Завдання 1.

Дата добавления: 2015-10-18; просмотров: 441

Когда меч вошел второй раз, я целился в первую рану.

Я так слаб здесь – там, где меня обнаружили прежде. Моя слабость затянулась твоей любовью.

Когда ты лечила меня, я знал, что рана откроется снова. Знал это как судьбу и в то же время – как выбор.

Любовное зелье? Я его так и не выпил. А ты?

* * *

Наша история так проста. Я поехал привезти тебя для другого, а завоевал для себя. Волшебство, говорили потом, и это было волшебством, но не зельем, которое можно сварить.

* * *

Мы были в Ирландии. Найдется ли страна мокрее? Приходилось выжимать разум, чтобы ясно мыслить. Я был утренним туманом смятенья.

У тебя был возлюбленный. Я убил его. Шла война, и твой возлюбленный был на стороне проигравших. Я убил его, но он смертельно ранил меня; нанес мне рану, которую может исцелить только любовь. Утратишь любовь – и рана станет кровавой, как всегда. Кровавой, как сейчас, закисшей и рваной.

Умру я или нет, мне было все равно. Но ты приняла меня из жалости, потому что не знала моего имени. Я сказал, что меня зовут Тантрист, и Тантриста любила ты.

Однажды я спросил тебя:

– Что если бы я был Тристаном? – и увидел, как ты побледнела и взяла кинжал. Ты имела полное право убить меня. Я открыл тебе горло, адамово яблоко слегка подрагивало, но перед тем, как закрыть глаза, я улыбнулся.

А когда открыл их снова, ты уже опустила кинжал и держала меня за руку. Я был словно дитя – не герой, не воин, не любовник, а ребенок в большой постели, вокруг которого вращается день, медленно и сонно.

Комната была высокой и голубой. Кобальтово-голубой. Горел оранжевый огонь. Твои глаза были зелеными. Затерявшись в красках нашей любви, я никогда их не забыл, и теперь, лежа здесь, на простынях, бурых от моей крови, я вспоминаю голубой, оранжевый и зеленый. Маленький мальчик в большой постели.

Где же ты?

* * *

Мы ничего не говорили. Ты сидела рядом. Ты была сильнее. Я не мог встать. Держа меня за руку и нежно поглаживая ее двумя пальцами, ты притрагивалась к иному миру во мне. До этого из-за ран и обломков я был уверен в себе. Я был Тристаном. Теперь мое имя ушло назад, я сам ушел назад, распутываясь на пряди чувств. Такой сплетенный человек.

Когда пришло время плыть назад в Корнуолл, ты вышла и встала на узкой скале, и мы смотрели друг на друга, пока только вдвоем могли различить, где скала, где корабль, а где человек.

Море опустело. Небеса захлопнулись.

* * *

Затем король Марк послал меня за тобой – он хотел взять тебя в жены.

Ты сказала, что хочешь убить меня.

Снова я открыл тебе свое тело. Снова ты выронила клинок.

* * *

Когда твоя служанка принесла напиток, я знал, что ты хочешь меня отравить. Под скалами Корнуолла Король в своей барке был готов встретить нас, и я выпил воду, потому что это была вода. Твоя служанка подала мне воду. Ты тоже выпила, и упала на палубу, а я подхватил тебя и держал, пока бросали якорь и корабль покачивался. Ты оказалась у меня в руках впервые и произнесла мое имя:

– Тристан.

Я тебе ответив:

– Изольда.

Изольда. Мир стал словом.

* * *

Мы жили ради ночи. Факел в твоем окне был мне сигналом. Если он горел, я не приближался. Если ты гасила его, я шел к тебе – потайные двери, темные коридоры, запретные ступени, – сметая страх и приличия, словно паутину. Я был внутри тебя. Ты вмещала меня. Вместе, в постели, мы могли спать, могли грезить, и если слышали скорбный крик твоей служанки, говорили, что это птица или собака. Я никогда не хотел просыпаться. К чему мне день? Свет есть ложь. Только здесь, где солнце убито, а руки времени связаны, мы были свободны. Заточенные друг в друге, мы были свободны.

* * *

Когда мой друг Мелот устроил засаду, я, наверное, догадался. Я повернулся к смерти лицом, как поворачивался всем телом к любви. Я бы позволил смерти наполнить меня, как ты меня наполняла. Ты прокралась сквозь рану по кровеносным сосудам, а кровь всегда возвращается к сердцу. Ты текла во мне, и я краснел, как девица, в кольце твоих рук. Ты была в моих артериях и в моей лимфе, ты была цветом под моей кожей, и если мне случалось порезаться, рана истекала тобою. Красная Изольда, живая в моих пальцах, сила крови всегда возвращала тебя к моему сердцу.

* * *

Когда Марк обнаружил нас, была битва; я сражался у дверей, пока ты не спаслась бегством. Потом я в последний раз схватился с Мелотом, моим другом, моим верным другом, и занес над ним свой меч, красный от крови. Когда же он поднял на меня свой, я отшвырнул оружие и проткнул себя его мечом, под самыми ребрами. Кожа, зажившая едва-едва, тут же раскрылась вновь.

Очнулся я здесь, в своем замке за морем, меня перенес и охранял мой слуга. Он сказал, что послал за тобой, и там, конечно, виден парус, разве нет? Я уже видел его, стремительный, как сама любовь. Слуга взобрался на смотровую башню, но паруса не было.

Я вложил руку в кровавую дыру под самыми ребрами. Ее имя потекло сквозь мои пальцы – Изольда. Где же ты?

* * *

Тристан, я тоже не пила напиток. Не было никакого любовного зелья, только любовь. Это тебя я выпила.

Тристан, просыпайся. Не умирай от этой раны. Раздели со мной ночь, а утром умри со мною вместе.

Взор его поблек, дыханье замерло. Когда я впервые увидела его, он был недвижим и бледен, и поцелуем я вдохнула в него жизнь, хоть он не знал, каким искусством я владею.

Тристан, мир был устроен так, чтоб мы в нем обрели друг друга. Он увядает, этот мир, возвращается в море. Мой пульс убывает вместе с твоим. Смерть избавляет нас от мук разлуки. Я не могу разлучиться с тобой. Я – это ты.

Мир – ничто. Его создала любовь.

Мир исчезает без следа.

А то, что остается, – любовь.