Ред.]Морські походи запорожців

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 651

Вражда

Голова закружилась. Попятившись, Клэри задела плечом дверь, которая с громким стуком захлопнулась. Джейс выпустил из объятий незнакомку.

Клэри замерла на месте. У девушки были прямые черные волосы до плеч и очень красивое лицо. Верхние пуговицы блузки она успела расстегнуть, так что открылась полоска кружевного лифчика.

Клэри затошнило.

Девушка принялась поспешно застегиваться.

– Прости, пожалуйста, – нахмурилась она. – Ты кто такая?

Клэри не ответила. Она смотрела на Джейса. Брат побледнел, и круги под глазами проступили особенно четко. Он уставился на Клэри так, словно она целилась в него из пистолета.

– Алина, – проговорил Джейс ровно и холодно, – то моя сестра Клэри.

– О... О! – Алина расслабилась и даже изобразила смущенную улыбку. – Прости, пожалуйста! Как необычно мы встретились. Рада познакомиться. Меня зовут Алина.

Она подошла и, по‑прежнему улыбаясь, протянула руку. Клэри с ужасом подумала, что вряд ли сможет ответить на жест приветствия. Посмотрела на Джейса, и брат как будто прочел это у нее в глазах. Он обнял Алину за плечи и прошептал что‑то на ушко. Девушка удивленно обернулась на него, но, пожав плечами, покорно вышла.

Клэри осталась наедине с Джейсом, а он смотрел на нее как на худший свой кошмар, который воплотился наяву.

– Джейс. – Клэри шагнула навстречу.

Парень попятился, словно ее окружало ядовитое облако:

– Что, во имя ангела, ты здесь делаешь, Клэри?!

Как грубо и как больно.

– Хоть бы притворился, что рад меня видеть. Самую малость.

– Я совсем не рад тебя видеть. – Бледность постепенно проходила, однако тени под глазами все еще смотрелись как резкие мазки серым по коже. Клэри ждала, пока Джейс добавит еще что‑нибудь. Брат ограничился взглядом, полным неприкрытого ужаса.

Джейс похудел, манжеты свитера свободно болтались на запястьях, и ногти были искусаны.

– Совсем не рад.

– Это не ты, – возразила Клэри. – Терпеть не могу, когда ты себя так ведешь...

– Неужели! Не нравится? Что же мне, вести себя иначе? Ладно, но тогда и ты слушай меня.

– Ты не имел права поступать так со мной! – взорвалась Клэри. – Соврал мне. Да как...

– Как счел нужным, так и сделал! – выкрикнул Джейс. Прежде он ни разу не орал на сестру. – Я имел полное право, глупая ты девчонка! Я твой брат и поэтому...

– Что «поэтому»? Распоряжаешься мной? Пусть ты и брат, но командовать мной не смеешь!

Дверь за спиной у Клэри распахнулась, и в комнату ворвался Алек, в скромной синей куртке, растрепанный, на ботинках грязь, а на обычно спокойном лице – полнейшее недоумение.

– Что, во имя высших сил, вы тут затеяли?! – вопросил он, переводя взгляд с Клэри на Джейса и обратно. – Смертельную дуэль?

– Ни в коем разе, – ответил Джейс, и, словно по мановению волшебной палочки, его гнев улетучился. Вернулось ледяное спокойствие. – Клэри уходит.

– Вот и хорошо, – сказал Алек. – Мне с тобой надо поговорить, Джейс.

– В этом доме не здороваются? Лень «Привет, как дела?» сказать? – возмутилась Клэри.

Алека пристыдить оказалось проще, чем Изабель.

– Привет, как дела, Клэри? Вот только тебе здесь Выть не положено. Изабель передала, что ты неким образом проникла в Аликанте своим ходом. Впечатляет...

– Не вздумай хвалить ее, – перебил Джейс.

– Однако, – продолжил Алек, – мне и правда надо потолковать кое о чем с Джейсом. Оставь нас на минутку.

– Мне тоже надо потолковать с ним. О нашей матери.

– Зато мне, – вмешался Джейс, – ни с кем из вас говорить вообще неохота.

– Нет, охота, – остановил его Алек. – Придется обьяснить ситуацию с Клэри.

– Сомневаюсь, – ответил Джейс. Он перевел взгляд на сестру и медленно, сознавая, что упомянутая ситуация куда хуже, чем он решил поначалу, спросил: – Ты же не одна прибыла в Аликанте, верно? Кого прихватила с собой?

Врать смысла не было, и Клэри сказала как есть:

– Люка. Он тоже здесь.

Джейс побледнел:

– Он нежить. Ты хоть знаешь, что Конклав делает с нежитью, которая без разрешения проникает в Город стекла?! Одно дело непрошеным явиться в Идрис, и совсем другое – в Аликанте!

– Нет, – полушепотом произнесла Клэри, – зато знаю, что ты ответишь.

– Если ты и Люк немедленно не вернетесь в Нью‑Йорк, то выясните все на своей шкуре. Угадал?

Клэри напугал прямой взгляд Джейса. Именно взгляд, отчаяние в нем.

– Джейс, – нарушил тишину Алек с легким оттенком паники в голосе. – Тебе не интересно, где меня весь день носило?

– Судя по новой куртке, – не глядя на друга, проговорил Джейс, – ты бегал по магазинам. Хотя с какой стати ты обращаешь мое внимание на свои пристрастия?

– Я не в магазин ходил, – яростно ответил Алек. – Я...

Тут снова распахнулась дверь, и белым вихрем в комнату ворвалась Изабель. Посмотрев на Клэри, она покачала головой:

– Я же сказала, он взбесится. Убедилась?

– Ах это вечное «я же сказала», – произнес Джейс. – Классная отмазка. По идее.

Клэри в ужасе оглянулась на него.

– Как ты можешь шутить? – прошептала она. – Ты лишь пугал Люка, а он верил тебе. Ты ведь ему нравишься. Он – нежить, в этом дело? Да что с тобой?

– Люк здесь? – испуганно спросила Изабель. – О, Клэри...

– Нет, он не со мной. Он... ушел сегодня утром. Куда – не знаю, но вижу почему. – Ей огромных трудов стоило выдержать взгляд Джейса. – Прекрасно. Ты победил. Не стоило нам приходить. Не стоило мне открывать портал.

– Ты сама навела портал?! – возбужденно переспросила Изабель. – Клэри, портал навести может лишь маг. И не абы какой. В Идрисе единственный портал открывается в Гарде.

– О чем я, собственно, и хочу поговорить с Джейсом, – прошипел Алек, и вид у Джейса сделался еще хуже, чем прежде. Словно парень вот‑вот потеряет сознание. – О вчерашнем моем поручении. Кое о чем, что я доставил в Гард...

– Алек, хватит. Замолчи!

Алек умолк, но Джейс так и не взглянул на него. Он по‑прежнему смотрел остекленевшими глазами на Клэри.

Наконец он заговорил, через силу выдавливая слова:

– Ты права, не стоило тебе приходить. Я соврал, будто тебе здесь появляться опасно. Правда в том, что ты не думаешь, торопишься и действуешь безрассудно. Ты все испортишь. И ничего с этим поделать нельзя, Клэри. Ты относишься ко всему очень небрежно.

– Все... ис... испорчу? – прошептала Клэри. На большее не хватило воздуха в легких.

– О, Джейс, – печально произнесла Изабель, словно боль терпел он, а не Клэри. Джейс не обернулся, его взгляд по‑прежнему был прикован к сестре.

– Ты бросаешься вперед очертя голову, – продолжал Джейс. – Если бы не ты, мы не полезли бы в «Дюмор».

– Тогда умер бы Саймон! Про него ты подумал? Может, я и действую, не думая, но...

– Ах «может»? – повысил голос Джейс.

– Я не всегда ошибаюсь! На корабле ты сам сказал, что я спасла вам жизни.

Джейс побледнел и с внезапной поразительной злобой произнес:

– Заткнись, Клэри. ЗАТКНИСЬ.

– На корабле? – спросил Алек, и его взгляд заметался между Джейсом и Клэри. – Что такого случилось на корабле? Джейс...

– Я просто успокоил тебя, чтобы не ревела! – заорал Джейс, забыв об Алеке, обо всех, кроме Клэри. Сила его гнева была такова, что Клэри чуть не сшибло с ног. – Ты ходячая беда. Ты примитивная – и останешься таковой навсегда! Тебе не научиться думать как настоящий нефилим. Ты не умеешь заботиться об остальных. Думаешь только о себе! Идет война или вот‑вот начнется, и у меня нет ни времени, ни желания присматривать за тобой, чтобы никого по твоей вине не убили!

Клэри пораженно смотрела на брата, не в силах найти хоть одно подходящее слово. Джейс никогда прежде не говорил с ней так. Он попросту не способен на такое! Как бы сильно ни злила Клэри Джейса в прошлом, он не кричал на нее со столь искренней ненавистью.

– Возвращайся домой, Клэри, – устало закончил Джейс, словно объяснения выпили из него силы. – Возвращайся.

Планы тут же пошли прахом. Надежды отыскать Фелла, спасти мать, вернуть Люка – все испарилось в один момент. Утратило ценность, слова не шли на ум. Клэри развернулась к выходу; Алек и Изабель посторонились, давая пройти, – оба старательно отводили взгляд. Ей бы чувствовать себя униженной, разозлиться, а вместо этого внутри образовалась мертвая пустота.

И дверях Клэри обернулась. Брат смотрел ей вслед, но лица было не разглядеть: солнце светило Джейсу в спину, и Клэри видела, как сверкают его светлые волосы, словно присыпанные стеклянным крошевом.

– Когда ты признался, что Валентин твой отец, я не поверила. Не считала себя правой, нет, просто ты не был похож на него. Совсем. Как я ошиблась! Ты вылитый отец.

Выйдя из комнаты, Клэри закрыла за собой дверь.

* * *

– Меня будут морить голодом, – признался Саймон.

Он лежал на холодном каменном полу камеры и смотрел сквозь зарешеченное окошко на небо. Когда Саймон только‑только стал вампиром, он думал, что больше не увидит дневного неба и солнца, и словно одержимый лишь о них и думал. Лежал в темноте, прогоняя в памяти все оттенки синего: от бледно‑голубого с утра до ярко‑синего в полдень и цвета кобальта в предвечерние сумерки. Теперь Саймон размышлял, не дарована ли способность пребывать на свету лишь затем, чтобы он вот так провел остаток жизни, пялясь на крохотный кусочек синевы?

– Вы меня слышали? – чуть громче позвал он соседа. – Инквизитор собирается уморить меня голодом. Оставит без крови.

Послышался шорох, затем вздох.

– Слышу я тебя, слышу, – ответил Сэмюель. – Чего же ты от меня хочешь? – Помолчав, опальный нефилим добавил: – Ладно, сочувствую, светолюб, если тебе от этого легче.

– Не особенно, – произнес Саймон и перекатился на живот. Камни уперлись в ребра. – Инквизитор хочет, чтобы я солгал под присягой, будто Лайтвуды в сговоре с Валентином. Тогда меня вернут домой. Впрочем, забудьте. Сам не знаю, зачем все это рассказываю. Вы, наверное, понятия не имеете, о чем я.

Сэмюель издал звук – нечто среднее между смешком и кашлем.

– Вообще‑то имею. Я знавал Лайтвудов, мы вместе состояли в Круге. Лайтвуды, Вэйланды, Пэнгборны, Эрондейлы, Пенхоллоу – все родовитые семьи в него входили.

– И Ходж Старквезер? – Саймон вспомнил учителя Лайтвудов. – Он тоже состоял в Круге?

– Он происходит не из столь почтенной семьи. Молодой Ходж подавал надежды и не сумел оправдать их. – Сэмюель помолчал. – Элдертри с самого начала невзлюбил Лайтвудов, с детства. Он не был богат, привлекателен, да и они не питали к нему теплых чувств. Сомневаюсь, что Элдертри забыл детские обиды.

– О каком богатстве вы говорите? Я думал, все Охотники на зарплате у Конклава, как... при коммунизме, что ли?

– По идее, Охотники получают равное жалованье. Есть, впрочем, те, кто занимает положение повыше и ответственности несет больше. Скажем, Институтом заведует. Таким платят щедрее. Остаются еще те, кто зарабатывает деньги на стороне, в мире примитивных. Подобное не возбраняется, если от заработка отдается масть в пользу Конклава. Однако... – Сэмюель помолчал в нерешительности. – Ты видел дом Пенхоллоу? Как он тебе?

– Довольно милый.

– Пенхоллоу владеют одним из красивейших домов в Аликанте. Еще у них поместье за городом. Почти у всех семей есть такие. Понимаешь, нефилим может иным способом сколотить капитал – за счет «трофеев». Все имущество убитого демона или нежити Охотник забирает себе. Если, скажем, маг нарушил закон и нефилим его покарал, то...

Саймон вздрогнул:

– Значит, охота на нежить – прибыльный бизнес?

– Если постараться, – горько ответил Сэмюель, – и если не сильно привередничать в вопросе убийства. Становится ясно, откуда так много противников Договоров. Они влезают к тебе в мошну и не дают убивать, кого хочется. Возможно, поэтому я и вступил в Круг. Моя семья богатством не отличалась, нас презирали за то, что мы брезговали кровавыми деньгами.

– Так ведь и члены Круга истребляли нежить!

– Они считали убийство нежити священным долгом. Действовали не из алчности, хотя сейчас я не могу понять, почему в ту пору этот принцип был столь важен. – В голосе Сэмюеля звучала усталость. – Все из‑за Валентина. Он умел убедить остальных в чем угодно. Помню, как стоял подле него, над телом мертвой женщины, руки по локти в крови, и все казалось верным. Верным, потому что Валентин так объяснил.

– Над телом мертвой нежити?

Сэмюель за стеной измученно вздохнул:

– Пойми, я бы исполнил любой приказ Валентина. Все ему верили, и Лайтвуды тоже. На том Инквизитор и хочет сыграть. Однако учти: поддашься Инквизитору, обвинишь Лайтвудов, – и он сможет убить тебя, заткнуть. По настроению, если сочтет, что милосердие к тебе больше не дает ощущения власти.

– Неважно. Я не стану ему помогать. Не предам Лайтвудов.

– Правда? – искренне удивился Сэмюель. – Есть причина? Они тебе так сильно дороги?

– Если солгу для Инквизитора, то выйдет, что я всю дорогу лгал о них.

– Так ведь Элдертри лжи от тебя и добивается. Домой‑то охота?

Саймон уставился на стену, будто видел за нею соседа:

– Вы бы на моем месте так и поступили? Соврали ему и всем?

Сэмюель закашлялся – очень нехорошо, болезненно, сипло. Правильно, здесь внизу сыро и холодно, просто Саймон не замечает. Человеку такие условия явно не пользу.

– Этические советы от меня вряд ли стоит принимать, – сказал Охотник. – Впрочем, да, я бы, скорее всего, соврал Инквизитору. В первую голову я всегда спасаю свою шкуру.

– Не верю.

– Поверь, поверь. Вот наберешься опыта, Саймон, и поймешь, что если человек о себе говорит гадости, то это обычно правда.

«Только опыта мне уже не набраться», – подумал Саймон, а вслух сказал:

– Вы первый раз назвали меня по имени. Не светолюбом.

– Ну, назвал – и что?

– Лайтвуды мне не то чтобы дороги, в смысле, мне правятся их дети: Изабель, даже Алек и, может быть, Джейс. Но есть девушка, сестра Джейса.

На это Сэмюель сыронизировал:

– Куда же без девушки!

* * *

Джейс привалился спиной к стене, словно ему подрезали ноги. Его лицо приобрело землистый оттенок – вкупе с выражением ужаса и... долей облегчения, как будто миновала неизбежная катастрофа.

– Джейс, – шагнул к нему Алек. – Ты и правда считаешь...

Джейс перебил его низким голосом:

– Уйди. Оба уйдите.

– С какой стати? – спросила Изабель. – Чтобы ты еще больше себе жизнь испортил? Какого черта ты устроил?

Джейс покачал головой:

– Отправил сестренку домой. Для ее же пользы.

– Не‑ет, ты ее не просто домой отправил. Уничтожил! Глаза ее видел?

– Оно того стоило. Вам не понять.

– Для нее, может, и стоило. А для тебя?

Джейс отвернулся:

– Оставь меня, Изабель, ладно? Пожалуйста.

Изабель пораженно уставилась на Алека. Джейс сказал «Пожалуйста»! В кои‑то веки!

Алек, положив руку на плечо сестре, как можно теплее обратился к Джейсу:

– Не волнуйся, с Клэри все будет хорошо.

Джейс незряче посмотрел на Алека:

– Нет, не будет. Точно знаю, не будет. Но ты, может, скажешь, о чем хотел потолковать? Дело вроде срочное?

Алек убрал руку с плеча сестры:

– Я не хотел говорить при Клэри...

Джейс наконец сосредоточил взгляд на Алеке:

– О чем?

Алек не спешил раскрываться. Он никогда прежде не видел Джейса таким подавленным и не знал, как тот отреагирует на дурные вести. И тем не менее колоться надо, такое нельзя скрывать.

– Вчера, передав Саймона Инквизитору, я покинул Гард. Малахи провожал меня. Он говорил, что по ту сторону портала, в Нью‑Йорке, Саймона будет встречать Магнус Бейн. Я отправил Магнусу огненное письмо и сегодня утром получил ответ. Саймон в Нью‑Йорк не вернулся. Более того, после Клэри в городе порталы не открывались вообще.

– Вдруг Малахи ошибся? – предположила Изабель, глянув на пепельно‑серое лицо Джейса. – Вдруг Саймона встретил кто‑то другой, а Магнус промахнулся и не засек портал?..

Алек покачал головой:

– Мы с мамой ходили в Гард. Я думал лично поговорить с Малахи, но – сам не знаю почему, – увидев его, укрылся за углом. Не хватило духу. Малахи приказывал страже отвести вампира наверх, для допроса у Инквизитора.

– Может, он не про Саймона говорил? – неуверенно высказалась Изабель. – Может...

– Стража говорила: «Глупый вампир! Поверил, будто Инквизитор отпустит его без допроса». Один стражник добавил: дескать, каким надо быть наглецом, чтобы привести в Аликанте нежить. Тогда Малахи ответил: «Чего ты хотел от сынка Валентина!»

– Боже мой, – прошептала Изабель. – Джейс...

Джейс обхватил себя руками. Его глаза запали так глубоко, словно проваливались в глубину черепа. В любое другое время Алек положил бы руку на плечо другу, однако сейчас что‑то удержало его.

– Если бы Саймона привел не я, а кто‑то другой, – проговорил Джейс низким, ровным голосом, словно цитировал строки из какой‑нибудь книги, – то его бы, наверное, отпустили. Поверили бы...

– Нет, – перебил друга Алек. – Нет, Джейс, ты не виноват. Ты спас Саймона.

– Чтобы его запытал Конклав. Я им только удружил. Когда Клэри узнает о судьбе Саймона... – Он слепо покачал головой. – Она решит, будто я намеренно притащил его в Идрис и предал Инквизитору.

– Не решит. У нее нет причин так думать.

– Надеюсь, ты и прав, – медленно проговорил Джейс. – Я с ней обошелся, как...

– Никто бы не подумал, что ты способен предать, – сказала Изабель. – Мы все тебе верим. Все...

Джейс не стал дослушивать. Развернувшись, он подошел к венецианскому окну и некоторое время смотрел на канал. Края шевелюры Джейса блестели золотом в лучах солнца. Дальше все произошло чересчур быстро, и Алек не успел среагировать.

Зазвенело стекло, и дождем из колючих звезд посыпались осколки. Джейс отрешенно глядел, как набухают на костяшках левого кулака алые капли, как падают они на пол.

Изабель посмотрела на Джейса, затем на дыру в окне и паутину трещин.

– Джейс, – сказала она необычайно тихо. – И как мы это объясним хозяевам?

* * *

Клэри не помнила, как выбралась из дома Пенхоллоу. Перед глазами промелькнули лестницы да коридоры, и вот уже крыльцо. Казалось, ее вот‑вот стошнит, прямо на розовый куст. Цветы как будто специально высадили у крыльца, чтобы Клэри сегодня могла оставить в них свой завтрак. Тому воспрепятствовал малый объем утренней трапезы: желудок скрутили болезненные спазмы, но кружка бульона давно успела перевариться.

Клэри спустилась по ступенькам, вышла на улицу и отвернулась от калитки в воротах. Дорогу назад она позабыла, хотя к Аматис возвращаться не собиралась. Не собиралась объяснять Люку, что из Аликанте срочно надо уходить, иначе Джейс предаст их Конклаву.

Похоже, Джейс прав. Клэри и впрямь небрежно относится к близким, забывая, как может навредить им поспешными, бездумными действиями. Перед глазами четко, словно на фотографии, возникло лицо Саймона, Люка...

Остановившись, Клэри оперлась плечом о фонарный столб. Квадратный колпак на вершине напомнил о классических газовых фонарях района Парк‑Слоуп в родном Бруклине, и Клэри слегка ободрилась.

– Клэри! – позвал из‑за спины юношеский голос. Джейс? Девушка обернулась.

Нет, Себастьян. Брюнет, с которым Клэри пересеклась в гостиной Пенхоллоу, стоял перед ней, слегка запыхавшись.

Проснулось то же чувство, что и при первой встрече, – Клэри как будто узнала Себастьяна. К этому чувству примешалось еще одно, непонятное. Не симпатия, не отвращение... Клэри тянуло к Себастьяну. Может, виной тому его внешность? Он красивый, как Джейс. Правда, во внешности Джейса поразительны золотые тона; в Себастьяне же привлекают бледность и тени.

Хотя... Себастьян не такая уж и копия проклятого принца. Цвет волос другой, однако черты лица, осанка, глубина и тайна черных глаз...

– Что с тобой? – мягким голосом спросил парень. – Ты пулей вылетела из дома... – Тут он заметил, как Клэри держится за столб, словно боится упасть без поддержки. – В чем дело?

– Разругались с Джейсом, – как можно ровнее ответила Клэри. – Можешь представить, каково это?

– Вообще‑то, не очень, – виноватым голосом признался Себастьян. – У меня ни сестер, ни братьев.

– Повезло, – сказала Клэри, поражаясь горечи в собственном голосе.

– Да ну, брось. – Себастьян шагнул навстречу, и тут зажегся фонарь, пролив на парня с девушкой лужицу беловатого света. – Это знак, – заметил Себастьян, глянув вверх.

– Знак чего?

– Что я провожу тебя до дома.

– Я забыла дорогу. Выбралась тайком, чтобы прийти к вам, а путь назад и не помню.

– Тогда скажи хоть, у кого ты остановилась.

Клэри помедлила с ответом.

– Я не проболтаюсь, – пообещал Себастьян. – Клянусь ангелом.

Клэри уставилась на него. Что ж, сильная клятва – для нефилима.

– Ладно, – решила признаться Клэри, пока не передумала. – У Аматис Эрондейл.

– Отлично. Я точно знаю, где ее дом. Позволь? – Себастьян предложил взять его за руку.

Выдавив улыбку, Клэри отметила:

– Ты не слишком торопишься?

– У меня слабость к барышням, попавшим в беду.

– Сексист.

– Нисколечко. Господам в беде я тоже предлагаю помощь. Слабость у меня обоеполая. – Манерным жестом Себастьян вновь предложил взять его под руку.

Упрямиться Клэри не стала.

* * *

Закрыв за собой дверь чердачной коморки, Алек обернулся к Джейсу. Его глаза – обычно незамутненного, как спокойное озеро Лин, голубого оттенка – изменили цвет. Сейчас они напоминали Ист‑Ривер в штормовую погоду. Шторм бушевал и в душе Алека.

– Сядь, – велел он Джейсу, указав на низкое кресло у стрельчатого окна. – Перебинтую тебе руку.

Комната, которую Джейс делил с Алеком под самой крышей дома Пенхоллоу, вмещала всего две узкие кровати, поставленные у противоположных стен. На крючках висела одежда, а через единственное окошко лился тусклый предвечерний свет. Алек вытащил из‑под кровати спортивную сумку, шумно порылся в ней и достал наконец шкатулку. Джейс узнал в ней аптечку, какой Охотники пользуются, когда нельзя применить руну: обезболивающее, бинты, ножницы, марля...

– Не лучше ли подлечить меня руной? – спросил Джейс, больше из любопытства.

– Нет. Лучше если... – Резко замолчав, Алек бросил шкатулку на кровать. Кинулся к умывальнику и принялся остервенело мыть руки. Джейс наблюдал со сдержанным интересом, как взлетают над мойкой брызги воды.

В руке проснулась тупая, жгучая боль.

Алек подобрал аптечку и придвинул стул.

– Давай сюда руку, – сказал он, резко садясь.

Джейс послушно вытянул руку. Да, нехило порезался: кожа на всех четырех костяшках лопнула и раскрылась, словно кровавые цветы. Спекшаяся кровь облепила кисть бурой перчаткой.

– Болван, – скривился Алек.

– Спасибо. – Джейс терпеливо смотрел, как Алек пинцетом извлекает осколок стекла из‑под кожи. – Так почему нет?

– Что – нет?

– Почему не залечить руку при помощи руны? Меня же не демон поранил.

– Почему, почему... по кочану. – Алек достал синий пузырек с антисептиком. – Боль пойдет тебе на пользу. Лечиться будешь, как примитивный: долго и неприятно. Может, извлечешь из этого урок. – Он плеснул на порезы жгучей жидкости. – Хотя сомневаюсь.

– Тогда сам начерчу руну.

– Угу, и я расскажу Пенхоллоу, как на самом деле разбилось окно, – предупредил Алек, накладывая повязку. Он затянул тугой узел, и Джейс поморщился. – Знал бы, что ты так на себя обозлишься, не стал бы ничего рассказывать.

– Стал бы, стал. – Джейс склонил голову на бок. – Просто я не думал, что ты из‑за окна так расстроишься.

– Да я... – Закончив перевязку, Алек еще держал руку Джейса, скрытую под слоем окровавленных бинтов. – Зачем ты так с собой? Я не про окно, я про Клэри. Зачем себя казнить? Сердцу не прикажешь.

– В каком смысле? – ровным голосом спросил Джейс.

– Я же вижу, как ты на нее смотришь. – Взгляд Алека устремился куда‑то далеко, мимо Джейса. – Хотя обладать ею не можешь. Это, наверное, потому, что прежде ты не желал недоступного.

Джейс пристально посмотрел на друга:

– Что у вас с Магнусом Бейном?

Алек вынырнул из задумчивости:

– Мы не... ничего нет.

– Я не идиот. Ты поговорил с Малахи, а после сразу связался с Магнусом. Не со мной, не с Изабель, не с кем‑то еще.

– Кроме Магнуса, никто не мог ответить! Между нами ничего нет, – сказал Алек, но, заметив выражение на лице Джейса, добавил: – Больше ничего нет. Между мной и Магнусом больше ничего нет, понял?

– Не из‑за меня, надеюсь?

Побледнев, Алек отпрянул, словно его хотели ударить:

– Ты о чем?

– Ты заблуждаешься в чувствах ко мне. Я нравлюсь тебе, потому что со мной нет проблем. Ты ничем не рискуешь. Не надо завязывать ни с кем отношений, потому что всегда есть предлог – я.

Джейс отлично понимал, что причиняет Алеку боль, однако сожалений по этому поводу не испытывал. В подобном настроении он заставлял страдать не только себя, но и близких. Обычное для него дело.

– Я все понял, – сдержанно произнес Алек. – Сначала Клэри, потом окно, сейчас – я. Ну и черт с тобой!

– Не веришь? Ну‑ну. Поцелуй меня. Давай прямо сейчас.

Алек в ужасе уставился на Джейса.

– Вот видишь. Я красавец, каких поискать, и все же не нравлюсь тебе настолько сильно. Магнуса ты оттолкнул не из‑за меня. Ты боишься открыться. Открыть всем, кого любишь по‑настоящему. Любовь заставляет лгать. Эту истину поведала мне королева Летнего двора. Не суди меня за ложь о чувствах, потому что лжешь сам. – Джейс поднялся на ноги. – И сейчас ты снова солжешь.

От боли мышцы лица у Алека будто окаменели.

– Что ты имеешь в виду?

– Солги для меня, – попросил Джейс, снимая с крючка куртку. – Солнце садится, а значит, все возвращаются из Гарда. Соври, что мне плохо, и я останусь тут, наверху. У меня помутилось в глазах, я споткнулся и ударился об окно.

Алек посмотрел ему в глаза:

– Хорошо, будь по‑твоему. Если скажешь, куда намерен идти.

– В Гард. Выручать Саймона.

* * *

Время между сумерками и наступлением ночи мама Клэри всегда называла часом синевы. Свет в такой час особенно ярок и необычен, и картины писать, лучше времени не найдешь. Только шагая по улицам Аликанте, Клэри поняла смысл маминых слов.

В Нью‑Йорке синева терялась, разбавленная уличными огнями и неоном вывесок. Джослин имела в виду конечно же Идрис, где свет падал на золотистую кладку домов чистым фиолетом. Ведьмин огонь фонарей ронял под ноги столь яркие лужицы белого света, что Клэри, вступая в них, боялась обжечься. Жаль, мамы нет рядом. Она показала бы места, прочно поселившиеся у нее в памяти, в сердце.

Хотя Джослин ни разу не говорила о них, держала в секрете намеренно. И вряд ли теперь Клэри узнает о них. В душе пробудилось острое чувство – смесь гнева и сожаления.

– Ты страх какая тихая, – сказал Себастьян, когда они проходили мост через канал. Каменные перила моста были изрезаны руническим узором.

– Думаю, сильно ли влетит, когда вернусь. Я вылезла через окно, но Аматис, поди, уже давно заметила, что меня нет.

– Зачем сразу в окно? – нахмурился Себастьян. – Ты же с братом хотела повидаться.

– Меня тут вообще не должно быть. Я обязана сидеть дома, где безопасно, и наблюдать за событиями со стороны.

– Ага. Это многое объясняет.

– Правда? – Клэри бросила на Себастьяна любопытный взгляд искоса. В волосах парня играли синеватые тени.

– Всякий раз, стоило в доме прозвучать твоему имени, как все бледнели. Я и решил, что у вас с братцем вражда.

– Вражда? Можно и так сказать.

– Он тебе не очень‑то по душе?

– Джейс? – Клэри так долго решала, любит ли Джейса – и если да, то как? – что ни на секунду не задумывалась: по душе ли он ей?

– Прости. Джейс – твоя семья. Родственников не выбирают.

– Нет, он нравится мне, просто бесит, когда командует. Типа, это можно, то нельзя...

– Смотрю, на тебя команды не больно‑то действуют.

– В каком смысле?

– Что бы Джейс ни сказал, ты поступаешь по‑своему.

– Наверное, так и есть. – Наблюдение, высказанное чужим человеком, поразило. – Правда, меру гнева Джейса предсказать не выходит.

– Переживет как‑нибудь, – пренебрежительно очистил Себастьян.

Клэри с любопытством посмотрела на него:

– А тебе он как?

– Мне‑то Джейс нравится, зато я ему не очень, – уныло признался Себастьян. – Слова ему не скажи – бесится.

Они свернули с улицы на мощенную булыжником площадь в окружении высоких изящных зданий. В центре стояла бронзовая статуя ангела, того самого, давшего начало роду Сумеречных охотников. В северной части площади высилось громадное строение из белого камня: водопад мраморных ступеней вел к аркаде с колоннами, в конце которой виднелась пара массивных дверей. Эффект в вечернем свете здание производило потрясающий и при этом выглядело смутно знакомым. Кажется, мама изображала нечто подобное на одном из полотен.

– Мы на Площади Ангела, – сказал Себастьян. – Там – Большой зал Ангела. В нем и были подписаны Договоры. И раз нежить не допускают в Гард, он теперь зовется Залом Договоров. Это главное место собраний, здесь отмечают большие события, заключают браки, устраивают балы... В общем, он – сердце города. Говорят, все дороги ведут в Зал.

– Похож на церковь. Хотя у вас ведь нет церквей?

– Зачем они? Нас хранят башни, их достаточно. Потому мне и нравится бывать в Идрисе – тут спокойно.

– Так ты не местный? – уставилась на Себастьяна Клэри.

– Нет, я из Парижа. Навещаю Алину, она приходится мне двоюродной сестрой. Моя мать и ее отец, дядя Патрик, были братом и сестрой. Многие годы родители Алины руководили пекинским Институтом, а в Аликанте вернулись лет десять назад.

– Они не... Пенхоллоу не состояли в Круге?

В ответ уже Себастьян посмотрел на нее пораженно. Он молчал, когда они уходили с площади, возвращаясь в лабиринт темных улиц.

– Почему ты спросила о Круге?

– Ну... в нем состояли Лайтвуды.

Когда они проходили под фонарем, Клэри искоса глянула на Себастьяна. В черном сюртуке и белой сорочке он походил на викторианского джентльмена. Взять бы перо и чернилами нарисовать его портрет. Ах, эти локоны у висков...

– Пойми, – продолжил Себастьян, – многие молодые Охотники в Идрисе и за его пределами состояли в Круге. Состоял в нем и дядя Патрик, но он вышел из Круга, едва осознав, насколько серьезна игра Валентина. Дядя с тетей не участвовали в Восстании: Патрик, скрываясь от Валентина, уехал в столицу Китая и там, в Институте, познакомился со своей будущей женой. Когда Лайтвудов и прочих членов Круга судили за предательство, Пенхоллоу проголосовали за милость и ссылку вместо проклятия. Лайтвуды в долгу не остались.

– А твои родители? Они‑то состояли в Круге?

– Не совсем. Мама была младше дяди Патрика, и он, отправляясь в Пекин, отослал ее в Париж. Там мама и встретила моего отца.

– Патрик старше твоей мамы?

– Она умерла. И папа тоже. Меня растила тетушка Элоди.

– А‑а... – только и сказала Клэри, чувствуя себя донельзя глупо. – Прости.

– Я их не помню. То есть почти забыл. Раньше хотелось, чтобы у меня был старший брат или сестра, которые могли бы рассказать, каково жить с моими родителями... – Себастьян задумчиво посмотрел на Клэри: – Можно, я спрошу кое о чем? Ты ведь знала, как твой брат отреагирует, если ты здесь появишься, и все равно пришла. Почему?

Не успела Клэри ответить, как узкий переулок закончился и вывел на знакомую неосвещенную площадь с забытым колодцем.

– Колодезная площадь, – разочарованно произнес Себастьян. – Я думал, мы будем дольше идти.

Клэри посмотрела в сторону моста, аркой проходящего над каналом. Невдалеке уже виднелся дом Аматис: во всех окнах горел свет.

– Дальше я одна, спасибо, – вздохнув, сказала Клэри.

– Может, проводить тебя до...

– Нет‑нет. Иначе и тебе попадет.

– Попадет? За то, что я по‑джентльменски проводил тебя до дома?

– Просто никто не должен знать, что я в Аликанте. Это тайна. Ты – без обид, ладно? – человек посторонний.

– Хотелось бы изменить это обстоятельство. Узнать тебя поближе, – сказал Себастьян одновременно и весело, и стесняясь, будто неуверенный, что его поймут правильно.

– Себастьян. – На Клэри вдруг накатила жуткая усталость. – Я рада, что ты хочешь узнать меня ближе, но сил на общение не осталось. Прости.

– Я и не...

Однако Клэри уже направлялась к мосту. На полпути она обернулась. В пятачке лунного света Себастьян казался таким печальным, покинутым. Глядя на темные волосы, упавшие ему на глаза, Клэри сказала:

– Рагнор Фелл.

– Что?

– Ты спрашивал, почему я прибыла сюда, позабыв о запрете. Моя мама больна. Очень. Может быть, даже смертельно. Спасти ее способен маг по имени Рагнор Фелл. Правда, я не знаю, где его искать.

– Клэри...

– Спокойной ночи, Себастьян, – пожелала Клэри и отвернулась.

* * *

Взобраться по решетке оказалось намного трудней, чем спуститься. Ботинки скользили по влажной каменной стене, и Клэри вздохнула с облегчением, лишь когда перевалилась через подоконник. Она даже не спрыгнула – плюхнулась на пол.

Радость длилась недолго. Едва ноги коснулись пола, как в спальне зажегся яркий свет, и будто наступил день.

На краю кровати сидела Аматис, напряженно выпрямившись, словно кочергу проглотила. Резкий свет магического светильника ничуть не сглаживал жесткие черты лица и морщины в уголках губ. Несколько долгих мгновений Аматис смотрела на Клэри.

– В боевом облачении ты – копия Джослин.

Выпрямившись, Клэри пролепетала:

– Простите... Простите, что вот так исчезла...

Аматис накрыла ведьмин огонь ладонью, и Клэри прищурилась в наступившем полумраке.

– Переодевайся. Жду тебя внизу, на кухне, – велела Аматис. – И не вздумай снова улизнуть через окно. В следующий раз, если попробуешь вернуться тем же путем, я захлопну ставни у тебя перед носом.

Тяжело сглотнув, Клэри кивнула.

Не говоря больше ни слова, хозяйка дома покинула спальню. Одежда Клэри – полностью сухая – висела на столбике кровати. Стянув с себя боевое облачение, девушка поспешила влезть в привычные джинсы, которые немного задубели, и футболку. Откинув назад спутанные волосы, Клэри вышла из спальни.

Когда Клэри внесли в дом Аматис, ее мучили бред, галлюцинации: коридоры тянулись бесконечно далеко, а тиканье больших напольных часов напоминало стук останавливающегося сердца. Теперь же Клэри видела уютную гостиную, обставленную деревянной мебелью; на полу лежал лоскутный коврик. Небольшой размер и яркие цвета напомнили о собственной гостиной в бруклинской квартире. Клэри прошла в наполненную желтым светом кухню, где в печке во всю горел жаркий огонь. Аматис сидела за столом, накинув на плечи синюю шаль, отчего казалась еще более седой.

– Привет, – сказала Клэри, задержавшись в дверном проходе. По виду Аматис нельзя было понять, злится хозяйка или нет.

– Полагаю, спрашивать, куда ты бегала, нужды нет, – не поднимая головы, произнесла Аматис. – К Джонатану? Этого следовало ожидать. Будь у меня свои дети, я бы всегда умела распознать их ложь. Правда, я до конца надеялась, что хоть на сей раз не подведу брата.

– Люка?

– Знаешь, как я поступила, когда его покусали? – Аматис говорила, глядя прямо перед собой. – Люк пришел ко мне и признался: его зацепил оборотень. Следовало ожидать, потому что Валентин бездарно рисковал собой и своими последователями. Люк боялся заразы ликантропии, и знаешь, как я ответила? Я... я...

– Аматис, вы не обязаны рассказывать...

– Я велела брату выметаться из дома и не приходить, пока не выяснится, есть заражение или нет. Отвернулась от него. – Голос Аматис задрожал. – Посмотрела на Люка с отвращением, и он это видел. Люк испугался, что получит приказ от Валентина покончить с собой, а я ответила: дескать, только так и надо.

Клэри невольно ахнула.

Аматис резко подняла взгляд: на лице ее было написано отвращение к самой себе.

– Люк оставался добрым и справедливым, хоть и невольно участвовал в интригах Валентина. Порою мне казалось, что, кроме Люка и Джослин, в мире не осталось носителей света. Потому я и не могла представить брата чудовищем...

– Он сохранил в себе свет. Люк не монстр.

– Я не знала. Когда Люк все же обернулся волком, когда ушел из дому, Джослин изо всех сил убеждала меня, что Люк в душе по‑прежнему человек, мой брат. Если бы не она, я бы так и не позволила Люку вернуться, не укрыла бы в подвале во время Восстания. Однако доверие брата я потеряла после того, как впервые от него отказалась. По‑моему, он и сейчас не очень‑то на меня полагается.

– Доверился же, принес меня больную. И даже оставил на ваше попечение.

– Податься ему больше некуда. Да и хороша из меня хозяйка: не уследила за тобой...

Клэри вздрогнула. Лучше бы Аматис на нее наорала.

– Вашей вины в том нет. Я соврала вам и убежала тайком. Вы ничего не смогли бы поделать.

– Видишь ли, шанс повлиять на судьбу всегда есть. Просто живут в мире люди вроде меня, привыкшие себя уговаривать: мол, поделать ничего нельзя. Я поверила в собственное бессилие, когда Люка покусали, когда Стивен покинул меня. Я не хожу на собрания Конклава, думая, будто не сумею повлиять на их решения, которые мне глубоко противны и ненавистны. А иногда все же решаюсь на какие‑то действия и... все делаю не так. – В глазах ее мерцал колючий блеск. – Ступай в постель, Клэри. Отныне можешь уходить и возвращаться, когда пожелаешь. В конце концов, ты права, ничего я с этим поделать не могу.

– Аматис...

– Молчи. – Хозяйка покачала головой. – Иди к себе в спальню, прошу, – произнесла Аматис, давая понять: разговор окончен. Отвернувшись, она немигающим взглядом уставилась в стену.

Клэри выбежала из кухни и взлетела по ступенькам на второй этаж. Пинком закрыла дверь в спальню и бросилась на кровать. Хотелось плакать, но слезы не шли.

«Джейс ненавидит меня, – думала Клэри. – И Аматис. И с Саймоном я не попрощалась. Мама умирает. Люк бросил. Я одна, совсем одна. Наверное, поэтому плакать и не получается. Зачем лить слезы, если никто не утешит? И что хуже: сама себя не утешишь».