Види мурування.

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 456

Клэри уже и забыла, как сильно она ненавидела запах больниц, пока они не вошли в «Бет Израэль». Стерильность, металл, старый кофе и не достаточно хлорки, чтобы скрыть вонь болезни и несчастья. Воспоминание о болезни ее матери, Джослин, лежащей бессознательно и безответно в своем гнезде из трубок и проводов, ударило ее, как пощечина, и она резко вдохнула, стараясь не чувствовать запах.

– Ты в порядке? – Джослин опустила капюшон плаща и посмотрела на Клэри беспокойными зелеными глазами.

Клэри кивнула, сутулясь в своей куртке, и осмотрелась. Вестибюль был из холодного мрамора, металла и пластика. Там был большой справочный стол, за которым сидело несколько женщин, вероятно, медсестер; таблички, обозначающие направление к отделению интенсивной терапии, рентгену, хирургической онкологии, педиатрии и так далее. Она, наверно, могла бы найти дорогу к кафетерию даже во сне; она принесла оттуда достаточно кофе для Люка, чтобы можно было наполнить пруд в Центральном парке.

– Простите. – Худенькая медсестра, везущая пожилого человека в инвалидном кресле, прошла мимо них, чуть не прокатив кресло по ногам Клэри. Клэри посмотрела ей вслед – там что‑то было – мерцание…

– Не пялься, Клэри, – сказала Джослин еле слышно. Она положила руку Клэри на плечи, поворачивая их обеих так, что теперь они стояли лицом к дверям, ведущим в комнату ожидания возле лаборатории, где люди сдавали кровь. Клэри видела отражение себя и ее матери в темном стекле дверей. Хотя она еще была на полголовы ниже своей матери, они действительно были похожи. В прошлом, когда люди говорили так, она не соглашалась. Джослин была красива, а она нет. Но форма их глаз и губ была одинаковой, так же, как их рыжие волосы, зеленые глаза и тонкие руки. Почему она унаследовала так мало от внешности Валентина, дивилась Клэри, тогда как ее брат получил ее почти целиком? Он унаследовал светлые волосы и удивительные темные глаза их отца. Хотя, думала она, пока присматривалась, была некая схожесть с Валентином в упрямой форме ее челюсти…

– Джослин. – Они обе повернулись. Медсестра, которая везла старика в инвалидном кресле, стояла перед ними. Она была худой и молодо выглядела, с темной кожей и глазами – а затем, пока Клэри смотрела на нее, волшебство ушло. Она все еще была стройной, молодо выглядящей женщиной, но теперь ее кожа была темно‑голубой, а волосы, скрученные в пучок на затылке, были белоснежными. Голубизна ее кожи сильно контрастировала с бледно‑розовой формой.

– Клэри, – сказала Джослин. – Это Катарина Лосс. Она заботилась обо мне, пока я была здесь. Также, она подруга Магнуса.

– Вы колдунья.

Слова вылетели у Клэри изо рта, прежде чем она смогла их остановить.

– Тссс, – колдунья выглядела испуганной. Она уставилась на Джослин.

– Не припомню, чтобы ты сказала, что возьмешь с собой дочь. Она еще ребенок.

– Кларисса знает, как себя вести, – Джослин строго посмотрела на Клэри. – Разве нет?

Клэри кивнула. Она видела колдунов и прежде, помимо Магнуса, в битве в Идрисе. У всех колдунов были некие особенности, отличающие их от людей, заметила она, например, кошачьи глаза Магнуса. У некоторых были крылья или перепонки на пальцах, или когти. Но абсолютно голубая кожа это то, что тяжело скрыть контактными линзами или большой курткой. Катарина Лосс должна была скрывать себя волшебством каждый день, просто чтобы выйти на улицу – особенно, работая в человеческой больнице.

Колдунья указала большим пальцем на лифты.

– Пойдемте. Пойдем со мной. Давайте сделаем все быстро.

Клэри и Джослин поспешили за ней к лифтам, и зашли в первый, двери которого открылись. Когда двери лифта с шумом закрылись за ними, Катарина нажала кнопку, подписанную просто «М». Возле кнопки было углубление, судя по которому, на этаж «М» можно было попасть только с ключом доступа, но она коснулась кнопки, и из‑под ее пальца показался голубой огонек, и кнопка загорелась. Лифт начал движение вниз.

Катарина качала головой.

– Не будь вы подругой Магнуса Бейна, Джослин Фэйрчайлд…

– Фрэй, – сказала Джослин. – Теперь я Джослин Фрэй.

– Больше никаких имен сумеречных охотников? – Катарина ухмыльнулась; ее губы выделялись алым на фоне ее голубой кожи. – Как насчет тебя, девочка? Ты будешь сумеречным охотником, как твой отец?

Клэри попыталась скрыть свое раздражение.

– Нет, – сказала она. – Я буду сумеречным охотником, но не буду похожей на своего отца. И меня зовут Кларисса, но вы можете звать меня Клэри.

Лифт остановился, и двери открылись. Голубые глаза колдуньи какое‑то время изучали Клэри.

– О, я знаю твое имя, – сказала она. – Кларисса Моргенштерн. Маленькая девочка, которая остановила большую войну.

– Полагаю, да, – Клэри вышла из лифта после Катарины, а за ней ее мать. – Вы были там? Я не помню, чтобы видела вас.

– Катарина была там, – сказала Джослин, немного запыхавшись от спешки. Они шли вдоль почти неприметного коридора; там не было ни окон, ни дверей вдоль стен, которые были выкрашены в больной бледно‑зеленый цвет. – Она помогла Магнусу использовать Книгу Белого, чтобы разбудить меня. А затем она осталась, чтобы присмотреть за ней, пока он был в Идрисе.

– Присмотреть за книгой?

– Это очень важная книга, – сказала Катарина, ее туфли на резиновой подошве шлепали по полу, пока она спешила впереди.

– Я думала, это была очень важная война, – пробормотала Клэри про себя.

Наконец они подошли к двери. В ней было стеклянное квадратное окошко, а над ним надпись «морг» большими черными буквами. Катарина повернула ручку с выражением забавы на лице и посмотрела на Клэри.

– В юности я узнала, что у меня есть дар исцеления, – сказала она. – Это магия, которой я владею. Поэтому я работаю здесь за гроши, в этой больнице, и делаю, что могу, чтобы вылечить обычных людей, которые закричали бы во всю глотку, если увидели бы меня настоящую. Я могла бы стать богатой, продавая свои способности сумеречным охотникам и глупым простолюдинам, считающим, что они знают, что такое магия, но не стала. Я работаю здесь. Поэтому не показывай мне свое могущество, маленькая рыжеволосая девочка. Ты не лучше меня просто потому, что знаменита.

Клэри покраснела. Она никогда не считала себя знаменитой.

– Вы правы, – сказала она. – Простите.

Голубые глаза колдуньи сверкнули в сторону Джослин, которая выглядела бледной и напряженной.

– Вы готовы?

Джослин кивнула и посмотрела на Клэри, которая сделала то же самое. Катарина распахнула дверь, и они прошли за ней в морг.

Первое, что заметила Клэри, это холод. В комнате был практически мороз, и она быстро застегнула свою куртку. Вторым был запах, резкий запах очищающих средств поверх сладкого запаха разложения. Желтый свет наполнял комнату из флуоресцентных ламп над головой. Два больших пустых стола стояли в центре комнаты; там была раковина и металлическая стойка со шкалой для взвешивания органов. Вдоль одной стены был ряд стальных отделений, как сейфы в банке, но гораздо больше. Катарина пересекла комнату, подойдя к одному, взялась за ручку и потянула; она отъехала на роликах. Внутри, лежащее на металлической плите, было тело ребенка.

Джослин издала слабый звук. Секунду спустя она поспешила к Катарине; Клэри медленно последовала за ней. Она уже видела мертвых – она видела погибшего Макса Лайтвуда и знала его. Ему было всего девять лет. Но младенца…

Джослин приложила руку к губам. Ее глаза были большими и темными, прикованными к телу ребенка. Клэри посмотрела на него. На первый взгляд ребенок – мальчик – выглядел нормальным. У него было по десять пальцев на руках и ногах. Но присмотревшись – глядя так, как она смотрела бы сквозь чары – она увидела, что пальцы ребенка были когтями, изгибающимися наружу и острыми. Кожа ребенка была серой, а глаза, широко раскрытые и смотрящие вперед, абсолютно черными – не только зрачки, но и белки.

Джослин прошептала:

– Такими были глаза Джонатана, когда он родился, как черные тоннели. Они изменились потом, стали выглядеть более человеческими, но я помню…

Вздрогнув, она повернулась и поспешила из комнаты, а дверь морга закрылась за ней.

Клэри взглянула на Катарину, которая выглядела безразличной.

– Доктора не видели? – спросила она. – Я имею в виду, его глаза и эти руки…

Катарина покачала головой.

– Они не видят то, чего не хотят видеть, – сказала она и пожала плечами. – Здесь применена какая‑то магия, которой я не видела прежде. Демоническая магия. Плохая. – Она достала что‑то из кармана. Это был образчик ткани, засунутый в пластиковый пакет на застежке. – Это кусочек того, во что он был завернут, когда они принесли его. От этого тоже разит демонической магией. Отдай это матери. Может, она сможет показать это Безмолвным Братьям, посмотреть, что они смогут из этого узнать. Найти, кто это сделал.

Клэри одеревенело взяла его. Когда пакет оказался в ее руке, перед ее глазами возникла руна – сплетение линий и завитков, тень рисунка, которая исчезла, как только она положила пакет в карман куртки.

Ее сердце все еще колотилось. «Это не отправится к Безмолвным Братьям» – подумала она. «По крайней мере, пока я не узнаю, что сделает с этим руна».

– Свяжешься с Магнусом? – спросила Катарина. – Скажи ему, что я показала твоей матери то, что она хотела увидеть.

Клэри кивнула на автомате, как кукла. Внезапно все, чего она хотела, это убраться оттуда, из желтого света комнаты, подальше от запаха смерти и маленького тела, лежащего неподвижно на каталке. Она подумала о своей матери, каждый год в день рождения Джонатана достающей коробочку и плачущей над локоном его волос, оплакивающей сына, которого она должна была иметь, а вместо него было нечто вроде этого. «Не думаю, что она хотела это видеть» – подумала Клэри. «Я думаю, ее надеждой было то, что это невозможно». Но вместо этого сказала:

– Конечно, я передам ему.

Бар «Альто» был типичным неформальным притоном, размещенным под переходом скоростной автомагистрали Бруклин‑Квинс в «Зеленой точке». Но каждую субботу туда пускали людей всех возрастов, и Эрик дружил с его владельцем, поэтому они позволяли группе Саймона довольно много играть в любую субботу, несмотря на тот факт, что они постоянно меняли название и не собирали толпу.

Кайл и остальные члены группы уже были на сцене, устанавливая оборудование и делая последние проверки. Они собирались отыграть одну из старых программ с Кайлом на вокале; он быстро выучил тексты, и они чувствовали себя довольно уверенно. Саймон согласился побыть за кулисами до начала выступления, что слегка убавило напряжение Кайла. Сейчас Саймон глядел сквозь пыльный вельветовый занавес сзади сцены, пытаясь разобрать, кто там был.

Когда то интерьер бара был стильно отделан, с лужеными стенами и потолком, напоминающими бары времен сухого закона, и матовым художественным стеклом за баром. Теперь он был гораздо безобразнее, чем при открытии, с вечными пятнами от дыма на стенах. Пол был покрыт опилками, которые слиплись в комочки от пролитого пива и еще чего похуже.

Хорошей стороной было то, что столики вдоль стен были почти все заняты. Саймон увидел Изабель, сидящую в одиночестве за столиком, одетую в короткое серебристое сетчатое платье, похожее на кольчугу, и ботинки для давки демонов. Ее волосы были собраны в неаккуратный пучок и заколоты серебристыми палочками. Саймон знал, каждая из этих палочек была остра, как лезвие, и ей можно было разрезать металл или кость. Ее помада была ярко‑красной, как свежая кровь.

«Соберись», – сказал Саймон сам себе. «Хватит думать о крови».

Другие столы также были заняты друзьями группы. Блит и Кейт, соответственно, подруги Кирка и Мэтта, сидели вдвоем за столиком, разделяя тарелку бледно выглядящих чипсов. У Эрика было несколько подружек, сидящих за столиками по всему помещению, и большинство его друзей из школы также были здесь, отчего бар выглядел еще более заполненным. В углу одна за столиком сидела Марин, единственная поклонница Саймона – маленькая бродяжнического вида девочка, которая выглядела на двенадцать, но говорила, что ей шестнадцать. Он решил, что, скорей всего, ей на самом деле было четырнадцать. Увидев, что он высунул голову из‑за занавеса, она помахала и энергично заулыбалась.

Саймон втянул голову, как черепаха, задергивая занавес.

– Эй, – сказал Джейс, сидящий на перевернутой колонке, глядя в телефон, – хочешь посмотреть фото Алека и Магнуса в Берлине?

– Не особо, – сказал Саймон.

– Магнус одет в комбинезон.

– Все равно, нет.

Джейс засунул телефон в карман и посмотрел на Саймона вопросительно.

– Ты в порядке?

– Да, – сказал Саймон, но это было не так. Он чувствовал головокружение, тошноту и напряжение, которые, как он считал, были из‑за событий этой ночи. И от того, что он не поел, было только хуже; скоро ему придется что‑то придумать. Он хотел бы, чтобы Клэри была здесь, но знал, что она не сможет прийти. У нее были какие‑то планы, связанные со свадьбой, и она задолго предупредила его, что не сможет прийти. Он передал это Джейсу, прежде чем они пришли сюда. Джейс одновременно выразил печальное облегчение и разочарование, что было очень впечатляюще.

– Эй, – сказал Кайл, заглядывая за занавес. – Мы почти готовы начинать, – он посмотрел на Саймона. – Ты уверен насчет этого?

Саймон посмотрел на Кайла, а затем на Джейса.

– Вы в курсе, что вы сочетаетесь?

Они взглянули на себя, а затем друг на друга. Оба были одеты в джинсы и черные футболки с длинными рукавами. Джейс слегка потянул за низ футболки стеснительно.

– Я одолжил ее у Кайла. Моя футболка была довольно грязной.

– Вау, теперь вы носите одежду друг друга. Это что‑то вроде отношений лучших друзей.

– Чувствуешь себя брошенным? – сказал Кайл. – Полагаю, ты тоже хочешь одолжить черную футболку.

Саймон не стал утверждать очевидное, что ничего из одежды Кайла или Джейса не подойдет к его худобе.

– Только если каждый будет носить свои штаны.

– Вижу, я вошел во время увлекательного разговора, – Эрик просунул голову через занавес. – Пойдем. Время начинать.

Когда Кайл и Саймон отправились на сцену, Джейс поднялся на ноги. Прямо под краем его одолженной футболки Саймон увидел сверкающее лезвие кинжала.

– Сломай там кому‑нибудь ногу, – сказал Джейс с порочной улыбкой. – А я буду здесь, надеясь, сломать чью‑нибудь еще.

Рафаэль должен был прийти с наступлением сумерек, но он заставил их ждать почти три часа после назначенного времени, прежде чем его Проекция появилась в институтской библиотеке.

«Вампирские правила» – подумал Люк сухо. Глава нью‑йоркского клана вампиров должен прийти, если сумеречные охотники зовут; но его не вызвали бы, если бы он не был пунктуальным. Люк потратил последние часы, убивая время за чтением различных библиотечных книг; Мариза не хотела разговаривать и большую часть времени простояла у окна, попивая красное вино из хрустального бокала и глядя на проезжающие по Иорк‑авеню автомобили.

Она повернулась, когда показался Рафаэль, вырисовывающийся словно белым мелом в темноте. Сначала показались его бледное лицо и руки, а затем темная одежда и волосы. В итоге он показался целиком, материально выглядящая проекция. Он посмотрел на спешащую к нему Маризу и сказал:

– Звала, сумеречный охотник? – он повернулся, окидывая взглядом Люка. – И человек‑волк тоже здесь. Меня вызвали на что‑то вроде Совета?

– Не совсем, – Мариза поставила бокал на стол. – Ты слышал о недавних смертях, Рафаэль? Найденные тела сумеречных охотников?

Рафаэль поднял свои выразительные брови.

– Слышал. Но я не особо обратил на это внимание. Это не связано с моим кланом.

– Одно тело обнаружено на территории волшебников, другое на территории волков, а еще одно на территории фей, – сказал Люк. – Я так понимаю, твой народ будет следующим. Это кажется явной попыток разжечь рознь среди обитателей Нижнего Мира. Я здесь, чтобы показать тебе, что не считаю тебя ответственным, Рафаэль.

– Какое облегчение, – сказал Рафаэль, но его глаза были темными и настороженными. – С чего это взялись бы предположения, что я причастен?

– Один из погибших сказал нам, кто его атаковал, – сказала Мариза осторожно. – Прежде чем он… умер… он сообщил нам, что за его смерть ответственна Камилла.

– Камилла, – голос Рафаэля был спокойным, но выражение его лица показало шок, прежде чем он взял его под контроль. – Но это невозможно.

– Почему невозможно, Рафаэль? – спросил Люк. – Она же глава твоего клана. Она очень сильна и известна своей безжалостностью. И, похоже, она исчезла. Она не приехала в Идрис, чтобы драться вместе с вами на войне. Она не подписала новое Соглашение. Ни один сумеречный охотник не видел и не слышал о ней месяцами до этого дня.

Рафаэль ничего не сказал.

– Что‑то происходит, – сказала Мариза. – Мы хотели дать тебе шанс объяснить это нам, прежде чем мы сообщим Конклаву об участии Камиллы. Акт доверия.

– Да, – сказал Рафаэль. – Да, это определенно акт.

– Рафаэль, – сказал Люк не без доброты. – Ты не должен защищать ее. Если ты беспокоишься о ней…

– Беспокоюсь о ней? – Рафаэль повернулся и сплюнул, хотя, раз уж это была проекция, то это было скорее для выразительности, чем для результата. – Я ненавижу ее. Я презираю ее. Каждый вечер, когда я просыпаюсь, я хочу ее смерти.

– О, – сказала Мариза деликатно. – Тогда, возможно…

– Она возглавляла нас годами, – сказал Рафаэль. – Она была главой клана, когда меня превратили в вампира, и это было пятьдесят лет назад. До этого она приехала к нам из Лондона. Она была чужой в городе, но достаточно безжалостной, чтобы возглавить Манхэттенский клан всего через несколько месяцев. В последний год я стал вторым после нее в клане. Затем, несколько месяцев спустя, я узнал, что она убивала людей. Просто для развлечения и ради крови. Нарушая Закон. Это иногда случается. Вампиры нарушают правила, и ничто не может остановить их. Но чтобы такое случилось с главой клана… им нужно быть выше этого, – он стоял неподвижно, его темные глаза смотрели вникуда, потерянный в воспоминаниях. – Мы не похожи на волков, этих дикарей. Мы не убиваем лидера, чтобы обрести другого. Для вампира поднять руку на другого вампира – худшее из преступлений, даже если этот вампир нарушил Закон. А у Камиллы много союзников, много последователей. Я не мог рисковать, убив ее. Вместо этого я пошел к ней и сказал, что она должна оставить нас, убраться, или я пойду к Конклаву. Конечно, я не хотел делать этого, потому что знал, что если это откроется, пострадает весь клан. Нас беспокоили бы, проверяли. Нас бы стыдили и унижали перед другими кланами.

Мариза издала нетерпеливый звук.

– Есть вещи поважнее потери достоинства.

– Если ты вампир, это может быть разницей между жизнью и смертью, – голос Рафаэля упал. – Я поставил на то, что она поверит мне, и она поверила. Она согласилась уйти. Я прогнал ее прочь, но она оставила за собой дилемму. Я не мог занять ее место, потому что она не отказалась от него. Я не мог объяснить причины ее отъезда без ее разоблачения. Я представил это, как долгосрочное отсутствие, необходимость уехать. Страсть к путешествиям не в новинку для нашего вида; она возникает время от времени. Если ты можешь жить вечно, оставаться в одном месте может показаться тусклым заключением после многих, многих лет.

– И как долго ты считал, что сможешь скрывать все это? – спросил Люк.

– Так долго, как только смогу, – сказал Рафаэль. – До этих пор, судя по всему, – он отвернулся от них и посмотрел в окно на мерцающую ночь.

Люк прислонился к одной из книжных полок. Его несколько позабавило то, что он оказался возле секции перевертышей, заполненной рядами книг об оборотнях, нага, китсунах и селках.

– Возможно, тебе покажется интересным то, что о тебе она рассказывала почти то же самое, – сказал он, опуская момент, кому именно она это рассказала.

– Я думал, что она покинула город.

– Может и так, но она вернулась, – ответила Мариза. – И ее больше не удовлетворяет человеческая кровь, судя по всему.

– Я не знаю, что мне ответить, – сказал Рафаэль. – Я пытался защитить свой клан. Если Закон должен наказать меня, значит я приму наказание.

– Мы не заинтересованы в том, чтобы наказывать тебя, Рафаэль, – сказал Люк. – По крайней мере, пока ты готов сотрудничать.

Рафаэль снова повернулся к ним, его глаза горели.

– Сотрудничать в чем?

– Мы хотим схватить Камиллу. Живой, – сказала Мариза. – Мы хотим допросить ее. Нам нужно знать, почему она убивала сумеречных охотников – в частности, этих.

– Если вы действительно верите, что сможете осуществить это, надеюсь, у вас есть очень хитрый план, – в голосе Рафаэля смешались забава и презрение. – Камилла коварна даже в сравнении с нашим видом, а мы очень коварны.

– У меня есть план, – сказал Люк. – В нем фигурирует Светоч. Саймон Льюис.

Рафаэль скорчил гримасу.

– Он мне не нравится, – сказал он. – Я бы не хотел быть частью плана, который основан на его привлечении.

– Ну, – сказал Люк, – очень жаль, но тебе придется с этим смириться.

«Глупая» – подумала Клэри. «Глупая, что не взяла зонт». Слабая морось, о которой ее с утра предупредила мать, превратилась практически в ливень к тому моменту, когда она добралась до бара «Альто» на Лоример‑стрит. Она протолкнулась через толпу курящих на тротуаре людей и с благодарностью вошла в теплый бар.

«Millennium Lint» были уже на сцене, парни били по своим инструментам, а Кайл впереди сексуально рычал в микрофон. Клэри на секунду почувствовала удовлетворение. Это благодаря ее влиянию они вообще взяли Кайла, и он определенно заставил их гордиться.

Она осмотрела помещение, надеясь увидеть Майю или Изабель. Она знала, что не увидит обеих, потому что Саймон был осторожен и приглашал их только на разные концерты. Ее взгляд упал на стройную фигуру с черными волосами, и она пошла к столику, но остановилась на полпути. Это была совсем не Изабель, а гораздо более взрослая женщина с накрашенными черным глазами. Она была в форме и читала газету, определенно не обращая внимание на музыку.

– Клэри! Сюда! – Клэри повернулась и увидела реальную Изабель, сидящую за столиком у сцены. Она была в платье, которое переливалось, как серебристый маяк; Клэри сориентировалась по нему и присела на стул напротив Иззи.

– Вижу, ты попала под дождь, – заметила Изабель.

Клэри убрала свои влажные волосы с лица с унылой улыбкой.

– Если играешь с матушкой природой, то проигрываешь.

Изабель вскинула темные брови.

– Я думала, ты не придешь сегодня. Саймон сказал, у тебя были какие‑то свадебные дела и бла‑бла‑бла.

Изабель не впечатляли свадьбы и прочая романтика, насколько Клэри было известно.

– Моя мама себя плохо чувствует, – сказала Клэри. – Она решила отложить это.

Это, по сути, было правдой. Когда они вернулись домой из больницы, Джослин ушла в свою комнату и заперла дверь. Клэри, ощущая себя беспомощно и расстроено, слышала сквозь дверь, как она тихо плачет, но мать не пустила ее внутрь и отказалась поговорить об этом. В итоге Люк вернулся домой, и Клэри с благодарностью оставила его заботиться о матери и отправилась скитаться по городу, прежде чем приехать на выступление Саймона. Она всегда старалась попасть на его концерты, если могла, и кроме того, общение с ним помогло бы ей почувствовать себя лучше.

– Вот как. – Изабель не стала ее расспрашивать. Иногда ее практически полное отсутствие интереса к жизни других людей было облегчением. – Ну, я уверена, Саймон будет рад, что ты пришла.

Клэри взглянула на сцену.

– Как тебе выступление?

– Отлично, – Изабель задумчиво пожевала соломинку. – Этот их новый солист очень классный. Он один? Я бы хотела прокатить его по городу как плохая, плохая лошадка…

– Изабель!

– Что? – Изабель взглянула на нее и пожала плечами. – Какая разница. Саймон и я можем встречаться с другими. Я ведь говорила тебе.

Если признаться, подумала Клэри, Саймон тоже особо на этом не настаивал. Но он все еще был ее другом. Она как раз собиралась сказать что‑то в его защиту, когда взглянула на сцену, и что‑то привлекло ее внимание. Знакомая фигура, возникшая из двери за сценой. Она узнала бы его везде, в любой момент, не важно, насколько там было темно или насколько она не ожидала увидеть его.

Джейс. Он был одет, так по‑простому: джинсы и обтягивающая черная футболка, сквозь которую было видно движение его мышц на плечах и спине. Его волосы сияли под освещением сцены. Тайные взгляды следили за ним, пока он подошел к стене и прислонился, пристально глядя вперед. Клэри почувствовала, как заколотилось ее сердце. Казалось, прошла вечность с тех пор, когда она видела его, хотя она знала, что прошел всего день. И все равно, она уже ощущала, что видит отстраненного чужака. Что он вообще здесь делал? Ему не нравился Саймон! Он ни разу не пришел, ни на один концерт группы.

– Клэри! – воскликнула Изабель с осуждением. Клэри повернулась и увидела, что опрокинула стакан Изабель, и вода капала на ее красивое платье.

Изабель, хватая салфетку, мрачно посмотрела на нее.

– Просто поговори с ним, – сказала она. – Я знаю, ты хочешь.

– Прости меня, – сказала Клэри.

Изабель прогнала ее жестом.

– Ступай.

Клэри встала, распрямляя свое платье. Знай она, что тут будет Джейс, она надела бы что‑нибудь получше красных колготок, ботинок и винтажного ярко‑розового платья «Betsey Johnson», которое она нашла в одном из шкафов у Люка. Тогда ей показалось, что зеленые пуговицы в виде цветов спереди были забавными и классными, но теперь она почувствовала себя менее стильной и утонченной, чем Изабель.

Она прошла через танцпол, который был занято танцующими или просто стоящими людьми, попивающими пиво или качающимися в такт музыке. Она не могла не вспомнить, как впервые увидела Джейса. Это произошло в клубе, и она наблюдала за ним через танцпол, за его яркими волосами и высокомерной формой плеч. Она сочла его красивым, но не для нее. «Ты бы никогда не смогла встречаться с таким» – подумала она тогда. Он существовал отдельно от этого мира.

Он не заметил ее, пока она не оказалась прямо перед ним. Вблизи она увидела, каким усталым он выглядел, как будто не спал несколько дней. Его лицо было изможденным, из‑под кожи торчали кости. Он прислонился к стене, просунув пальцы в петли на ремне, его бледно‑золотистые глаза были насторожены.

– Джейс, – сказала она.

Он вздрогнул и повернулся к ней. На секунду его глаза засияли, как всегда, когда он видел ее, и она почувствовала дикую надежду в груди.

Почти моментально от них отвернули свет, и его лицо погрузилось во мрак.

– Я думал, – сказал Саймон, – что ты не придешь.

Она ощутила приступ тошноты и оперлась рукой о стену, чтобы почувствовать себя увереннее.

– Значит, ты пришел только потому, что думал, я не приду?

Он покачал головой.

– Я…

– Ты вообще собирался хотя бы поговорить со мной еще раз? – Клэри слышала, как повысился ее голос, и приложила усилие, чтобы прекратить это. Ее руки сжались в кулаки по бокам, а ногти впились в кожу. – Если ты собирался расстаться, самое меньшее, что ты мог сделать, это сказать мне об этом, а не просто перестать разговаривать и бросить меня разбираться с этим самой.

– Почему, – сказал Джейс, – черт возьми, все спрашивают меня, не собираюсь ли я с тобой расстаться? Сначала Саймон, а теперь…

– Ты говорил о нас с Саймоном, – Клэри покачала головой. – Почему? Почему ты не поговорил со мной?

– Потому что я не могу говорить с тобой, – сказал Джейс. – Я не могу разговаривать с тобой, не могу быть с тобой, не могу даже смотреть на тебя.

Клэри с трудом вдохнула; она, словно вдыхала кислоту.

– Что?

Казалось, он осознал, что сказал, и потрясенно замолчал. Секунду они просто смотрели друг на друга. Затем Клэри развернулась и бросилась сквозь толпу, проталкиваясь через молотящие локти и группы разговаривающих людей, слепо пытаясь добраться из двери так быстро, как только могла.

– А теперь, – прокричал Эрик в микрофон, – мы собираемся исполнить новую песню, которую только написали. Посвящаю ее своей девушке. Мы вместе уже три недели, и, черт возьми, наша любовь настоящая. Мы будем всегда вместе, малышка. Песня называется «Bang You Like a Drum».

Люди смеялись и аплодировали из зала, когда зазвучала музыка, хотя Саймон не был уверен, осознавал ли Эрик, что они сочли его слова шуткой, или нет, потому что он не шутил. Эрик всегда был влюблен в каждую девушку, с которой только начал встречаться, и всегда писал об этом неподходящие песни. Обычно это не заботило Саймона, но он надеялся, что они уйдут со сцены после предыдущей песни. Он чувствовал себя хуже, чем когда‑либо – его голова кружилась, он вспотел, во рту ощущался привкус металла, словно старая кровь.

Музыка грохотала вокруг него, словно в его барабанные перепонки вколачивали гвозди. Его пальцы скользили и промахивались мимо струн, пока он играл, и он заметил вопросительный взгляд Кирка в его сторону. Он пытался заставить себя сфокусироваться, сконцентрироваться, но это было так же трудно, как завести машину при помощи разряженного аккумулятора. В его голове словно звучал пустой звук завода, но не было искры.

Он уставился в бар, выискивая – он даже не был уверен, почему – Изабель, но видел только море бледных лиц, смотрящих на него, и вспомнил свою первую ночь в отеле «Дюмонт», когда к нему повернулись лица вампиров, словно белые бумажные цветы, раскрывающиеся во тьме. Его скрутило, и подступил приступ тошноты. Он отошел назад, опуская руки с гитары. Он ощущал себя так, словно земля под ногами движется. Другие члены группы, увлеченные музыкой, казалось, ничего не заметили. Саймон снял гитарный ремень с плеча и протолкнулся мимо Мэтта к занавесу сзади сцены, наклоняясь под него как раз вовремя, чтобы упасть на колени и сблювать.

Ничего не вышло. Его желудок был пустым, как колодец. Он встал и прислонился к стене, прижимая свои холодные руки к лицу. Он чувствовал холод или жар последний раз недели назад, но сейчас он ощущал лихорадку – и страх. Что с ним происходило?

Он вспомнил, как Джейс сказал: «Ты вампир. Кровь не еда для тебя. Кровь это… кровь». Могло ли такое произойти, потому что он не ел? Но он не ощущал голода или жажды. Он чувствовал себя таким больным, словно умирал. Может, его отравили. Может, метка Каина не защищала от подобных вещей?

Он медленно пошел к пожарному выходу, который вел на улицу позади клуба. Может, прохладный воздух снаружи очистит его голову. Может, это все истощение и нервы.

– Саймон? – раздался слабый голос, точно чириканье птицы. Он посмотрел с ужасом вниз и увидел, что Марин стояла возле него. Вблизи она выглядела еще меньше – маленькая, словно птичка, с копной очень бледных светлых волос, которая опускалась с ее плеч из‑под вязаной розовой шапки. На ней были надеты длинные перчатки под цвет радуги и белая футболка с короткими рукавами и рисунком «Strawberry Shortcake». Саймон застонал про себя.

– Не самое лучшее время, Мо, – сказал он.

– Я просто хотела сфотографировать тебя на телефон, – сказала она, нервно убирая волосы за ухо. – Чтобы я могла показать фото своим друзьям, хорошо?

– Ладно, – сказал он. Это было нелепо. Он не был жертвой нашествия фанатов. Марин была буквально единственным фанатом группы, о котором он знал, и была, в конце концов, подругой его младшей двоюродной сестры. Он полагал, что не мог себе позволить оттолкнуть ее. – Давай. Фотографируй.

Она подняла телефон и нажала на кнопку, а затем нахмурилась.

– Теперь еще одну, где мы вместе? – она быстро подошла к нему, прижавшись к его боку. Он почувствовал запах клубничного блеска для губ, а под ним сладкий запах соленой человеческой крови. Она посмотрела на него, держа телефон перед ними в вытянутой руке, и улыбнулась. У нее был промежуток между передними зубами, а на шее виднелась голубая вена. Она пульсировала, когда она вдыхала.

– Улыбнись, – сказала она.

Двойная боль пронзила Саймона, когда показались его клыки и вонзились в губы. Он видел, как ужаснулась Марин, а затем ее телефон вылетел, когда он схватил ее и повернул к себе, а его клыки вонзились в ее глотку.

Кровь хлынула ему в рот, ее вкус не похож ни на что другое. Будто бы он задыхался, а теперь смог дышать, вдыхая огромные порции прохладного, чистого кислорода, а Марин боролась и пыталась оттолкнуть его, но он почти не замечал этого. Он даже не заметил, когда она обмякла, и ее мертвый вес притянул его к земле, так, что он лежал на ней, вцепившись руками в ее плечи, сжимая и разжимая, пока он пил.

«Ты никогда не питался простым человеком, верно?» – сказала Камилла. «Ты будешь. И когда ты это сделаешь, ты никогда не забудешь этого».