Оливер Сакс. Человек, который принял жену за шляпу

------------------------------------------------------------------------- © Copyright Оливер Сакс © Copyright Григорий Хасин ([email protected]), перевод и примечания © Copyright Юлия Численко ([email protected]), перевод и примечания © Издательство "Сайнс-пресс" ([email protected]) Сканирование и форматирование: Янко Слава ------------------------------------------------------------------------- OLIVER SACKS THE MAN WHO MISTOOK HIS WIFE FOR A HAT and Other Clinical Tales Harper & Row, Publishers New York, Cambridge, Philadelphia, San Francisco, Washington, London,Mexico City, Sâo Paulo, Singapore, Sydney ОЛИВЕР САКС ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРИНЯЛ ЖЕНУ ЗА ШЛЯПУ и другие истории из врачебной практики Санкт-Петербург 2006 УДК 821.111(73) ББК 84 (7Сое) С15 Перевод с английского Григория Хасина и Юлии Численко Сакс, О. С15 'Человек, который принял жену за шляпу' и другие истории изврачебной практики: [роман: пер. с англ.]/Оливер Сакс.- СПб.: Science Press,2006-301, [3] с, ил. ISBN 5-902626-01-3 (рус.) ISBN 0-06-097079-0 (англ.) Автор этой книги - врач-нейропсихолог и писатель - хорошо известен вСША. 'Человек, который принял жену за шляпу' сделался там бестселлером ивыдержал пять изданий. К российскому читателю Оливер Сакс приходит впервые. Это глубокая и мудрая книга, в которой каждый найдет что-то свое. Здесьи описание сложных и редких случаев из практики доктора Сакса, идраматические перипетии борьбы человека с болезнью, и философские попыткипостижения человеческой души. Какова природа болезни? Что делает она спсихикой? Всегда ли отнимает - или же порой привносит нечто новое и дажепозитивное? Удивительные истории Оливера Сакса парадоксальным образом способствуютдушевному здоровью. УДК 821.111(73) ББК 84 (7Сое) В оформлении обложки с любезного разрешения Карен Гольдберг использовано американское издание 1987 года ї О. Сакс, 1970, 1981, 1983, 1984, 1985 ї Harpers & Row, Publishers, Inc, 1987 ї Carin Goldberg, cover design, 1987 ї Г. Хасин, Ю. Численко, перевод на русский язык и примечания, 2003 ї Б. Херсонский, предисловие, 2003 ї 'Интеракт-медиа', 2003 ї 'Сайнс пресс', 2003 ISBN 5-902626-01-3 (рус.) ISBN 0-06-097079-0 (англ.)

Электронное оглавление

Электронное оглавление. 6 От переводчиков. 8 Предисловие научного редактора. 9 Предисловие автора к русскому изданию.. 12 Предисловие. 14 Часть I. УТРАТЫ... 16 Введение. 16 [1]. Человек, который принял жену за шляпу. 18 Постскриптум. 23 [2]. Заблудившийся мореход*. 25 Постскриптум. 32 [3]. Бестелесная Кристи. 34 Постскриптум. 39 [4]. Человек, который выпал из кровати. 39 Постскриптум. 40 [5]. Руки. 40 Постскриптум. 42 [6]. Фантомы.. 43 Фантомный палец. 44 Исчезающие фантомные конечности. 44 Пространственные фантомы.. 44 Фантомы - живые или мертвые?. 45 Постскриптум. 45 [7]. Глаз-ватерпас. 45 [8]. Направо, кругом! 48 Постскриптум. 49 [9]. Речь президента. 49 Часть II. ИЗБЫТКИ.. 51 Введение. 51 [10]. Тикозный остроумец. 53 [11]. Амурная болезнь. 57 Постскриптум. 58 Рис. А.. 59 Рис. Б. Вдохновенное фантазирование ('открытая коробка') 59 Рис. В. Возбужденное воображение ('парящий змей') 59 Рис. Г. После приема лекарства: ни следа прежней живости и фантазии...60 [12]. Выяснение личности. 60 [13]. Батюшка-сестрица. 64 Постскриптум. 65 [14]. Одержимая. 65 Часть III. НАИТИЯ.. 67 Введение. 68 [15]. Реминисценция. 69 Постскриптум. 74 [16]. Наплыв ностальгии. 76 [17]. Путешествие в Индию*. 78 [18]. Собачья радость. 79 Постскриптум. 80 [19]. Убийство. 81 [20]. Видения Хильдегарды.. 83 'Видение Града Господня'. 83 Часть IV. МИР НАИВНОГО СОЗНАНИЯ.. 85 Введение. 85 [21]. Ребекка. 87 Постскриптум. 90 [22]. Ходячий словарь. 90 Постскриптум. 93 [23]. Близнецы.. 94 Постскриптум. 100 [24]. Художник-аутист. 102 Постскриптум. 112 Библиография. 113 Основная литература. 113 Хьюлингс Джексон. 113 Генри Хед. 113 Курт Голдштейн. 113 А. Р. Лурия. 114 Список литературы по главам.. 114 Содержание. 118

От переводчиков

Мы хотели бы выразить глубокую благодарность всем, кто помогал в работенад этой книгой, в особенности Алексею Алтаеву, Алене Давыдовой, ИринеРохман, Радию Кушнеровичу, Евгению Численко и Елене Калюжном. Редакторперевода Наталья Силантьева, литературный редактор Софья Кобринская инаучный редактор Борис Херсонский по праву могут считаться соавторамиперевода. Наконец, без участия Ники Дубровской появление этой книги было бывообще невозможно.

Предисловие научного редактора

Получив предложение отредактировать перевод книги известного невролога,психолога и писателя Оливера Сакса 'Человек, который принял жену за шляпу',я согласился, не думая ни минуты. Эта книга, подарок американского коллеги,уже пятнадцать лет стоит на полке моего шкафа рядом с работами А. Р. Лурии.За эти годы я возвращался к ней много раз. Преподавая курс нейропсихологии,просто невозможно удержаться от цитирования Сакса. Но 'Человек, которыйпринял жену за шляпу' - нечто гораздо большее, чем специальная монографияили пособие для преподавателя и врача. Оливер Сакс - одно из самых известных имен в своей области на Западе. Иего популярность выходит далеко за границы узкопрофессиональной среды. Он родился и получил образование в Лондоне и продолжил его в США. С1970 года его книги - 'Мигрень', 'Пробуждения', 'Нога, чтобы стоять' -завоевывают читателей. Книга, которую читатель берет в руки, - четвертая посчету и одна из самых значительных работ Сакса. Нельзя сказать, что 7 в России Сакс совсем не известен. Несколько его эссе под названием'Случаи из практики' публиковались в журнале 'Иностранная литература'. Наего работы ссылаются российские авторы - и нейропсихологи, и писатели(например, Татьяна Толстая). Но настоящее знакомство с творчеством ОливераСакса у российского читателя еще впереди. Как определить жанр этойзамечательной книги - популярный, научный? Или здесь нечто иное? С однойстороны, книга посвящена проблемам неврологии и нейропсихологии. Темапредполагает достаточно узкий круг читателей. Нельзя сказать, что ОливерСакс прибегает к упрощениям, чтобы привлечь внимание непосвященных.Напротив, его подход сложнее, чем схематизированное изложение материала вучебнике и монографии. Решает дело не то, о чем пишет Оливер Сакс, а то, какон пишет. Язык книги живой, увлекательный, со склонностью к словесным играми литературным ассоциациям. Восприятию не мешает ни врачебный сленг (ну ктоеще может назвать больного с синдромом Жиля де ля Туретта 'туреттиком'?), ниобилие специальных терминов, ни перечисление химических веществ, осуществовании которых большинство просто не догадывается. Можно ли представить себе 'неврологическую пьесу' или фильм, снятый помотивам специальной монографии? Наверное, в этом случае монография должнанести в себе нечто особое - драматизм, внутреннюю динамику, накал страстей.И героем ее должен быть человек, а не его болезнь. Это как раз важнейшаячерта творчества Сакса. И не удивительно, что его книга 'Пробуждения' сталаосновой для пьесы Гарольда Пинтера, а позже была экранизирована. Совсем ужтрудно представить главу из монографии или научно-популярной книги наоперных подмостках. Но с предлагаемой вам книгой произошло именно это. Оперупо ней написал Майкл Найман, популярный современный композитор, автор музыкик большинству фильмов Питера Гринуэя. Думаю, сюжет привлек композитора нестолько тем, что главный герой - известный музыкант. Музыка присутствует в самой книге - ритм и, если хотите, мелодия. Читатель уловит ее так же, как герой,прислушиваясь к шуму на улице, улавливал в нем некую симфонию. Музыкасоставляет внутренний мир глубоко неполноценного в иных отношениях человека,заполняя 8 не только его память, но и душу. Музыка преображает неуклюжую,диспластичную Ребекку, в танце ее движения приобретают грацию. Музыкаостается единственной силой, организующей жизнь профессора П., у которого'есть своя мелодия для всякого действия'. Похоже, что каждый читатель может найти в книге что-то свое. Кого-тозаинтересует 'кунсткамера' - удивительные нейропсихологические истории. Длядругого читателя книга Оливера Сакса - это маленькие трагедии, где на первомплане не болезнь, уродство, а переживание, судьба, напряженность борьбычеловека с болезнью. Трагично непонимание своего положения, еще болеетрагично осознание - на миг. Для медика здесь - углубленное описание сложныхи редких клинических случаев. Для психолога - попытка постижениячеловеческой души: надлом открывает скрытое. Где взять читателя столь жеуниверсального, как автор? Убежден, что такой читатель существует. И его встреча с этой книгойбудет началом долгой дружбы. Он прочтет все остальные книги Сакса, удивляясьнастойчивости автора, который, отстаивая основной тезис, всякий разоткрывает нечто новое. Для нас. Но прежде всего для самого себя. Поразительно, что Оливер Сакс, человек с огромным клиническим опытом,умудряется не терять способности удивляться. Каждое его описание проникнутоэтим чувством. В книге Оливера Сакса читатель обнаружит некую двойственность. Автор -врач, и ему присущи все стереотипы традиционного клинического мышления. Онмечтает о том, чтобы понять человеческую душу через физиологию мозговыхструктур. Он верит в чудодейственные вещества, которые 'пробуждают'пациентов. Ему присущ оптимизм ученого, исповедующего принципы позитивнойнауки. Головной мозг видится ему великолепной машиной, чрезвычайно сложной ислаженной. Машиной, поломки которой так же необычайны, как и ее нормальнаяработа. Впрочем, человек начинает задумываться об устройстве механизма восновном тогда, когда механизм этот выходит из строя. Сакс никогда невербализует этот подход. Наоборот, все его сознание протестует противмеханицизма. Сакс - философ и литератор вступает в спор с традиционныммышлением медика. Он говорит не только о мозговых структурах инейромедиаторах. 9 Он говорит об архетипах, символах, мифах. Говорит эмоционально,взволнованно. Для читателя ясно, на чьей стороне победа. Романтическоемировосприятие торжествует. Не случайно А. Р. Лурия мечтал о романтическойневрологии, а Сакс подхватывает эту мысль. Разнородность материала книги,многообразие затронутых в ней проблем требует синтеза. Этот синтез почтиневозможен на интеллектуальном уровне. И здесь на помощь приходит страсть. Книга охватывает и философские вопросы. Какова природа болезни кактаковой? Что есть здоровье? Что делает болезнь с психикой? Всегда лиотнимает - или порой привносит в человеческую душу нечто новое и дажепозитивное? Сама структура книги отвечает на этот вопрос. Ее основныеразделы называются 'Утраты' и 'Избытки'. Но даже в разделе 'Утраты' Сакссоглашается с тем, что на каком-то уровне болезнь может усилить творческиепотенции личности. Профессор П., теряя способность к зрительному восприятию,переходит от реализма в живописи к кубистическим и абстрактным полотнам. Ихотя в итоге художественные способности героя сходят на нет, но 'на полпути'он явно приобретает новые качества стиля. Даже в неистощимых выдумкахдругого пациента - человека, потерявшего память, Оливер Сакс видиттворческое начало. Для психиатра, который привык к разделению симптомов на 'продуктивные'и 'негативные', добавляющие и отнимающие, эта проблема кажется очевидной.Ведь если у обычного человека нет галлюцинаций и бреда, а у больного есть,то, следовательно, речь идет о продукции, хотя и патологической. Иопять-таки если сознание глубоко помрачено, то речь идет об утрате. Но еслив сознание вторгаются причудливые образы, заполняя внутреннее пространствонаравне с впечатлениями реального мира, то речь идет о качественных,продуктивных расстройствах. Однако у Сакса понимание потери и избытка болеесложное и, как мне кажется, более близкое к истине. Да полно, бывает ли избыток? Если и бывает, то только в результатенедостатка какого-либо иного фактора, нарушающего равновесие. Проще всегопроиллюстрировать этот тезис на примере полной потери способности кзапоминанию (корсаковский синдром). Конфабуляции (выдумки, фантазии), как 10 правило, встречающиеся при потере памяти, - это симптом продуктивный.Но ведь конфабуляции лишь заполняют огромный недостаток - пустоту,образовавшуюся в психике человека, не способного сохранить истинныевпечатления в своей памяти. Да, бредовые идеи являются продукцией. Но Фрейдв свое время показал, что бредовое мировоззрение параноика - лишь ущербнаяпопытка воссоздать какое-то подобие гармонии на месте разрушенной болезньюпсихики. Любая болезнь включает в себя не только изменения, но и реакции наэти изменения: со стороны структур головного мозга - на физиологическомуровне, со стороны психики больного - на психологическом, а еще со стороныблизких и общества... Мы видим, как пациент учится использовать нервные тики для того, чтобыиндивидуализировать манеру игры на ударных инструментах. А улучшениесостояния лишает его игру неповторимого блеска. Пациент может не толькокомпенсировать или сверхкомпенсировать патологические симптомы - он можетутилизировать их, может продуктивно интегрировать их в свое 'Я'. Согласно Фрейду осознание приносит исцеление. У пациентов Сакса, в силугрубо органической природы болезней, полное осознание невозможно. Временноеже осознание - трагично. 'Заблудившийся мореход', потерявший память иживущий в прошлом, считает себя девятнадцатилетним юношей. Сакс емупоказывает его лицо в зеркале: больной в состоянии увидеть лицо седогочеловека и понять, что этот человек - он. Эмоциональная реакция пациента наошеломляющее открытие ужасна. Но перебивка ритма прекращает трагедию. Врачвыходит и входит вновь. Пациент забыл и врача, и травмирующий эксперимент,который только что был проведен. Читая Оливера Сакса, специалист узнает признаки заболеваний, с которымисталкивался в своей практике или о которых только читал. Память подсказываетмудреные, в большинстве своем греческие названия симптомов и синдромов.Профессор П. не узнает лица людей? Да это же прозопагнозия, невозможностьраспознавать лица, симптом поражения затылочных долей. Не ориентируется впространстве по левую руку, игнорирует левую сторону?Оптико-пространственная агнозия. Опять-таки затылочные доли. Не может узнатьпер- 11 чатку? Предметная агнозия. Не осознает своего заболевания? Анозогнозия,чаще бывает при поражении правого, субдоминантного полушария... Кстати, у П.при обследовании с левой стороны рефлексы выше. А вот то, что П. не смог наощупь отличить шляпу от головы... Или то, что он не узнал перчатку, дажевзяв ее в руки... Похоже, затронуты теменные доли, их нижние отделы. Похоже,мы начинаем понимать, в чем дело.' Однако, рассуждая так, мы обманываем сами себя. Для обыденноговрачебного мышления называние равнозначно пониманию. Определить симптом,сгруппировать симптомы в синдром, соотнести его с определенной мозговойлокализацией. Продумать программу лечения. Что ж, для практических целейэтого довольно. Но называние и понимание - разные вещи. Мы попадаем вловушку терминов. Более того, мы, специалисты, получаем удовольствие отпроизнесения этих необычных слов, родственных магическим заклинаниям. Сакстоже словно перебирает их - апраксия, агнозия, атаксия.. Но давайтепереведем эти термины на русский язык. Человек не узнает лиц. Мы говорим: унего прозопагнозия. В переводе с греческого - невозможность распознаватьлица. Человек говорит: я не могу находиться на открытых, людныхпространствах, меня охватывает страх Мы говорим - у него агорафобия. Впереводе с греческого - боязнь открытых людных пространств. Иными словами,мы просто возвращаем то, что узнали о пациенте, но на непонятном длянепосвященных языке... Большинство медиков, превращая информацию о пациентев кирпичики научных терминов, как бы выстраивает стену между собой ипациентом - и рассматривает свое творение. За этой стеной - живой человек,неповторимая личность. Ученому нужно совершить немалое усилие для того,чтобы проломить преграду, которую он сам же и построил. Это и делает ОливерСакс. Психиатрия предпочитает изучать патологию 'у королей и поэтов'. Чемсложнее и прекраснее здание, тем величественней и привлекательней руины.Самые известные пациенты психоанализа, к примеру, были личностямиисключительными. Анна О. (псевдоним Берты Поппенхайм), первая пациентка Й.Брейера и 3. Фрейда, впоследствии прославилась как пионер социальной работыв Германии. Ее называли 'целительницей человечества'. Уникальными,исключительными были и симптомы болезни этой женщины. 12 Необычными были и пациенты А. Р. Лурии: у одного - небывалая воля кжизни и мужество, у другого - феноменальная память. То же касается ипациентов Оливера Сакса. На страницах его книги встречаются исключительностьи повседневность. Профессор музыки П. и 'тикозный остроумец' - замечательноодаренные личности. И проявления их болезней выглядят гораздо интереснее,сложнее. Из этих историй можно извлечь больше уроков, они наталкивают наподлинно философские размышления. Но не меньше впечатляют и трагедии простых людей. Мы видим личность и впациентах, потерявших память, и в 'простаках' - людях с глубокиминарушениями интеллекта. Как понять таких больных нам, не умеющим понятьсамих себя? Вот художник-аутист, не умеющий сказать ни слова - ипревративший рисование в единственный способ общения с миром. Вот дваблизнеца, обладающие феноменальными числовыми способностями. Но и здесьСакса интересует не столько 'выдрессированность' близнецов (он дажеупотребляет старый клинический термин, далекий от политкорректности, -'ученые идиоты'), сколько трагедия этих людей, которых врачи разлучили для'улучшения их социальной адаптации'. По-моему, указать читателю путь к самому себе через пониманиеизмененной (но неуничтожимой) личности пациента - главная миссия ОливераСакса. Борис Херсонский.

Предисловие автора к русскому изданию

Невозможно написать предисловие к русскому изданию этой книги, невоздав должное человеку, чьи работы послужили главным источником вдохновенияпри ее создании. Речь, конечно, идет об Александре Романовиче Лурии,выдающемся российском ученом, основоположнике нейропсихологии. Несмотря нато, что нам так и не довелось встретиться лично, я состоял с ним в долгойпереписке, начавшейся в 1973 году и продолжавшейся четыре года, вплоть доего смерти в 1977-м. Большие систематические труды Лурии - 'Высшие корковыефункции человека', 'Мозг человека и психические процессы' и другие - былимоими настольными книгами в студенческие годы, но подлинным откровениемявилась для меня его работа 'Маленькая книжка о большой памяти (Уммнемониста)', опубликованная по-английски в 1968 году. Лурия описывает в нейсвои тридцатилетние наблюдения за уникально одаренным, но в определенномсмысле ущербным и страдающим человеком, с которым у него завязалась личнаядружба. Глубокие научные исследования 14 памяти, образного мышления и других церебральных функций соседствуют вэтой книге с ярким описанием личности и судьбы мнемониста, с тонкимвчувствованием в его внутреннюю жизнь. Такое сочетание человеческогоконтакта и нейропсихологии сам Лурия называя 'романтической наукой', и позжеон еще раз блестяще продемонстрировал этот подход в книге 'Потерянный ивозвращенный мир'. Проживи Лурия подольше, он, как и планировал, написал быеще одну подобную работу - исследование пациента с глубокой амнезией. Эти две книги сыграли важную роль в моей жизни: работая с пациентами иописывая их судьбы и заболевания, под влиянием луриевских идей я постепеннопришел к своей собственной романтической науке. Именно поэтому моя книга'Пробуждения', написанная в 1973 году, посвящена Лурии. Настоящая книга тожетесно с ним связана, в особенности история 'Заблудившийся мореход', гдецитируются его письма, - думаю, подобное исследование мог бы написать самЛурия, хотя, возможно, он посвятил бы герою этой истории, Джимми, отдельнуюкнигу. Я очень рад, что 'Человек, который принял жену за шляпу' выходитнаконец по-русски. Надеюсь, познакомившись с историями моих пациентов,читатель увидит, что неврология не сводится к безличной, полагающейсяглавным образом на технологию науке, что в ней есть глубоко человеческий,драматический и духовный потенциал. Оливер САКС Нью-Йорк октябрь 2003 года Доктору Леонарду Шенгольду Говорить о болезнях - все равно что рассказывать истории 'Тысячи иодной ночи'. Вильям Ослер В отличие от натуралиста, <...> врач имеет дело с отдельно взятыморганизмом, человеческим субъектом, борющимся за самосохранение в угрожающейситуации. Айви Маккензи

Предисловие

'Только заканчивая книгу, - замечает где-то Паскаль, - обычнопонимаешь, с чего начать'. Итак, я написал, собрал вместе и отредактировалэти странные истории, выбрал название и два эпиграфа, и вот теперь нужнопонять, что же сделано - и зачем. Прежде всего обратимся к эпиграфам. Между ними существует определенныйконтраст - как раз его и подчеркивает Айви Маккензи, противопоставляя врачаи натуралиста. Этот контраст соответствует двойственной природе моегособственного характера: я чувствую себя и врачом, и натуралистом, болезнитак же сильно занимают меня, как и люди. Будучи в равной степени (и по мересил) теоретиком и рассказчиком, ученым и романтиком, я одновременно исследуюи личность, и организм и ясно вижу оба эти начала в сложной картине условийчеловеческого существования, одним из центральных элементов которой являетсяболезнь. Животные тоже страдают различными расстройствами, но только учеловека болезнь может превратиться в способ бытия. 17 Моя жизнь и работа посвящены больным, и тесному общению с ними я обязаннекоторыми ключевыми мыслями. Вместе с Ницше я спрашиваю: 'Что касаетсяболезни, очень хотелось бы знать, можем ли мы обойтись без нее?' Этофундаментальный вопрос; работа с пациентами все время вынуждает менязадавать его, и, пытаясь найти ответ, я снова и снова возвращаюсь обратно кпациентам. В предлагаемых читателю историях постоянно присутствует этонепрерывное движение, этот круг. Исследования - понятно; но отчего истории, рассказы? Гиппократ ввелидею развития заболевания во времени - от первых симптомов к кульминации икризису, а затем к благополучному или смертельному исходу. Так родился жанристории болезни - описания естественного ее течения. Подобные описанияхорошо укладываются в смысл старого слова 'патология' и вполне уместны вкачестве разновидности естественной науки, но у них есть один серьезныйнедостаток: они ничего не сообщают о человеке и его истории, о внутреннемопыте личности, столкнувшейся с болезнью и борющейся за выживание. В узко понятой истории болезни нет субъекта. Современные анамнезыупоминают о человеке лишь мельком, в служебной фразе (трисомик-альбинос, полженский, 21 год), которая с тем же успехом может относиться и к крысе. Длятого чтобы обратиться к человеку и поместить в центр внимания страдающее,напрягающее все силы человеческое существо, необходимо вывести историюболезни на более глубокий уровень, придав ей драматически-повествовательнуюформу. Только в этом случае на фоне природных процессов появится субъект -реальная личность в противоборстве с недугом; только так сможем мы увидетьиндивидуальное и духовное во взаимосвязи с физическим. Жизнь и чувства пациента непосредственно связаны с самыми глубокимипроблемами неврологии и психологии, поскольку там, где затронута личность,изучение болезни неотделимо от исследования индивидуальности и характера.Некоторые расстройства и методы их анализа, вообще говоря, требуют созданияособой научной дисциплины, 'неврологии личности', задачей которой должностать изучение физиологических основ человеческого 'Я', древней проблемысвязи мозга и сознания. 18 Возможно, между психическим и физическим действительно существуетпонятийно-логический разрыв, однако исследования и сюжеты, посвященныеодновременно и организму, и личности, способны сблизить эти области,подвести нас к точке пересечения механического процесса и жизни и такимобразом прояснить связь физиологии с биографией. Этот подход особеннозанимает меня, и в настоящей книге я в целом придерживаюсь именно его. Традиция клинических историй, построенных вокруг человека и его судьбы,достигла расцвета в девятнадцатом веке, но позже, с развитием безличнойневрологии, стала постепенно угасать. А. Р. Лурия* писал: 'Способностьописывать, так широко распространенная среди великих неврологов и психиатровXIX века, сейчас почти исчезла. <...> Ее необходимо восстановить'. Всвоих поздних работах, таких как 'Маленькая книжка о большой памяти (Уммнемониста)' и 'Потерянный и возвращенный мир', он пытается возродить этуутерянную форму. Вышедшие из-под пера Лурии истории из клинической практикисвязаны с прошлым, с традициями девятнадцатого века, с описаниямиГиппократа, первого медицинского историка, с давним обычаем больныхрассказывать врачам о себе и своих болезнях. Классические повествовательные сюжеты разворачиваются вокругперсонажей-архетипов - героев, жертв, мучеников, воинов. Пациентыневропатолога воплощают в себе всех этих персонажей, но в рассказанных нижестранных историях они предстают и чем-то большим. Сводятся ли к привычныммифам и метафорам образы 'заблудившегося морехода' и других удивительныхгероев этой книги? Их можно назвать странниками - но в невообразимо далекихкраях, в местах, которые без них трудно было бы даже помыслить. Я вижу в ихстранствиях отблеск чуда и сказки, и именно поэтому в качестве одного изэпиграфов выбрал метафору Ослера - образ 'Тысячи и одной ночи'. В историяхболезни моих пациентов кроется элемент притчи и приключения. Научное иромантическое сливаются тут в одно - Лу- * А. Р. Лурия (1902-1977) - русский невролог, основательнейропсихологии. (Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев,примечания переводчиков). 19 рия любил говорить о 'романтической науке', - и в каждом из описываемыхслучаев (как и в моей предыдущей книге 'Пробуждения'), в каждой судьбе мыоказываемся на перекрестке факта и мифа. Но какие поразительные факты! Какие захватывающие мифы! С чем сравнитьих? У нас, судя по всему, нет ни моделей, ни метафор для осмысления такихслучаев. Похоже, настало время для новых символов и новых мифов. Восемь глав этой книги уже публиковались: 'Заблудившийся мореход','Руки', 'Близнецы' и 'Художник-аутист' - в 'Нью-йоркском книжном обозрении'(1984 и 1985), 'Тикозный остроумец', 'Человек, который принял жену за шляпу'и 'Реминисценция' (в сокращенном варианте под названием 'Музыкальный слух')- в 'Лондонском книжном обозрении' (1981,1983 и 1984), а 'Глаз-ватерпас' - вжурнале 'The Sciences' (1985). В главе 'Наплыв ностальгии' (первоначальноопубликованной весной 1970 года в журнале 'Ланцет' под названием 'L-дофа иностальгические состояния') содержится давно написанный отчет о пациентке,ставшей впоследствии прототипом Розы Р. из 'Пробуждений' и Деборы из пьесыГарольда Пинтера 'Что-то вроде Аляски'. Из четырех фрагментов, собранных вглаве 'Фантомы', первые два были опубликованы в отделе 'Клиническаякунсткамера' 'Британского медицинского журнала' (1984). Еще две короткиеистории позаимствованы из моих предыдущих книг: 'Человек, который выпал изкровати' - из книги 'Нога, чтобы стоять', а 'Видения Хильдегарды' - из книги'Мигрень'. Остальные двенадцать глав публикуются впервые; все они написаныосенью и зимой 1984 года. Я хотел бы засвидетельствовать глубокую признательность моим редакторам- прежде всего Роберту Сильверсу из 'Нью-йоркского книжного обозрения' иМэри-Кэй Вилмерс из 'Лондонского книжного обозрения'; Кейт Эдгар и ДжимуСильберману из нью-йоркского издательства 'Summit books' и, наконец КолинуХейкрафту из лондонского издательства 'Duckworth'. Все вместе, они оказалинеоценимую помощь в придании книге ее окончательной формы. Хочу также выразить особую благодарность коллегам-неврологам: - покойному Джеймсу П. Мартину, которому я показывал видеозаписиКристины и мистера Макгрегора. Главы 'Бестелесная Кристи' и 'Глаз-ватерпас'родились в ходе подробных обсуждений этих пациентов; - Майклу Кремеру, моему бывшему главврачу из Лондона. Прочитав моюкнигу 'Нога, чтобы стоять' (1984), он рассказал об очень похожем случае изсобственной практики, и я включил его в главу 'Человек, который выпал изкровати'; - Дональду Макрэ, наблюдавшему удивительный случай зрительной агнозии,сходный с ситуацией профессора П. Я случайно обнаружил его отчет через двагода после публикации моей истории. Отрывки из его статьи включены впостскриптум к истории о 'человеке, который принял жену за шляпу'; - Изабелле Рапен, коллеге и близкому другу из Нью-Йорка. Я обсуждал сней многие свои случаи; она попросила меня взглянуть на 'бестелесную'Кристину и много лет, с самого его детства, наблюдала Хосе,художника-аутиста. Я бесконечно признателен всем пациентам (и порой их близким), чьиистории рассказаны на страницах этой книги. Благодарю их за бескорыстнуюпомощь и великодушие, благодарю за то, что, даже зная, что им самим мойнаучный интерес никак не поможет, они поощряли меня и разрешали описыватьслучившееся с ними, надеясь помочь другим понять и, возможно, научитьсялечить болезни, от которых они страдают. Как и в 'Пробуждениях', соблюдаяврачебную тайну, я изменил имена и некоторые обстоятельства, но в каждомслучае постарался сохранить основное ощущение. Наконец, хочу выразить благодарность - более чем благодарность -Леонарду Шенгольду, моему учителю и врачу, которому посвящается эта книга. Оливер САКС Нью-Йорк, 10 февраля 1985 года