для складання семестрового екзамену

Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 532

– Знакомьтесь, Наоми Уортинг, – представила суперинтендант Жервез. – Она приехала из Бирмингема, чтобы рассказать о пистолете, которым мы занимаемся. Наоми, огромное вам спасибо, что так быстро откликнулись на нашу просьбу.

Наоми улыбнулась ей:

– Не стоит благодарности. У нас как раз образовался небольшой просвет в работе.

Это была пухленькая, уже седеющая дама средних лет, приятная и благодушная – Энни совершенно не так представляла себе эксперта‑баллистика. Она больше напоминала мисс Марпл, чем сотрудницу полиции.

Народу в зале заседаний было немного: только Жервез, Энни, Уинсом, Гарри Поттер и Джеральдин Мастерсон, которая недавно попала в отдел особо тяжких преступлений и изо всех сил старалась произвести хорошее впечатление.

– Я не стану утомлять вас техническими деталями, скажу главное, – начала Наоми. – Мы имеем дело с полуавтоматическим пистолетом системы «смит‑вессон», калибр девять миллиметров. Эта конкретная модель изготовлена в середине восьмидесятых. Ствол четыре дюйма, обойма на шестнадцать патронов, плюс один в стволе, вес в неснаряженном состоянии – два фунта. У вас есть вопросы?

– «Смит‑Вессон» ведь американская компания? – спросила Энни.

– Да. И этот пистолет изготовлен в США, – ответила Наоми. – В наших краях они встречаются реже, чем русские или чешские модели. Это я к тому, что его нельзя купить вот так запросто в местном пабе. И стоит он гораздо дороже.

– Но достать их здесь все же можно?

– Можно, но потруднее, чем восточноевропейские модели. Послушайте, я, кажется, понимаю логику ваших мыслей, детектив?..

– Кэббот. Инспектор Энни Кэббот.

– Да, так вот, я не стала бы придавать излишнее значение тому факту, что пистолет американского производства, когда вы будете искать его владельца или, скажем так, пользователя. Не исключено, что пистолет обретается в нашей стране с девяностых годов, если не раньше. Оружие очень популярное, простое в употреблении и купить к нему патроны и запасные детали не составляет особого труда.

– Вы сказали «пользователя», Наоми? – уточнила Жервез.

Наоми обернулась к ней и кивнула:

– Да. Я как раз собиралась перейти к этому вопросу. Поэтому я и приехала к вам, а не ограничилась письменным отчетом. Впрочем, поездка в Иствейл всегда в удовольствие.

– Мы вас внимательно слушаем, – улыбнулась Жервез.

Наоми налила себе кофе, добавила молока с сахаром и открыла папку с отчетом:

– В магазине пистолета не хватает двух патронов. Двух пуль и гильз. Для автоматического оружия это обычное дело, как вы знаете. Они выбрасывают гильзу после выстрела. Разумные преступники всегда подбирают гильзы и потом избавляются от них, другие бывают небрежны или просто спешат и бросают их на месте преступления.

– Можно определить, когда были сделаны выстрелы? – спросила Энни.

Наоми покачала головой:

– Мы не можем сказать, когда они были произведены. С абсолютной уверенностью можно утверждать лишь то, что из пистолета стреляли: заметны следы от работы ударно‑спускового механизма.

– Могли эти два патрона быть отстреляны из другого пистолета?

– Я полагаю, это маловероятно. К сожалению, у нас нет стреляных гильз и потому мы не можем сравнить след на их капсюлях с профилем бойка ударника. Да, теоретически кто‑то мог прибегнуть к такой хитроумной уловке, но я бы сказала, что нет причин сомневаться – стреляли из этого пистолета.

– Понятно. Прошу прощения, продолжайте, пожалуйста.

– Разумеется, мы проверили пистолет по Общенациональной базе огнестрельного оружия, и выяснилось, что с помощью оружия с очень сходными характеристиками в ноябре две тысячи четвертого года было совершено нераскрытое убийство. Это неокончательное заключение. Совпадают серия и модель пистолета, а также тип патронов, обнаруженных в магазине, но и этого хватило, чтобы мы заинтересовались. Так что мы хорошенько отстреляли этот «смит‑вессон» и получили необходимые образцы использованных пуль. Их сравнили с полицейской базой данных. По целому ряду признаков есть совпадения. Иными словами, между этим пистолетом и убийством две тысячи четвертого года есть несомненная связь. Но для полной уверенности наши пули надо при большом увеличении, тщательнейшим образом сравнить с пулями, извлеченными из тела жертвы. Вы наверняка видели по телевизору, как это делается, – на экране выглядит очень сексуально.

– А где вы возьмете те пули? – поинтересовалась Энни.

– В Западном Йоркшире. Они должны лежать в хранилище вещдоков.

– Где произошло убийство?

– В парке Вудхаус‑Мур. В Лидсе.

– Мне кажется, вещдоки по нераскрытым делам хранят в Витвуде, на Отли‑роуд, – сказала Жервез. – Однако вам, вероятно, лучше обратиться с запросом в Центральное управление. В управлении знают наверняка, где хранятся нераскрытые дела.

– Спасибо, – поблагодарила Наоми. – Значит, следующий шаг – Центральное управление.

– А что вы можете сказать без завершающей экспертизы?

Наоми отхлебнула кофе:

– Немного. Вам понадобится консультация следственного отдела. Мне известно лишь, что пятого ноября две тысячи четвертого года некий Марлон Кинкейд, подозреваемый в торговле наркотиками, был застрелен во время фейерверка в Вудхаус‑Мур.

– Свидетели имелись? – спросила Энни.

– Сколько я знаю, нет. Но я знаю немного. Базы данных, которые я упомянула, дают весьма скудную информацию. Я уверена, что от следователей вы узнаете гораздо больше.

– Ночь Гая Фокса… – протянула Энни. – Фейерверки – удобное прикрытие, выстрела никто не услышит.

– Безусловно, – согласилась Наоми. – Да, и еще одна подробность. Она может оказаться важной. Мы, конечно, изучили пистолет на предмет отпечатков пальцев. На стволе и рукоятке нашли только отпечатки Патрика Дойла. Это неудивительно, он наверняка проверял, заряжен ли пистолет. Но еще мы обнаружили два довольно четких отпечатка на магазине, и лишь один из них принадлежит Дойлу. Видите ли, пистолеты почти всегда снаряжают голыми руками, без перчаток. И отпечатки отлично сохраняются. А про них очень часто забывают. Есть еще фрагменты отпечатков на патронах, они принадлежат тому же неизвестному.

– Вы их проверили?

– Да, конечно, но в базе данных, увы, ничего нет.

– Ни имени, ни адреса? – мрачно пошутила Жервез. – Прийти и просто арестовать не получится?

– А разве так бывает? – улыбнулась Наоми. – Нет. Боюсь, вам придется попотеть, чтобы установить его личность. Вот будет у вас подозреваемый, мы сравним его отпечатки с теми, что на магазине. И что это докажет? Только тот факт, что он держал в руках магазин и патроны, но вовсе не тот, что именно он совершил убийство.

Жервез посмотрела на Энни.

– Думаю, мы начнем с Эрин Дойл, – сказала она. – Вы могли бы этим заняться, Энни?

– Конечно.

Жервез бросила взгляд на часы:

– Сейчас уже поздновато, но, если завтра с утра вы с Уинсом отправитесь в Лидс и выясните все, что можно, у тамошних следователей и в архиве, дело наконец‑то сдвинется с мертвой точки.

Бэнкс собрался оплатить счет, однако Тереза и слышать об этом не желала.

– Это моя страна, и я угощаю, – заявила она.

Ему пришлось уступить. Они изумительно поужинали в небольшом итальянском ресторанчике в Норт‑Бич, который Тереза выбрала сама, и меньше всего ему хотелось испортить вечер ненужными спорами.

– Благодарю вас, – согласился он. – Все было великолепно. Вы выбрали превосходное место.

– На мой взгляд, важно не только, в каком месте ешь, но и в какой компании, верно? – Она мельком улыбнулась метрдотелю, который элегантно забрал подносик с оплаченным счетом.

Бэнкс разлил по бокалам остатки вина и поставил пустую бутылку на красную скатерть.

– Да, – сказал он. – Это безусловно так.

– Что случилось? – спросила Тереза. – Почему вы вдруг погрустнели?

– Разве? – Бэнкс пожал плечами. – Ну, может, потому что это мой последний вечер здесь.

– Вы не должны из‑за этого переживать.

– Не должен?

– Конечно нет.

Официант вернулся, принес чек и кредитку. Тереза добавила чаевые и расписалась. Взяла свою сумочку и поднялась.

– Пойду попудрю носик, – сказала она, – а потом я хотела бы вам кое‑что показать.

Бэнкс кивнул. Пока ее не было, он потягивал вино и глазел на несколько аляповатый пейзаж с озером Комо на противоположной стене. Энни бы он не понравился, подумал он и тут же удивился, что думает о ней сейчас, когда она за тысячи миль. Наверно, и впрямь пора домой.

При этом он искренне наслаждался вечером в обществе Терезы. За ужином она сказала ему, что недавно развелась, у нее двое взрослых сыновей, работает она детским психологом в Бостоне. Эта поездка – ее подарок себе по случаю окончания бракоразводного процесса, а заодно и повод повидать внуков. Она подумывает о том, чтобы насовсем перебраться в Калифорнию, и уже сделала несколько звонков, пытаясь оценить перспективы работы и жилья.

Справа от Бэнкса на стене небольшого бара выстроились в ряд сверкающие бутылки. Предложить ей выпить коньяку? Нет, лучше отложим это до прихода в отель, решил он. К тому же Тереза уже расплатилась. И сказала, что хочет ему что‑то показать.

Когда они вышли на улицу, Тереза взяла его под руку и они неторопливо направились в сторону оживленной, сияющей огнями Колумбус‑авеню, дошли до пересечения с Бродвеем, но, вместо того чтобы свернуть на Грант‑авеню, с ее пагодами, ресторанами и дешевыми сувенирными лавками, пошли по Стоктон‑стрит, где на каждом шагу попадаются небольшие магазинчики, торгующие экзотическими овощами и бакалеей, а перед ними на открытых прилавках зазывно выложен товар. Даже в десять вечера тут было людно, покупатели приценивались и пробовали продукты, занимая не только весь тротуар, но и проезжую часть.

Бэнкс вспомнил: старый сержант Оззи Олбрайт рассказывал, будто в Сан‑Франциско самый большой в мире китайский квартал, не считая самого Китая. Тогда они оба вели дело в лондонском Чайнатауне. И оно настигло Бэнкса накануне отъезда, как это часто случается с подобными делами, почему, собственно, он о нем и вспомнил. Можно всю жизнь ждать, что справедливость все же восторжествует, но порой это происходит лишь под самый конец. Ибо такова карма.

Тереза оживленно о чем‑то щебетала, и Бэнкс осознал, что совсем не слушает ее, мысленно унесясь в прошлое.

– Куда, вы говорите, мы идем? – спросил он.

Она бросила на него острый взгляд:

– Я ничего не говорила. Это сюрприз.

– Точно.

Скоро народу стало куда меньше. Магазины попадались редко, и улицы были уже не так ярко освещены.

– Мы сейчас на Стоктон‑стрит‑туннель, – пояснила Тереза. – А нам нужно… – Она огляделась, припоминая дорогу. – Нам нужно вот сюда. – Она указала в сторону небольшого переулка, отходящего от Буш‑стрит параллельно улице Стоктон.

Бэнкс прочел на табличке его название: «Буррито».

– Извините, – улыбнулась Тереза. – Давно тут не была.

– Так‑так, – притворно нахмурился Бэнкс. – Заманили меня в темный переулок?

Тереза рассмеялась:

– Не очень уж и темный. Мы пришли, это здесь. Смотрите.

Она подвела его к дому, и на доске Бэнкс с некоторым трудом разобрал в слабом свете уличного фонаря надпись: «Примерно на этом месте Майлз Арчер, напарник Сэма Спейда, был убит Бриджит О’Шоннесси».

Бэнкс застыл как вкопанный. Так вот где это случилось. Он обернулся к Терезе и усмехнулся.

– Вы же сказали, что работаете в полиции, – с улыбкой пояснила она. – Я подумала, что вам будет интересно.

– И не ошиблись. А я к тому же как раз начал читать книгу. Но мне и в голову не могло прийти… я знаю, конечно, история выдуманная, однако город описан настолько реалистично, что сам становится отдельным персонажем. И все же я и вообразить не мог… прямо слов нету. – Он прочитал надпись еще раз. – Но они раскрывают интригу. Теперь мне известно, чем дело кончится.

– Так ли это важно?

– Нет, наверное. А потом я уже смотрел фильм, и пока что он мало расходится с книгой.

– Ну, постепенно вы обнаружите, что это не так. Ладно, встаньте‑ка сюда, пожалуйста.

Тереза достала из сумочки маленький фотоаппарат. Бэнкс замер возле таблички, в глаза ему мигнул огонек против эффекта красных глаз, сразу же сверкнула вспышка. Он моргнул, и тут с другого конца переулка кто‑то спросил:

– Хотите, я щелкну вас обоих?

К ним подошли двое. Тереза протянула мужчине фотоаппарат, а его жена или подруга, улыбаясь, остановилась чуть поодаль. Тереза встала рядом с Бэнксом и положила голову ему на плечо. Снова сработала вспышка. Мужчина проверил на дисплее, хорошо ли вышел снимок, и вернул Терезе камеру. Она поблагодарила его.

– Откуда вы знали, что он не убежит с вашим фотоаппаратом? – спросил Бэнкс, когда они пошли вниз по ступенькам в сторону Стоктон‑стрит.

– Ох, не будьте таким циником. Надо хоть немного доверять людям, а иначе и вовсе жить незачем.

– Да, наверно.

– Кроме того, они шли рука об руку, просто гуляли. Трудно было заподозрить в них уличных воришек.

Бэнкс рассмеялся:

– Из вас мог бы выйти неплохой полицейский.

– Это всего лишь заурядный здравый смысл, – улыбнулась она.

Они дошли до Юнион‑сквер, обогнули парк и по Гири‑стрит вернулись к себе в отель. По дороге им встретились уже знакомые Бэнксу местные обитатели – бездомный негр в лохмотьях и старая проститутка, – но на сей раз оба вели себя скромно.

В «Монако» Бэнкс спросил:

– Не хотите ли выпить на ночь по стаканчику в баре?

Тереза остановилась, по‑прежнему держа его под руку:

– Нет, по‑моему, не стоит. Там слишком много народу и слишком шумно. Они разрушат наш настрой. У меня в номере есть бутылка хорошего каберне‑совиньон. Почему бы нам не подняться ко мне и не выпить по стаканчику?

В ее глазах читалось недвусмысленное предложение. Бэнкс галантно склонил голову и искренне произнес:

– Это будет чудесное завершение чудесного последнего дня моего чудесного путешествия.

Было уже почти семь, когда Энни вышла с работы и села в свою машину. Маленькая красная «астра» окончательно сдохла этим летом, но Энни была вполне довольна «метаном», который купила взамен. Особенно ее порадовала цена.

После совещания Энни направилась в гостиницу, где временно жила Эрин Дойл. Девушка по‑прежнему пребывала все в том же отрешенно‑замкнутом состоянии. Вместе с ней и Патрицией Ю, которая за ней присматривала, Энни поехала в участок, и там у Эрин сняли отпечатки пальцев.

Затем пришлось долго корпеть над всевозможными бумагами, и под конец Энни мечтала лишь о том, чтобы прийти домой, принять горячую ванну и выпить стакан вина. Она так устала, что почти милю проехала в направлении Харксайда, прежде чем вспомнила, что собиралась заглянуть в коттедж Бэнкса, полить цветы и вынуть корреспонденцию из почтового ящика.

Энни заколебалась: на одной чаше весов были ванна и вино, на другой чувство долга и долгий крюк по дороге к дому. Ведь можно же отложить поездку на завтра? Цветы как‑то выживут, а почта – это в основном счета и рекламные проспекты. Нет, нехорошо, она и так долго откладывала этот визит. Бэнкс уж скоро домой вернется и поймет, что она плоховато держит свои обещания, а ей это будет неприятно, хотя, конечно, он ее простит.

На ближайшей развязке она повернула в обратную сторону.

Проезжая мимо полицейского участка, Энни подумала про Чамберса, который болтался здесь днем вместе с Тупым и Еще‑Тупее, подозрительно на всех поглядывая. Завтра на утро ей назначено прийти для дачи показаний, и ничего хорошего это не сулит. Она знает, как все будет происходить. Чамберс пригласит на беседу Тупого или обоих Тупых, поскольку они беспристрастные наблюдатели, а сам будет похотливо на нее пялиться и задавать каверзные вопросы, наслаждаясь ее смущением и осознавая свою вселенскую правоту. Надо не забыть надеть завтра брюки, или длинную юбку и широкую блузку, или даже джемпер с высоким горлом, но тоже свободный, ни в коем случае не обтягивающий.

Энни свернула на Хелмторпское шоссе, и город остался позади. Обратно поеду через пустоши, решила она. Там красиво, особенно вечером, на закате. Овцы бродят на свободе, небо распахнуто во всю ширь, и открываются замечательные виды. Вереск сейчас цветет, а над ним в молочной синеве висит бледный диск луны. Ну а уж дома можно будет насладиться ванной и вином.

Вдохновленная перспективой вечерней поездки через пустоши, она твердо решила не задерживаться у Бэнкса ни одной лишней секунды и сразу двинуться домой. Вскоре Энни свернула налево, проехала мимо школы, и дорога пошла вверх, к Грэтли, а ярдов через сто, после небольшого каменного мостика через ручей, она выехала к повороту на коттедж – узенькому грязному проселку с редкими прогалинами гравия. С обеих сторон проселка росли старые липы, и под их тенистым пологом было сумеречно. На площадке перед коттеджем дорога обрывалась. Дальше начинался лес, справа от Энни тянулась полуразрушенная каменная стена и весело бежал ручей Грэтли, рассыпаясь на порогах небольшими водопадиками. Его путь лежит вниз, в деревню, и оттуда в долину. До чего же здесь красиво, в который раз позавидовала она Бэнксу Энни припарковалась на лужайке перед домом. Заглушила мотор, вышла из машины и сразу услышала, как весело щебечут, перекликаясь с ручьем, вечерние птицы. И еще она услышала музыку. Похоже на современный рок: гитары визжат, барабаны вразнобой грохочут и долбят по мозгам басы. И что странно, доносится эта какофония из коттеджа. Тут она увидела рядом с гаражом машину, которую поначалу не заметила, – «форд‑фокус», немного потрепанный и остро нуждающийся в том, чтобы его хорошенько помыли. На заднем крыле вмятина, в надколесных дугах ржавчина. Бэнкс все лето пытался продать свой «порше», но, сколько Энни было известно, так и не нашел покупателя, готового дать хорошую цену. В прошлый раз, когда она приезжала поливать цветы, никакого «форда» здесь точно не было.

Бэнкс жаловался ей: когда пытаешься продать машину вроде «порше», люди думают, что у тебя и так денег полно либо что ты крепко на мели. И в обоих случаях с продавцом не церемонятся – продавай‑ка, дескать, задешево. Но Бэнкс ни богачом не был, ни в деньгах не испытывал острой нужды. Он просто хотел продать машину. Энни подозревала, что она слишком сильно напоминала ему о покойном брате и Бэнкса это до сих пор расстраивало, хоть Рой и погиб довольно давно. Бэнкс так и не свыкся с этой утратой. Как бы то ни было, даже если б он и продал «порше», то такую машину не купил бы ни за что. Он взял бы «вольво» или даже «ауди», но точно не раздолбанный «форд‑фокус». Нельзя сказать, что Бэнкс особенно крут по части авто – он ездил на старенькой «кортине», пока та едва не развалилась на части с громким скрежетом, – но, пока он жив, в такую тачку его не засадишь. Энни заглянула в гараж и убедилась, что «порше» еще там.

Тогда чей же это «форд»? Энни на всякий случай записала его номер в блокнот и полезла в сумку, чтобы найти ключи. Открыв замок, она вошла в прихожую и громко позвала:

– Э‑эй! Привет! Здесь кто‑то есть?

На полу не валялось ни писем, ни буклетов, так что с ее последнего приезда тут явно кто‑то побывал.

Поначалу на ее оклик никто не отреагировал, потом музыка зазвучала тише, а из гостиной вышла Трейси, плотно затворив за собой дверь.

– Трейси, здравствуй, – сказала Энни. – Не знала, что у тебя «форд‑фокус».

– Это не мой. Так, ненадолго у друзей одолжила.

– Понятно.

Трейси действительно изменилась, но не слишком радикально. Стрижка другая, немного в панковском духе. Макияжа почти нет, только легкая розовая помада, одета совсем просто – голубые джинсы и светло‑синий топ с V‑образным вырезом. Коротенький, выше талии пальца на три‑четыре. Пирсинг тоже неэкстремальный, колечко в брови и гвоздик под нижней губой, как у тысяч ее молодых сверстниц. Она выглядит старше, чем когда я видела ее в последний раз, решила Энни, и более изысканно – в ней появилась утонченность. И еще она явно нервничает.

– Что‑то не так? – спросила Энни.

– Нет. Что может быть не так? А почему вы приехали? Надеюсь, с папой ничего не случилось?

– Нет, – ответила Энни, закрывая входную дверь. – Ничего не случилось. Я обещала ему, что буду заезжать поливать цветы и забирать почту, пока он в отъезде, только и всего. Как насчет чашечки чая или кофе?

– Чашечки чая?

Энни сделала жест в сторону кухни:

– Ну да. Знаешь, такие маленькие пакетики, их кладут в чашку и заливают кипятком.

– A‑а. Конечно.

Идя вслед за Трейси на кухню, Энни заметила, что та нетвердо держится на ногах. И говорит не слишком внятно, и взгляд не особо хорошо фокусирует, да и вообще с концентрацией у нее явно не все в порядке. Возможно, тут дело в наркотиках, хотя не исключено, что и просто нетрезва.

– Как удачно, что я тебя здесь застала, – сказала Энни. – Я уже начала немного о тебе беспокоиться.

– Беспокоиться? Почему?

– Ты, конечно, знаешь насчет Эрин?

– О, в джезве остался кофе. Я не знаю, правда, давно ли он сварен. Ничего, сойдет?

– Прекрасно. И побольше молока, пожалуйста, и сахару.

Даже молоко с сахаром были не в силах улучшить этот кошмар из пережаренных зерен. Однако из вежливости Энни стоически прихлебнула пару глотков.

– Хороший сегодня вечер, – заметила Энни. – Пойдем, посидим в оранжерее? Мне, кстати, цветы надо полить. Или ты их полила?

– Цветы?

– Угу. Я именно их и поливаю. Такие зеленые штукенции в горшках.

– А. Точно. Да.

Энни вылила остатки кофе в раковину, набрала воды в кувшин и пошла в оранжерею. Трейси поплелась за ней. В комнате был полный разгром. На низком столике громоздились немытые тарелки и чашки вперемешку с винными бокалами, посреди стеклянной столешницы подсыхала лужица красного вина.

– У тебя была вечеринка? – поинтересовалась Энни.

– Что?.. А, нет. Так, случайно. Как раз собиралась тут прибрать. Просто руки еще не дошли.

– Может, тебе помочь?

– Нет, спасибо. Я потом сама. Вы не хотите присесть?

– Пожалуй, если ты не возражаешь. – Энни поставила кувшин на столик и села. – Так я говорила про Эрин…

– Я тут вообще ни при чем, – быстро сказала Трейси. – Но я видела, в новостях.

– И ты знаешь, что случилось до того, правильно?

– Откуда? Вы о чем?

– Ведь Роуз тебе все рассказала, когда ты в тот вечер пришла с работы.

– А, ну да. Верно. Она сказала, что вроде полиция приходила. Но она мало что знала.

– Ты и сама, кажется, не очень четко себе все представляешь.

– Говорю же, я тут ни при чем, понимаете?

– Тогда что ты делаешь здесь?

– Просто приехала расслабиться, вот и все. А что такого? Имею право. Это дом моего отца.

Энни успокаивающе подняла руку:

– Не заводись, Трейси. Никто и не говорит, что не имеешь. Ты сюда приехала из Хедингли? Как ушла из дома, так прямо сюда?

– Ну конечно. Куда мне еще ехать?

– У меня возникло впечатление, что ты переживаешь насчет Джаффа, бойфренда Эрин.

– Джаффа?.. Вы‑то откуда… – Она не договорила. – Как же я не догадалась. Шпионите за мной, да? Папа попросил?

– Я понятия не имела, что ты здесь, – твердо сказала Энни. – Повторяю тебе, я приехала полить цветы и забрать почту. – Она оглядела многочисленные растения. – Им не помешало бы немного попить водички.

– Я не очень умею обращаться с цветами. Кажется, они вянут и дохнут, стоит мне только приблизиться.

– Оно и видно. – Энни помолчала, а Трейси, судя по всему, была не расположена вести беседу. Тогда Энни встала и занялась растениями. – Где он, Трейси? – спокойно спросила она через плечо.

– Кто?

– Ты знаешь кто. Джафф. Он здесь?

– Здесь? Да с чего бы это? Я же сказала – приехала, чтобы расслабиться. Одна.

– Он что, тебе нравится? Ты считаешь, что должна помочь ему прятаться, пока проблемы, которые из‑за него возникли, не рассосутся?

– Какие проблемы? Не понимаю.

– Пистолет, который нашли у Эрин, – его? Так ведь?

– Не знаю я ни про какой пистолет.

– Шесть лет назад из него было совершено убийство, Трейси. Застрелили молодого парня по имени Марлон Кинкейд. Тебе это имя о чем‑нибудь говорит? У нас возникли разные вопросы, на которые нужно получить ответ.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Отец Эрин умер. Ты об этом знаешь?

– Ну, это не Джафф его убил. А кто‑то из ваших. Из полицейских.

– Что ж, с этим не поспоришь.

– Он был хороший, – тихонько сказала Трейси. Энни показалось, что на глазах у нее выступили слезы. – И со мной мистер Дойл всегда был добр. Жалко его.

– Слушай, я никого не хочу обвинять, – решительно сказала Энни. – Но то, что ты говоришь, это не ответ, согласись.

– Я ничего не сделала. Вам лучше уйти, честно.

– Я знаю, что ты ничего не сделала, но тебе не кажется, что пора вернуться домой? Ты нужна своей подруге. Я про Эрин. Ты не думаешь о ней?

Трейси закусила нижнюю губу.

Энни подошла к ней и сказала, глядя в лицо:

– Ладно, Трейси. Хватит уже. Я знаю, что Джафф здесь, он в розыске по делу об убийстве Марлона Кинкейда.

– Никогда не слышала ни о каком Кинкейде.

– Вот и хорошо. Зато Джафф, могу поспорить, о нем слышал. Так что у меня один простой вопрос: вы оба тихо‑мирно поедете со мной или надо вызвать патрульную машину?

– Нет! Не делайте этого! Вы не понимаете. Вам надо уйти, прямо сейчас. У него есть… он не захочет…

– Чего он не захочет, Трейси? У него нет выбора.

– Ему это не понравится. Просто отпустите нас, а? Пожалуйста. Мы отсюда уедем. Я все приберу, честно. И потом мы сразу уедем. Ну пожалуйста, уходите скорее.

– Я не могу, Трейси. Ты прекрасно это знаешь.

Энни показалось, что за матовым стеклом двери в оранжерею мелькнула чья‑то тень. Она быстро подошла и распахнула ее.

– Вы Джафф? – спросила она, заметив темную фигуру, склонившуюся над большой сумкой, стоящей под кухонным столом.

– Осторожно! – закричала Трейси. – У него…

Но Энни не слушала ее.

– Если это вы, то пора, я думаю…

Прежде чем она успела договорить, раздалось два приглушенных хлопка и Энни показалось, что кто‑то сильно ударил ее в грудь и плечо, а потом она словно оцепенела. Ноги ослабли и подкосились, она поняла, что заваливается назад, медленно, как в невесомости, и падает на стол, а он разлетается на части. В спину вонзились осколки стекла. Посуда разбилась о терракотовые плитки, которыми был выложен пол в оранжерее. Кто‑то кричал, но далеко, так далеко от Энни… Она попыталась собраться и дотянуться до воображаемой спасительной нити, связывающей ее с жизнью, но не смогла ухватить ее. Энни мучительно силилась вдохнуть – не давала страшная тяжесть в груди, и она рухнула навзничь на разбитое стекло. Все закружилось, засасывая остатки сознания в темный водоворот. В горле и в груди что‑то сипело и булькало, когда она пыталась дышать. А потом наступила тьма.

Когда Уинсом добралась до Лидса, то обнаружилось, что дом в Хедингли крепко заперт. Сосед видел накануне вечером, как Роуз шла к автобусной остановке и с собой у нее была дорожная сумка. Сделав несколько звонков по мобильному, Уинсом выяснила адрес ее родителей в Олдеме. Ехать туда недалеко, но на М62 были ужасные пробки, так что Уинсом добралась до их небольшого домика только в половине восьмого. Здесь мило, подумала она, прямо за углом Олдемская галерея, а чуть поодаль Центр искусств и библиотека.

Дверь открыла Роуз и, увидев полицейское удостоверение, прищурила глаза:

– Что теперь?

– Я бы хотела просто поговорить с вами, только и всего, – ответила Уинсом.

Роуз сдернула с вешалки в прихожей легкую курточку:

– О’кей. Выбора у меня по‑любому нет, правильно? Но я уже рассказала вашим людям абсолютно все, что знала. Родителей нет дома, а я ни в коем разе не хочу говорить с вами наедине, так что пошли в паб, тут рядом.

Они свернули за угол, и Уинсом увидела очередной холм, застроенный все такими же домиками с шиферными крышами, стоящими уступами по склонам. На одном из них висела вывеска, это и был местный паб.

Когда они вошли, Уинсом на мгновение показалось, будто они по ошибке заглянули в жилой дом, но нет, интерьер как и положено в пабе: стойка, видеоэкраны, бильярдный стол, плюшевые банкетки и столы с железными ножками. Народу было битком.

Уинсом заказала апельсиновый сок для себя и пинту светлого пива с лаймом для Роуз, после чего они уселись на банкетку у стены.

– Почему вы так нервно на меня отреагировали? – спросила Уинсом, доставая из сумки блокнот. – И побоялись остаться со мной наедине? Я что, такая страшная?

– Нет, дело не в вас. Я просто проявляю разумную осторожность. К вам это не относится… Короче, вы тут ни при чем.

– Хорошо, я рада, а то уж было подумала, это из‑за моего роста.

Роуз слабо усмехнулась:

– Вы подумали, это из‑за того, что вы чернокожая. Ну ведь подумали. А теперь прикалываетесь. Просто я уже по горло сыта всякими полицейскими, если, конечно, они были на самом деле полицейские.

Уинсом нахмурила брови:

– Вы это о чем? У вас‑то какие проблемы? Вас не должны были особенно дергать – с чего бы?

– Да поначалу и не было проблем. – Роуз откинула прядь волос за ухо. – Хотя все равно напрягаешься, когда в дом заявляются копы и обшаривают все углы, сами понимаете. Но те, первые полицейские были нормальные.

– А инспектор Энни Кэббот? Она к вам приходила?

– Да. Она тоже нормальная. Хотела поговорить со мной об Эрин и Франческе.

– Тогда в чем проблема?

Роуз отвернулась:

– В двух других.

– Каких двух других?

Уинсом не слышала, чтобы полиция Лидса посылала кого‑то еще раз обыскивать дом в Хедингли. Энни об этом точно не говорила. Зато упоминала, что два каких‑то типа разыскивали Джаффа, выдавая себя за полицейских. Надо будет уточнить у Кена Блэкстоуна, когда они с Энни поедут завтра с утра в Лидс, обязательно. А сейчас, похоже, нашлась подходящая тема для беседы с Роуз.

– Вы что же, не знали об этом? – скривилась Роуз. – Вы друг с другом хоть общаетесь?

Уинсом улыбнулась:

– Не то чтобы очень часто. Особенно если мы из разных графств. Они, вероятно, из Западного Йоркшира, а мы с Энни из Северного.

– Они тоже примерно так и сказали. А по мне, так все это очень странно. И неправильно. У меня с самого начала было такое ощущение, что никакие они не полицейские. Они назвали свои фамилии – Сэндлвуд и Уоткинс, но думаю, это все вранье. А в каком они звании, я не помню.

– Но они были в штатском?

– Да.

– А вы хорошо рассмотрели их удостоверения? Не помните, там какой Йоркшир был указан – Западный или Северный?

– Нет. Они довольно нагло вперлись в дом. Все произошло так быстро, что я толком ничего прочесть не успела… Удостоверения были не такие, как ваше.

– Как они были одеты? В костюмах? Или как‑то иначе?

– Обычно. В джинсах. Рубашки заправлены. У одного ветровка, коричневая, а у другого льняной пиджак, светло‑голубой.

– Здорово, Роуз, – похвалила Уинсом. – Вы очень внимательны к деталям, молодец.

– Я люблю рисовать. А когда рисуешь, надо пристально всматриваться в предметы.

Уинсом глянула на нее, оторвавшись от блокнота, в котором делала записи:

– Как думаете, вы смогли бы их нарисовать? Прямо сейчас. Сумеете? Главное, конечно, лица.

Роуз кивнула. Уинсом пошла к бармену и попросила у него несколько листков нелинованной бумаги. Он удалился в подсобку, отыскал там то, что требовалось, и молча, без вопросов, протянул Уинсом. Она положила бумагу на стол перед Роуз, нашла в сумке карандаш, и Роуз приступила к делу. Уверенными, четкими штрихами она набросала две физиономии, старательно воспроизводя малейшие детали, и, удовлетворенная результатом, пододвинула рисунки к Уинсом.

– Вот, такими они мне запомнились.

Уинсом эти типы были незнакомы, но это ничего не значило, особенно если они из Западного Йоркшира. В чем она, однако, почему‑то сильно сомневалась. Не походили они на сотрудников полиции. Один плотный, массивный, практически без шеи – бритая голова растет прямо из широких плеч.

– У этого здоровенного, – мрачно заметила Роуз, – тату на загривке. Похоже на кинжал с рукоятью или просто на крест. Я не уверена. Какой‑то знак, короче. Небольшой, но все равно заметно над воротником.

Уинсом кивнула и взяла второй набросок. Этот тип тоньше, худее, чем‑то неуловимо смахивает на хорька, вероятно, поумнее – в лице читается хищная, холодная жестокость. Волосы редкие – Роуз говорит, рыжие, кожа очень бледная, глаза мертвые.

– Он вообще жуткий. – Девушка словно прочитала ее мысли. – Уоткинс. Тот, первый, вроде и огромный, и грубый, и вел себя мерзко, но этот… – Она побарабанила пальцами по рисунку. – Слава богу, он почти все время был наверху. У меня от него мороз по коже. Он и не говорил ничего, но его я боялась до судорог. И Сэндлвуд сказал, что Уоткинсу нравится мучить людей.

– Они вас били? Угрожали вам?

– Сэндлвуд швырнул меня на стул и ударил по лицу. Было больно.

– Копы никогда бы этого не сделали, Роуз. Это были не полицейские. Я знаю, про нас тоже всякое болтают, и мы действительно бываем не слишком любезны, но такое… – Она умолкла и вспомнила про свой «знаменитый» дроп‑кик. – Конечно, если речь идет об опасном преступнике и нам угрожает серьезная опасность, то и мы применяем силу, но уж точно не в такой ситуации. Не с такими, как вы.

– Я же говорю, мне тоже показалось, что они не настоящие копы. Ну и что я могла поделать? Я очень их боялась. Самое безопасное было выполнять, что они говорят. Я думала, они меня изобьют, а то и вовсе прикончат. Или…

– Что?

– Ну, здоровенный пару раз гаденько на меня посмотрел, я испугалась, что он может меня изнасиловать.

– Но он вас не тронул?

– Нет. Засмеялся, когда понял, о чем я думаю. Ты, говорит, не бойся насчет этого, хотя я бы не возражал. Отвратительно!.. – Она обхватила себя за плечи. – Ощущение полной беспомощности. Они могли сделать со мной все, что угодно.

Уинсом заметила, что Роуз почти допила свое пиво.

– Заказать еще? – предложила она.

– Не надо бы, но ладно, давайте. Когда рассказываешь, все переживаешь по новой. Можно мне «Бакарди бризер»? Пожалуйста.

– Конечно. – Уинсом принесла ей коктейль, а себе еще одну диетическую колу. – Что конкретно они хотели от вас узнать? – продолжила она задавать вопросы. – Спрашивали про пистолет, который нашли у Эрин?

– Нет. Про него речи не было.

– А вы что‑нибудь об этом знаете?

– Только то, что было в новостях.

– Они упоминали человека по имени Марлон Кинкейд?

– Нет.

– А Эрин или Франческа ничего о нем не говорили?

– Нет.

– Вы уверены?

– Марлон Кинкейд? Забавное имя. Нет, я бы запомнила.

– А о чем они вас спрашивали?

– Уоткинс шнырял по всему дому. Наверх сходил, всюду свой нос сунул. А вопросы задавал другой, здоровый. Хотел узнать, куда делся Джафф – это бойфренд Эрин. Я сказала, что не знаю. Тогда он стал спрашивать про Франческу. По его словам, кто‑то видел, как она вместе с Джаффом выходила из его дома на пристани. Я повторила, что ничего про это не знаю. Чистая правда.

– Как они узнали про Франческу, про то, что она сейчас вместе с Джаффом?

– Они и не знали – догадались, поговорив с соседями. А вот что мы втроем снимаем квартиру, они знали точно. Ну и сопоставили одно с другим. Он спрашивал, кто она, чем занимается.

– Вы им сказали?

– А что мне еще оставалось? – нервно вскинулась Роуз. – Вас там не было. Вы даже не представляете, каково это!

Люди за соседним столиком с любопытством посмотрели на них.

– Ладно, – кивнула Уинсом. – Не распаляйтесь. Все в порядке. Я вас ни в чем не виню.

Роуз пригубила «Бакарди»:

– Извините.

– Пистолет принадлежал Джаффу?

– Понятия не имею. Откуда мне знать? Я о нем и не подозревала.

– Ну а сами вы как думаете?

– Я бы не удивилась. Джафф никогда не вызывал у меня доверия. Слишком много понтов, на мой взгляд.

– Зачем Эрин взяла пистолет, как вы считаете?

– Не знаю. Может, чтобы взбесить Джаффа? Она дико на него злилась. Что‑то между ними произошло – между Эрин, Джаффом и Франческой, чего‑то они не поделили.

Уинсом черкнула в блокноте и спросила:

– А потом что сделали эти псевдополицейские?

– Не помню. Ничего. Они хотели знать, где Джафф, где Франческа, а я им повторяла, что не знаю. Я очень боялась, что они меня изобьют, но они просто ушли.

– Вам сильно повезло, – задумчиво протянула Уинсом. – Видимо, они поверили, что вы действительно ничего не знаете, и решили, что нет смысла возиться. Кроме того, их не слишком волнует, что вы можете их опознать. Ребята настоящие профи.

– Профи?

– Да. Профессионалы. Новички часто зазря калечат людей. Они нервничают, совершают ошибки. Профи более осторожны. Понимают, что такие вещи привлекут к ним ненужное внимание, а это ни к чему.

– Да, но в чем именно они профессионалы?

Уинсом помолчала и ответила:

– Этого я не знаю. Но очень постараюсь выяснить, и как можно скорее. А теперь расскажите мне все, что знаете про Джаффа.

– Господи! Что ты наделал? – Трейси в ужасе застыла рядом с Энни, неподвижно лежавшей на полу среди осколков столешницы и разбитой посуды. Лицо у Энни стало пепельно‑серым и покрылось испариной. Крови было немного, только на желтом топе вокруг двух пулевых отверстий расплылись красные пятна. И это не обнадеживало: вернее всего, у Энни внутреннее кровоизлияние. – Ты же ее убил!

– А что мне оставалось? – Джафф стоял в дверях, держа в руке пистолет. – Она не хотела уйти по‑хорошему, хоть ты и просила. И она знала.

– Но… – Трейси беспомощно смотрела на распростертое тело. Ей показалось, что грудь чуть приподнялась и оттуда донесся булькающий всхлип. – Надо вызвать «скорую».

– Черта лысого ей, а не «скорую». Да и все, поздно. А вот что нам реально нужно, так это немедленно отсюда сваливать.

Джафф крепко схватил Трейси повыше локтя и выволок ее из оранжереи на кухню. Пистолет он засунул обратно в сумку и закинул ее на плечо, по‑прежнему не отпуская Трейси ни на миг. Она поморщилась, попыталась высвободиться и не смогла. Он был худой, но очень сильный. Рука у Трейси занемела. Джафф сбросил сумку и хлестко, наотмашь ударил ее по лицу:

– Прекрати! Уймись сейчас же. Мы уходим. Сию минуту.

Трейси дотянулась до своей новой сумки и успела схватить ее, прежде чем Джафф выпихнул ее в гостиную. Она споткнулась и ударилась бедром о деревянный подлокотник кресла. Бедро тут же заныло от боли. Джафф поволок ее дальше, потом вдруг резко толкнул, и она с размаху впечаталась во входную дверь. Из носа хлынула кровь. Наверно, перелом, отрешенно подумала Трейси. Он сдернул с вешалки ее куртку и сунул ей в руку:

– Держи, пригодится. Ночью может быть холодно.

На улице Трейси едва не упала – так сильно у нее кружилась голова. Она провела рукой по лицу и умоляюще сказала:

– Джафф, прошу тебя, давай вызовем «скорую». Никто не слышал выстрелов. Если она еще не умерла, то точно умрет, если мы ее тут бросим.

– Это ее личное дело.

Джафф отпустил Трейси, чтобы найти ключи от машины. Она подошла к передней дверце. Может быть, побежать и спрятаться в лесу? Нет, не получится. Он догонит ее и убьет. И тогда у нее уже не останется ни малейшего шанса хотя бы попытаться спасти Энни. Если еще не поздно.

Сейчас у нее есть несколько секунд свободы, пока он возится с дверью и садится за руль. Она достала свой мобильный, держа его так, чтобы дверца машины его закрывала, и набрала 999. Конечно, ей не удастся сделать все незаметно от Джаффа, так что надо действовать очень быстро. Она знала, что в Хелмторпе есть отделение «скорой помощи», значит, они приедут в считаные минуты. Когда ей ответили, Трейси поднесла телефон к губам и четко произнесла:

– «Скорую». Коттедж «Ньюхоуп», Бексайд‑лейн, Грэтли. Приезжайте скорее. Пожалуйста. Человека застрелили…

Договорить она не успела: Джафф подскочил и вырвал у нее телефон. Он был в такой ярости, что швырнул его на землю и растоптал на мелкие кусочки. Вот и все, подумала Трейси. Прощай, моя связь с жизнью. Теперь она совсем одна. Наедине с убийцей.

Джафф бросил ее на переднее сиденье и завел двигатель. Трейси начало трясти. Страшная картина все время стояла перед глазами: бледная, неподвижная Энни лежит, истекая кровью, в груде битого стекла. И все‑таки она сумела позвонить, хоть ей дорого это обошлось. И остается слабая надежда, что Энни спасут. А теперь Трейси следует и о себе подумать: ее дела куда хуже, чем полчаса назад.

Ей казалось, Джафф убьет ее, узнав, что ее отец полицейский, но он выбрал другой вариант: держать Трейси в заложницах, пока не окажется в безопасном месте. По его словам, теперь ему будет о чем поторговаться с полицией, если возникнет такая необходимость. Он добавил, что иметь в заложницах дочку старшего инспектора – палка о двух концах, а потом усмехнулся и сообщил, что намерен превратить ее в максимально эффективное оружие.

Однако после того как он стрелял в Энни, все изменилось. Он отпустил тормоза и не колеблясь убьет кого угодно. Для него теперь главное – скрыться любой ценой. Трейси, наверно, по‑прежнему представляет для него некоторую ценность как инструмент давления на переговорах, но ценность эта сильно упала в его глазах, после того как она позвонила в «скорую».

– Что ты делаешь? – спросила она, заметив, что Джафф хочет свернуть направо в конце проселка.

– Ты меня за идиота держишь? После твоего небольшого выступления по мобильнику главная дорога будет забита полицейскими машинами и «скорыми». Я поеду другим путем.

Джафф свернул направо и устремился в просторы вересковых пустошей. Солнце еще не зашло, но тени уже удлинились, свет стал мягче, приглушеннее, и на бледно‑синее небо легли разноцветные закатные полосы. Скоро солнце опустится за холмы и небо потемнеет. Трейси показалось, что вдалеке завыла сирена. Господи, пусть это будут врачи и пусть они успеют!

– Разве ты не понимаешь: то, что ты сделал, все меняет? Она – одна из них! Да полиция всю страну на уши поставит.

– А ты чего ожидала? Что я покорно дам ей надеть на меня наручники, так, что ли? – Джафф презрительно фыркнул и искоса поглядел на Трейси. – И еще, чтоб ты знала… Им пока ничего про меня не известно. Иначе она бы ни за что одна сюда не приперлась. Поняла, полицейское отродье? Сучка! Предательница!

– Может быть, она не знала, что у тебя есть еще один пистолет, или не думала, что ты станешь стрелять, – возразила Трейси. – Или действительно приехала просто полить цветы. Но ей не потребовалось много времени, чтобы во всем разобраться. И знала она больше, чем тебе кажется. А значит, и остальные тоже в курсе.

– Ничего это не значит.

– Я знаю, как они работают. Стоит ли тебе рисковать?

Джафф не ответил.

Трейси размышляла, каковы ее шансы. Может, оно и к лучшему, что Джафф сюда свернул. Она неплохо здесь ориентируется, после развода родителей они с отцом много раз бродили по этим холмам. Ей известны тайные тропы, скрытые расселины и незаметные с дороги овраги. Известно, где находятся заброшенные каменоломни и старый рудник. От коттеджа отца до ближайшей деревушки пролегло двенадцать миль вересковых пустошей. Джафф здесь будет чувствовать себя как рыба, вытащенная из воды, и окажется полностью зависим от ее указаний. Так что у нее появится определенное преимущество, особенно если удастся уговорить его остановиться, когда окончательно стемнеет.

Она прикидывала, как бы ей ускользнуть от него, когда вдруг, проехав еще две‑три мили, машина заглохла прямо посреди пустынной дороги.

Джафф сделал несколько попыток завести ее, выругался, вышел и принялся злобно пинать шины:

– Гребаный Вик! Придурок! Дебил чертов! – Он твердил это без устали, как заклинание.

Солнце только что село, было еще довольно светло. Трейси все же решила воспользоваться удачным стечением обстоятельств. Она хотела потихоньку перелезть через полуосыпавшуюся каменную изгородь, что тянется вдоль Топфлитского леса. Если ей удастся до него добежать, Джафф не сможет ее разыскать и она доберется до Коббереста, крошечной деревеньки к востоку от Грэтли. Оттуда можно легко попасть в Хелмторп, а там ей помогут. Вряд ли он будет долго ее преследовать, ему важнее самому не попасться в руки полиции. Трейси проворно перебралась через стену и помчалась к лесу.

Но Трейси недооценила Джаффа. Он ни на миг не спускал с нее глаз. Очень скоро она услышала, что он нагоняет, а потом его пальцы изо всех сил сдавили ей шею. Она упала, ударилась головой и громко вскрикнула от боли.

– Заткнись, сука! Или я удавлю тебя прямо здесь, – задыхаясь, процедил он сквозь зубы. – Тупая тварь. Ты зря стараешься, мы только время из‑за тебя теряем. Двигай обратно к дороге. Ну, пошла! Ты выведешь нас куда надо, понятно? Вперед, а не туда, откуда мы уехали.

– Отпусти. Я дышать не могу. Ты сломаешь мне шею.

– Обещай, что больше не побежишь.

– Обещаю! Пусти!

Джафф выпустил ее. Он уперся руками в колени и постоял, восстанавливая дыхание. Трейси ощупала и растерла шею. Вроде не сломана, иначе она бы вообще встать не смогла, но болит ужасно. Джафф разогнулся и пошел назад к машине, настолько уверенный в своем превосходстве, что даже не посмотрел, идет ли она следом. В этот момент Трейси ненавидела его как никогда и никого в жизни, и у нее промелькнула мысль: не попробовать ли убежать снова? Хотя он проворнее, чем она думала, и если поймает ее, то и правда убьет. Она огляделась, подыскивая какой‑нибудь камень, которым можно было бы проломить ему башку. Увы, ничего подходящего вокруг не нашлось. Джафф обернулся, посмотрел на нее, мрачно помотал головой и пошел дальше. Она медленно двинулась следом, опустив голову и потирая дико болевшую шею. Точно Ева, исполненная стыда, бреду из рая за Адамом, мрачно подумала Трейси. Хорош рай, нечего сказать.

– Надо избавиться от машины, – сказал Джафф. – Вон, впереди ворота, надо туда дотолкать, посмотрим, можно ли где‑нибудь ее спрятать с той стороны. Давай, помогай, что стоишь.

Трейси была слишком подавлена, чтобы возражать. Нос ныл, шею ломило, а сердце разрывалось от боли. Она принялась толкать.