Внушение. Внушение как объект исследования

 

Внушение как объект исследования. Как объект социаль­но-психологического исследования внушение стало рассматри­ваться сравнительно недавно. В. М. Бехтерев одним из первых предпринял попытку специального исследования данного явле­ния применительно к общественной жизни, хотя описание дан­ного феномена и определение его механизмов мы находим и у других авторов того времени (К. Н. Михайловский, Г. Тард, Г. Лебон и др.).

Поскольку внушение относится к числу почти столь же древних механизмов социально-психологического общения, как и заражение, постольку, естественно, особый интерес сейчас представляют именно те попытки изучения данного феномена, в которых реализуется стремление к историческому подходу.

Такой подход позволяет лучше понять природу и генезис этих механизмов, берущих начало у истоков человеческой истории.

Внушение и контрвнушение. В свете сказанного интерес представляет попытка Б. Ф. Поршнева объяснить через при­зму механизмов внушения (суггестии) и контрвнушения (кон­трсуггестии) по-новому ряд важнейших страниц древнейшей истории человечества.

Так, если с суггестией, по мнению Б. Ф. Поршнева, связа­на зависимость человека от принудительной силы коллектив­ных действий и представлений, уходящая в глубокие недра социальной психологии, то с контрсуггестией связано рожде­ние " внутреннего мира", психической независимости личности [2, с. 17].

Взаимодействием механизмов суггестии и контрсуггестии объясняется и исторический процесс социальной (демографи­ческой и лингвистической) дифференциации человечества, ко­торый нашел выражение, с одной стороны, в быстром расселении Homo sapiens по материкам и архипелагам земного шара в течение первых 15—20 тыс. лет нашей истории и, во-вторых, в факте возникновения множественности языков из некогда единого праязыка [2, с. 18—19].

И тот и другой процессы, имевшие место на заре челове­ческой истории, могут быть рационально поняты, по мнению Б. Ф. Поршнева, как результаты контрсуггестии, то есть со­противления человека, находящегося под бременем межинди­видуального давления, внушающей силе слова в рамках первой исторической общности " мы".

" Людей, — пишет Б. Ф. Поршнев, — раскидало по плане­те нечто специфически человеческое. Невозможно этот факт свести к тому, что людям недоставало кормовой базы на пре­жних местах: ведь другие виды животных остались и питаются на своих древних ареалах нередко и до наших дней — корма хватает. Нельзя сказать, что люди расселялись из худших гео­графических условий в лучшие, факты показывают, что имело место и противоположное. Им не стало тесно в хозяйственном смысле, ибо общая численность человечества в ту пору (в ка­менном веке) была невелика. Им, скорее, стало тесно в смысле проявления и развития бремени межиндивидуального давления" [2, с. 18—19].

Но если древнейшее расселение позволило человеку избе­жать бремени психологического давления, как бы прикрывшись от этого давления пространством, разделяющим людей, то мно­гоязычие явилось дополнительным щитом — щитом непонима­ния чужого слова, который также прикрывал человека от силы влияния суггестии.

Внушение и заражение. Признавая правомерность, зна­чимость и ценность предлагаемой Б. Ф. Поршневым гипоте­зы относительно генезиса исторического процесса с точки зрения концепции взаимодействия суггестии и контрсуггес­тии, нельзя вместе с тем не оставить за собой права полемики с ним по вопросу о природе и сущности самого феномена вну­шения в отличие от других близких или сходных с ним соци­ально-психологических механизмов психического воздействия на человека.

Само внушение (суггестия) рассматривается Б. Ф. Пор­шневым как разновидность или один из типов заражения наря­ду с подражанием. С этим нельзя целиком согласиться.

Конечно, между заражением и внушением есть много об­щего. Последнее состоит в том, что заражение и внушение явля­ются способами групповой интеграции, способами сколачивания общности в одно целое путем создания общего психического со­стояния, перерастающего затем в совместную групповую и мас­совую деятельность.

Далее, есть основание говорить о большой степени взаи­мовлияния заражения и внушения друг на друга. Посредством внушения может осуществляться заражение группы или боль­шой массы людей единым настроением.

Но если заражение единым социальным настроением ока­зывается результатом внушения, то в свою очередь заражение, психическое состояние общего настроя может выступать и вы­ступает уже в качестве важной предпосылки и существенного условия дальнейшего повышения эффективности внушающего воздействия.

Однако из всего сказанного не следует делать вывод о том, что внушение представляет собой лишь разновидность того же заражения.

На наш взгляд, внушение качественно отличается от за­ражения. Эти различия могут быть сведены к следующему.

Прежде всего в отличие от заражения, представляющего собой способ сопереживания людьми одновременно общего пси­хического состояния (почему и говорится о " заражении"), вну­шение не только не предполагает, но даже, более того, совершенно исключает или по крайней мере, как правило, ис­ключает психическое состояние равновеликого сопереживания идентичных эмоций и представлений объектом и субъектом внушения, индуктором и реципиентом.

С очень большой натяжкой можно было бы сказать о том, что внушение — это одностороннее заражение, когда источник заражения оказывает влияние, " заражает" других, сам при этом не поддаваясь силе и эффекту общего заражения.

Но и такое представление о внушении весьма неточно. Трудно себе представить человека, способного что-либо вну­шить другим, если он сам оказался во власти общего стихийно

возникшего настроения, если он сам явился жертвой психичес­кой " заразы", поразившей всех.

И наоборот, вызвать то или иное психическое состояние, заразить людей тем или иным настроением — это не значит пол­ностью идентифицироваться с создаваемым образом.

В противном случае даже блестяще исполняющий свою роль актер, покоряющий, " заражающий" своим настроением зрителя, должен был бы в буквальном смысле, а не условно убивать или избивать, войдя в роль, своего партнера.

Но искусство внушения в отличие от процесса заражения как раз и состоит в том, что оно носит несколько односторон­ний характер.

Внушающий должен заразить других, в какой-то мере, ко­нечно, заражая и себя, но при этом все время оставаться на до­статочно высоком уровне самоконтроля, чтобы не заразиться полностью и самому.

В отличие от заражения, внушение представляет собой более сложную форму социально-психологического воздей­ствия, исторически более молодую, чем заражение, и связан­ную с развитием вербальной активности человека и его индивидуальности.

Если заражение как процесс взаимодействия может носить неперсонифицированный характер, являясь результатом спон­танной, стихийной тонизации психического состояния группы или массы людей в результате простого психического контак­та общающихся, то внушение является процессом односторон­него активного и персонифицированного воздействия одного индивида на другого или группу людей.

В отличие от заражения, которое носит, как правило не­вербальный характер, то есть может осуществляться помимо речевого воздействия (танцы, игры, музыка, отдельные звуки, ритм и темп совместных движений и т. д.), внушение носит, наоборот, за исключением отдельных случаев гипноза и теле­патической связи, вербальный характер, то есть осуществля­ется посредством речевого сообщения.

Степень осознанности внушающего воздействия. Сам акт внушающего воздействия одного человека на другого может носить в различной степени осознанный характер.

В процессе общения люди постоянно воздействуют друг на друга, внушая или навязывая друг другу свое мнение, оцен­ки и настроение, но далеко не всегда осознают и расценивают это как факт внушения и взаимовнушения.

В. М. Бехтерев отмечал в этой связи, что " внушение есть один из способов влияния одних лиц на других, которое может происходить как намеренно, так и не намеренно со стороны вли­яющего лица и которое может осуществляться иногда совер­шенно незаметно для человека, воспринимающего внушение, иногда же оно происходит с ведома и при более или менее яс­ном его сознании" [3, с. 2].

Особенностью внушения в отличие от убеждения являет­ся его адресованность не к логике и разуму личности, не к ее готовности мыслить и рассуждать, а к ее готовности получить распоряжение, инструкцию к действию.

Естественно поэтому, что внушение не нуждается в сис­теме логических доказательств и глубоком осознании смысла сообщаемой информации.

" Внушение, — писал В. М. Бехтерев, — действует путем непосредственного прививания психических состояний, т. е. идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких до­казательств и не нуждаясь в логике" [3, с. 3].

Условия эффективности внушения. С особой силой вну­шение действует на лиц впечатлительных и вместе с тем не обладающих достаточно развитой способностью к самостоя­тельному логическому мышлению, не имеющих твердых жиз­ненных принципов и убеждений.

Это относится прежде всего к категории детей и подрост­ков. Высокая степень податливости внушению вообще свой­ственна людям, для которых характерны доминирование ситуативного психического настроя, а также состояние неуве­ренности в себе.

В число других важных условий эффективности внуше­ния как способа воздействия следует назвать также авторитет­ность источника информации, которая, в свою очередь, располагает к доверию и снимает сколько-нибудь значитель­ное сопротивление внушающему воздействию.

При соблюдении этих условий мнение и требования вну­шающего могут стать активными элементами сознания реци­пиента (его мотивами, побуждениями и т. д.) и оказывать значительное влияние на его поведение, восприятие и понима­ние окружающих людей.

Психологическая установка в процессе внушения. О том, сколь значительно воздействие внушенной установки на оцен­ки и характеристики, которые дает человек другим людям, ис­ходя, например, лишь из их внешних признаков, свидетельствует эксперимент, проведенный психологом А. А. Бодалевым.

Группе взрослых испытуемых были поочередно показа­ны фотографии молодого человека и пожилого мужчины. Ис­пытуемые, видевшие каждую из фотографий в течение пяти секунд, должны были словесно воссоздать облик человека, ко­торого они только что видели.

Показ фотографий сопровождался установкой — харак­теристикой изображенных на них лиц. Установками, предше­ствовавшими показу фотографии, были: " преступник", " герой", " писатель", " ученый".

Вот различные словесные портреты одних и тех же лиц, свидетельствующие о значительном влиянии установки на вос­приятие испытуемых: " Этот зверюга понять что-то хочет. Умно смотрит и без отрыва. Стандартный бандитский подбородок, мешки под глазами, фигура массивная, стареющая, брошенная вперед" (автор " портрета" — И; установка — преступник).

" Человек опустившийся, очень озлобленный. Неопрятно одетый, непричесанный. Можно думать, что до того, как стать преступником, он был служащим или интеллигентом. Очень злой взгляд" (автор " портрета" — К; установка — преступник).

" Молодой человек лет 25—30. Лицо волевое, мужествен­ное, с правильными чертами. Взгляд очень выразительный. Волосы всклокочены, не брит; ворот рубашки растегнут. Види­мо, это герой какой-то схватки, хотя у него и не военная форма (одет в клетчатую рубашку)" (автор " портрета" — Г; уста­новка — герой).

" Очень волевое лицо. Ничего не боящиеся глаза смотрят исподлобья. Губы сжаты, чувствуется душевная сила и стой­кость. Выражение лица гордое" (автор " портрета" — М; уста­новка — герой).

" Портрет мужчины примерно 50—53 лет. Открытое лицо, крупные черты, седые, вернее, седеющие волосы; лоб выпук­лый, с горизонтальными складками морщин. Очень выразитель­ные глаза, какие обычно бывают у умных, проницательных людей. Вокруг глаз множество морщинок, придающих лицу немного лукавое выражение.

Так и кажется, что этот человек при встрече обязательно начнет с шутки. Нижнюю часть лица не помню. Запомнились руки — небольшие, нерабочие, покрытые волосами. Портрет писателя... Мне кажется, что это лицо человека, любящего де­тей и пишущего для них. Судя по непринужденному виду, он привык позировать, наверное, это известный писатель. Еще раз хочется подчеркнуть, что наиболее запоминаются в портрете глаза. Человек с такими глазами, должно быть, хорошо знает и любит жизнь, людей..." (автор " портрета" — В; установка — писатель).

" Человек лет шестидесяти, лысый, с папиросой в руке. Черты лица крупные, правильные. Голова большая, лоб высо­кий и широкий, настоящий лоб ученого. Взгляд и выражение лица ученого говорят о том, что он напряженно и мучительно решает какую-то проблему" (автор " портрета" — Д; установ­ка — ученый) [4, с. 39—40].

Внушение является важным фактором общественной жизни и находит применение во всех сферах социальных отношений.

Внушение применяется как метод активизации групповой деятельности — производственной, учебной или спортивной. Широки возможности применения внушения, в частности гипно­за, в медицинских целях как фактора групповой психотерапии.