оков земного бытия. Но что же следует потом, за тем переходом, который многие так напрасно ждут со столь великой страстью? Сейчас я ещё не ведаю истины. Есть ли бесконечное пребывание в месте, именуемом всеми раем, тем заветным подарком, вручённым людям за то, что в этот ужасный, разлагающийся ад они привносили добро и любовь ни смотря ни на что? Если это так, то… какова же тогда эта награда? Может ли получиться так, что она не оправдывает те страдания, которые люди переживают, чтобы впоследствии получить её. Как бы это грубо не звучало, но в раю должно быть так скучно. Скучно от той пустоты ощущений, к которой мы столь сильно привыкаем, пройдя через множественные реинкарнации. Но быть может всё немного иначе, может в рай попадают лишь те, кто уже не нуждается в росте духовном через боль, кто познал себя.

Таким высоко духовным существам, к коим относится и мой верный учитель и спаситель в лице наставника из иного мироздания, уже, словно некуда развиваться в нашем, человеческом мире. И они проходят совершенно иной путь развития, направляя нас, своих учеников, которые в большинстве своём, к сожалению, даже не подозревают о наличии неподалёку от себя столь умных и мудрых существ. И они желают вдохнуть свою мудрость в нас, общаются с нами всеми возможными способами. Их высокоразвитые энергии всюду нас окружают, но мы, к сожалению, погрязшие в пороках и негативе, не может увидеть и почувствовать их светлого присутствия и их искреннего желания помочь. И не стоит думать, что им легко жить, неся на себя столь высокую ответственность и тяжёлую ношу. Ибо каждый из наставников столь же сильно страдает, сколь страдают его ученики. Ведь их так мало, а нас, простых людей... Так сложно, и это является куда более тяжёлой ношей, чем страдания на Земле.
Но в отличии от людей они не противятся своей участи, а стараются впитать в себя максимум того, через что проходят вместе со своими подопечными. В этом и есть их основное отличие от большинства людей, та особенность, которая и позволяет нам перейти на ту самую ступень нового мира — жертвенность и самоотречение ради других.
— Нет зла, нет ненависти, если лишь радость за вырвавшихся из страшной петли. И есть скорбь по тем, кто не увидел праведных знамений. — Слышу я едва различимый тихий голос наставника.
И я соглашаюсь с ним. Так много прошли, столько преодолели и продолжают преодолевать там, где казалась бы должен быть беспробудный покой и тишина. Но этого не происходит. Казалось бы, в столь тихой и статичной обстановке света из тёплых божественных энергий тоже идёт борьба, но борьба внутренняя, подкреплённая силами всех тех, кто непрестанно трудится на благо людей, которые очень часто исповедуют ложные и разрушительные учения. И этим, люди также в чём-то помогают своим наставникам, создавая всё более и более сложные условия для работы, пройдя через которые, наставники всё сильнее увеличивают запасы своей светлой всесильной энергии созидания.
И вот я вновь увидел то, о чём задумывался ещё ранее. Я знал, я верил. И именно вера и дала мне сил дожить до сегодняшнего дня для того, чтобы я смог лицезреть свои догадки, оказавшиеся, к моему великому счастью, явью. Той явью, что, надеюсь, суждено ощутить мне, Игорю и тем другим избранным, которые подобно мне, подобно хищнику, исцеляют нашу природу от больных, ослабленных адскими переживаниями, несущих смерть всему вокруг.
Нужно верить и чтить всей душой то благо, что лежит в самом сердце. Именно поэтому, я столь сильно уважаю тех, кто верит и при этом делает это, открыв свой разум и сердце тем чудесам, что нам наверно и не суждено познать. Увы, сейчас многие словно используют веру слепо, прикрывая извращённым пониманием религии страшные злодеяния. Таким людям нет прощения в этой жизни. И они ещё долго не выйдут из той цепи, в которую сами себя заковали. Они, такие как Алексей, создали внутри себя свою собственную религию, веру, в которой нашли оправдания своим неимоверной силы порокам, что пожирают их день ото дня. И такие люди таят в себя чудовищной силы угрозу.
Осталось ещё немного. Приближаюсь. Ещё буквально несколько километров. Чувствую, что он всячески противится. Словно ощущает, что я поблизости, его страшный судья, который вознесёт его душу на очередную петлю кармической истины. Вижу, как со всех сторон меня преследуют они, мои маленькие, несчастные дети, узревшие луч правды и прозрения. Либо это галлюцинация, либо... Это столь реально, это да, происходит на самом деле. Они, потусторонние создания, сейчас следуют за машиной. А кто-то из них, сейчас находится за мной, сидит на заднем сиденье, источая зловонный смрад гнили, пачкая всё вокруг трупными выделениями, гноем и кровью. Несколько... их четверо... Они, переплетённые друг с другом словно дышат мне в уши, наблюдая за происходящим, наблюдая за дорогой. Их чёрные, уставшие, словно обгоревшие лица, улыбаются через всю то адскую боль, которую они испытывают. Всем своими конечностями они держатся за сиденья автомобиля. И сама машина будто просела под их тяжестью.

А некоторые из них совсем неподалёку, будто бы наблюдают за нами из глухого леса. И их так много, десятки, может быть даже сотни. И они все ментально зовут меня и обещают помочь. Ура! Счастлив, что они снизошли в этот мир, рад их пришествию. И вижу то добро, которое они источают. Ведь внешность очень часто является обманчивой, и за маской добродетели и блага может скрываться чудовищная по своему разрушительному воздействию сила. А дети всем своим видом указывают как мне, так и тем, кто уже совсем скоро узрит их в их страшном ложном физическом естестве, что истина, она всегда где-то там, глубоко внутри, скрыта от прямого взгляда и открыта лишь для свободной и светлой души, что ещё не ослепла беспробудно. И я бы с радостью заснул бы беспробудно, лишь бы забыть все то, через что нам всем вместе ещё предстоит пройти.
Краски сгущаются, словно пелена, обволакивающая меня.
— Тот дом и демон в нём. И будет идти и дальше так, пожирая те порождения чудовищные, что не заслуживают привносить в этот ад ещё больший ад, ад истинный. Там так много боли, что Земля кажется раем, но ты верно разглядел правду бытия. Верно понял истинные мотивы, цели. Не сразу, но путь — вот что есть цель у всех на данном этапе. Нельзя стать победителем, победив в одном сражении. Но можно победить, одолев самого себя в той пучине поражений и ошибок, которые, порой, столь страшны.
Да... Я вас прекрасно слышу. Я повинуюсь вселенской воли и я, спаситель, помогу вам, как и вы мне, мои спасители и спасители наши. Ибо сейчас, в момент моего очередного озарения истинного, могу лицезреть я вас тут, словно во сне, но уже наяву, порадоваться за вас могу я... Вот и тот момент, о котором я столько бредил ещё с моего первого дня. Истинного номера дня того не зная, я называю его первым. Да простите вы меня за мой страх, за нерешимость, которая уже наверно убила многих... простите меня, пожалуйста. Столько противился, сопротивлялся. И даже, будучи вовлечённым в великий процесс очищения, совершая акт прозрения, я всё равно сомневался, но не было в этом моего греха, а был лишь путь по дороге к пониманию. Путь, который длится и до сих пор. Знаю, что надо делать, делать так, как подсказывает тебе сердце твоё. Бездействие порождает страшные последствия. Возможно, будучи чуть более крепким, будучи решительнее, я бы мог предотвратить как смерть тех глупых, заблудившихся девушек, избравших, как им казалось, дорогу лёгкую, так и смерти, что творятся сейчас в страшной секте. Поэтому лучше сделать, но ошибиться. Многие слишком долго, как и я, решают как и что делать, долго планируют. И это похвально с одной стороны, ведь это позволяет продумать всё до мелочей и не совершить страшных ошибок. Я же не думал о возможных последствиях моего действия так же, как и не думал о последствиях моего отказа от величайшей миссии. И вот они, последствия... они не заставили себя долго ждать. Сейчас же я осознаю, что во всём произошедшем есть и моя вина, ибо я не достаточно быстро сумел распознать столь важные знаки и сигналы, да и, признаться, до сих пор не понимаю их значения, столь замысловатые и многогранные: существо, что утащило меня в дремучую чащу холода и страха, океан любви и блаженства, побег мужа с женой, а затем и тот сон, который я совсем и не помню. Ведь что есть истина? Она не постучится в дверь и никогда не покажет своего лица. Она всячески будет ходить где-то поблизости, пряча свой томный взгляд, боясь выдать свои намерения. И такова наша жизнь, жизнь, в которой так много зависит лишь от нас самих, жизнь, в которой мы так часто сбиваемся с верного маршрута, а, порой, даже не можем уловить его, пусть даже на короткое мгновение.
Но насколько могу я сомневаться в тех знаках, что вижу я? Ведь от них зависит столь много, и я прекрасно осознаю все те тяжёлые последствия, которые могу оставить после себя. Думаю, вернее... хочу думать, верю в то, что смогу уловить правду. И мысли мои позитивные обязательно приведут меня к благому результату, благому для всех нас. К тому же знаю я, что мои наставники не позволят мне зайти слишком далеко в неверном направлении в том деле, от которого зависит жизнь всего нашего мира. Думаю, что лишь сильные люди могут получать знаки, специально их путающие, но такое бывает крайне редко. В большинстве же случаев люди лишь неверно интерпретируют казалось бы очевидные знамения, абсолютно не преследующие цель усложнить миссию человеку.

Спустя некоторое время я уже около указателя, что показывает мне моё верное местоположение. Но до самого места назначения ещё нужно проехать какое-то расстояние, ведь ужасный замок смерти находится в самой глуши, казалось бы непроходимого леса. Да, есть указатель на эту, как все её называют "Школу единства"... Думаю, что те, кто искал того самого единения духовного, получили его, и они счастливы в том болоте, которое стало для них родным.
Через чёрный ночной лес, ледяной, слегка присыпанный первым снегом, который тут, за городом, уже совсем не тает в отличие от города. И кажется, что после продолжительной печали и скорби природа замирает, предвкушая те изменения, которые мы с собой несём. Вижу в этом некий символизм, что воодушевил меня и дал мне сил. Игорь молчит... но я не переживаю за него, ведь понимаю, что сейчас он очень сильно занят. Думаю, что он тоже, как и я, прекрасно понимает необходимость тех изменений, которые скоро затронут тех, кто, возможно, совершенно не заслуживает чудовищного наказания. Хотя, если посмотреть иначе, под другим углом, то... если всё же великое пришествие случится? То пришествие, что сметёт всё с лица Земли! И да не будет тогда в их спасении спасения. Они так ничего и не познают и уйдут в мир иной, на очередную трансформацию духа.
И хочу я помочь, но что-то словно препятствует, будто сидит внутри меня и говорит, что нельзя так, что это не есть выход! Нельзя так поступать. Но здравый смысл, к которому я прислушиваюсь с самого детства, твердит мне, что истинная добродетель будет уготована абсолютно всем, а в том числе и нашей планете, которая уже так долго изнемогает он нашего дурного влияния. Понимаю, что даже избранные, такие как мы с Игорем, можем заблуждаться в некоторых моментах. Осознаю, что страшному безумству не будет конца, если не сделать сейчас всё правильно. Понимаю, что мы должны сделать всё возможное. И не стоит искать оправдания... и да осуществится великое пришествие.
Просёлочная, вся покрытая рытвинами и ухабами дорога через лесную чащу. Петляет, словно дорога из моего сна, и словно из того мрачного сна я ощущаю, что нечто, а именно Алексей и его защитники, одурманенные сладким ядом лжи, будут всячески препятствовать мне. Но одна лишь мысль даёт мне силы — а именно мысль о моём наставнике, который покровительствует надо мной, мысль, переплетённая с той моей личной благодатью, которую я преследую для себя и для тебя. А тот печальный конец... я считаю, что в ту ночь он явно показал мне мою слабость перед сомнениями, что могут увести прочь от поставленной основной цели. Он указал мне на мои заблуждения и страхи, которые повелевали мною в тот момент. И нужно смотреть немного иначе, со стороны, в которой уже нет места беспочвенным опасениям и тревогам, в которой есть лишь непреклонная уверенность в силе своей и в силе тех великих открытий, которые она с собой несёт. И я уже почти совсем рядом, подъезжаю.
Машину покачивает на неровностях дороги. Передо мной открывается вид настоящего замка, не столь высокого, этажей в пять, но немалого по своим размерам. Стоит он, окружённый непролазным лесом, деревья которого окружают сей замок со всех сторон. Перед главным входом небольшая площадка. Останавливаю автомобиль на ней и выхожу из машины. Везде тихо: вокруг нет фонарей, а из небольшого количества освещённых окон проблёскивает тёплый жёлтый свет. Осматриваюсь. Так тихо, и лишь порывы ледяного ветра нарушают эту загородную тишину в месте, казалось бы таком далёком и покинутом, но при этом полном множеством тех, кто через мгновения узрит свою судьбу.

Выхожу из машины, слегка прикрывая дверь, дабы не выдать своего присутствия резким звуком и не спугнуть бедных обитателей раньше времени. Думаю, как бы мне пройти внутрь. Уже все двери должны быть закрыты. Думаю, что Алексей, предчувствуя моё появления, пусть даже неосознанно, предпринял меры безопасности, опасаясь за своё дешёвую шкуру. Но сделал ли он что-то, что могло бы ему помочь? Пытаюсь сконцентрироваться и сквозь гул осеннего ветра начинаю слышать едва разборчивые слова, символы, подсказывающие мне дорогу туда, где мне предстоит пройти через настоящий ад. И ведь это и есть тот ужас, кошмар, существование которого меня так сильно шокировало до глубины души. И если бы не мои мысли о долге, вере и поиске истины, то я уже легко бы мог сойти с ума, как сошли те безумцы, которые будут столь же сильно шокированы моим прибытием в их обитель "любви".
Пытаюсь уловить помощь, что исходит от моих бедных, измученных, несчастных детей, наблюдающих за мной из автомобиля и леса. И чувствую тепло, которое начинает сочиться через леденящий холод и ужас окружающего мира. И я направляюсь прямиком по пути, который они избрали для меня. С каждым шагом я всё яснее ощущаю, как тепло усиливается, постепенно переходя в жар, прокатывающийся по всему телу, исходящий из самого сердца, которое бьётся столь быстро, предвкушая сладострастный моему духу результат. Иду вдоль высокой стены в сторону глухих зарослей из высокой, слегка присыпанной первым снегом травы. Ещё через метров сорок ступаю в траву и заворачиваю за угол. Так темно. Деревья так близко растут к стене и так сложно пробираться через кусты, густые и колючие. Но эта мелочь меня не остановит, ведь вижу я свет, исходящий словно из самой земли, метрах в десяти- двадцати. Протискиваюсь через заросли, раздвигая колючие ветки руками, аккуратно, стараясь не пораниться и не шуметь.
Ощущаю, что Алексей всё же оставил возможность проникновения в его город смерти. Ощущаю, что, словно Григорий, он боится, но этот страх его не останавливает. И боится он даже не столько публичного наказания или презрения, а боится он смерти — той вселенской силы, культ которой он сам пропагандирует. Но лишь пропаганда не делает из него верующего. Эта пропаганда направлена лишь на слабых духом, безвольных, дабы наживаться на их глупости. Такие люди, как Алексей — хорошие психологи, тонко играющие с разумом и чувствами подвластных им. Они насквозь видят неуверенных и ослабленных, внушая им то, чего на самом деле нет, выдавая свой обман за невероятные способности, данные им свыше. И рано или поздно действия таких школ прикрываются раз и навсегда. Но, вероятно, в этом случае, человек, создавший всё это, действительно обладает какими-то способностями. И одна из них вполне естественна и обычна, пожалуй, для каждого — сила конспирации и скрытности, благодаря которой он уже несколько лет проводит страшные пытки и обряды.
В его существовании нет развития, нет любви. Той любви, без которой всё остальное теряем смысл. Ведь что делается от души, то до души и доходит, искренне, полностью. А в его поступках души нет, как и любви, как и всего светлого… Он обманывает... О, как это жутко! Он выдаёт свою озабоченность собственной наживой за искреннюю заинтересованность в помощи других, и делает вид, что помогает. Но не все его лекции и семинары полны пыток и боли. Многие достаточно безобидны и на них он часто говорит умные вещи, которые действительно могут помочь многим. Но ведь в этом нет главного — а именно искренности! Говорит то, во что не верит, ни капли. И делает это лишь для того, чтобы создать хоть малейшую видимость обоснованности тех жутких моментов, которые не прекращают происходить периодически в этом аду.
Во мне, за всё это время скопилось столько ненависти к нему, столько свирепой светлой ярости, которую я стараюсь побороть последние несколько часов, что тянутся для меня целую вечность от томительного ожидания. И как можно скорее хочется изолировать того, кто, прикрываясь именем Господа, привносит в мир смерть. Это же недопустимо. Какое люди имеют право творить зло и смерть от имени высших сил? Это же страшные грех, величайшее зло — руководствуясь светлым началом совершать страшные вещи. Нескончаемые войны за веру, протесты на религиозной почве.

Как жаль, что для многих вера — всего лишь щит, за которым они закрываются не от невзгод жизни, а от истинности, которую сами не хотят видеть. Грустно, что уже многие тысячи лет люди оскорбляют так сильно тех, кто столь неистово любит их. Мы используем своих же создателей, столь добродушных, полных любви и сострадания, для обогащения своего мёртвого моря всё новыми и новыми грехами. Поэтому сейчас многие и отвернулись от веры, заменив её, столь уважаемым в определённой степени мною рационализмом. Но пустой лишь рационализм — есть потеря истинной мощи, данной душе каждого. И поэтому нужно соблюдать баланс, опасаясь разрушительных крайностей. А когда баланс нарушается, происходят порой непоправимые вещи.
И я, заглядывая сейчас в маленькое окошко над землёй, всё заросшее травой, осознаю ту бессмысленность бытия многих людей, бездумно следующих животному, необдуманному порыву. Вижу кухню, находящуюся в подвальном помещении, но при этом чистую и опрятную. Окно слегка приоткрыто и я понимаю, что смогу попасть внутрь. Медленно открываю его, но окно резко открывается внутрь, издав громкий стук. Замираю. Затаил дыхание. Всё тихо, никого нет. Да и думаю, что стук был не слышим за гулом ветра и треском покачивающихся массивных деревьев. Раздвигаю траву и просовываю ногу в отверстие, затем ещё одну. И вот уже я на месте. Забраться внутрь не составило большого труда. Осматриваюсь: газовая плита, несколько больших стальных шкафов, какие раньше можно было встретить на кухнях школ и больниц, яркая лампочка, одиноко висящая под самым потолком. Что уже достаточно неплохо для такого глухого места. Но долго так стоять я не могу в этой небольшой кухне, надо идти. Делаю шаг, затем другой, а потом... Нет! Да! Опять! Как давно не было так больно! Но чем сложнее испытание и выше цель, тем большее предстоит вынести и преодолеть, пережить, словно жертва страшных обстоятельств, которые сам навлёк на себя.
Мрак непроглядный опускается передо мной, и я чувствую себя воистину неуязвимым, находясь под покровом тьмы и покровительством потусторонних помощников. Будто во сне, предметы интерьера, всё вокруг, словно лес, начинает будто гореть, извиваясь и пульсируя чудовищными чёрными переливами, от которых испытываю я сильнейшую тошноту. Руками берусь за голову и закрываю глаза, но это не помогает мне скрыться от страшной реальности. Ещё... Ещё никогда... Как больно то. Ник... Никогда не было так больно... Словно голова взорвётся от этого шума, что изначально идёт на высокой частоте, а затем частота всё понижается сильнее и сильнее, увеличивая при этом громкость звука, что вскоре становится совсем неслышимым.
И я иду по пути, не видя его, но ощущая подсказки из тысяч голосов, что едино твердят мне верную дорогу. Дорогу к тому, кто так долго оскорблял и приносил боль и им, тем, кто так хотел его спасти... Но уже поздно. Тот, кто так боится, боится забвения безвозвратного, ибо он не ведает основного секрета и тайны, которые доступны совершенно каждому, стоит лишь захотеть открыть их для себя. Кто-то же последовал за ним и примкнул к прочим рядам обезумевших его последователей, следующих за извергом, пустословом и лжецом. И они тоже боятся смерти, как и Алексей. А он всей своей прогнившей душой думает о том зле, которое сотворила вера, об обмане, который она несёт. И говорит он сам себе день ото дня, что нужно учить людей не тому, что на небесах их встретят ангелы и умершие родственники, а тому, что атомы, энергия каждого — они переродятся уже в ином месте во Вселенной, став частичкой чего-то, возможно куда более грандиозного. Но как он не понимает, что такая мысль не несёт в себе хоть сколько-то смысла, теряя основной закон веры в жизнь загробную — а именно сохранение своего Я, сохранение сознания в ином мире. Этот страшный материализм и его последователи так часто заходят далеко настолько, что уже теряют связь с самим объектом анализа. И вера людская, а сейчас и некоторые учёные, перед которыми я преклоняюсь, ибо свершают они благое дело, направленное на духовный рост всего человечества, ищут именно тот знак, свидетельствующий о сохранении нашего сознания там, по ту сторону. Изучение околосмертных переживаний, нашего биополя — вот, что лежит в основе будущего всего нашего рода. Будущего, которого нет…

Но я надеюсь, что это самое будущее ждёт как раз тех высоко духовных и интеллектуальных людей, поставивших перед собой основную задачу любви и помощи миру, а соответственно и развития своей души и помощи в развитии другим. Можно сказать было бы, что всё уже позади, погибло, уничтожено, но у людей ещё будет шанс, он должен быть. Я хочу дать им его. Но, не использовав последнюю свою возможность, они ввергнут себя в пучину забвения здесь.

Дверь на кухню слегка приоткрыта. Она ведёт в соседнее помещение, в котором царит мрак. Вероятно, многие уже давно легли спать или просто заняты своими делами. Кошмарные ритуалы не омрачали сегодняшний день, но, возможно, если я не вмешаюсь... кто знает, чего стоит ожидать завтра. Я знал, я чувствовал, видел, что именно сегодня всё сложится именно так, чтобы я смог взойти в этот страшных храм и поразить его сущность в самое сердце, загнивающее и источающее смрад и болезнь. Видел, как и сейчас ясно вижу дикою агонию окружающего меня мира и пространства этого дома, бурлящее, движущееся, словно невыносимая простому человеку биомасса из душ, которые проглядывают сквозь весь творящийся вокруг меня хаос. Они следят за мной и знаю, уверен в том, что они тут не случайно. Прекрасно понимают всю важность сегодняшней ночи и последствия благие, которые она с собой несёт. И именно поэтому они тут, со мной, для того, чтобы помочь мне своим присутствием физическим, или ментальным, я увы, не могу сейчас этого понять... Является ли эта жуткая галлюцинация таковой, или быть может это всего лишь плод моего воспалённого сознания под действием кажущейся непреодолимой силы испытанием? Но насколько могу я сомневаться в их физическом присутствии, настолько же я уверен в их присутствии ментальном, которое подбадривает меня и придаёт мне сил.

Открываю дверь и выхожу из кухни. Где-то вдалеке чуть слышны голоса, доносящиеся откуда-то сверху. Они ждут, они зовут меня, те страшные глупцы и те, кто кажется им столь омерзительными. Все они ожидают. Как и я. Я в коридоре небольшом, слабоосвещённом. Слегка потёртые обои на стенах и светильники на них, источающие тусклый жёлтый свет. И этот свет болезни разлетелся по всему зданию, наполняя собой каждое помещение и каждого из тех, кто обитает там. Иду дальше по коридору. Минуя его, попадаю в небольшую комнату, из которой наверх ведёт лестница. Дети со мной, кто-то идёт по моему следу, а кто-то же идёт вперёд, указывая мысленно мне путь. Тёмная комната, в которой я оказался, вся вибрирует и искажается, словно дышит, будто она живой организм. Потусторонние мученики облепляют стены, заполняя своей массой всё помещение и оставляя после себя липкие зловонные следы. Некоторые из них сейчас, на моих глазах отделяются от стены и падают на пол, кашляют и задыхаются от боли, но всё равно находят в себе силы подняться. И вот уже передо мной стоят некоторые из них, всё такие же, словно спёкшиеся друг с другом, какими я мог лицезреть их и раньше. Им так тяжело стоять, больно, неудобно. Но они преодолевают себя. Говорят, чтобы я не боялся, что всё получится, ведь в столь важном деле они решили мне помочь, ведь настал уже тот момент, когда тянуть больше нельзя, когда дальнейшее промедление может ознаменовать собой страшные последствия. Но не могу понять одного... Игорь же сказал, что сегодня, в эту ночь, я должен всё сделать сам. Но помощь.. я не против, нет, я лишь за, понимаю всю вашу заинтересованность, о, наставники мои. Думаю, что Игорь хотел, чтобы я как можно лучше научился чувствовать себя и своё отношение с потусторонним. И всё это для того, чтобы развивал я в себе связь. И я иду дальше, чувствуя себя и связь нашу.
Поднимаюсь по лестнице за существами, что отправились вперёд передо мной. И я доверяю им. Сложно представить сейчас весь ужас Алексея от того, что совсем скоро ему суждено увидеть. Я не представляю этого. Но я же видел, видел ещё и раньше, но я смирился, пережил те ужасающие первые моменты моего знакомства с истинными обитателями иного мира. Он же, не ведая о их существовании, впадёт в дикий ужас, что парализует его разум, чувства и тело. Тело, что скоро испытает страшную боль истязаний, как и его душа.

Вот небольшая лестница подошла к концу и иду я дальше и дальше... Не могу вспомнить того, что было в этот промежуток времени, увы. Помню лишь обрывки скудных воспоминаний: крики, страшные стоны и ужас в глазах шокированных обитателей страшного дома. Они не могут понять того, что происходит, они боятся того, что им неведомо. Бегут всё быстрее и быстрее, как можно быстрее предупредить своего бога, который, в своей комнате, словно подготовил уже себя к тому, что произошло. Дверь распахнулась, но он так ничего и не сделал. И, сочтя это странным, я на мгновение замешкался, но он... вдруг резко встал и побежал к окну. Хотел ли он покончить с собой, желал ли быстрой и лёгкой, как ему казалось, смерти, ожидая то, через что ему было суждено пройти? Завидев их всех, он начал метаться, биться в агонии, такой сильный и суровый, чёрствый и жестокий. Стал слабым и обезумевшим от своего страха, когда завидел их, когда почувствовал зловонный запах, который несёт в себе нечто иное, не то, что кажется на первый взгляд.
Он был так близок к лёгкому исходу для себя. Но есть ли это лёгкий исход? Или быть может, всё это несло бы ему ещё большие страдания, ведь хотел он отречься от своей судьбы. А он боится того, что суждено ему испытать тут, на Земле. Ведь не подозревает, что от справедливости не уйти ему сейчас, потому что есть силы куда более могучие, чем он. И тот, кого возомнили «Богом» поймёт, что он также смертен, как и его почитатели. Да, определённо. И основной целью детей и является как раз показать всё устройство загробного мира, ждущее тех грешников неистовых, если они не смогут измениться принципиально тут.

Мои любимые дети препятствовали ему, удержали его, воздействовав на его разум. Как громко он кричал, о как громко. Под шум разбегающихся людей, чей мир уже больше никогда не будет прежним. Смог бы я сделать тоже самое, будь я один, без их помощи? Думаю, что это стоило бы мне огромных усилий, и вряд ли бы я справился. А могут ли все эти люди поставить под угрозу нашу с Игорем миссию? Или они лишь помогут нам, рассказав то, что только что увидели? Но они вряд ли это сделают…

Вспоминаю, как уже я ехал обратно, везя его из его страшного дома боли в наш дом правды и очищения. И не было со мной уже моих верных помощников, ибо ушли они также тихо и быстро, как и появились, оставив лишь после себя следы крови и слизи, стекающие по стенам и ступеням жуткого дома, опустевшего в эту ночь. Следы в машине, такие же зловонные и отталкивающие, но при этом моё понимание даёт мне сил не противиться этому, а принять как один из элементов чего-то высоко духовного и могущественного.
Дома мы с Игорем не сказали друг другу ни слова, ясно чувствуя, что предстоит сложный и важный разговор, который нужно провести на следующий день, когда у нас обоих будут силы, ведь он тоже проделал очень много за сегодняшнюю ночь. Мы провели Алексея в подвал, холодный и отвратительно пахнущий от отходов жизнедеятельности. Девушка, с которой Игорю так и не хватило сил поработать полностью в ту ночь, кашляет, Вика тоже кашляет и у неё насморк. Чувствую, завтра день больших перемен...

Меня зовут Сергей. Время 5:08. День шестой.